2010 год
Казаковы много лет жили большой дружной семьей. Евгений хорошо зарабатывал, поэтому недавно они все вместе переехали в новый дом. Своей матушке Марусе Николаевне он вполне мог купить отдельное жилье. Вот только Казаковы представить себе не могли, что своенравная, властная, но самая любимая бабуля будет жить где-то в другом месте. Потому и переселились всей семьей – бабушка Маруся Николаевна, Евгений с супругой Леной и дети Виктория, Ирочка и Антошка.
В 2010 году Марусе Николаевне исполнилось восемьдесят пять лет. Она по-прежнему сохраняла ясность ума, была бодрой, энергичной и острой на язык. Внуки ее слушались беспрекословно, да и сына с невесткой властная, ироничная старушка держала в тонусе.
Маруся Николаевна отлично готовила, интересно и с выражением читала детям книжки и рассказывала истории из жизни. Слушать ее можно было бесконечно. Умела она голосом, жестом и мимикой изобразить и злющую ведьму, и невинную принцессу.
А еще на все вопросы могла дать грамотный житейский ответ. Плакались мудрой бабуле и делились своими переживаниями и радостями и соседи, и невестка, и внуки. Умела она успокоить и пожалеть, а при случае дать суровую отповедь.
Единственный сын Маруси боготворил свою матушку. Помнил он, как растила она его одна, без отца, все силы и любовь ему отдавала. Даже в самые тяжелые времена были у Женьки и одежда, и еда. Даже игрушки Маруся шила сыну сама.
А как замечательно она рисовала. Вот уж точно дар Божий у нее был. Помнил Женька, как из-под карандаша матушки на клочке бумаги оживали зайцы, лисы, волки и люди. А лучше всего ей давались отрицательные персонажи. Получалось одновременно и смешно, и жутко.
Многое рассказывала о своей жизни Маруся, а вот про один период почему-то умалчивала. Однажды сын снимал копии с материнской трудовой книжки. С удивлением он обнаружил, что после во.йны первым местом работы Маруси Казаковой была организация продовольственного обеспечения офицеров и их семей. Отлично знал он, что местечко это было «хлебное». Работники таких предприятий катались как сыр в масле, держались за свое место руками и ногами.
Но у его матушки почему-то эта запись оказалась совсем уж короткой – всего три месяца. А самое странное, что на удивленный вопрос сына Маруся не ответила. И постаралась перевести разговор на другую тему.
******
1946 год
За годы во.й.ны и после ее окончания предприятие, которое занималось продовольственным обеспечением офицеров, несколько раз меняло название. Но как бы оно не называлось, попасть сюда было не так просто.
Друг Марусиного покойного отца в память о товарище помогал его семье. Вот и пристроил старшую дочку Николая, чтобы жилось ей потеплее, да посытнее.
Маруся никакой работы не боялась. С юных лет успела побывать и прачкой, и нянькой и иным тяжелым трудом занималась. А теперь знай, перебирай себе бумажки, а еще получай сытный обед в местной столовой и довольствие два раза в месяц в дополнение к зарплате. А там и мясо тушеное, и масло, порой и повкуснее что-то…
А котлеты какие в обед давали – большие, сочные, ароматные. Из мяса, а не как маменька делала – из каши и капусты. Еле теперь Маруся всегда сытно. Добавку предлагали – никогда не отказывалась. А какой сладкий компот там подавали – у девушки аж голова кружилась от восхитительной фруктовой сладости!
Первое время казалось ей, что в рай попала. Работа непыльная, девчонки рядом хорошие, общежитие чистенькое. Начальника своего, правда, Маруся еще не видела. Сразу поняла, что не очень хороший человек – девочки о нем говорили, кривясь от отвращения, или помалкивали.
Ну и Журка или Журавлиха – вот она тоже жизнь отравляла молодым работницам. Грузная, с одышкой Анна Павловна Журавлева возглавляла один из отделов. Говорила ворчливым тоном, вечно придиралась к девочкам, пыталась нагрузить ненужной работой.
От Журки всегда нестерпимо воняло – то ли чесноком, то ли луком вперемешку с уксусом. Потому еще неизвестно, что хуже было – когда бранила она или, желая показать расположение, обнимала.
Марусю Казакову Журка сразу невзлюбила. Больно шустрая, да дерзкая эта новенькая. Понимала, глядя в эти задорные, смешливые черные глаза, что не так проста девчонка. На кого-то из работниц прикрикнуть можно и запугать. А этой попробуй что скажи – ответит так, что от насмешек не отмоешься.
Остра на язык была Маруся. Не задевай ее – так и она не тронет. А обидишь – так укусит, что без пальца останешься. Отчитала как-то Журка Марусю за якобы неучтенное сало. Там ошибка с поставкой вышла, и Журавлева это отлично знала. Но так как Казакова этим вопросом занималась, то на нее и спустила Журка всех собак.
Сверкнули глаза Маруси опасно, ох, зря эта толстая баба на нее насела. Сало, говорите?
— Дак все сало при вас! Сколько там, говорите, не хватает? Килограмм сто уже нашла, — насмешливо произнесла Маруся, и девчонки вокруг захихикали, понимая, что проказница намекает на жирную Журку.
— Чтоооо? – завыла с возмущением грузная тетка и затряслась, да так, что все «сало» затряслось вместе с ней.
— У вас на складе. Там килограмм сто есть, — тут же «исправилась» Маруська, продолжая задорно улыбаться. Результатом она была удовлетворена, Журавлиха успела понять, на что намекала языкастая новенькая.
Самое неприятное было, что свидетелями позора стали другие девчонки. Будут теперь насмехаться над ней, Анной Журавлевой, негодницы.
Еще пару раз пыталась зацепить Журка Марусю, но каждый раз получала такой отпор, что отступала опозоренная. Потому и перестала она задевать Казакову. Себе дороже колючку такую трогать.
А вообще претензий к Марусе быть не могло. Исполнительная, трудолюбивая, ответственная. А в общественных делах, так вообще цены ей не было. Надо танец? И сама станцует, и девчонок организует. Спеть? Да все что угодно – и задорную боевую, и жалостливую про любовь. На всех конкурсах победу давала – артистка, одним словом.
Позвала однажды Журка Марусю и сказала, что приезжает Глеб Степанович, начальник. В командировке находился три месяца, теперь будет в своем кабинете сидеть. И надо бы его развлечь как-то, поприветствовать, продемонстрировать уважение.
— Как это? – удивилась Маруся.
— Концерт по-быстрому организовать, можно старые твои номера взять и новые добавить, — объяснила Журавлиха, — будь другом.
На словах «будь другом» женщина потянула свои потные руки к девушке, чтобы приобнять ее, но Маруська ловко увернулась. Она поспешила согласиться и выбежала из кабинета Журки.
Услышав новость, девчонки расстроились. Им нравилось выступать с Марусей – это было весело и интересно. Но приезд Глеба Степановича восприняли с неприязнью. Сильнее всех почему-то расстроилась худенькая Настя. Она затряслась, глаза ее заблестели от слез.
— Ты чего, Настюх? Страшный он что ли такой? – удивилась Маруся, увидев реакцию молодой девушки.
Но та покачала головой и ушла в сторону. Прошептала только, что выступать не будет, не здоровится ей.
— Чудная какая-то! Сегодня не здоровится, но выступать-то через несколько дней, — сказала Алина, соседка Насти по комнате.
— Ну не хочет и не надо. Без нее справимся, — ответила Маруся, — вот увидит Хлеб Сметанович, как мы поем да пляшем, и такую нам премию выпишет, что Настька еще завидовать будет!
Девчонки прыснули со смеху. Вечно эта Казакова что-нибудь выдумает. Хлеб Сметанович – вот фантазерка!
******
Первый раз Глеб Степанович и Маруся увиделись на том самом концерте. Она заметила новое лицо среди зрителей – это был неприятный человек с крупным мясистым носом, мелкими, как у поросенка глазами. Волосы у него были настолько жидкие, что голова его выглядела как грязная лысина. Физиономия красная, а на щеке огромная волосатая родинка!
Начальник сразу обратил внимание на яркую гибкую девушку, которая зажигательно танцевала. Да, танец был коллективный, но черноглазая красавица поразительно выделялась среди всех. А как она пела – чисто, тонко… Голова шла кругом от ее восхитительного голоса.
Глеб почувствовал невероятное волнение. Он не мог оторваться от прекрасного зрелища. На сцене он видел только ее. Как же давно он, пятидесятилетний мужчина не испытывал таких чувств, глядя на женщину. Сердце болезненно сжалось при мысли, что это красавица может принадлежать кому-то другому.
«Моя будет, даже если замужем. Заберу, уведу», — думал Глеб. Должность позволяла жить в свое удовольствие. Но никакие дурочки не интересовали так, как эта красавица.
— Кто это? – толкнул он в бок сидящую рядом Журавлиху.
— Маруська Казакова, — ответила Журавлева и горько усмехнулась. Опять он за свое.
Но виду Анна Павловна не подала, ничем своего недовольства не выдала. Умнее надо быть, вот она и была умной.
*****
С Марусей Глеб познакомился лично на следующий день. Задал несколько вопросов о работе, спросил, есть ли замечания, жалобы. Казакова была приветлива, но обходить проблемы стороной не стала. Сказала, чего не хватает, и пожаловалась на отсутствие доступа к дальним складам.
На следующий день девушка с удивлением обнаружила, что все ее замечания были учтены. Ей предоставили все то, о чем она просила. В тот момент она подумала, что Глеб Степанович очень толковый начальник, и с ним можно иметь дело.
Сам же Глеб перестал спать ночами – все грезил о новенькой. Понимал он, что девчонка неглупая. Особенная, так сказать. Хотелось ему расположить Марусю к себе. Когда находилась она рядом, еле сдерживался он, чтобы не заключить в свои объятия, не провести пальцами по гладким волосам.
Он частенько приглашал ее к себе в кабинет, но исключительно по делу. Задавал вопросы, советовался, давал поручения, а сам не решался пока сделать первый шаг.
Дал волю себе он однажды и пригласил красавицу поужинать. Та с удивлением вскинула брови, мгновенно поняла, чего хочет от нее краснолицый начальник с противной родинкой. И не сумела скрыть отвращение на лице. Ответила вежливо, но коряво, голос дрожал, выдавая физическую неприязнь.
А Глеба это как в сердце кольнуло. По самолюбию ударило больно-пребольно. Ведь он месяц ходил вокруг да около, обращался любезно, сдерживался как мог, а она…
Разозлился Глеб на Маруську, оскорбился до глубины души.
Баба – она есть баба. Любая душу продаст за то, чтобы в голодные времена при продовольствии работать. А он тут большой человек!
Шагнул к Марусе Глеб, одной рукой за талию схватил, а Маруська возьми, да ударь его коленкой… Воспользовавшись тем, что он скорчился от боли, девушка выскочила из кабинета.
Кое-как отработала день девушка, все из рук у нее валилось. Никто не понимал в чем дело, только худенькая Настя печально поглядывала на Марусю, будто догадывалась о чем-то.
Не спала всю ночь Маруся, все думала, как ей быть. И решила на судьбу положиться. Может, получив отпор, противник начальник оставит ее в покое?
На следующий день, да и всю неделю девушка спокойно работала, Глеб не появлялся и к себе не звал.
А он думал о черноглазой красавице каждый день. Улыбнись она ему призывно, намекни на возможное чувство, да он бы ждал ее сколько угодно недель и месяцев. Но если кому и подарит Маруся влюбленный взгляд, то не ему – лысому и обрюзгшему.
Найдет молодого и красивого, упорхнет к нему.
****
Он стал передавать поручения через других работников, затем несколько раз показался ей на глаза. При встрече коротко кивал, давая понять, что с его стороны все забыто.
А потом он узнал, что Маруся одна в архиве работает, и ноги сами понесли к ней. Даже повод был. Через день ожидалась комиссия из столицы, важные люди будут. Надо бы их как-то развлечь, умаслить, какой-то концерт организовать.
Увидел мужчина Марусю , приблизился, но остановился вовремя. Стал извиняться, как мальчишка, в словах путался.
— Забудем, Глеб Степанович, не мне вас судить. Уйдите, прошу Вас, мне работать нужно, — сухо, но вежливо ответила Казакова.
Только смотрела она при этом холодно и безразлично. До чего мучительным показалось ему равнодушие возлюбленной. Не выдержал он и признался ей в любви. Маруся выслушала поток признаний от начальства, испытала при этом тошноту, но все же ни один мускул на ее лице не дрогнул.
— Глеб Степанович, — с легким презрением ответила девушка, — я не люблю и никогда не полюблю Вас.
И снова окатило Глеба волной боли , которую он выдержать не мог. Ах не любишь? А вот полюбишь! В тот момент казалось ему, что силой он может заполучить из ее холодного сердца любовь. Он еще заставит эту недотрогу улыбнуться ему!
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
