Жить отдельно, и чувствовать себя самой себе хозяйкой, Елене понравилось. Теперь она готовила себе завтрак утром, не думая о том, что талия – это главное в жизни. Не было больше обязательной овсянки и вопросов о том, сделала ли Леночка зарядку. Можно было выскочить из дома дотянув до последнего и не услышать вдогонку:
ВСЕ ЧАСТИ РАССКАЗА- ЗДЕСЬ
— Господи, Елена! Когда же ты уже повзрослеешь!
Мама звонила, но в гости ее Елена, наученная беседами с Марией Васильевной, не звала, держа дистанцию и давая понять, что как прежде уже не будет.
Развод был оформлен, и бывший муж забыл о Елене, будто ее и не было. Неудачный брак стал отправной точкой для того, чтобы переосмыслить все, что было до него. Единственное, о чем жалела Елена, так это о несостоявшемся материнстве. Иногда по ночам ей снился маленький мальчик, который играл с котом, и Елена плакала во сне. Она просыпалась, разбитая и будто уставшая от такого отдыха еще больше, и переворачивала мокрую подушку, пытаясь поймать мысль, которая не давала ей покоя. Сон повторялся снова и снова, и со временем Елена поняла, какие именно детали смущали ее и не давали покоя:
— Почему кот рыжий?!
Это точно был не Филя, который еще больше похудел, тоскуя по прежней хозяйке, и стал похож на тонкую, очень грустную, черную запятую.
— Что ты, Филечка? Мы же вместе… — Елена, вернувшись с работы, первым делом брала на руки кота. – Я тоже скучаю…
Филя ластился к ней, и становилось чуть легче.
Ответа же на вопрос, который терзал Елену, не было. Как не было и времени, чтобы уйти в себя. Подопечные Елены требовали внимания, и ей некогда было жалеть себя.
— Леночка, вы опять меня не послушали! – Вероника Алексеевна была самой требовательной из тех, кого доверили Елене.
— Что случилось?
— Вы снова купили сметану в магазине, который по соседству. Поленились сходить в дальний.
— Но она такая же. И свежая. Я дату проверила.
— Ах, Леночка! Ну что вы, право! Я же просила!
Вероника Алексеевна капризничала, но Елена знала, что это вовсе не из вредности. Сказывалась отсутствие внимания от единственной дочери.
— Моя Сашенька такая прелесть! Умница! Преподает в университете! Представляете?! Я безмерно ею горжусь!
Вероника Алексеевна третий раз за день смахивала пыль с серебряной рамки, в которой красовалось фото красивой женщины с тонкими, капризно поджатыми губами, и тоски в ее голосе было столько, что Елена едва сдерживалась, чтобы не обнять ее. Фамильярности Вероника Алексеевна не потерпела бы.
— Давно вы не виделись? – в сотый раз задавала дежурный уже вопрос Елена.
— Почти десять лет… Сашенька ведь так занята… Шутка ли – профессор! У нее столько дел, столько дел! А я… Что я? Мне спешить некуда…
Елена слышала боль в голосе Вероники Алексеевны и понимала, как много ее скопилось в этой крошечной седовласой женщине в неизменно чистеньком платьице с кружевным воротничком.
Воротнички Вероника Алексеевна вязала сама. И даже Елене один подарила к Рождеству, а потом очень обрадовалась, когда та пришла в гости с тортом и в новом платье, которое украшал подаренный воротничок.
— Ах, Леночка! Не стоило! – Вероника Алексеевна хлопала в ладоши, как ребенок, а Елена чуть не плакала от жалости.
С дочерью своей подопечной она была знакома. Александра Яковлевна навестила мать лишь однажды, но успела выдать Елене список требований, которым та должна была соответствовать.
— У нас есть должностная инструкция, — улыбнулась в ответ Елена.
— Милая, мне плевать на ваши инструкции. Вы будете делать то, что я вам велю.
— А если не буду? – Елена почувствовала, как поднимается внутри что-то совсем ей не свойственное, темное и злое.
— Тогда, вам легко найти замену, милочка.
— Правда? А у мамы вашей спросить не нужно, с кем она предпочла бы общаться?
— Ее мнение меня мало волнует. Мне нужно, чтобы она была под присмотром.
— В таком случае, почему вы не заберете ее к себе?
— Это не ваше дело! Знайте свое место, милая!
— Я. Вам. Не. Милая. Мне казалось, что ваша мама дала вам хорошее воспитание. Я ошибалась. Вы мало того, что оставили ее, так еще и мне, человеку, который постоянно находится рядом с ней, грубите. Я нарушаю сейчас всякую этику, но вы это заслужили. Решите написать жалобу – пожалуйста! Но насколько вы уверены в том, что другой сотрудник будет относиться к вашей маме с пониманием? Наш разговор окончен. Я оставлю вас. Общайтесь. Но завтра вы уедете, а ваша мама снова останется одна. Вот и подумайте хоть раз о том, чего хочет она, а не вы. Всего доброго!
Елена вылетела из квартиры Вероники Алексеевны, не чуя под собой ног. Ее возмущению не было предела, но она понимала, что ее поведение может стать причиной увольнения. Она долго сидела в тот вечер, погасив свет и прижав к себе довольного Филю, и гадала – как поступит Александра.
Но все осталось на своих местах. Никакой жалобы не было. Александра уехала тихо, без скандала, а Вероника Алексеевна снова принялась протирать рамочку и ждать… Это она умела делать виртуозно…
Прошел год, за ним другой. В жизни Елены многое изменилось. Но главным было одно.
Она примирилась с матерью.
Случилось это не вдруг и не сразу. Путь был долгим и непростым. Научившись отстаивать свои интересы, Елена немного ослабила оборону. Она не забыла те слова, что сказала ей мама в палате со стенами, выкрашенными в нежно-голубой цвет. Они все еще висели между ними, хотя ни та, ни другая, больше не напоминали друг другу о том разговоре. А все потому, что были дела и поважнее. Мать Елены боролась за жизнь, но диагноз, поставленный ей, почти не оставлял надежды на благополучный исход…
Елена узнала о том, что происходит с мамой, совершенно случайно. Возвращаясь домой после работы, она встретила соседку матери, маявшуюся на остановке в ожидании автобуса.
— Леночка! А ты как здесь? Маму навещала? – соседка кивнула на корпуса больницы, видневшиеся за деревьями старого парка у остановки. – Как она себя чувствует?
Елена растерялась.
— Ох, понимаю! Прости меня за расспросы! Когда мой отец болел, я тоже терпеть не могла, когда кто-то спрашивал – как и что. Разве есть правильный ответ в таких случаях? Хочется молчать да плакать. А еще молиться, чтобы все обошлось. Держитесь, Леночка! Держитесь…
Соседка села в подъехавший автобус, а Елена так и осталась стоять на остановке, оглушенная новостью, и растерянная.
На ее звонок мать ответила не сразу.
— Что ты, Лена? Мы же созванивались утром.
— Где ты, мама?
— Дома, разумеется. Почему ты спрашиваешь?
— А почему ты мне врешь?! – чуть не разревелась Елена. – Где ты?!
Долгая пауза была ей ответом. Елена уже решила было, что мать бросила трубку, но та все-таки продиктовала ей тихо и номер палаты, и время посещений, а потом сбросила вызов, не дожидаясь от дочери новых вопросов.
В тот день Елена к маме не пошла. Не смогла себя заставить. Металась по квартире, не замечая, как бегает за ней, встревоженный ее странным поведением, Филя, и плакала.
Ей было страшно…
Она вспоминала вовсе не о том, что услышала от мамы в тот день, когда надежда оставила ее душу. В памяти всплывали только какие-то картинки из детства.
Вот она учится плавать, смешно колотя ручонками по воде и до ужаса боясь поджать под себя ноги. И только мамины руки, уверенные и сильные, помогают пересилить свой страх и восторженный вопль оглашает пляж:
— Я плыву! Мама, я плыву!
— Конечно, плывешь, солнце мое! Не вопи только! Всех чаек распугала!
Вот она болеет ангиной, и мама приносит ей мороженое.
— Мама, нельзя же! – хрипит Леночка, но ей выдают ложечку и разрешение.
— Не так горлышко болеть будет.
Вот Елена получает аттестат после окончания школы, и мама украдкой обнимает ее после линейки:
— Я так горжусь тобой, Леночка…
Вот день ее свадьбы с Михаилом и мама плачет без остановки, не давая визажисту закончить свою работу.
— Мамочка, ну что ты?
— Мне страшно, Леночка… Я так боюсь за тебя…
— Почему? Ты же сама говорила, что Миша – это прекрасный выбор.
— Вот потому и страшно. А если я была не права?
Всю ночь Елена не спала. Снова сидела в темноте, прижав к себе кота, и думала, думала…
А утром собралась, и поехала в больницу.
— Здравствуй, мама! – она вошла в палату, думая, что готова, но тут же потеряла дар речи, увидев мать, с которой не встречалась так долго.
От грозной родительницы не осталось и половины. Похудевшая, подурневшая, она сидела на кровати, опустив плечи и выглядела карикатурой на саму себя. Пестрая косынка, повязанная вкривь и вкось, поразила Елену чуть ли не больше, чем озвученный ей только что врачом диагноз.
— Не пугайся, Леночка. Все хорошо.
Мир словно раскололся пополам. Елена не знала, что сказать или сделать. Подойдя к кровати, она поправила подушку, коснулась, ставшей какой-то удивительно тонкой и сухой, руки матери, и прохрипела:
— Давно?
— Я не хотела тебя беспокоить… Все понимаю, Леночка. Такое не прощают. Ты права… Но я рада, что ты пришла. Расскажи мне, как у тебя дела?
Они долго говорили в тот день. Мама винилась, в чем-то каялась, но Елена ее не слушала.
— Мама, оставь все это. Не нужно. Пусть то, что принадлежит прошлому, там и останется. Нет больше меня такой, какой я была когда-то. Слишком сильно я изменилась после истории с Мишей. Но я не жалею. Ни о чем, кроме одного… Но об этом мы никогда больше не будем с тобой говорить. Я запрещаю тебе!
— Я не буду, Леночка…
— Да. Не будешь. Потому, что у нас есть дела поважнее. Расскажи мне все. Нужно же что-то делать!
— Я знала, что ты это скажешь. Но все уже сделано, Лена. Остается только ждать. И я прошу тебя, не говори и ты ничего. Просто побудь со мной рядом. Мне так нужен сейчас рядом родной человек…
Впервые Елена говорила с матерью на равных. И впервые задавала ей вопросы, на которые до этого никогда бы не решилась.
— Твой отец? Он бросил меня. Тебе было тогда восемь. И ты каждый день спрашивала, когда придет папа… Доводила меня этими вопросами просто до истерики. А он так ни разу к тебе и не пришел. Вычеркнул из своей жизни, словно тебя и не было никогда. И мне пришлось что-то врать тебе, изворачиваться… Я ненавидела себя за это. Почему я не сказала тебе правду? Не знаю. Стыдно было.
— Почему, мама?
— Потому, что не смогла удержать. Потому, что оставила тебя без отца. Может быть, будь я помягче и посговорчивее, он не ушел бы… Не знаю… Потом ты перестала спрашивать. И все успокоилось. Но я не могла забыть того, как ты плакала и звала его, отталкивая мои руки…
— Я обидела тебя, мама?
— Ну что ты! Ты же была ребенком, Леночка! Что ты могла понять тогда? Твой отец был творческой натурой. Художником… Ему нужен был полет души. А я была натурой приземленной. У меня была работа и ты. Я хотела, чтобы ты жила спокойно и ни в чем не нуждалась. Времена были… Нехорошие… Сложные очень. Я все время боялась, что придет момент, когда и к нам в дом придет нужда. Поэтому, когда пришло время и нужно было заняться твоей судьбой, я решила, что Миша будет хорошим вариантом. Он умел правильно распределять свое время и ресурсы. Именно поэтому я выбрала его… Но я ошиблась! Бог ты мой, как же я ошиблась! Обещай мне кое-что, Лена!
— Что, мама?
— Когда у тебя будут дети, ты дашь им право выбора.
— У меня это право тоже было. И в том, что случилось, виновата не только ты. Я же просила тебя – оставь это. Ошибок было слишком много, чтобы винить в них кого-то одного, понимаешь? Давай-ка, ты лучше отдохнешь и успокоишься. Тебе нельзя волноваться.
— Ты не уйдешь?
— Нет, мама. Я останусь. На сегодня я отпросилась с работы, а потом решу что-нибудь. Отпуск возьму, в конце концов. Не волнуйся. Поспи. Я буду рядом.
Мать Елены ушла через полгода…
За это время Елена успела понять, что есть что-то большее, чем обида и что-то страшнее, чем не сложившаяся личная жизнь. Она металась между больницей и работой, а потом и вовсе переехала к матери, так как та почти не вставала и тихо гасла, порой почти сутками не приходя в себя. Она словно погружалась в какую-то другую реальность, где Елена была еще крохой, а счастье было возможно… И Елена не звала маму оттуда, понимая, что в той реальности ей проще и легче принять то, что грядет…
Немного придя в себя после печальных хлопот, Елена вновь окунулась с головой в работу. Теперь она еще лучше понимала, что чувствуют люди, за которыми она ухаживала. Ее не пугали больше их капризы. И даже требовательную Веронику Алексеевну Елена стала воспринимать совершенно иначе, жалея еще больше и стараясь подарить ей хоть капельку тепла, которого та была лишена в своем бесконечном ожидании.
Однажды, придя утром, как обычно, Елена ахнула, увидев в квартире Вероники Алексеевны нового жильца.
— Откуда?!
Хозяйка квартиры, пряча глаза, повинилась перед Еленой.
— Понимаете, Леночка, он так кричал! Я всю ночь не спала! Пришлось впустить его! Представляете, он чуть меня не съел!
Кот, скромно сидящий в углу прихожей, был худ, ободран и явно породист. Грязная шерсть свалялась, а хвост был похож на мочало. Большие уши ловили каждое слово Вероники Алексеевны, но, когда заговорила Елена, кот повел себя очень странно. Он коротко мяукнул, и кинулся к ее ногам.
— Ой, мамочки! – Елена от испуга взлетела на стоявшую в прихожей скамеечку и заплясала на ней, боясь, сама не зная чего.
— Видите, Леночка! Я же говорю, что он голоден! Он съел мою сметану!
Кот все-таки добрался до колготок Елены, и та взвизгнула, когда когтистая лапа цапнула ее за лодыжку.
— Ах, так?! – она спрыгнула со скамейки, и сграбастала кота с пола. – Ты почему безобразничаешь?! Беспризорник! Фу, чем от тебя несет?! Ты на помойке жил, что ли?!
Следующие два часа Елена занималась не Вероникой Алексеевной, а котом. Он был отмыт, накормлен, и сфотографирован.
— Не простой кот. Видите, какой он крупный? Явно, породистый! – Елена мыла на удивление смирного кота, который сидел в тазике, выданном Вероникой Алексеевной, и вовсе не собирался сопротивляться водным процедурам. – Нужно расклеить объявления по району. Вдруг его кто-то ищет?
— Леночка, вы такая умница! Почти, как моя Сашенька! Конечно! Нужно это сделать! Я не смогу прокормить это чудовище! Он слишком много ест!
— Хотите, я заберу его? – Елена вытирала стареньким полотенцем кота, и слушала, как он мурчит под ее ладонями.
— Но, позвольте, Леночка! У вас же, кажется, уже есть кот?
— Есть. И я честно говоря, не уверена, что они уживутся. Но я знаю, как вы любите сметану! – Елена улыбнулась. – Несправедливо будет, если кто-то съест ее за вас снова.
— Ах, я буду так вам благодарна! – Вероника Алексеевна робко гладила довольного кота. – Мне уже совсем не по силам ухаживать за кем-то еще, кроме себя…
Так Елена обзавелась еще одним котом. Имя ему придумали, совершенно случайно, мальчишки, которые бегали по двору, гоняя мяч, когда Елена возвращалась домой.
— Ой, а кто это у вас? Какой огромный! Это мейн-кун?!
— Не знаю, ребята. Это не мой кот. Я его нашла.
— Похож! Видите, какой мажор! Не боится совершенно! – детские ладошки гладили кота.
— Как вы сказали? Мажор?
— Ну да! Важный такой! – рассмеялись ребята, и кот обрел имя.
Филя пришельца принял настороженно. Даже пошипел для приличия. Но Мажор быстро объяснил новому товарищу, кто в доме теперь хозяин. Не успела Елена ахнуть, как ее протеже метнулся через всю прихожую, подмял под себя Филю, и принялся вылизывать обалдевшего от такой наглости, кота.
— Ничего себе! А ты умеешь договариваться! – рассмеялась Елена, и вдруг замерла, понимая, что не давало ей покоя весь этот долгий день.
Кот был рыжим.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
