— Отпусти меня! Я орать буду!
— Ори!
— Сбреднила? Соседи прибегут!
— Пусть! Мама с работы придет – разберется.
— Ты меня все равно не удержишь! Я в окно выпрыгну!
— Ну-ну! Третий этаж. Уверен, что это хорошая идея?
— Бесишь!
— А ты – меня! Успокойся уже! Мама сказала тебя на улицу не отпускать!
— Она! Мне! Не мама!
Голос мальчишки, который ужом вился в руках высокой, красивой девушки, лет шестнадцати на вид, сорвался на тоненький визг. А потом пришли слезы. Он ревел, словно девчонка, размазывая сопли по щекам и вытирая рукавом нос. Но для девушки эта картина была, видимо привычной. Она вздохнула, выудила из кармана юбки носовой платок, и скомандовала:
— Сморкайся, радость моя!
— Чего ты ругаешься! – мальчишка возмутился так, что даже плакать на минутку перестал.
— Когда это я ругалась? – девушка вытерла нос возмутителю спокойствия и усмехнулась. – А, поняла! Это ты о том, что я тебя радостью назвала?
— Да!
— А кто же ты, Пашка? Радость и есть. Живой, здоровый, лопоухий, вредный! Поди поищи еще такую! Мама, вот, нашла… Да-да, я помню! Она тебе не мама!
— Машка, ну чего ты?! – снова всхлипнул Паша. – Я не то хотел сказать!
— А что, Паш? Что ты хотел сказать? Я понимаю, что ты злишься…
— Нет! Не понимаешь!
— Хорошо! Пусть не понимаю! Но это же я не понимаю тебя. А мама? Разве она плохая?
— Нет!
В этот раз Павлик не задумался даже на мгновение. Ту, о ком сейчас шла речь между ним и Машей, Павел обожал. Только, серьезному пацану показывать свои чувства – это не дело! К тому же, как называть матерью чужую по крови женщину, если твоя собственная мама жива-здорова и обитает на соседней улице? Эту проблему Павел для себя пока не решил. Думал.
И было, о чем!
Все в Пашкиной жизни с самого начала как-то не ладилось. С самого рождения и даже до него, все шло шиворот-навыворот да задом наперед…
Мать Пашина, Ирина, девицей была видной. В школе, учась в старших классах, пользовалась бешеной популярностью среди парней.
Слухи про нее ходили разные, но Ира на них внимания не обращала. Мало ли, что болтают! Гордо несла она свою срамную голову, откинув за спину длинные светлые волосы, не знавшие заколок и шпилек, и чуть выше, чем надо, задрав немного курносый нос.
— Ирка! В кино со мной пойдешь?
Ответ на этот вопрос – взгляд русалочьих зеленых глаз. Оценивающий, цепкий, чуть с прищуром, будто недовольный. Легкое движение руки – отрицая и маня. Ты? А кто ты такой?
И тягучее, томное, совсем взрослое:
— Милый, а ты уверен?
Хохот, заметавшийся по коридору, и легкая улыбка на прощание – не смущайся, задай свой вопрос еще раз. И как знать, может, я на него уже так грубо не отвечу…
Впрочем, болтовня – болтовней, а уличить Ирину в том, что она, кроме авансов, раздает свою благосклонность направо и налево, никто так и не смог. Все осталось на уровне слухов. Даже досужие сплетницы на лавочке у подъезда, где жила с матерью Ирина, притихли. Но до поры до времени.
Учась в десятом классе, Ирина влюбилась. Да так, что совершенно потеряла голову. Забыла обо всем. Об учебе, о маме, о планах на будущее. Для нее существовал только возлюбленный. Молодой человек, звали которого – Валерий.
Валера был сыном местного бизнесмена. Воспитанием его занимались няньки, так как отец забрал мальчика у матери сразу же, как только развелся. Эта женщина, тихая, спокойная, ничем особым не примечательная, обладала редкой красотой, но совершенно не умела давать отпор. По сыну скучала, но о том, чтобы бороться за ребенка и хотя бы попытаться вернуть его – даже не думала. То ли связываться с бывшим мужем боялась, то ли характера не хватило. Кто знает?
Так или иначе, но Валера остался с отцом. С матерью ему видеться запрещено было категорически. Но он и не стремился. Его баловали, позволяли куда больше, чем был нужно, и никогда не наказывали. Отец считал это нонсенсом.
— Кто тебе сказал, что ты можешь делать замечания моему сыну? – тихо, почти ласково, отчитывал он очередную няню Валеры. – Ты кто такая?! Пошла вон отсюда! И чтобы я тебя больше не видел! Ты уволена!
Валера, который перед этой беседой больше часа изводил няньку тем, что размазывал ладонями по раритетному, красного дерева, столу в гостиной кашу, довольно хихикал, ластясь к отцу.
— Иди в детскую, сынок! Потом Надя тебя покормит. Я позову! – целовал его в макушку отец и легонько отталкивал от себя.
Надя была единственной, кто имел какое-то влияние на Валеру. Звание домоправительницы она получила от Валеркиного отца сразу, как только он развелся. Надежда была подругой его покойной матери и пользовалась непререкаемым авторитетом не только у отца мальчика, но и у самого сорванца.
— С Надей не забалуешь! – говаривал Валеркин отец, пожимая плечами в ответ на истерику бьющегося головой об пол сына.
Это дело Валерочка очень уважал. Падал на дорогую испанскую плитку в прихожей папиного коттеджа, и рыдал в голос, искоса поглядывая на очередную няньку в ожидании реакции на его очередной выверт. Кто-то охал-ахал, кто-то кидался поднимать его, причитая и уговаривая успокоиться, а кто-то замирал от ужаса, понимая, чем грозит этот спектакль. И только Надежда никогда не реагировала на истерики Валерия так, как ему хотелось.
— Сильнее, Валерка, сильнее! Лоб-то еще цел. Когда надоест – приходи на кухню. Я блинчики жарю.
И уходила, больше не обращая внимания на возмущенные вопли мальчишки.
Валера, впервые столкнувшись с таким равнодушием, растерялся настолько, что тут же выключил «сирену» и потопал на кухню, где спокойно, по первому требованию, вымыл руки, уселся за стол, и съел сразу три блинчика, не капризничая и не разбирая, сладкие они или с мясом.
Реакция Надежды на его поведение была для Валерки загадкой. А уж когда она наподдала ему после того, как он разбил дорогущую вазу и гонял кота, авторитет домоправительницы и вовсе стал непререкаем. Теперь Надежду Валера слушался даже больше, чем отца.
И все бы ничего, но воспитывать Валеру Надежда долго не смогла. Всего несколько лет она прожила в доме отца мальчика, помогая ему. А потом что-то случилось у дочери Надежды, которая жила в другом городе, и домоправительница засобиралась.
— Не уезжай! – Валера, который был уже подростком к тому времени, колючим и несговорчивым, обнимал Надежду так, что у той трещали ребра.
— Мальчик мой! Не грусти! Я вернусь!
— Обещаешь?
— Да! Вот, наладится все, и я обязательно приеду!
Обещание свое Надежда не сдержала.
И Валера обиделся.
Единственный человек, которого он уважал и даже немного боялся, бросил его. И, мало того – пропал…
О том, что Надежда болела и сгорела буквально за пару месяцев почти сразу, после того, как переехала к дочери, Валерий узнал от отца гораздо позже. Тот решил пощадить неокрепшую психику сына и не рассказал ему о том, что случилось. Свою ошибку он со временем осознал, но было уже слишком поздно. Валерий, потеряв всякие ориентиры, пустился во все тяжкие, обозлившись на весь белый свет.
Все было. И пьяные вечеринки, и девчонки хороводами, и всяко-разно «веселое». Отец с его разудалым загулом поделать ничего не мог. Валера на его увещевания не реагировал.
— Карту на стол! И телефон!
— Пап, не начинай.
Валерий даже голоса не повышал. В его глазах была такая вселенская тоска, что даже отцу его становилось страшно. Он отступал. А Валера катился дальше в свой персональный ад, уже понимая, что остановиться будет почти невозможно.
Ирина появилась в его жизни как раз в этот период. И мир Валеры замер на мгновение, а после перестроил расчеты и раздался вдруг вширь, ввысь, вглубь и дальше… Туда, где не было никаких границ. Ведь для любви их просто не существует.
Они были вместе два года. Ирина бросила школу и поселилась в небольшой квартире, которую отец Валерия купил сыну, рассчитывая на то, что эта странная, немногословная девушка с текучими, словно поющими, движениями, сможет сделать то, что не удалось ему. Он выделял сыну достаточное содержание, а с Ириной даже постарался найти общий язык, рассчитывая на то, что она помирит его с сыном.
Ожидания не оправдались. Ирина, узнав от отца Валерия о том, что случилось с Надеждой, как-то вечером рассказала обо всем возлюбленному и, легонько пожав точеным плечиком, бросила:
— Он отобрал у тебя мать. Потом не дал попрощаться с Надеждой. Что дальше? Меня уберет, когда стану не нужна? Валера, пора становиться самостоятельным. Тебе не кажется?
— Кажется. А как?
— Хватит зависеть от отца. Сделай что-нибудь сам! Заработай, укради, отними! Но – сам!
— Я тебя услышал.
Валерию слова Ирины не понравились, но накануне он узнал, что она ждет ребенка и странная эйфория, которая охватила его после этой новости, еще владела им, не давая мыслить спокойно.
Новость о том, что у него будет продолжение, единственно ему принадлежащее, глубоко поразила Валерия. Разве это не счастье?! У него будет сын! Или дочка… Да можно с ума спятить от такого известия! И пусть Ирина хмурится, жалуется, говорит, что не готова стать матерью – все это чушь и блажь! Пусть рожает, а потом катится на все четыре стороны, если не захочет жить с ними! Ему достаточно будет и ребенка!
Валерий, сам того не понимая, совершал ту же ошибку, что и его отец. И даже когда тот ему указал на это, Валерий только возмутился:
— Ты сам не справился и мне помешать хочешь? Не будет этого! Слушать ничего не хочу! Будешь помогать – забуду весь тот бред, который ты мне тут нес. А нет – сам справлюсь! Но ребенок у меня будет! И Ирка его выкормит. А дальше – я решу, что делать. Захочет – пусть живет со мной. Нет – до свидания!
Тут бы появиться Надежде, с ее крепким словом и всемогущим подзатыльником, но ее, увы, уже не было, а больше Валерий никого бы и не послушал.
Ирина, понимая, что ее уже просто терпят, взбесилась. Но высказываться на эту тему не стала. Затаилась, притихла, словно змея выжидая удобного момента для броска. И партию свою разыграла виртуозно именно в тот момент, когда это было необходимо.
Валерий, после того, как Ирина родила, приехал к роддому, чтобы встретить жену и сына. Но никого там не нашел. Ирины и след простыл вместе с ребенком. И тогда взбешенный Валера рванул туда, где рассчитывал получить хоть какую-то помощь и совет – в офис отца. Но не доехал каких-то ста метров до парковки. Выскочил на перекресток на красный свет, не заметив грузовика, который выруливал из переулка. Удар был такой силы, что от машины Валерия осталась только груда металлолома…
Ирина оплакивать возлюбленного не явилась. Зачем? Она получила от этой жизни все, чего хотела. Избавилась от назойливого контроля, приняла помощь и поддержку от несостоявшегося свекра, и обрела, наконец, свободу… Единственное, что ее немного напрягало, так это наличие орущего комка, которому дали имя.
Павел…
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
