часть 2
— Машенька. — Яков Петрович заглядывал в глаза бывшей невестке. Его жена, Дарья Михайловна, сидела рядом и боялась проронить хоть слово. — Я очень тебя прошу, приезжайте к нам вместе с Лёвушкой. Мы так по вам скучаем.
ВСЕ ЧАСТИ РАССКАЗА — ЗДЕСЬ
— Если бы вы тогда отговорили своего сына разводиться, скучать бы не пришлось. — Сухо произнесла Маша и отвернулась.
— Если ты думаешь, что мы поддерживали Илью в его решении, то сильно ошибаешься. — Машин свёкр вздохнул. — Мы с матерью убеждали его сохранить семью.
— Плохо убеждали, Яков Петрович. Плохо. И воспитывали так же. Раз ему настолько наплевать на собственного сына.
Дарья Михайловна хотела что-то сказать, но под строгим взглядом мужа сдержалась и лишь вздохнула неслышно.
— Нам не плевать, Маша. — Мужчина провёл рукой по лицу. — Мы любим и тебя, и Лёву. Мы же знаем, что твои родители далеко, а мы могли бы хоть немного помогать. Забирать к себе Лёву. Ты же знаешь, какая у нас красота, какая природа.
— Забирать Лёву? — Молодая женщина встала и словно нависла над сидящими в растерянности пожилыми людьми. — Лёву вам захотелось? Поиграть? А мой сын не игрушка!
Дарья Михайловна заплакала, не выдержав этой суровой отповеди. Молча вытирала слёзы, боясь ещё больше рассердить невестку. Яков Петрович встал.
— Что ты говоришь такое, Маша? Как это поиграть? Лёвушка — не игрушка, он наш внук. И мы никогда не забывали об этом. Ты зря так обижаешь нас с Дарьей Михайловной.
Маша смотрела в сторону.
— Позволь хотя бы оставить подарки для Лёвы? И деньги, раз уж наш сын не платит алименты.
— Хорошо. — Выдавила невестка.
— Дедушка, а ты ещё приедешь? — Лёва гладил лицо Якова Петровича мягкой ладошкой. — А на Новый год?
— Я приеду, маленький. И бабушка приедет. Только не на Новый год, а потом, попозже.
— На Новый год ко мне обязательно придёт Дед Мороз. — Доверчиво зашептал ему в ухо мальчик. — И я попрошу, чтобы он исполнил моё желание.
— Игрушку какую-нибудь хочешь, или телефон, снегокат, может быть?
— Я другое попрошу. — Лёва улыбнулся. — Узнаешь, когда сбудется. Дедушка, я тебя очень люблю.
— Я тебя тоже, Лёвушка.
Всю обратную дорогу Дарья Михайловна не переставала плакать.
— За что она так с нами, Яша? Мы же не сделали ничего плохого.
— Машу обидел наш сын, Дашенька. Было время, когда говорили, что сын не отвечает за отца, а вот отец за сына, похоже, отвечает всю свою жизнь. Лёву жалко. Он маленький, но, кажется, всё понимает. И переживает. Может быть, однажды Маша прислушается к нам и к собственному сыну.
— Нет, Яша. Она не изменится. И не простит. Она уже назначила виноватых. А как бы Лёвушке хорошо было в Устюжках, мальчик совсем бледненький. Ты видел, сколько пузырьков стоит на его комоде? Маша говорит, что это витамины и гомеопатия. Зачем пичкать ребёнка неизвестно чем, когда можно было поить его полезным козьим молочком, яичками перепелиными кормить. У нас же есть, где купить всё самое свежее и лучшее.
— Даша, зачем говорить о том, чего нет? Пока Маша не проживёт свою обиду до конца, в Устюжки она нашего внука не отпустит.
Маша же сидела на собственной кухне с подругой, и мысли её тоже крутились вокруг Устюжек.
— Машка, он потрясающий мужик! Не то что твой Илья, от которого только и толку, что он заделал тебе красивого и умного сына. Давай познакомлю.
— Я не знаю, Соня. Конечно, с одной стороны, это было бы справедливо, потому что Илья давным-давно живёт уже с какой-то малолеткой, а у меня, как узнают, что я с ребёнком, тут же заканчивается любой роман.
— Кстати, я не знаю, как Влад относится к детям вообще, и к чужим в частности? Знаю, что он небедный, с хорошим чувством юмора и совершенно не жадный. А остальное… Это тебе придётся узнавать у него самой в процессе вашего общения. Знаешь, они вместе с моим Толиком приглашены на конференцию в Санкт-Петербург, а потом собираются оставшиеся до Нового года дни провести там же и слушать бой курантов на Неве. Я еду с Толиком. Если бы вы с Владом познакомились, то я бы уговорила его взять с собой и тебя. Представляешь, зимний Питер, иллюминация, романтика. А как бы мы отметили Новый год вчетвером! Маш, ну давай я вас познакомлю…
— Новый год, Санкт-Петербург — сказка, конечно. Но куда я дену Лёву?
— К родителям Илюхиным отправь. Они дед с бабкой или как? Пусть понянчатся.
— К родителям… Ладно, знакомь меня со своим Владом. Может быть, я ещё ему не понравлюсь.
* * * * *
Вера спешила на свидание. Главное, чтобы Жене не пришлось ждать её слишком долго. Чуть-чуть опоздать можно и даже нужно, но есть правила приличия и этикета.
Девушка увидела его издалека и на секунду зажмурилась от тихого счастья. Женя стоял на покрытой снегом площади с букетом розовых тюльпанов, её любимых. Тюльпаны в декабре. Она невольно залюбовалась им. Высокий, темноволосый, в элегантных бежевых брюках и такого же цвета ботинках. Женя обладал, на её взгляд, безупречным вкусом и был очень хорошо воспитан.
— Привет!
Он нежно прижал девушку к себе и коснулся губами снежинок на её волосах.
— Привет! Я соскучился.
— Я тоже.
Они шли по улице, и Вера видела, с какой завистью поглядывают на неё незнакомые девушки. Она и сама ещё не верила своему счастью. Нет, когда мама говорит ей, что Верочка у неё красавица, это понятно. Для каждой мамы свой ребёнок самый лучший. Но когда на тебя обращает внимание такой молодой человек, как Женя, начинаешь думать, что ты и вправду красивая.
«Красивая пара». — Говорят про таких, как они. Наверное, так же подумал и бармен в кафе, куда они зашли выпить горячего глинтвейна.
— Присаживайтесь. — Улыбнулся он. — Сейчас всё сделаем.
Но они не успели даже продолжить начатый по дороге разговор.
— Женя, прости, это мама. Мне надо ответить.
— Конечно.
— Верочка! — Мамин голос звучал тревожно. — Звонила Дарья Михайловна, бабушкина соседка, ты помнишь? Бабуля наша заболела.
— Что с ней?
— Говорит, похоже на простуду. Но раньше мама никогда не ложилась, а сейчас сил совсем нет. Поскользнулась и упала во дворе. Врача соседи вызвали. Тот сказал, что надо лежать, что в бабушкином возрасте такие болезни на ногах переносить не получится. Вера, ты же рассказывала, что неделю не догуляла в этом году и будешь писать заявление. Не могла бы ты поехать в Устюжки, бабушке помочь? Меня не отпускают, я попробовала отпроситься.
— Конечно, мамочка. Завтра же и поеду.
— Спасибо, доченька. Ты с Женей? Передавай ему привет.
— Тебе привет! — Вера посмотрела на своего спутника.
— Спасибо. — Он настороженно посмотрел на неё. — А куда ты собираешься?
— Бабушка Варя заболела. А у меня отпуск. Вот мама и попросила поехать.
— Я знаю, что у тебя отпуск. Но я хотел, чтобы мы поехали в Москву. Ты была когда-нибудь в предновогодней столице? Это потрясающе! Кругом огни! Каток у ГУМа! ВДНХ! А Манежная! Никольская! Я уже вижу, как мы гуляем по Тверской, в Столешниковом переулке. Вера, обязательно поговори с мамой. Пусть она найдёт другой выход. Упустить такое время! Не встретить Новый год на Красной площади — я не понимаю.
— Женя, мама уже пыталась отпроситься. Её не отпускают. Я очень хочу поехать! Но бабушка Варя, моя Варвара Трофимовна… Меня ведь даже хотели назвать в честь неё, но она возразила. Сказала, пусть будет Вера. Сколько красивых актрис было с таким именем, Вера Холодная, Вера Марецкая…
— Это всё лирика, Верочка. И вообще, если бы твоя бабушка подумала, то вспомнила бы, что биография Холодной была слишком короткой. Она прожила всего лишь двадцать пять лет.
— Зато ярко. — Вздохнула Вера. — И не зря, если об этой женщине знают и моя бабушка, и мой молодой человек. Женя, разве дело в этом? Я люблю бабулю. И она мне дороже любых поездок. А поехать мы с тобой сможем и после праздника. Там ещё неделя выходных.
— В школьные каникулы? Вера, ты в себе? Везде эти толпы народа, бестолковые невоспитанные малолетки, которых неизвестно зачем тащат в Москву, как будто на ней свет клином сошёлся. А им всё равно. Они едят бургеры, пьют колу, и им плевать на красоту древнего города.
— Зачем ты так? — Вера дотронулась до его руки. — Дети все разные. Мы с тобой тоже не так давно были подростками. Но ведь не такими же, как ты описал.
— Может быть. Но после Нового года я не поеду. Вера, у тебя есть время подумать.
— Я подумала. — Вера серьёзно посмотрела на Женю. — Есть вещи, которые я не ставлю одновременно на чашу весов.
Брови парня поползли вверх.
— То есть, ты даже не ставишь меня в один ряд со своей бабушкой по степени ценности? Мне казалось, что ты меня любишь?
— Жень, ты что? — Вера даже удивиться не успела. — Ты серьёзно сейчас? Я имела в виду развлекательную поездку и здоровье близкого человека, а совсем не тебя и мою Варвару Трофимовну.
— Понятно. — Губы Жени скривились. — Знаешь, а ты, пожалуй, права. Я поеду с тобой.
— Женечка, правда?
— Правда. Мне тоже надо научиться расставлять приоритеты. Пей глинтвейн, остынет.
— Мама, он такой необыкновенный. — Говорила вечером матери Вера. — Я даже не думала, что бывают такие. Ты бабуле не говори, что мы приедем. Мы сюрпризом. Как же она обрадуется!
— Ещё бы. Верочка, Дарья Михайловна мне все лекарства продиктовала, какие врач выписал. Вот я зашла, купила. Ты положи сразу, чтобы не забыть. Ну а насчёт гостинцев, это вы уже с Женей подумайте сами. Заедете, купите по дороге.
— Хорошо, хорошо, мама. Ты не волнуйся. Я помню, что бабуля любит.
Женя в дороге был мрачен, и, хотя приехал вовремя, как обещал, отсутствие прежней решимости было заметно. В магазин с Верой не пошёл. Сказал, что надо позвонить по рабочим вопросам. Она решила не обращать на это внимание. Его тоже можно понять. Человек собирался в Москву, а тут, на тебе, приходится ехать в другую сторону, да ещё и в деревню.
Такие молодые люди, как он, слишком трепетно относятся к уровню цивилизации, и тем ценнее в глазах девушки было согласие Жени поехать вместе с ней. Вера накупила много вкусного к празднику. В первую очередь брала, конечно, то, что почти не завозили в деревенский магазинчик. Зачем-то прихватила с полки с игрушками очаровательного белого медвежонка, похожего на Умку. Объяснить свой порыв не могла. Может быть, потом подарит Жене, и они посмеются вместе.
Женя из машины не вышел, лишь открыл багажник. Вера сама поставила сумки.
— Ты что, весь магазин скупила?
— Почему весь? Что-то осталось. — Пошутила она, но её спутник не улыбнулся. — Жень, вдруг придётся задержаться до новогодней ночи. Я же не знаю, как чувствует себя бабушка.
— Отличная перспектива. — Женя забарабанил пальцами по оплётке руля. — Вера, послушай. А что ты скажешь, если я отвезу тебя в эти твои Малые Устюжки, а сам вернусь обратно?
— Что-то случилось, Женя?
— И да, и нет. Есть некоторые незакрытые вопросы по работе, а вообще я вдруг понял, что погорячился, когда решил провести целую неделю в подобном месте.
— Но ты же ещё не видел этого места. Там так красиво, как в каких-нибудь рекламных буклетах. Заповедный, даже сказочный, лес. Заснеженная деревенька, река подо льдом. Люди из крупных городов мечтают оказаться в таком месте, платят сумасшедшие деньги за эко-туры…
— Но мы живём не в крупном городе, Вера. И мечтал я совсем о другом, а не о ещё большей глуши. Просто хотелось казаться…
— Хотелось казаться? Жень, мне не надо, чтобы ты казался лучше, чем есть. Я бы и так всё поняла, но спасибо за правду. И спасибо, что согласился довезти до места.
— Вера, ты правда…
— Правда не обижаюсь, Женя. Я всё понимаю.
Он заметно повеселел, и через некоторое время Вере уже казалось, что не было между ними этого сложного разговора.
часть 3
— Верочка! — Ахнула Варвара Трофимовна, увидев внучку. — Девочка моя! Да зачем же ты в такую даль ехала?
— Ты разве не рада? — Вера обнимала бабушку, замечая, как та похудела с возрастом. И ростом, кажется, стала меньше.
— Рада! Не передать словами, как рада. — Бабушка гладила её руку своими тёплыми натруженными пальцами. — Только ведь знаю, что тебя подтолкнуло. Вернее, кто. Я уж Дарью отругала. Зачем она вам звонила? Оклемалась бы я сама. Не в первый раз. Вам, молодым, своей жизнью жить надо, а не с нами, стариками, сидеть.
Женя выразительно посмотрел на девушку. «Видишь?» — Говорил его взгляд. — «Я пытался донести до тебя то же самое».
— Нет, бабуль, своя жизнь — это хорошо, но забывать о тех, кто дал тебе эту жизнь — последнее дело.
Молодой человек незаметно вздохнул. Впрочем, ему лишь показалось, что незаметно, потому что Вера просто не подала вида, что слышала его вздох.
— Ну, знакомь тогда. — Варвара Трофимовна приободрилась. — Кто же этот добрый молодец? Жених твой?
— Я Верин молодой человек. Евгений.
— А молодой человек — это теперь как, Женечка? — Бабушка села в постели, максимально выпрямив спину. — Друг? Возлюбленный? Или ещё…
— Бабушка, не мучай Женю. — Вступилась Вера. — Мы встречаемся. Видишь, он какой молодец, привёз меня к тебе. Не пришлось трястись в общественном транспорте.
— Привёз, и молодец. Честь ему и хвала. Ты, Верочка, размещай гостя, пусть отдохнёт с дороги. А после Николая Ивановича попросим, он вам по-свойски баньку натопит.
— Нет. — Женя шагнул к порогу. — Я, знаете ли, должен ехать. Прошу на меня не обижаться.
— Женя, — Вера повернулась к парню, — может быть, не стоит так спешить? Дорога неблизкая, и ты устал. Отдохни сегодня, а утром поедешь.
— Чтобы твоя бабушка успела меня допросить по полной программе? — Тихо, чтобы не услышала хозяйка, поинтересовался Женя. — Благодарю покорно. Лучше спокойно послушаю музыку в машине.
— Не будет тебя никто допрашивать. — Вера удивлённо посмотрела на него. — Да и ничего особенного бабуля не спросила.
— Не будет? Я наслышан, как это бывает в таких вот деревнях. Баня, самогон, а потом утром сюрприз: жениться заставят.
Веру больно царапнула его циничная ирония. Женя нравился ей, но ни о какой свадьбе они пока не заговаривали, и девушке казалось, что ведёт она себя довольно скромно. Он сам, скорее, оказывал ей знаки внимания и не против был продолжать отношения.
— Как знаешь. — Сухо ответила она.
— Вот и славно. Не люблю, когда женщина начинает настаивать. Верочка, до свидания. Варвара Трофимовна, поправляйтесь скорее.
Женя вышел к машине. Вера, чтобы не волновать бабушку лишний раз, пошла проводить его.
— Не обижайся, малыш. — Он ласково поцеловал девушку. — Так, правда, будет лучше. Увидимся в городе.
Вера нацепила на лицо беззаботную улыбку и вернулась в дом.
— Там, где тебя любят, совершенно не обязательно улыбаться, если хочется плакать. — Спокойно заметила Варвара Трофимовна. — Красивый парень, девочка моя, даже очень. А вот души в нём нет. Хоть показной добродетели много. Поэтому не спеши. Приглядись.
— Не буду я плакать, бабулечка. Уехал и уехал. Я так соскучилась по тебе, что мне всё равно хорошо. А то, что огорчилась немного из-за Жениного отъезда, ты не бери в голову. Просто я надеялась, что наши Устюжки ему понравятся.
— Так он их и не рассмотрел. — Варвара Трофимовна покачала головой. — Когда бы успел. Вон каким зайцем стреканул. Ты, Верочка, запомни: Устюжки, они даром, что Малыми зовутся, большой души людей в себя притягивают. Пустые да недобрые не задерживаются у нас. Не про твоего Евгения говорю сейчас, а вообще.
— Я не обижаюсь, бабушка. Уже поняла, что время оно само расставляет всё по своим местам. Помнишь, ты давно ещё говорила: «Твоё от тебя не уйдёт»? Я запомнила.
— Что запомнила, хорошо. А теперь ещё запомни: не уйти, оно не уйдёт, но, чтобы счастье своё сберечь, человек тоже сложа руки сидеть не должен. Можно и навстречу пойти, и шанс дать, но если видишь, что не складывается, задумайся, а надо ли. Если уверена, что надо, борись. На авось не надейся. Ох, раздухарилась я что-то. Внучка любимая приехала, а я её вместо ужина наставлениями потчую. Сейчас встану, Верочка.
— Вот ещё! — Спохватилась Вера. — Я-то нюни распустила. Хороша помощница приехала. Лежи, бабуль. Я сама сейчас всё приготовлю. Закатим с тобой пир на весь мир. Лучше скажи, что за Николая Ивановича такого ты упоминала? Раньше я про него не слышала.
— А потому что он здесь не жил. — Варвара Трофимовна оживилась. Есть, что рассказать Верочке. — Ты помнишь Катерину? Женщину, которая когда-то из города переехала сюда? У неё козы ещё такие красивые.
— У которой ты молоко покупала, когда мы с мамой приезжали в последний раз?
— Вот-вот. Так вот, она возила сыр в город на продажу и там встретила своего соседа бывшего. Когда-то они дружили с его женой. Но жена умepла, хотя была младше мужа, от болезни, а Николай Иванович выдал дочь замуж, разменял квартиру на две небольших. Сам остался жить с сыном-подростком. Но у того жизнь не сложилась, сперва он женился и ушёл к жене, потом пристрастился к спиртному, развёлся, вернулся к отцу, начал водить пьяные компании, с работы его выгнали, тогда он сначала сел на шею отцу, а после вообще принялся отнимать у него пенсию.
— Как же так? — Возмутилась Вера. — А его сестра? Дочь этого Николая Ивановича. Она не могла заступиться за отца? К себе забрать?
— Не захотела. — Коротко пояснила бабушка. — Коля за неё заступается, Катерина рассказывала, даже жалеет. А она не захотела отцу помочь. От нерегулярного питания, а, может быть, сын и руку поднимал, как знать, у Николая там какие-то проблемы со здоровьем начались. Катерина его в аккурат после больницы встретила. И позвала сюда. Она женщина одинокая. И, знаешь, Верочка, мне кажется, что она этого Николая ещё с молодых лет любила. Но в руках себя держала, подругу предать не могла. А сейчас не смогла оставить в беде самого Николая Ивановича. А он, Вера, такой мужчина рукастый оказался, на диво. И отзывчивый очень. Порой и просить не надо. Увидит неладное что во дворе, зайдёт, поправит. У Катерины и без того хозяйство крепкое, но он и там успел кое-что подремонтировать, да наладить. Вот Коля в Устюжках сразу своим стал. Приняли они его. И мы тоже…
* * * * *
— Это Лёвины витамины. — Маша выставляла на стол коробочки и флаконы. — Вот это гомеопат сказал принимать для укрепления иммунитета, это…
Она говорила и говорила. Растерявшись от неожиданно свалившегося на них счастья, Яков Петрович плохо запоминал многочисленные наставления невестки. Смотрел на Лёвушку, сидящего рядом с матерью и радостно улыбающегося, и боялся только одного: вдруг Маша передумает. Поэтому старательно кивал на все её слова, мечтая о том, чтобы она скорее уехала, а они с Дашей смогли бы наконец вдоволь насмотреться на внука, поговорить с ним.
— Лёв, ты хорошо помнишь то, что необходимо делать ежедневно? — Маша строго смотрела на сына.
— Да, мамочка. — Глядя на неё серьёзными глазами, кивал мальчик. — Я помню все пузырьки. Если дедушка забудет, я ему подскажу. И бабушке тоже.
— Я всё здесь написала. А про занятия ты помнишь?
— Помню. — Соглашался Лёва. — Каждый день повторять десять английских слов, решать десять примеров, писать в тренировочной тетради. Ты приедешь, проверишь.
— Правильно. — Маша удовлетворённо погладила его по голове. — Ты молодец. Я вернусь и сразу же заберу тебя.
Сердце от этих слов болезненно ёкнуло, но Яков Петрович не подал виду.
— Маша, мы всё будем делать так, как ты говоришь. — Торопливо пообещала Дарья Михайловна. — Ты не волнуйся, поезжай спокойно.
— Хорошо, если так. — Маша ещё раз переставила пузырьки. — Ладно, Лёвушка, меня тётя Соня с дядей Толей в машине ждут. Будь умницей, мой хороший.
— Пока, мамочка!
Машина отъехала от дома, и Яков Петрович взволнованно посмотрел на внука: не расплачется ли? То, что Лёва любит мать, очевидно. Но мальчик вскочил и тихо воскликнул.
— Ура! Наконец-то я к вам приехал! Дедушка, а ты мне здесь всё покажешь? И гулять мы пойдём? А где ёлка?
— Ёлка? — Яков Петрович смутился. — Так не ставили мы, Лёвушка, ёлку. Не знали, что ты приедешь, а нам с бабушкой и не нужно.
— Как не нужно? — Изумился Лёва. — А куда тогда Дед Мороз принесёт подарки?
— Да уж, упущение. — Яков Петрович озадаченно потёр подбородок. — Но ничего, Лев, будет тебе ёлка! А показать всё и погулять, эти желания я могу исполнить прямо сейчас.
— Правда? — Глаза мальчика весело заблестели. — Здорово!
Они шли по деревне, и Яков Петрович показывал внуку, где находится магазин, почта, рассказывал о жителях Малых Устюжек.
— А это кто, дедушка? Этот дядя что делает?
На ровной площадке недалеко от почты уже возвышался столб.
— Здравствуй, Николай Иванович. — Поздоровался с человеком Яков Петрович. — Что же это ты мастеришь такое?
— Добрый день, Яков Петрович. — Николай Иванович подмигнул мальчику. — И тебе привет, молодой человек.
— Я Лёва. — Мальчик улыбнулся.
— А я дедушка Коля. Очень приятно.
— И мне. А это что будет?
— А будет, это, брат Лёва, ледяная карусель. Мне ещё мой дедушка про такую штуку рассказывал, когда я был такой, как ты.
— Мне пять лет. — Уточнил Лёва.
— Ну, мне лет семь было. Да неважно. Вот дедушка и рассказал, что раньше у ребятишек была зимняя забава. В землю вмораживали столб, на который крепили колесо, а к нему привязывали шесты, вроде как палки такие прямые. К шестам — санки. По радиусу круга заливали ледяную дорожку, чтобы санки легко скользили. Двое ребят раскручивали карусель, остальные мчались по кругу, потом менялись. Ну и я задумал так же.
Он повернулся к Якову Петровичу и объяснил.
— У Катерины в сарае случайно старое колесо нашёл. Деревянное, от телеги. И руки зачесались ребятишек порадовать. Такой азарт появился, Яков Петрович, не поверишь.
— Отчего же. Верю. Ребятишки, они народ такой. Вдохновляют нас, стариков, на трудовые подвиги. Тебе, может быть, помочь чем, Николай Иванович?
— Спасибо. Я сам помаленьку. Вы гуляйте.
— Да я вот Лёвушке наши Устюжки показываю. Первый раз он здесь.
— Дело хорошее. Я ведь, Лёва, тоже раньше даже не слышал про это место, а теперь чувствую себя так, как-будто всю жизнь здесь прожил. Малые Устюжки — деревня сказочная.
— Правда? — Глаза Лёвушки округлились. — И чудеса здесь, как в сказке, бывают?
— А как же. Случаются. Люди живут чудесные, они и чудеса делают.
— Люди? А Дед Мороз?
— Дед Мороз обязательно. Как же Новый год и без него?
Мальчик удовлетворённо кивнул. Раз этот взрослый, даже старый человек говорит, значит, правда. Впрочем, Лёва и без Николая Ивановича был уверен, что добрый зимний волшебник никак не может пройти мимо такого замечательного места, как дедушкины Устюжки.
Яков Петрович смотрел, с каким вниманием Лёвушка слушает соседа, и думал о том, что первым настоящим чудом для внука должна стать лесная пахучая с мороза колючая красавица. Вот только куда ехать за ёлкой?..
— Лёва, пойдём, голубчик, домой. Там бабушка блинчики жарит. Сейчас варенье достанем, сметану.
— Я сгущёнку люблю. — Лёва мечтательно прикрыл глаза. — Только мама не разрешает. Говорит, вредно. А мне однажды Ванина мама, это друга моего, сырники с ней дала, когда я у Вани был. И ничего. Я маме ничего не сказал.
— Нет, Лёвушка, маму обманывать мы не будем. Нехорошо это. А блинчики у нашей бабушки и без сгущенки вкусные. Попробуешь, узнаешь. Побежали, кто быстрее. До свидания, Николай Иванович.
— Побежали! — Лёва сорвался с места, а Яков Петрович поспешил за ним, стараясь не упустить из вида шустрого внука.
часть 4
Лёвушка, уморившийся с дороги, от обилия новых впечатлений, свежего воздуха и сытной еды, крепко спал. Засыпая, он обнял Якова Петровича за шею и прошептал.
— Здесь у вас чудеса, дедушка. Мы завтра проснёмся, и будет ёлка. Вот увидишь. Я загадал.
— Даша, что же делать с ёлкой? — Яков Петрович говорил тихо, чтобы не разбудить мальчика. Её же только в лесхозе купить можно. А туда ехать надо.
— Дойди до соседа, Яша, он же шофёром там работает. Спроси, вдруг поможет.
— И то правда. — Яков Петрович торопливо оделся. — Как-то нам это чудо совершить надо.
Сосед едва заметно поморщился.
— Ты прости, дядь Яш, только я того, остограмился уже после работы. Позже-то нельзя. А на кой тебе в лесхоз? Около леса живём. Зайди поглубже, чтоб не с краю. Тюкнешь пару раз топориком, вот тебе и ёлка.
— Да нет. Не годится так. Если все так пойдут.
— Ну подожди до завтра. Поеду с работы, завезу тебе ёлку.
— Завтра никак. Мне надо, чтоб стояла к утру наряженная.
— Во приспичило. — Развеселился сосед. — Это чего так?
— Не мне. Внук желание загадал. Человеку пять лет, и в чудеса он всем сердцем верит. И разрушать эту веру я не хочу.
— Вообще, дети, дядь Яш, это будущее наше. Обманывать их нельзя. Вот и выбирай. Или ёлка, или обманутый ребёнок. Я бы ребёнка выбрал, а деревья по весне новые можно посадить, хоть десять вместо одного, если уж тебя так совесть мучает.
«Вообще-то он прав». — Размышлял Яков Петрович. — «Дерево, конечно, долго растёт, но в том же лесхозе их вырубают целыми рядами. Не убудет от одного. А весной, как он и сказал, посадить несколько новых». Не говоря ни слова жене, которая отвлеклась, разбирая Лёвушкины вещи, прихватил в сарае топорик и направился к лесу. Зимой темнеет рано. Шёл, вглядываясь, не решаясь сделать то, что собрался. То казалось, что слишком близко к деревне, то дерево выбрать казалось слишком сложно. Большое боялся не разглядеть хорошо со всех сторон и испортить зря, а маленькие всё попадались не те. Наконец, уйдя достаточно далеко, вроде выбрал, примерился.
— Здравствуйте.
Яков Петрович обернулся. На него строго смотрел молодой мужчина в камуфляжной форме. Лыжи его скользили неслышно, и незадачливый браконьер даже не слышал, как этот человек оказался у него за спиной.
— Здравствуйте. — Вздохнул он и опустил голову. Было неловко. Даже, скорее, по-настоящему стыдно, как бывает всегда, когда сам заранее осознаёшь, что делаешь что-то не то.
— Что же вы ночью да в лес? За ёлкой? — Парень смотрел пристально. — Так у нас в лесхозе недорого вроде. Поехали бы утром и купили, как положено. А теперь и не знаю, что с вами делать. По-хорошему я, как лесник, задержать вас должен, протокол составить, но ёлку-то вы срубить не успели на вверенной мне территории… Или успели? Пройдём к вашей машине.
— Так нет машины. Я пешком пришёл.
— Пешком? — Парень вдруг растерялся слегка. — А вы разве из Устюжек? Простите, я всё больше в лесу и в лесхозе, не узнал.
— Из Устюжек. — Яков Петрович снова вздохнул. — Вам не за что извиняться. Это мне впору прощения просить. Только ситуация сложилась такая…
По мере его рассказа лицо молодого человека светлело.
— Что же вы ко мне не пришли? Я бы помог.
— Да как-то не встречались раньше. — Виновато пожал плечами Яков Петрович.
— А у меня в самих Устюжках тётя. Вернее, бабушка-тётя. Я внучатый племянник получаюсь. Катерина Никитична Волкова, может быть, знаете?
— Катерину знаю, она соседке нашей молоко приносит козье. Даша моя у неё тоже пару раз брала, так-то мы к коровьему больше душой лежим. И с Николаем Ивановичем познакомились, когда он Варваре Трофимовне сарайку поправлял. Хорошие люди.
— Вот это моя тётя и есть. А я Данила. Если официально, то Данила Викторович, а для своих можно просто по имени.
Познакомились.
— Вот что, Яков Петрович. Сейчас выберем вам деревце в санитарной зоне. Есть и у нас такие, где можно и даже нужно вырубать молодняк. Кажется, там найдётся что-нибудь подходящее. Кстати, потом это деревце можно опять в лес вернуть. Олени или лоси пожуют хвою с удовольствием. Главное, чтобы на ёлке мишуры не осталось. Я же здесь и лесник, и егерь по совместительству. Угодья не слишком большие, наверху и решили, что две единицы — перебор. Егерем зовут по-привычке, а так я и сам не знаю, кто я больше.
— Данила, ты прости меня, глупца. Стыдно, веришь? Никогда ничего подобного не делал, а здесь нечистый попутал.
— Бывает, Яков Петрович. У меня ни жены, ни детей пока нет. Но я бы хотел, чтобы моих детей бабушки и дедушки так же любили. Нас с сестрёнкой тётя Катя нянчила. Мне кажется, она для нас тоже сделала бы всё что угодно.
Ёлочку выбрали на диво ровную и красивую. Данила вызвался отвезти Якова Петровича. По дороге извинился, попросил заехать к тёте.
— Я им с Николаем Ивановичем мёду гречишного привёз. Вам не надо для вашего Лёвы?
— Есть у нас мёд, спасибо, Данила. Только мама Лёвина запретила давать ему. Она всё какие-то витамины покупает, капли.
— Он болеет? — Данила нахмурился. — Что-то серьёзное?
— Не похоже. Маша нам не говорит, да и чувствует себя Лёвушка хорошо, но я этих лeкapcтв за всю жизнь свою столько не выпил, сколько она даёт ребёнку. А сказать ничего нельзя. Вовсе Лёву не увидим, запретит.
Данила только головой покачал. А Катерина их приезду обрадовалась. Поблагодарила Даню за мёд и попросила.
— Данечка, ты же Якова Петровича домой повезёшь. Зайди, родной, к Варваре Трофимовне. Я ей молочка и сыра приготовила. Куда в прошлый раз подвозил меня, помнишь? Завезёшь?
— О чём речь, тёть Кать. И куда подвозил, помню, и Варвару Трофимовну твою знаю тоже. Конечно. Больше ничем не помочь?
— Больше ничем. Коля все дела по дому переделал. Я уж ругаюсь на него. Говорю, что ты так совсем ко мне приходить перестанешь. Раньше чаще заглядывал.
— Не перестану, тёть Кать. Ты у меня самый дорогой человек. И Новый год отмечать вместе будем. Обещаю.
Завезя Якова Петровича домой, Данила вошёл в соседний двор, постучал в окно.
— Кто там?
Он не ожидал увидеть на крыльце молодую и такую красивую девушку.
— Здравствуйте! А я Варваре Трофимовне молоко привёз. Тётя просила передать.
— Ой, вы к бабушке? Заходите. А она лежит. Приболела. Я Вера, её внучка.
— А я Данила. — Молодой человек улыбнулся.
— Проходите же. Бабуль, к тебе гости!
— Даня? Здравствуй, дорогой.
— Тётя Катя молоко передала и сыр.
— Спасибо ей. Сейчас деньги, Данечка.
— Ой, нет. Это вы с тётей сами потом. Вы что это, Варвара Трофимовна, болеть вздумали? Праздник скоро. — Парень украдкой покосился на Веру. Девушка нравилась ему, на неё хотелось смотреть.
— Да вот, Даня. Доставила я всем хлопот. И соседям, и Верочка сорвалась, приехала.
— Правильно приехала. — Данила одобрительно кивнул. — Значит, настоящий человек. Нельзя бросать в беде тех, кто дорог.
— Вы правда так думаете, Данила? Или хотите казаться правильным?
— В смысле? — Удивился он. — Зачем говорить что-то, чтобы казаться? Да, я так думаю. И тоже на вашем месте приехал бы, не задумываясь.
— Извините за такой вопрос. Просто недавно услышала от одного человека эту фразу «хотелось казаться» и задумалась.
— А думать здесь, Вера, нечего. Казаться пытаются те, кто из себя ничего не представляет. Остальным это не нужно, настоящих людей и так видно. Простите, если вдруг обидел того человека, который это сказал.
— Я не обиделась, а он этого не слышал.
— Значит, не ссоримся? — Улыбнулся Данила.
— Ещё чего не хватало! — Вмешалась бабушка. — Верочка никогда ни с кем не ссорилась. Со всеми умела общий язык найти и себя в обиду не дать.
— Я и сейчас не даю. Бабуль, ты чего это за меня заступаешься, как за маленькую? Данила, вы чай с нами пить будете? Я столько вкусного накупила, а бабуля отказывается.
— Да разве можно столько есть на старости лет? — Сокрушённо вздохнула Варвара Трофимовна. — Да ещё невесть чего. Я вот молочка козьего попью. Хоть и говорят, что старикам молоко не полезно, да видно у Катерины козы волшебные. Молоко их силу придаёт. А ты, Данечка, не отказывайся, почаёвничайте.
— А я и не собирался отказываться. Я с удовольствием. А в Устюжках наших всё необыкновенное. И молоко, и воздух. Хотите чудес, Вера? Оставайтесь подольше.
— Да я выросла здесь. — Засмеялась девушка. — И все здешние чудеса хорошо знаю.
— Так вот почему вы такая.
— Какая такая?
— Чудесная.
Щёки Веры порозовели.
— А вы льстец. А ещё что-то говорили про «казаться».
— Вообще-то я сказал, что думаю.
Она больше не спорила. Быстро накрыла стол к чаю. Завязался совсем другой разговор. Рассказывали друг другу о ещё не до конца забывшихся школьных и студенческих годах, о преподавателях, вспоминали забавные случаи. С Данилой Вере было легко. Он действительно не пытался казаться лучше, чем есть, смеялся совершенно искренне и умел смущаться. Они незаметно перешли на «ты», и Вере было даже немного неловко перед Женей за своё хорошее настроение.
Варвара Трофимовна слушала их молодой смех и тоже улыбалась чему-то своему.
А в соседнем доме Дарья Михайловна и Яков Петрович торопливо украшали ёлку.
— Дашенька, иди к Лёве. — Шептал муж. — Вдруг проснётся. Запорем с тобой всё волшебство.
— Не проснётся, Яша. Так сладко спит, прелесть просто. А я с таким удовольствием, кажется, сто лет уже ёлку не наряжала. Оказывается, как приятно делать это для внука. А помнишь, как Илюша любил Новый год?
— Не хочу даже говорить о нём. — Яков Петрович нахмурился. — Даша, не порть мне настроение.
— Но он наш сын, Яша.
— Сын. И мне горько. Что я воспитал его так, что наш Илья бросил своего ребёнка, обидел Машу.
— У Маши сложный характер.
— Однако, он сам выбирал себе жену. И если выбрал, то должен был нести ответственность за неё и Лёвушку. А он что? Уйти так нехорошо, мелочно, примазаться к этой дочке богатого папеньки и сделать всё, чтобы платить минимальную сумму собственному сыну. Пусть Маша не без недостатков, но я удивлён, что она не пошла в суд. Даша, всё. Помолчи, пожалуйста, а то я начинаю нервничать.
— Молчу, Яша, молчу. Ой, кажется, Лёвушка заворочался. Пойду.
— Разбудили. — С досадой посмотрел на неё Яков Петрович. — Ну, Дарья. Просил же.
Но Дарья Михайловна вскоре вернулась. Шепнула.
— Всё хорошо. Попить дала ему. Снова заснул. Яша, давай уже закругляться, а то и вправду разбудим.
— Сейчас, сейчас. — Яков Петрович проверил гирлянды. — Раз, два, три — ёлочка, гори!
— Красиво как! — Всплеснула руками жена. — У нас никогда ещё не было такой красивой ёлки.
— Первое чудо готово! — Довольно произнёс он. — Всё. Спать. Спать.
После всех волнений и почти бессонной ночи, проснулись позже обычного от восторженного детского крика.
— Дедушка! Я же говорил!!!
* * * * *
— Коля, ты куда ж это?
Николай Иванович, стоя у порога уже одетый, улыбнулся смущённо.
— Катюш, я двор расчистил, животных покормил, а теперь меня мальчишки ждут.
— Какие ещё мальчишки? — Удивилась она.
— Обыкновенные. Подошли вчера, когда я карусель делал. Сначала смотрели, потом спрашивать начали. Гляжу, им интересно, разговорились. Вот сегодня они помогать прибегут. Будем круг заливать около столба. И санки привезти обещали. Чтобы вместе подумать, как крепить их к шестам. Если надо что помочь, так я после обеда остальное сделаю. А сейчас опаздывать не могу, пообещал.
— Да не надо ничего помогать. Ты уже и так больше, чем надо, сделал. А теперь и мальчишки ещё. Коля, ты же недавно только из больницы вышел. Побереги себя.
— Что ты, Катя. Я здесь словно переродился. И силы откуда-то взялись. Даня ещё по дороге говорил, что место здесь необыкновенное. Теперь я и сам это чувствую. А мальчишки… — Он улыбнулся. — Они такие. Лёша такой же был в их возрасте. Я всё думаю, Катюш, что я сделал не так, когда не заметил, что нужен ему? Может быть, кому-то из этих пацанов сумею дать хоть каплю того, что не додал своему…
— Не казни себя, Николай. — Катерина подала ему выпавшую из кармана рукавицу. — Алексей давно не подросток, а взрослый мужик, и как он строит свою жизнь, за то ты уже отвечать не должен. А к мальчишкам, раз пообещал, идти надо. Ты только тяжёлого не таскай ничего. Нельзя тебе, помни.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
