В конце каждой недели Надежда Федоровна ждала к себе Арину. Очень ждала, ведь никто к ней теперь больше не заходил.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Ивана, мужа дочери её Маруси, направили на большую стройку, и Маруся вслед за ним поехала, как ниточка за иголочкой. Младшие дочери Надежды Федоровны жили далеко, внучка Татьяна вечно занята, нет у нее времени на бабушку старую. И только Аришенька, добрая душа, внучка старшая, одна к ней забегает, да всегда ещё и с гостинцами!
Надежда Федоровна в окно увидела, как Арина вошла во двор и тут же сама к двери поспешила,
— Эх ты, душенька моя, деточка, безмездница, бессребреница Аришечка моя. Так я и чувствовала, что придешь, а ведь ливень то какой на улице! А я смотрю — идет моя ласточка, да в кого же ты такая добрая уродилась? Заботушка моя ненаглядная, одна ты для меня отрада, никто, окромя тебя больше старуху не жалует!
Вон ведь сестрица то твоя, Татиана, нигде своей выгоды не упустит. Мужа себе богатого отхватила, не смотри, что младшая, а шустрая. Дело своё туго знает — в жизни хватать надо то, что в руки тебе само плывёт. И какая ей любооовь? Не умеет она любить никого, окромя себя, к бабушке то она дорожку давно позабыла — чем тут у меня поживиться? Вот — вот, нечем теперь, хорошо хоть раздарила часть добра своего, а не то бы и всё отняли лихие люди.
Гляжу я на тебя, Ариша, и чуднО иной раз мне даже, что вы от одного отца и матери. Татиана то ведь ну ничегошеньки не боится, ни бабушку позабыть, ни неположенного взять.
А ты даже то, что прямо в ручки тебе идет, и то упускаешь, эхххх! И ведь какой хороший человек за тобой ухаживал, Виктор, а ты ему отказала! А сестрица твоя сразу его подхватила, даже не раздумывала, охмурила в два счета! Глядь — и она уже дама замужняя, по нынешним временам это благо большое. Да и по всяким временам хорошо, когда жена — за мужем, за его крепким, верным плечом. А ты у меня такая хрупенькая, а всё одна! Ну иди, иди, садись скорее, у меня на плиточке ещё картошка не остыла, укутала её, да тебя жду. Знаю ведь, что прибежишь голодная, так вот все, что есть, уж не жури меня, внученька! — бабушка Арины Надежда Федоровна с умилением смотрела, как её любимица Арина чистит теплую ещё картошечку в мундире, в соль макает, не чурается, ест её, да нахваливает.
У Надежды Федоровны только что и есть теперь, так своя комнатка в бывшей барской квартире.
Хутор давно они с Николаем Семеновичем продали, хоть и за гроши, но на эту комнатку хватило. Николай Семёнович, как знал, не успели переехать, сразу слег, лишь сказал, что рад тому, что жену в надежное место привез.
— Ой, бабушка, я ведь тебе лепешки содовые привезла и сахара к чаю, что же я сижу, — Арина вскочила, тут же вернулась с кулечком сахара и пышными лепешками в руках, -Держи, давай чай пить, я потом тебе ещё принесу.
— А ведь у Татианы супруг в снабжении где-то, да не на последнем месте, а она ни крошки бабушке не принесет никогда, ну и леший с ними, прости Господи, — суетилась Надежда Федоровна, ставила на плиточку корявую кружку с водой и, поправив волосы, с любовью подслеповато смотрела на Арину — хоть бы у нее жизнь сладилась! Хоть бы ей полегче жилось, да и ладно, и Татианке тоже, не чужая ведь, хоть и забыла бабушку.
— Бабушка, ты не сердись на Таню, мне хоть в общежитии место дали, ну а ей куда? А Виктор у нее очень хороший, о ней заботится, ему на работе пайки дают, так он всё Танечке несёт. А какое он ей платье купил шифоновое, бабушка, ты не поверишь! Помнишь мама моя замуж выходила в каком?
У неё в приданом платье было, ты его подшивала, мама мне показывала. Так вот, да, да, именно такое же, чудо, правда? Виктор для Татьяны на все готов, она с ним точно будет счастлива, думаю она его любит, просто Таня всегда взбалмошная была, ты же её знаешь, бабушка!
— А от Маруси и Ивана вестей нету? От мамы с папой, как они там, на стройке этой? Не разладилось ли у них, врозь поехали, больно странно живут. Возвращаться не собираются? — волновалась Надежда Федоровна.
— Не знаю, а куда им ехать? Опять в барак, так там сыро, мама чуть чахотку не получила, да ты не переживай так за всех, бабушка, о себе больше думай, — Арина говорила ласково и у Надежды Федоровны на душе всё потеплее стало.
— Разбросала всех жизнь — не собрать, как так жить не пойму?- пришептывала негромко себе под нос Надежда Федоровна, бережно заворачивая лепешки в тряпицу, чтобы не засохли.
Арина смотрела на неё и не знала, как бабушке сказать, да и надо ли? Что мама с отцом по отдельности вроде теперь живут. И как только бабушка умудряется чувствовать правду обо всех не выходя их своей комнатки?
Мама хоть и не призналась отцу, что все те разговоры, когда нежданно вернулся жених её Георгий, без вести пропавший — правда. Не призналась, но меж ними ссора была, да и люди говорят, что Таня — сестра ее единоутробная, что разные отцы у них. Не похожи они.
Арина не верит, но в душу маме не залезть, а спрашивать нехорошо, дурно это, это не её дело.
Говорят Георгий долго после пленения жил с немкой, чудом вернулся, а зачем — и сам не знал, а мама по нему раньше так горевала, так плакала! А потом Танечка родилась, вот люди и придумали, злые языки!
Арина оглянулась на бабушку, словно испугалась, что та её мысли услышит. Кто её знает, бабушка у неё иногда бывает как ясновидящая, может это от одиночества у неё?
— А я ведь жду не дождусь, хоть бы одним глазком взглянуть, когда же люди заживут спокойно? Чтобы ладно, да все вместе, по доброму. Да чтобы детки при отце и при матери, и достаток чтобы был в доме, и мирно можно бы жить было, без боязни, — Надежда Федоровна вдруг посмотрела на внучку вопросительно, выцветшие её глаза были наивны, словно у ребёнка,
— Ой, да что это я тебе, Ариша, совсем голову задурила, вот старая бабка, замучила детку! Я лучше тебе вот что скажу, ты на следующие выходные пораньше приходи, чтобы не поздно возвращаться. Подарок у меня для тебя есть, на добрую память, чтобы хоть что-то тебе от бабушки осталось! Не всё у меня похитили, осталось кое-что у бабушки твоей Надежды Федоровны!
— Бабушка, ну перестань, зачем ты? — Арина взяла любимую бабушку за руки, — я и так тебя люблю и к тебе иду, чтобы тебя любимую увидеть, знаю, что ты ждёшь меня и мне от этого так хорошо, радостно!
— Доброе у тебя сердечко, душенька моя, ты береги себя, люди то они разные, они добра не ценят, им бы только свою выгоду поиметь! Вот и сестра твоя, Татиана, …
— Не надо, бабушка, не думай о ней плохо, ну что ты? Всё не так, это тебе кажется! Ты прости, мне бежать надо, а то закроют общежитие, у нас строго! А потом забегу пораньше, как ты просила, ну не грусти, — Арина обняла бабушку крепко-крепко, неспокойно отчего-то на сердце, словно в последний раз. Нет, надо гнать плохие мысли, ей скоро комнату обещали, и тогда она бабушку к себе заберет. Она бы и тут с ней жила, в шести метрах, да и спала бы на старом сундуке, да на завод рано не добраться отсюда. Но ничего, скоро всё будет хорошо!
Всю следующую неделю на душе у Арины было тревожно. Она и сама не знала почему.
С четверга на пятницу Арине приснился странный сон — идет к ней бабушка и в руках икону держит так, словно хочет её благословить. Надевает ей на палец колечко, в руки дает икону и говорит, — Будь с ним счастлива, благословляю вас, а это от меня тебе подарок на свадьбу. Это всё, что осталось у нас с Николаем Семеновичем от былого благополучия. Иконой этой нас с ним ещё отец мой с матерью благословляли, старинная она, силу имеет.
А колечко это с изумрудом чистое, от невзгод тебя защитит. А коли сильная нужда будет — продай, оно больших денег стоит… Арина ощутила кольцо на пальце, оглянулась — с кем же это бабушка ее благословляла? А рядом и нет никого, пусто! Сердце забилось в странном предчувствии … и Арина очнулась от сна.
Днем в пятницу к Арине на фабрику забегала Татьяна. Покрутилась перед сестрой,
— Ничего не замечаешь?
— Платье что ли новое? — Арина любила сестру балаболку, несмотря ни на что. Частенько даже хотела бы и она быть такой, как Таня.
Когда у них в детстве были вши, мама Арине обрезала косы и мазала голову гадкой мазью, а Таня в окно из барака сбежала, не далась. Ночевала у реки, потом к травнице бегала, упросила её и ведь вылечилась, спасла волосы. А у Арины ещё долго отрастали стриженые лохмы, в платке ходила, эх непросто быть покладистой.
— Смотри, что мне Виктор подарил! — не выдержала Таня, подняла руку и покрутила перед носом у сестры.
На безымянном пальце у нее красовалось колечко с изумрудом, ну точь-в-точь как то, из сна Арины.
К вечеру Арина пораньше, как и обещала, поспешила через весь городок от завода до дома бабушки. Ещё не доходя она увидела у подъезда соседок и каких-то чужих людей и услышала обрывки фраз,
— Три квартиры обнесли, никого не пожалели! У Андреевны с тремя детьми последнее из дома вынесли, под утро было дело! А к старухе Федоровне ворвались, напугали, а там и брать то нечего! Нелюди …
Арина вбежала в подъезд, чуть не упала на лестнице — ноги подкосились от мысли, что с бабушкой что-то случилось!
Бабушка лежала на старом сундуке, вся бледная,
— Ариша, как хорошо, что ты пришла! Там милиция, их должны поймать, ой, мне нехорошо! Но я им ничего не отдала, там, за комодом в стене проём … это я тебе приберегла.
— Бабушка, да тебе врача надо, я побегу, я сейчас! — Арина не знала, что и делать.
— Да куда ж ты пойдёшь, где ж ты сейчас найдёшь кого? Ты уж посиди лучше рядышком, мне уже лучше.
На ночь Арина осталась с бабушкой, поила её чаем и успокаивала и той стало легче. А наутро в дверь постучали, хотели расспросить, что видели и слышали хозяева, и запомнили ли они налетчиков.
Арина Ивановна сидела на крыльце своего дома и ждала гостей.
Хотя какие гости, это же одни родные люди…
Старая совсем она стала, кто бы мог подумать, что она так долго проживёт?
С утра сегодня нахлынули воспоминания.
И будто вся её жизни перед глазами прошла!
И за что только ей уготовлено было судьбою всех родных потерять? И почему она одна из всех них выжила?…
Бабушка её любимая, Надежда Фёдоровна, как слегла после того, что случилось, да так больше и не встала.
Налётчиков искали, но не нашли, такие случаи тогда были не редки.
Арина теперь каждый день к бабушке прибегала.
Сама варила картошку в мундире и ей, и себе. Чистила, в соль макала, и они ели.
Иной раз удавалось раздобыть мяса и тогда Арина варила бульон. Варила долго, мясо вываривала, а потом резала мелко, и кормила бабушку с ложки.
Надежда Фёдоровна старалась есть, чтобы только внучке угодить, уж очень Арина старалась.
Бабушка шамкала и говорила невнятно, глотала с трудом, уже не принималась у неё пища, не лезла, видно время её почти вышло.
Потом она совсем без сил откидывалась на подушку.
Так что все усилия Арины поднять Надежду Федоровну на ноги были тщетны.
Когда бабушка дремала, Арина тихонько плакала в уголке, думая, что она не слышит.
Но оказывается Надежда Фёдоровна всё слышала, потому что однажды она прошептала,
— Не плачь, Аришенька, не стоит того. Вон Татиана так и не явилась, а ведь она проныра, она знала о том перстенёчке. Да только у меня в шкатулке копия была, а настоящий с иконкой маменькиной у меня в надежном месте лежит. Я его для тебя сберегла. У нас в семье его самым надёжным передают. Не срербролюбцам, не тем, кого поманить да купить можно, а чистым душою. Таким как ты, Аришенька моя, ах ты безмездница, ангел ты мой, душечка.
— Бабушка, бабушка, миленькая, да что ты говоришь-то, — обомлела Арина, услышав от неё почти слово в слово то, что во сне было.
Но бабушка долго рассуждать не стала, говорить ей было уже тяжело,
— Там, за комодом проём в стене есть, рукой нащупай, икона там и колечко с изумрудом, настоящее оно, забери его себе…
Тут Надежда Фёдоровна закашлялась, сил у неё совсем не осталось, и те обрывки фраз, что она говорила потом, Арине показались совсем уж бессмысленными,
— Слушай меня, ты Татиане особо не верь, вижу я теперь, что согрешила всё ж Маруся. Георгия это дочь, не любил он Марусю, это она его любила, а он так, от жадности, чтоб вернуть то, что своим считал… У Тани душа другая, это она и Виктора ко мне отправила якобы проведать. Я спала, а он и колечко взял, думал, что оно настоящее, да ошибся… Ты ей только не показывай настоящее, совсем её не отталкивай, но помни, она не такая, как ты… Я теперь многое вижу, потому что ухожу и не вернусь больше, больше не вернусь…А ты за Николая выходи, его как деда твоего зовут, считай, что я вас этой иконкой и благословила, с ним счастье найдёшь…
Потеря бабушки для Арины явилась настоящим горем.
Таня даже удивлялась,
— И что ты так убиваешься? Бабка наша старая была и полоумная, туда ей и дорога, для чего ей было ещё жить? Это мы молодые, да только бедные, бабка нам ничего не оставила. Хотя может тебе она что-то и дала, а? Ну ка признавайся, неужели с сестрой не поделишься?
Арина растерялась, но строгий завет бабушки она помнила.
Во всём, если надо будет, она Тане поможет. Но в том, что икона и колечко у неё, не признается, разобраться надо кое в чём.
Правда ли, что именно Виктор ту подделку за настоящее кольцо принял и украл? А может у Тани оно не совсем такое, или у настоящих грабителей куплено, а бабушке это привиделось?
Да ещё, в проёме стены за комодом не только икона и кольцо, но и какие-то бумаги были, ленточкой перевязанные. Там были каллиграфическим почерком Надежды Федоровны какие-то записи, и их надо прочитать. Может после этого хоть что-то прояснится…
Татьяна с Виктором тем временем в бараке квартиру получили. Не даром Виктор в снабжении работал, и Таня тут же рожать собралась.
— Надо хоть маму с отцом разыскать, от них давно вестей не было, — говорила при встрече ей Арина.
Но Татьяна на это лишь морщилась, и отмахивалась,
— Опять ты за своё, всё тебе неймется, то за бабкой ходила, всё её выхаживала. Теперь мать с отцом тебе вдруг понадобились. Что тебе не живётся? Пока молодая живи, замуж иди, детей рожай, вот смотри, у нас с Витей уже дочка скоро родится, чувствую, что девочка. Алёнкой хочу её назвать, а мать с отцом сами уехали и о нас не вспоминают. И ты о них забудь!
Но Арина не могла о маме и отце не думать.
А вдруг у мамы всё же чахотка проявилась, или они с отцом так и живут отдельно, и маме одиноко. Но она просто не знает, как о себе напомнить, или думает, что никому не нужна? Как о матери не думать, они с отцом всегда для них с Таней старались, вырастили их, а теперь что, забыть о них?
И Арина опять стала писать туда, на тот адрес, с которого от мамы приходили редкие известия. Что-то мама давно ей не отвечала…
Одно радовало Арину, что на работе у неё ладилось.
Свой завод она любила, а когда они опять перешли на мирную продукцию, Арина поняла — они теперь точно выживут, раз теперь кастрюли и сковородки стали делать.
Вроде примитивно думать так, это мещанство, но как же ей захотелось семейного тепла и уюта! У нее ещё оставалось довоенные воспоминания, как мама и папа были ещё молодые, это Таня почти не помнила ничего.
Арина же всё помнила, потому и скучала по родителям. Помнила, как мама готовила овсяный кисель и крупенник из гречки и творога.
А на праздник у них всегда была ватрушка с начинкой из вареных яиц со сметаной и сахаром. Мама запекала её и верх был с румяной корочкой!
Это было безумно вкусно.
Папа подкидывал вверх Таню, она смеялась, а он пел ей смешную песенку, будто про них, с непонятными словами,
— Папа лошадь запрягает,
Мама вожжи подает.
А папа маму поцелует
И мама козырем пойдёт!
— Папа, а как это козырем? — смеялась Таня, и отец шутя расправлял плечи и шёл, как индюк.
Тогда ещё не было их раздора и сплетен про Георгия, они ещё не жили так разрозненно…
Когда на заводе начались изменения, приехал и новый инженер.
Он был молодой, приветливо смотрел на работающих в цеху, а работали почти одни женщины. Прошёл, посмотрел станки, переделанные под мирную продукцию, под кастрюли, сковородки и прочую утварь.
Подошёл он и к Арине, она почему-то разволновалась, косынку поправила, потом сняла, не знала куда руки девать.
А он так тепло ей улыбнулся,
— Ну что, даже такие хрупкие девушки ковали нашу победу? Как вас зовут? Арина? Надо же, хорошее имя, а я Николай, Николай Петрович, но не привык ещё к отчеству. Вы покажете, где у вас клуб? Я ведь тоже после работы хотел бы посмотреть кино, говорят новое привезли, про любовь!
И он так посмотрел на Арину, что она сразу поняла — это ОН!
Это о нём ей бабушка говорила, это с ним во сне её Надежда Фёдоровна благословляла.
С Николаем, и он приехал.
Хоть и кажется, что так не может быть но это так!
И именно так и вышло, Николай каждый день заходил и звал Арину то на танцы, то в кино.
— Ух ты, тихоня, инженера себе отхватила, и чем только его смогла заинтересовать, серая мышка, а какая хитрая оказалась! — шептались за спиной Арины, но она никого не слушала, чувствовала, что это её судьба.
Через месяц они расписались и Арина переехала в квартиру к Николаю, которую ему дали от завода.
А вслед за этой радостью пришли и вести от мамы.
Отец был жив и здоров, они жили рядом, но не вместе. Мама болела, а папа о ней заботился. Но с работой было плохо, а климат для маминого состояния очень плохо — сырой и мерзкий. Мама очень хотела вернуться и просила её принять, если можно.
— Вот и хорошо, у тебя теперь квартира, не в барак же их к нам селить, пусть у вас живут, — тут же рассудила Таня.
— Ду куда их вместе, ты же знаешь, не могут они вместе, — попыталась сказать Арина, но Таня её оборвала,
— А мне то что! У меня дочка маленькая!
Но потом поразмыслила и передумала,
— Ладно, отец пусть у меня живёт, он с Алёнкой сидеть будет, да за газом ходить, или ещё что. А мать больная совсем, у тебя пусть живёт!
Мама с отцом с этим сразу согласились, им ли сейчас кочевряжиться? Спасибо, что к себе берут дочки, не у всех такие хорошие дети.
Но мама и впрямь не на шутку расхворалась, они с папой даже почти помирились. Папа опять звал её Марусей, а она его Ванечкой, будто вернулись в то счастливое прошлое, когда всё в их семье было хорошо…
Мама ушла тихо, во сне. Вечером забегала Таня, сказала что товарищ Виктора позвал их на машине покататься.
Она была веселая, как обычно, Алёнка оставалась с дедом. А Таня всегда хотела ярко жить, а тут какая-то трофейная машина, ей обещали дать руль и её это будоражило.
Мама ушла тихо во сне, и хорошо, что она не узнала, что на следующий день Таня, Виктор и его товарищ разбились на той трофейной машине, что-то с тормозами случилось, хотя какая теперь разница!
Арина вся почернела от горя, она поверить не могла, ну как же так? Ведь только жить все начали, за что всё это?
Отца с Алёнкой они с Николаем к себе забрали. Алёнка совсем ещё маленькая была, быстро привыкла, она тётю Арину любила.
От боли и безысходности Арина опять начала читать записки бабушки Надежды Федоровны.
Ей так было легче, она писала об их семье, о предках, и Арина словно общалась с ними и ощущала силу их рода.
Бабушка писала, что семья их имела дальнее родство с царской семьёй. Отец её был сыном бастарда, какой-то ветви. В записках были вложены приглашения ко двору, какие-то старинные фото, но надписи стёрлись, да и Арине в это не верилось. Ей казалось, что этого не может быть, ну какое у них может быть родство с царскими особами. Они простые советские люди, она на заводе работает, это смешно просто…
Арина Ивановна сидела на крыльце своего дома, и ждала гостей.
Старинное кольцо на её руке переливалось всеми оттенками великолепного изумруда.
Сегодня ей исполнилось девяносто пять, у неё в гостях будут только родные люди.
Муж Николай слава Богу её не покинул, хотя и передвигается на инвалидной коляске.
Но они вместе, и это главное!
Алёна и Наташа, их старшая с Николаем дочка, готовят закуски. Им помогают внучки, Сашенька — дочь Алёны и Катя — дочка их с Николаем сына Миши. Миша с женой приедут позже, мужья Алёны и Наташи тоже.
В саду под яблоней спит её правнук Семён, а старшая правнучка что-то рисует для любимой прабабушки Арины.
Она потеряла всех своих родных, а сама прожила очень долгую жизнь.
И наверное всё это не случайно.
Ведь сегодня за её столом соберётся пятнадцать человек, и это родные люди.
Арина Ивановна надеется и думает, что её бабушка Надежда Федоровна сказала бы, что её любимица Ариша молодец.
И что она не зря прожила свою жизнь!
Автор Ольга Данкова