Автобус нырял среди ухабов пыльной дороги. В нём было нечем дышать от жары и пыли. Тесно сидел и стоял народ вокруг сумок и мешков. Автобус, как корабль в шторм, швыряло по волнам, но привычный к таким неудобствам люд лишь дружно охал. Пыль висела смогом.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Лена ехала спасать подружку…
Ее уже вырвало, соседка бабушки беспокоилась, квохтала и охала позади.
На остановках набивался ещё народ, Лена привалилась лбом к стеклу. Та авантюра, которую придумала она, была не идеальной, но сейчас было уже не до обдумывания деталей. Уж скорее бы доехать.
Бабушек у Елены было две. И были они, казалось, противоположны друг другу настолько, насколько могут быть противоположны пожилые женщины. Бабуля по матери жила на другом конце Нижнего Новгорода. Бывала Лена у нее не часто. В детстве – никогда. Бабушка долго не могла простить дочери то, что вышла она замуж за простого деревенского парня. И только когда этот парень стал профессором, заведующим кафедрой в институте – смягчилась к зятю.
– Не такая уж ты и деревенщина, как оказалось, – сказала она ему, дымя сигаретой.
– Деревенщина, деревенщина! Ее, знаете ли, как и вашу долбанную интеллигентность, не прокуришь не пропьешь,– парировал папа, и Ирине Павловне ответ этот понравился.
А Леночка, когда была маленькая, бабу Иру боялась. Была она груба, и внучку называла не иначе как – рыжая бестия.
– Посмотрим, что из тебя вырастет: не то ведьма, не то фея…, – говорила она.
Мама ругалась с бабушкой постоянно, и периодически они не разговаривали и не встречались вообще. Иногда по несколько месяцев. А Лене до поры до времени было всё равно – бабушку Иру она не любила. В доме она у нее не была много лет.
А когда, при очередном примирении мамы и бабушки, приехала к ней в возрасте подростка – поразилась. Квартира бабушки была удивительной. Гигантское полукруглое окно в частом переплете пыльной рамы, тяжёлые бархатные шторы, старая мебель и … книги.
Книги были везде. Даже в большой, темной, как пещера, ванной комнате.
Лена проводила пальцем по пыльным корешкам, боясь их тронуть.
– Любишь?
– Чего?
– Читать любишь?
– Очень…
– Тогда начни с этого, – она сняла с полки книгу и сунула ее Лене.
«Декамерон» Джованни Боккаччо. Мама ужаснулась, книгу у дочери отобрала и вручила ей Тургенева. Но Лена заглянула к бабушке позже, Декамерон теперь был ее целью.
И вот сейчас, перед поездкой в деревню, она позвонила бабушке Ире:
– Бабуль, привет!
– Здорово, Елена прекрасная!
– Какая ж я прекрасная, если рыжая бестия?
– Твоя рыжина и делает тебя прекрасной.
– Я приеду, бабуль, помощь твоя нужна.
– Приезжай, только, у меня не кафетерий, пожрать чё прихвати…
Жила бабушка в трехэтажное старом доме, внучку она поджидала своеобразно – курила, сидя на лоджии. Дверь была открыта.
Лена сама согрела чайник, разрезала кекс, который купила по дороге. Она в последнее время иногда ночевала у бабушки Иры – читала запоями книги. Вот и сейчас – Лене нужно было, чтоб бабушка подтвердила – она, мол, у нее. Чтоб дома не хватились, когда она на пару дней уедет в деревню.
Лена принесла кекс и кофе на маленький круглый старый столик на лоджии. Бабуля восседала в кресле. И когда внучка закончила с суетой, села, вздохнула, сложила руки, Ирина спросила:
– Чё надо от меня? Не тяни уж. А то вон вижу – извелась вся.
Лена придумывала разные истории, доводы – почему ей нужно отлучиться без разрешения родителей, но теперь, глядя на бабулю, вдруг поняла: эту бабку не обманешь, она почует ложь сразу, почует и пошлет ее куда подальше. Это она умела.
Лена рассказала всю правду. Бабушка курила, смотрела на начинающий золотиться клён под окном.
Лена заканчивала рассказ:
– А вот если Серёга на ней женится, то никакого аборта делать не нужно. Знаешь, как она боится! Она хочет ребёночка, а мать ее …
Ирина загасила окурок в пепельнице, удивлённо посмотрела на внучку.
– Нет, ты совсем дура!
– В смысле? – Лена насупилась…не ожидала.
– Я вот думала, книжки читает – умная вырастет, а ты…
– Бабуль, я подругу спасаю и ребенка. Что я делаю плохого?
– Катька твоя сама виновата, нечего было ноги расставлять…
– Ну, началось…, – Ленка вздохнула разочарованно, – Не ожидала от тебя. Ты ж не такая, как эти деревенские, ба…
– Не спорю, не такая… Катьке сколько лет?
– Шестнадцать. Она старше меня почти на год. А что?
– А то… Пусть аборт делает. Права ее мать.
– Бабушка! Как ты можешь! Это убийство!
Бабуля не спорила, она отхлебнула кофе и опять закурила, бросила спичку на улицу.
– Идеалистка ты. И подруга твоя, видимо, тоже. Вот и разобьются ее идеалы сразу. Может и лучше. Жизнь их рано или поздно все равно отымет. Только вот Серега-то ваш при чем? За что вы его решили наказать?
– Почему – сразу наказать? Он женится, а потом разведется. Делов-то!
– Ох! Детский сад да и только! Ты всегда такая, или это исключительный случай? А не подумала ты, что есть законы. Он же отцом запишется, а значит – отцом и будет, уж не отбрехаешься…
– Но Катька ведь знает, что он не отец, не будет же она – алименты и прочее…
– Этого никто не знает.
Лена аж разгневалась.
– Да что ты такое говоришь? Катька – она знаешь какая! Она… Она честная, открытая. Она – лучший человек, которого я знаю…
Лена вскочила, зашла за стул, раскачивала его. В подруге она была уверена.
– А Серега-то любит ее что ли?
– Не-ет, – Лена остыла, – Он… Он – меня, кажется….
– Ааа… Понятно теперь, – бабуля затянулась, – Какой парень – загребись-мечта!
Но, несмотря на спор, Ирина внучке помочь согласилась. Что-то понравилось ей сейчас в Ленке. А ведь не амёба внучка, как казалось раньше. Казалось, что амбициозная доченька ее Лариса полностью подчинила своим стремлениям внучку, рулит ею, как хочет, а девчонка вообще без своего мнения. А сейчас взгляд на внучку кардинально изменился.
Конечно, юности свойственно ошибаться, драматизировать. Но ведь молодость и хороша тем, что дает возможность делать глупости, а потом дает время на их исправление.
– Ладно! Езжай… Совершайте свою шедевральную глупость. Только думайте головой. А то натворите дел, не разгребешь. Смотрю, шило максимализма в твоей заднице по самую рукоять.
– Ох, бабулечка! Спасибо тебе! Я постараюсь быстро!
Бабушка Ира ещё и денег сунула. Чудо, а не бабка.
Елена направлялась в деревню. Для бабушки в деревне у нее была другая версия – типа, привезла Кате бумаги для поступления на следующий год в институт. Телефона у бабули в деревне не было – родителям о ее приезде она сообщить не сможет.
Ленка хотела бросить сумку и сразу направиться к Кате, но дорога так вымотала, что пришлось прилечь. Ее здорово укачало. Бабушка отпаивала ее какими-то чаями.
Лишь к вечеру направилась она к Катьке. Прошла по задней зелёной неезженной улице задами, забралась на тополь со скворечней, перемахнула через изгородь и оказалась перед Катькиным окном. Постучала. Катерина открыла тут же…
– Ле-енка! Ничё себе! Ты откуда тут?
– Я к тебе! Завтра за справкой в Никольевку поехали. Я знаю, там нормальные врачи в роддоме. Бабуля говорила. Справка нужна…
Они долго щебетали. Катерина очень сомневалась в том, что делают они правильно, Ленка ее уговаривала. Велела – не трусить. Обоим казалось, что совершают они некий благородный акт спасения. Договорились утром встретиться в посадке за остановкой.
А утром Катька примчалась взмыленная перед самым отправлением автобуса. Лена уже шла ей навстречу:
– Ты что? Я уж думала – не явишься. Бежим!
Катька стояла столбом.
– Лен. Не выйдет ничего. Мать паспорт спрятала. Я искала-искала – нет его.
– Да бежим уже… Придумаем чего-нибудь. Скажем, что нет тебе шестнадцати…
Они запрыгнули в автобус в последний момент.
– Да не примут без паспорта. Тут ведь и без матери никак…, а уж без паспорта…, – Катюха считала, что едут они зря.
– Тебе чего надо? Ты же не … В общем, не на процедуры какие. Тебе просто справка нужна, что… что так и есть.
– Все равно паспорт нужен, – талдычила Катька, – Да и не примут нас там, не наш участок.
Роддом они нашли быстро. Он был совсем рядом с остановкой. В регистратуре народу было немного.
– Нам на прием можно? – сунулась в окошко Ленка.
Катерина совсем зажалась, в глазах тревога, а на Ленку наоборот напал ярый энтузиазм. Желанная справка казалась спасением от всех бед.
– На завтра могу записать.
– Нам сегодня нужно.
– Нет на сегодня уже талонов. На завтра к Ивановой пойдете?
– Эх, давайте на завтра.
На следующий день Катюхе опять пришлось прогуливать отработки в школе. Бабуля уже беспокоилась, приходилось изворачиваться, врать.
Явились в регистратуру.
– Документы давайте …
– Вот, – решение пришло моментально, паспорт Катя так и не нашла, но главное – попасть к врачу. Ленка сунула свое зелёное свидетельство о рождении.
Регистраторша подняла глаза.
– Вы что! Паспорт давайте…
– А ей нет шестнадцати, а к врачу надо. Что тогда? – показала она на Катерину.
– А тогда с родителем или опекуном, голубушка. Чай, тут у нас не педиатрия… Это женская консультация.
На их радость, а может беду, как знать, тут появилась пожилая врач – как раз Иванова.
– В чем дело, Светочка?
– Вот … К вам рвутся, талон есть, а у самих даже паспорта нет. Не я вчера дежурила, а то бы…
Лена перебила регистраторшу, подлетела к врачу.
– А что делать? Что вот делать человеку, если он беременный? Если и отец ребенка хочет, и она … А мать ее против, на аборт идти заставляет. А она не хочет на аборт, и он готов жениться. Только ему справка нужна, иначе не отпустят его … Понимаете?
– Нет, – врачиха подняла обе руки, – Ничего не понимаю. Кто из вас беременный?
– Она, – кивнула Ленка и сунула Катерине свое свидетельство о рождении.
Врач повела Катю в кабинет. И вскоре Катерина вышла с заветной справкой и с Ленкиным свидетельством в руках. Но вышла вся красная, в пятнах, с потерянным взглядом… Лена взяла у нее справку, пробежала глазами.
» Туманова Елена Андреевна действительно беременна… Возраст… Срок беременности…» Подпись, печать…
Они вышли из здания и пошли в сторону. Не хотелось ещё идти на остановку.
– Катюх, чего ты такая? Случилось чего? Нам же главное – справка есть.
– Да нет. Вроде нормально все. Понимающая врач оказалась, справку дала. Только имя же твое.
– Ничего страшного. Главное – Серого отпустят, а женится он на тебе. Кто будет уже вникать. Женился же…
И вдруг Катерина расплакалась. Они остановились, Ленка взяла подругу за плечи:
– Кать, Кать! Тебе нельзя волноваться! Ты же хочешь этого ребенка, а? Хочешь?
Катерина положила руку на живот, хлюпнула носом, кивнула.
– Хочу. Мне даже кажется, что я уже его слышу. Но я не хочу за Серого замуж. Это нечестно как-то. Мне его жалко, Лен… , – она смотрела мимо подруги, как будто стыдилась, – И еще. Я зашла когда в кабинет, она смотрит в свидетельство твое, пишет и адрес домашний спрашивает. А ведь документ-то твой держит, ну, я твой адрес и сказала. Какой на конвертах пишу, я ж хорошо его помню – Нижний Новгород, Комсомольская… А потом я уходить стала, а она и говорит: «Хотите или не хотите, но о беременности я сообщу по месту жительства. Скрыть не имею права. Это уголовное дело.»
– Ох! – Ленка оцепенела,– Ничего себе! Как сообщит? Письмо что ли напишет?
– Я не знаю, Лен, – Катька смотрела на нее такими несчастными заплаканными глазами, что Ленка стряхнула свой испуг.
– Да и ладно! Я же не беременная. Буду в ящик заглядывать – может перехвачу письмо. А уж если и не смогу, у меня доказательство – я ж никогда… Не горюй, пошли лучше почту найдем. Надо Серому справку отослать. А объясню ему я всё потом. Главное, чтоб жениться его отпустили. Ты жди…
Почту нашли. И справка полетела заказным письмом к Сергею: «Туманова Елена Андреевна действительно беременна…»
А вечером, когда сидели на любимой широкой вышарканной временем скамье возле дома Кати, Катюха опять грустила.
– Ты знаешь, Лен… Вот сегодня посмотрела на запрудину в куширях, где мы с вами пропадали, где из камешков строили ходы лягушкам, и так тоскливо стало. Так туда захотелось – обратно в детство. Понимаешь? – она посмотрела на Лену, а та кивнула,– Нет, Лен. Ты не обижайся, но я думаю, ты не понимаешь. Это я из детства шагнула широко. Неудачно так шагнула, сразу в жизнь взрослую. Со страданиями, слезами и позором. Мать тоже ночами воет – знаешь, это хуже, чем самой выть… И кажется мне, что приезд Серого – не выход. Я и аборт делать не хочу, и от того, что ребенок будет – страшно. Я теперь каждый день живу в каком-то страхе.
– Поэтому я и приехала, Кать! Не могу я подругу в беде оставить.
– Ты – настоящая подруга, Лен! У меня больше нет таких… Но…
– Что но?
– Я не знаю. Наверное, тут и лучшая подруга – не помощник. Это такое, уж – совсем личное…
За высокими стенами военного училища началось время учебы. Недавние мальчики становились мужчинами. Письмо со справкой озадачило Сергея. Написано было сумбурно, на коленке, Сергей с трудом понял, почему беременной вдруг оказалась Ленка. Пока понял, трухануло.
Со справкой направился к командиру роты – старшему лейтенанту Рыкину. Доложил – жениться надо, девушка беременна. Рыкин спросил подробности, посмотрел справку и побледнел – какой возраст девушки? Ого! Это ж совращение…
Курсант Назаров Сергей – был одним из лучших второкурсников. А такое – отчисление точно… Даже, если женится.
– Если ход справке даём, прощайся с учебой. Это ж уголовщина! Ты – идиот, Назаров? Ты не знал, что с малолетками нельзя? Мало вам замполит внушал?
– Я же женюсь.
– Конечно женишься. В тюрягу же не хочешь. Но это точно пятном на училище не ляжет, потому что сначала тебя отчислят… , – старший лейтенант удивлялся наивности курсантов. Мальчишки совсем, – Назаров, а ты уверен… Ну… Ты уверен, что твой ребенок?
Курсант отчеканил:
– Так точно. Мой!
– Тогда прощайся с училищем, – ротный посмотрел на курсанта, тот пошел белыми пятнами, – Ладно. Сутки тебе на раздумье. Справке пока хода не даю. Подумай…
А ночью старший лейтенант Рыкин дежурил. Зашёл в казарму. Курсант Назаров попросил о разговоре. Такого Рыкин не слыхивал – чего только не придумают эти девахи! Это ж надо! Вот так парню жизнь загубить…
Утром в воскресенье повел курсанта звонить девушке. Стоял рядом, слушал.
***
Дома о поездке Лены в деревню не догадались. Ирина Павловна держала оборону. То Лена была в ванной, то в магазине… Лена вернулась домой, попыталась дозвониться до Сергея, но не смогла.
Сентябрь для Лены всегда был радостным. Она приступала к учебе с азартом. Начинался последний учебный год. От всех нагрузок десятиклассников освободили, говорили только о будущих экзаменах. Учителя обрушили свое внимание на кандидатов в медалисты.
Это настраивало класс против этих самых кандидатов. Лена как раз была одним из них. Ее это раздражало, и однажды она сорвалась на математичку, на Елену Николаевну, которая заставляла ее переписать контрольную хитрым нечестным, по отношению к другим, способом.
В общем, уже в самом начале учебного года в школу вообще ходить расхотелось. Она всё думала о Катерине, вызывала на переговоры Сергея, но в один из воскресных дней он позвонил сам. Дома были родители, говорили с Серым они завуалированно.
– Что? Нет, Сереж, это не я, это Катька болеет. Да. Но так уж вышло. Понимаешь? Не понимаешь? Я в письме написала, читал? Главное, ты приезжай, выручай. Ты приедешь? …, – а потом она перестала шептать, вскрикнула, – Что-о? Что-о? Как исключат? Нет! Нет, Серёж, не надо, слышишь? Ничего тогда не нужно. Пожалуйста, учись…
Последние слова Ленка кричала так, что и отец, и мать подбежали к ней с вытаращенными глазами. Лена положила трубку
– Что случилось? Сергея исключают из училища? – спрашивал отец.
– Нет, нет… Нет. Этого не будет. Я надеюсь, что не будет, – Ленка перепуганно хлопала глазами.
На вопросы родителей, она ответила, что понятия не имеет в чем дело. Но все же вскоре отвечать на вопросы родителей пришлось.
Случилось самое страшное. Позвонила классная, сказала, что придет.
– Здравствуйте, Андрей Александрович! Здравствуйте, Лариса Романовна! У меня такой неприятный разговор. Я пребываю в каком-то шоке… Я…
Маму отпаивали успокоительными, отец смотрел исподлобья на Ленку – не верил ей. В школу поступил официальный сигнал, что ученица десятого класса Елена Туманова – беременная. Особенно буйствовала Елена Николаевна – требовала исключения.
– Пап, Господи! Это ложь! У меня никогда ничего не было … Ну почему ты мне не веришь?
– Это Сергей? Это за это его исключают, признавайся! – стучал по столу отец.
Если б Ленка могла рассказать правду, было б легче. Но Ленка не могла выдать подругу. Она молчала.
Мать Лены, с повязкой на голове, лежала и шипела на отца:
– Это все твоя хвалёная деревня… твоя деревня…
Отец набрал соседей бабушки у которых был телефон. Бабушку позвали.
– Как Лена беременная! – ахала она, – Этого не может быть!
Соседи слышали, а вскоре узнала и вся деревня – Лена беременная. А та, что ехала в автобусе прибавляла подробностей:
– Ох, а токсикоз у нее какой! Плохо беременность переносит, чуть жива. В автобусе давеча так рвало, так рвало… И веснушки по белому лицу…
Утром мать, отец и Лена направились в больницу. Родители молчали, отец был груб, он отменил рабочие мероприятия, был зол на дочь.
Зашли в больницу с матерью. Ленке было совсем плохо, ее окатывал тяжёлый жгучий стыд, но держалась она стойко. А врач покачала головой, позвала мать в кабинет – девочка никогда не имела половых связей. Это ошибка. Написала все необходимые опровержения.
А когда вернулись домой, у Лены поднялась температура. Она слегла.
Отец бушевал, уже собрался развернуть войну против виновных. Но тут позвонила ему теща Ирина Павловна. Рассказала всё, как есть. Он стоял с телефоном, держась за стену… Силы покидали, дрожали колени.
Это ж надо! Это надо было девчонкам такое придумать!
– Она подругу спасала. Глупо, неразумно, но по-товарищески. Юность максималистична.
– Ох, Ирина Павловна. А Вы? Пособничали… Понаделали дел… И не стыдно? А разгребать нам теперь! Лариса, дочь Ваша, чуть в больницу не угодила!
– Андрей, послушай свою непутевую тещу – будь терпимей к ошибкам дочери, жена твоя и сама когда-то появилась на свет по ошибке. Уж, поверь… А девочка у нас – с характером. Такая подругу в беде не оставит. Хоть и глупа пока. В общем – рыжая бестия!
А у Лены началась долгая и тяжёлая ангина. Ходили врачи, медсестры. Поправлялась она медленно, одолевала слабость и головокружение. Она похудела на несколько килограмм.
– Это всё твоя деревня…, – продолжала обвинять отца измученная мать.
– Зато какая дружба! – пытался выровнять ситуацию отец.
Потихоньку Лене становилось лучше. Родители перевели официально Лену в другую школу. Но она ещё болела. И однажды, когда Лена дома была одна, зазвонил телефон.
– Ленка! Лен, ну, наконец-то! Звоню-звоню… Лен, как ты? Бабушка сказала, ты заболела?
– Ага, ангина, – прохрипела Ленка.
– Лен, у нас тут слух прошел, что ты беременна. Представляешь? И уже никто не верит, что это не так. Только и разговоров…
– И пусть… Я вот тоже в другую школу перевожусь … В старой тоже уже никто не верит… Особенно математичка. «Этого стоило было ожидать от Тумановой» – сказала.
– А я вообще забрала документы из школы, Лен.
– Как? Зачем? Ты же… Катюха…
– Лен, я рожать буду.
– Ох! Катя! Правда? – у Ленки даже голос прорезался.
– Ага. Я матери все рассказала. И про Сергея, и про тебя. Ну, когда слух этот пошел про тебя, что ты беременная, я и рассказала. И что Серёжка чуть из училища не вылетел из-за меня, тоже рассказала. Думала – она орать будет, а она… Заревела, да и говорит – рожай уже, вырастим… Я тогда всем в деревне рассказала, что это всё из-за меня. Что никакая ты не беременная. Но разве поверят уже.
– Да и пусть. Главное же, что мы знаем. Главное, что мы – друзья.
– Лен, я уже и на учёт встала. Лен, говорят, у ребёночка уже и ручки, и ножки есть… А я решила – девочку Еленой назову, а если мальчик – Серёжка. Лен, крестной будешь?
***
Год пролетел. Следующее лето было сумбурным. Экзамены. Всё перепуталось: страх, изнурительные зубрёжки и блаженная расслабленность, когда поступила Лена на иняз. Отец понял всё же, что юриспруденция – это не для дочки.
На радостях, что дочь – студентка, сам привез ее в деревню, хоть раньше и кричал, что больше никогда…
Отец тоже остался, выдался отпуск. Он рыбачил вдвоем с Серёжкой, но темы беременности Катюхи не касались, как будто и не было. Андрей Александрович знал толк в ребятах этого возраста, он много лет преподавал. Сергей ему определенно нравился.
А дома приглядывался к дочери.
– Хорошие друзья у тебя, Лен. Серёжка такой славный. Настоящая дружба.
Ленка и без того рыжая, краснела. И отец понимал – дружба дружбой, но нежит и томит дочь уже другое чувство – любовь. И после того случая с беременностью, было уже и не так страшно за дочь. Этот сразу женится, случись…
Сергей носил за дочерью босоножки, а вечерами они долго стояли за калиткой, держали друг друга за руки. Вскоре Сергей уехал, нужно было возвращаться в училище, а Елена грустила.
– Кать! Как я без него до зимы?
Дни напролет Катерина с Леной тискали маленькую Аленку, как в детстве котят.
– Смотри, Кать! Оп…, – Ленка, как фокусник достала из папки какие-то бумаги.
– Чё это? – Катюха уложила в коляску Аленку, обернулась к Лене.
– Э-это! Это тебе! Это перечень документов для поступления в юридический техникум на заочное. А вот ещё билеты… По блату достала.
– Ух ты! Ну, ты даёшь, Ленка. Здорово! – Катерина рассматривала документы с интересом, но потом посмотрела на дочку, – Ох! Нет, Лен. В этом году не получится. Как я ее оставлю, я же грудью кормлю.
– Что, вообще никак? Даже на денёк, на вступительный?
– Не-е… Грудь ведь. Не получится.
– Ну вот, – Ленка бухнулась на любимую широкую скамью, а потом вдруг подняла озорные свои веснушки, – Кать, а может я?
– Чего – ты?
– Ну, я за тебя поступлю. Кто там смотрит в этот паспорт? – Ленка опять загоралась вместе со своими веснушками, – У нас вот, когда сдавали экзамены, вообще никто не заглядывал в паспорт… Потом только, так ведь разве заметят подмену. А студенческих билетов же ещё нет. Назвал фамилию, да и всё. А?
Они посмотрели друг на друга. Ленка хлопала глазами, она уже была готова к очередному подвигу ради подруги. Катя смотрела на нее озадаченно.
Они помолчали, а потом хором рассмеялись. Смеялись долго, громко, до слез, держась за животы. А деревенские соседки поглядывали искоса – не поймёшь нынче этих девок.
Автор Рассеянный хореограф