– А поминки они славные отгрохали. Я, прям, и не думал, что так наемся, – сказал дальний родственник, спустился с бетонных ступеней, махнул рукой и направился к калитке.
За этот день похорон матери что-то в Але так измучилось и одрябло, что даже эти слова больно задели.
День этот выдался дождливым. Правда, сейчас дождь кончился, потекли мутные, сероватые, как пена при стирке, ручьи. Все вокруг было печальным.
Але все чудился кладбищенский запах влажной лежалой глины и обвядших цветов, вначале сдержанный, а потом разгорающейся гул поминок, кружение Марины и тетушек вокруг стола.
Хотелось уйти отсюда опять на кладбище – к маме. Казалось, что одиноко ей там одной.
Люди расходились. Ещё и ещё раз соболезновали.
– Ты заходи ко мне, Алечка, не стесняйся. Найдем о чем поговорить, – взяла ее за обе руки мамина подруга тетя Таня.
– Зайду, – кивнула Аля, хоть не была уверена зайдет ли.
– Поедешь или до девятого дня останешься?
– Останусь, наверное. Диплом у меня только двадцатого.
– Ну и хорошо, хорошо, девочка, – она перекрестилась.
Аля зашла в дом, начала помогать невестке Марине убирать со стола. Все устали сегодня, но Марина говорила и говорила – обсуждала похороны, пришедших и не пришедших, переживала по мелочам. Вскоре их от уборки отстранили, помогали соседки.
Аля все смотрела на портрет мамы, как будто спрашивала: «Как же так, мама? Как же так?»
Можно сказать, что она не успела. Приехала, как только позвонил ей Саша, брат, но мама уже была в больнице, умерла, не приходя в сознание.
Это казалось жестоким и страшным. Болезнь «съела» маму за пару месяцев. Ещё совсем недавно убеждала она Алю, что всё будет хорошо, что ей лучше, и вот… Мама не хотела, чтоб Алька сидела возле нее – понятно, хотела, чтоб Аля нормально защитила диплом, отучилась.
И вот вроде не собиралась Аля возвращаться в село, а теперь так страшно было, что мамы тут уже нет. Всё есть: дом, хозяйство, огород, брат с семьёй, а мамы тут нет.
И, несмотря на усталость, она долго не могла уснуть. Всё изменилось со смертью мамы. Остановилось для нее, и ничего нельзя изменить. Перед глазами плыли картины детства, душевные разговоры с мамой. Слезы катились по щекам.
А ещё … Что говорить – она была зависима от мамы, от ее помощи.
А теперь? Брат? Но Аля знала, что в семье брата средствами распоряжается Марина. А значит – особой помощи ждать не стоит. Невестка была прижимиста и скупа.
Ну, да ладно… Разве сейчас нужно думать об этом? Вот уж – диплом, ей бы месяц-два протянуть, а там и работу найдет. Аля знала, что на счету у мамы есть сбережения. Она совсем недавно, когда заболела, продала корову, и ещё кое-что из хозяйства.
– Эх, Алечка! Думала, перед свадьбой твоей корову продам, чтоб приданое… Но тебе сейчас деньги нужны. Если в Волгоград поедешь, так ведь квартиру снимать. А Симка у нас хоро-ошая корова, сама знаешь. Жалко, но видать, время пришло, – вздыхала мама.
А потом Аля уехала, а мама слегла. Она не жаловалась, бодрилась. Аля приезжала пару раз, и мама велела взять ей ее карточку, но Але было не до карточки – она переживала за маму. Деньги пока переводил с маминой карточки Але Саша.
А когда приехала Аля третий раз – уже и хоронили.
Утром опять поехали на кладбище, занимались хозяйством, говорили о маме, о похоронах, Марина жаловалась на расходы.
Дипломная так и осталась лежать в папке. Не до нее было.
А вечером в разговорах о маме Аля как-то к слову спросила:
– Марин, а с деньгами теперь чего? Как же ее карточка, сбережения?
– Да какие там сбережения, о чем ты? Еле хватило, – махнула невестка рукой, но Аля почувствовала напряжение в голосе.
– Да? Неужели всё на похороны ушло?
– Конечно. И на лечение. А ты как думала? А через год ещё и могилу делать, опять деньги. Не знаю, где брать. Не миллионеры ж мы.
Але стало неловко. Ей и сейчас нужны были деньги. Хоть немного. Ведь предстояло устраиваться на новом месте.
Ещё после вручения собирались они группой пойти в кафе, уже заказали стол. Но … Теперь уж какое кафе? И дело не в деньгах, просто не до кафе … Мама … Как-то не укладывалось это всё в голове. Вот совсем недавно сама, как староста, организовывала она сокурсников на празднование окончания вуза, а теперь… Так изменилось всё.
Марина ушла в спальню, они о чем-то там шептались с Сашей. Аля убирала со стола после ужина. Потом невестка вошла в кухню, поджав губы, сзади брат – почему-то хмурый, глаза – в пол.
– Аль, сядь-ка, – Марина махнула Але на табурет, – Нам тебе кое-что сказать надо. Ты это… К нотариусу не ходи насчёт наследства. Мама все на нас отписала. Но ты не думай – всегда ждём тебя сюда, в гости. Дом, как вот был твоим, так и останется.
Аля нахмурилась. Кое-что в делах наследственных она понимала.
– В смысле, на вас? Я не очень…
– Нууу, дом уже наш. И земля. Дарственная есть. И документы на собственность уже оформили. Ты пойми, – затараторила она, – Мы в этот дом столько вложили. Считай, ничего прежнего и не осталось. Крышу меняли, ремонт, крыльцо бетонировали, веранду пристроили. А если б ты заявила о дележе, нам где жить? Мама ведь тоже хотела дом сохранить. Отец же строил.
– Понятно, – кивнула Аля, хоть ничего ещё понятно не было. Она посмотрела на брата.
Глаза Александра бегали, он зашарил по клеёнке рукой, подтянул пакет с кофе.
– Кофе хочу, – встал за чайником.
– Так мне никакой доли в этом доме не причитается вообще? – как-то спокойно и медленно спросила Аля невестку, начинало доходить сказанное.
– Ну, говорю же, Аль. Рады видеть тебя всегда, но дом уже по документам – наш. Это мама так решила. Так лучше будет. Зачем нам споры?
– Да, верно….зачем? А деньги, она же… , – замолчала, вспомнила, – А да, ушли на лечение и похороны.
– Ну, мы уж совсем без денег тебя не оставим, ты не переживай, – вставил Саша, – Сейчас дадим немного, – он посмотрел на жену, как бы ища одобрения, но Марина отвернулась к плите, – Сколько тебе надо-то?
– Я не знаю… Мне до двадцатого еще, а потом … я думала – домой, потом – в Волгоград, а там квартиру надо ж снимать … Может сразу теперь туда? Не знаю…, – от такого сообщения Аля совсем растерялась, запуталась в своих планах.
Мама раньше просчитывала ее расходы сама, совала денег с гаком, набивала сумки продуктами, а потом переводила деньги по необходимости. Аля всегда училась со стипендией.
– Ну, подумай. Только у нас сейчас с деньгами туго, – вдохнув, выпалила Марина, – Нету лишних. Поэтому устраивайся, и уж сама. Разве что первый месяц оплатим жилье. Там, наверное, дорогие квартиры-то? А у нас ведь тоже ребенок. И в этом году в школу собирать. А там знаешь, какие расходы …
Дом их был, если и не самый большой в поселке, то один из самых больших и удобных. Он был квадратный, восемь на восемь, в нем был зал, ещё три комнаты, кухня и две летницы на чердаке. Снаружи дом был обшит тёсом и выкрашен в светло голубую краску.
Этот дом – дело рук отца Али и Саши. Строил его отец с братом. Аля даже помнила, как они въезжали, как обживались тут. И было в доме всё также, как и тогда. Изменений не столь много. Та же мебель, кухня. Разве что – веранда появилась, техника стала посовременней да обои другие.
– Почему мне мама об этом не сказала? – спросила, скорее, сама себя Аля.
– Может и хотела, да не успела. Так бывает. Ты даже не представляешь, как тяжело она уходила. Ты не видела. А у нас – всё на глазах. Я ее ведь …я ее, считай, на руках носила! А она благодарна мне была…смотрела так… Ой, не могу! – Марина упала головой на локоть.
Аля отрешённо встала и вышла во двор. На улице было уж порядком темно. Заря догорела, но поселок – в огнях. А воздух прохладен и чист, пропитан знакомыми с детства запахами дождя и цветущего луга.
И вот сейчас Але казалось, что прощается она с поселком, с домом, с рыжим котом Василием и детством. Теперь она абсолютно одна. Брат? У него своя жизнь, свои интересы. Он, в общем-то, никогда и не вникал в проблемы младшей сестры.
Саша вышел следом, накинул на нее свою куртку, нервно закурил.
– Да-а…потеряли мать, – протянул. За все это время вот так вдвоем беседовали они впервые, – Ты не горюй. Я ж помогать не отказываюсь. Ну-у, по мере возможности …
– Не надо, Саш, не обещай, – Але были неприятны эти его оправдания, потому что и сам он не был уверен в своих словах. Они были какими-то фальшивыми, тряслись в воздухе, едва не уносимые ветром.
Он помолчал.
– А для дома, может, Маринка и права, так лучше. Дому нужен один хозяин. А то начали б ссо-ориться, выяснять, кто чего до-олжен.
–Угу. Зато сейчас остались близкими людьми. Ты так считаешь? – спокойно спросила Аля.
– А что, нет что ли? Ты ж сестра мне. Сестрой и останешься.
Аля больше не могла с ним говорить, обида встала комом, а плакать при нем совсем не хотелось.
– Прогуляюсь, – сказала и пошла к калитке.
Ноги понесли ее спорым шагом к дому с цветущим палисадником – к дому тети Тани. Кажется, звала она, обещала, что найдет о чем поговорить. И только теперь Аля поняла тот намек.
Разговоры разговорами, но сначала маленькая кругленькая тетя Таня принялась ее угощать. Подрумяненная картошка, порезанная кружочками, зажаренная с ломтиками сала с луком и шинкованной капустой, чай со свежими булками. И здесь Аля чувствовала себя, как дома. От чего-то проснулся голод. Кажется, она совсем не ела на поминках – не шла еда.
Тетя Таня смотрела на нее и рассказывала о своих.
– Устроились. И главное – сами ведь, Аль. Без чьежней помощи. Мы-то чем поможем? Вот оперировалась я зимой– вены, так и операцию Митька оплатил. Спасибо ему. И ты устроишься…
Аля подняла глаза.
– Так знаете уж про дом-то?
– Да ведь достаточно сноху вашу знать, так уж и догадаться можно. Ох, жадная! Да и видели ее наши в МФЦ, оформляла дом ещё в апреле.
– В апреле? А почему мне мама не сказала?
– О-ох, – вздыхала тетя Зина, вытирая руки о грудь, – Я думаю, Алечка, что мама твоя и сама не поняла, чего сделала. Болела уж. Наговорила ей Маринка кучу всего, обманула. А мы ведь в делах этих юридических, профаны старые, ничегошеньки не понимаем. Катя может думала, как лучше делает. Одно знаю – не оставила б она тебя без доли. А значит – обманули.
– А деньги? Тёть Тань, мама всю жизнь мне на свадьбу копила.
– Деньги… А это вообще проще простого. Карточка-то материна ведь у Маринки была. А через карточку потихоньку всё и вывела. Разом-то не получится, а если уж с начала весны … Думаю, к моменту смерти-то почистила все.
– Да, она сказала мне, что все деньги ушли на лечение и похороны.
–Хм, как же… Лечение… Но теперь уж не проверишь, – развела она руками, – А я думаю – накажет Бог. Нельзя так с близкими поступать. Аукнутся ей деньги эти, не принесут добра. А ты б в суд что ли подала.
–Да что Вы! Как это – на брата?
–Ооо, да у нас тут пол поселка родня с родней судятся. Бывает посудились, да и дальше дружат. Но чаще-то уж какая дружба…
– Нет. Не смогу я, наверное. Тем более … Нет… Уезжаю скоро. Мне б вот только сейчас деньжат. На первое время.
– Требуй! Дом ваш миллиона четыре стоит. Хоть миллион требуй.
Аля вытаращила глаза.
– Ну что Вы! Мне б хоть тысяч пятьдесят. За квартиру и… Какой миллион!?
– Ох, Алечка, Алечка! Как же жаль мне маму твою! Знала б она! Родня-а, называется! Видела б покойная Катенька …
А утром Аля пошла на кладбище к маме. Хотела пожаловаться, поплакать, а пришла и, глядя на портрет немного улыбающейся кончиком рта мамы, вдруг жаловаться расхотелось.
– Всё хорошо будет, мамочка! Вот увидишь. Я справлюсь со всеми трудностями.
И показалось вдруг, что улыбнулась мама чуть шире, и как будто пришла к Але уверенность – будто маленький лёгкий ангел коснулся плеча.
– Мне надо сто тысяч, – заявила она брату и его жене, – Сейчас. Иначе подаю в суд за все ваши дела.
– О как! – даже весело отреагировала Марина, – А ты говорил – тихоня, – обратилась к мужу, – А она – вот вынь, да положь ей сто тыщ. Пошарь по карманам, у тебя там не завалялось, нет?
– Тогда – суд. Я тут выросла, это и мой дом тоже. Да и деньги с маминой карточки пропали за последние месяцы. Это легко докажется.
И вот тут Марина рассвирепела. Она начала кричать, бросая ей суммы, какие тратили они на лечение матери, на ремонт разваливающегося, по ее словам, дома, припомнила суммы, какие отправляла ей мама. Назвала избалованной.
– Хватит! – стукнул широкой ладонью по столу Александр, – Тыщ сорок я тебе найду, больше – нет.
– Откуда…? – начала было Марина, но муж остановил ее. Невестка обиженно поджала губы, отвернулась, будто бы принялась за дела.
Не провожала, наблюдала за сборами Али, следила, чтоб не утащила та лишнее. Косилась, когда Аля полезла в фотоальбом, выбирать свои и мамины фото. В последний момент Аля залезла на шкаф, достала круглую коробку с новым чайным сервизом.
Марина было открыла рот, но выручил племянник.
– Ого, а откуда такие чашечки? Я и не видел.
– Это я бабушке дарила на День рождения. Со стипендии купила. Ну, теперь уж ей не нужны. Заберу.
Позже эту коробку подарит она любимому своему куратору Лилии Дмитриевне, объяснив группе, что в сборах денег на подарок участвовать не будет, подарит сама.
Александр, и правда, к обеду вручил сестре сорок тыщ и проводил на вокзал, посадил в поезд до Новгорода.
– Ты звони, ладно? Всё-таки, близкие ж люди, – уже на перроне бормотал, опустив глаза.
– Постараюсь.
Аля уж и себя ругала за этот скандал. А если б, допустим, полдома осталось ей, что тогда? Жить она все равно с семьёй брата не собиралась. А делить… Нет, родительский дом она б не стала делить-продавать. Деньги… Ну, пока они нужны, конечно. Но ведь не собиралась она жить за счёт мамы долго.
Теперь у нее было целое богатство – около шестидесяти тысяч. Десять –одолжила тетя Таня, плюс – свои от стипендии. Вполне хватит на расчет с общежитием, железнодорожный билет, на съем жилья и жизнь в Волгограде первое время. Она даже нашла дешёвую квартиру и отправила пять тысяч в залог.
Должно хватить. Должно … Помочь ей некому.
***
И вот позади была защита диплома – с оценкой «отлично», позади –вручение документов, позади – сборы.
В Волгоград ее провожала Светка и Андрей, сокурсники, жених с невестой.
– Я, прям, плачу, Аль. Так жалко, что на свадьбе нашей не погуляешь. Так жалко…, – причитала Света.
– А я вам сейчас пожелаю счастья! Настоящего! И чтоб любовь! И чтоб никто ни у кого под каблуком не был.
Поезд подходил, свистел, оповещая всех о своем прибытии. А потом понес Алю к новой жизни.
Она надеялась, что ее ждут на заводе керамики, что есть там для нее должность технолога. Она созванивалась, отсылала анкеты. Ехала работать она по специальности, но готова была ухватиться за любую работу. Лишь бы хватало денег на жизнь и на съем жилья.
В ее купе – командировочный лет сорока и женщина с дочерью лет семнадцати. У них нижние места. Командировочный запрыгнул на верхнюю полку и минут через десять монотонно захрапел.
Аля решила, что тоже отправится наверх. Но не успела ещё забраться, как вдруг увидела, как движется ее молодая соседка по коридору – девочка была инвалидкой. Костыль, походка с заваливанием на один бок … Сзади нее шла мать. «Странно, почему они не в специальном вагоне» – подумала Аля и начала взбираться на верхнюю полку.
За окном – красный полукруг солнца мелькал над березняком, но Алька исподтишка поглядывала на свою молчаливую попутчицу.
Девушка сидела и тоже смотрела в окно. Она немного улыбалась, как будто ехала навстречу большому счастью. А Аля все никак не могла вспомнить – где ж видела вот такую же улыбку. И вдруг поняла – точно также с портрета на кладбище улыбалась кончиком рта мама.
Надо же… Как похоже…
А ночью Аля сползла сверху, сонная пошла в туалет. В темноте она и не заметила, что девушки в купе нет. Увидела ее возле тамбура, она стояла у окна, облокотившись о поручень. За стеклом мелькало что-то неразличимое, а она все также улыбалась.
– Не спится? – спросила Аля.
– Ага. Постоять захотелось.
– Может помощь нужна?
– Не-ет. Спасибо…
Аля уже было направилась дальше, как вдруг услышала шепот.
– А Вы чаю не хотите?
Аля обернулась. Время ли для чая? В купе все спят.
– Так ведь ночь.
– Ночь, – кивнула девушка, – Извините.
«Странная какая-то» – подумала Аля. Но пока шла до своего места, обнаружила целое свободное купе. Даже боковушки здесь были свободны. Она постояла, обдумывая забираться ли наверх, но взяла чашку и направилась обратно.
– Там купе свободное. Пойдем?
– Ага, – с улыбкой кивнула попутчица.
– Какая твоя кружка?
И вскоре они уже сидели на свободных местах и шепотом знакомились.
Девушку звали Виолетта. Ехала она в Волгоград на лечение, а потом там и останется – поступила в медицинский университет.
– Мама до сих пор не хочет, чтоб я училась. Не верит, что оставит меня.
– Почему?
– Боится. Привыкла быть рядом. Но поехать со мной не может, у них с папой маленький магазинчик. Как оставишь? Да и брат, и бабушка… В общем, она должна смириться ещё.
– А ты сама не боишься? Всё таки…, – Аля посмотрела на костыль.
– Я должна когда-то начинать жить самостоятельно. Мама и так очень много для меня сделала. А у меня ещё брат…
Оказалось, у них много общего. Аля рассказывала о своей уже прошлой студенческой жизни, о преподавателях, о порядках в универе. Виолетта слушала с интересом. Они читали одни и те же книги, любят одну и ту же музыку. Менялись контактами, смотрели фотки друг друга …
Ночной вагон был немного другим – пустынным, тихим и уютным. Стучали на стыках рельс колеса, они пили уже по второй кружке чая, и спать совсем не хотелось.
– А вы почему не в спецвагоне? Тебе, наверное, положено, – спросила Аля.
Виолетта поморщилась.
– Да это я уговорила маму, чтоб в обычный взять. Прошлый раз ехали со старушкой после операции – ох… , – Виолетта закатила глаза, – А я люблю это время в пути и не хочу портить его разговорами о болезнях.
Когда разошлись – уже начало светать.
Мама Виолетты, маленькая стройная женщина с короткой стрижкой, была чрезмерно строга. Наверное, это от дорожного волнения за дочь. Виолетта заговорщически поглядывала на Алю – ночные посиделки остались их тайной.
Волгоград встретил вокзальной сутолокой. Виолетту катили в инвалидной коляске до такси. Мама ее волновалась. А Виолетта улыбалась, радостно махала рукой Але уже из машины.
И когда новые знакомые уехали, Аля огляделась. Та-ак. Теперь ей предстояло связаться с хозяйкой квартиры, и отправиться по адресу. Хозяйка ответила не сразу, а когда ответила, сказала, что дома будет лишь часа через три, и Але за ключом надо ехать самой, совсем в другой район города, хоть Аля и сообщала ей время прибытия поезда.
С сумкой и чемоданом ездить по городу совсем не хотелось, и Аля вернулась – оставила вещи в вокзальной камере хранения.
Теперь налегке стало гораздо проще, даже настроение поднялось. Она прошлась по привокзальной площади, посидела на скамейке – искала в интернете, как проехать по адресу за ключом. А потом любовалась городом из окон троллейбуса.
Ее предоплата за квартиру – была первой ошибкой жизни самостоятельной.
– Там в соседней квартире мужчина пьющий живёт. Но он безобидный совсем, не сомневайтесь, – вручая ей ключи, предупредила хозяйка, бойкая женщина средних лет.
Аля пожала плечами. Да какая ей разница, кто живёт по-соседству.
Но как только подъехала к жёлтым обшарпанным двухэтажным домам, почуяла она неладное. Рядом по улице по рельсам со шпалами, присыпанными щебенкой и поросшими травкой, громыхали железнодорожные вагоны. Эта была какая-то товарно-заводская ветка.
Квартиру открыла – и сразу почуяла запах перегара. Что? Ее не предупредили, что сосед ее – это практически сосед по коммуналке. Санузел, правда, оборудован отдельный, но кухня, если не считать закуток без газа, оборудованный в комнате Али, у них общая.
Комната вполне б Алю устроила, но жить в одной квартире с пьяницей не хотелось совсем. Вскоре познакомилась она с ним. Неухоженный, дурно пахнущий. Он смотрел на нее хмуро, пробормотал что-то нелицеприятное в адрес хозяйки, и Аля догадалась, что хозяйка – бывшая его жена.
Понятно было, почему стоимость квартиры всего пятнадцать тысяч. И их она хозяйка уже отдала. Ей Аля позвонила, сердце ее гулко стучало. Говорила сдержанно, потому что поняла – хозяйка привыкла к претензиям и деньги, всего скорей, если и вернёт, то со скандалом.
Алька даже не поехала за вещами, до того расстроилась. Она лежала на постели, на спине, следила за световыми бликами, что врывались от проходящих поездов, от фонарей, слушала шаркающие шаги соседа.
Пропиликало сообщение. Она посмотрела в телефон – фото: больничная палата, Виолетта на койке с высокими спинками. Аля улыбнулась. Приятно было увидеть ее сейчас.
«Я вот так устроилась, а ты?» – прилетело сообщение.
«А я…»
И Аля набрала номер новой знакомой, нужно было с кем-то поделиться.
– Ого! Будешь искать другую квартиру? – взгрустнула Виолетта.
– Нет. У меня денег не хватит – вот так ими разбрасываться. Месяц тут поживу. Пока на работу устроюсь, пока другое жилье найду … Сложно всё.
– Да-а. Мы с мамой тоже долго жилье в Волгограде искали. Но она всё ещё отговаривает меня здесь учиться. Не верит. Я ведь и у себя поступила. Но я тут останусь …
– Ты справишься. Я верю в тебя, Виолетта.
– Зови меня просто – Лета. Так проще.
– Хорошо. Лечись, Лета. Все у тебя получится.
– И у тебя. Я верю … И очень надеюсь, Аль.
И почему-то сейчас эта надежда совершенно чужой девочки на то, что всё у нее получится, очень поддержала. Хотя понятно же – Виолетте скучно в больнице, вот и звонит. Но после этого разговора уснула Аля быстро.
А на следующий день – опять неудача. Должность технолога, на которую так она рассчитывала, уже была занята. Странно это – в интернете – одно, а в реальной жизни – другое. Предлагали ей пойти лаборанткой с оплатой «ниже плинтуса», менеджером по продажам – зарплата от продаж или разнорабочей с минимальной зарплатой.
Она заполнила анкеты в отделе кадров, как бы впрок, и вышла с завода, так и не приняв никакого решения. Работать по специальности – мечта.
Она с детства рисовала. Выбрала специальность – технология художественной обработки материалов. И ехала сюда на вакантную должность. По крайней мере –так ей ответили в сообщениях. Но в отделе кадров ее разочаровали: должности технологов, в основном, занимают люди с опытом работы на данном производстве.
Опыт … опыт … Где ж тогда его набраться? Конечно, в большом городе работу найти можно, но как же хотелось работать по диплому!
Аля надежды не теряла. Уже по дороге на вокзал за вещами она обзванивала заводы и компании, искала контакты архитектурных и дизайнерских бюро. Ей нужна была работа. Ей некуда было возвращаться.
Родного дома у нее уже не было.
***
Если к кому-то потянулась душа… не сопротивляйтесь… она…единственная точно знает, что нам надо! Э.М. Ремарк
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >