Деревянная лестница оказалась скрипучей, и каждый шаг Германа подтверждался навязчивым скрипом. Не найдя звонка, постучал. Дверь открыли через минуту. Женщина лет пятидесяти, в домашнем халате, посмотрела на него с любопытством, — видимо Герман Викторович выглядел слишком представительно.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Зотовы здесь живут? Здравствуйте.
— Здесь. А что такое?
— Мне бы поговорить.
— А-аа, так вы, наверное к мужу, я его позову…
— Нет, мне бы сначала с вами… Соня… в вашей семье живет?
Беспечность слетела с лица хозяйки. – Ну-уу… и что? Вы из опеки?
— Нет, что вы, — он так и стоял не переступая порог и ждал приглашения, но видимо, никто его приглашать не собирался. И тогда Серебров напросился сам, хотя это было не в его правилах.
— Могу я пройти?
— Ну войдите.
Она провела гостя в небольшую комнату, где стоял диван, два кресла, телевизор и стенка. Серебров, понимая, что дети скоро придут из магазина, торопился начать разговор.
— Герман Викторович Серебров, — назвал он себя. — Я не местный, в командировке у вас. Но пятнадцать лет назад приезжал первый раз… я знал Веру. Скажите, вас Зинаида зовут?
— Ну Зинаида.
— А по отчеству?
— Зинаида Захаровна.
— В общем, скажу сразу: у нас с Верой была… любовь. Да, именно так. Это не роман, это не случайная связь, это любовь. Я хотел увезти ее, но в последний момент она отказалась. И я только сейчас понял, что отказалась из-за мужа, он, скорей всего, запугал ее. В общем, у меня почти нет сомнений, что Соня – моя дочь.
Зинаида, сложив губы трубочкой, выпустила воздух, пальцы ее барабанили по спинке кресла, и она неотрывно смотрела на гостя.
— Полицию вызвать или сам уйдешь?
Герман Викторович не ожидал такой реакции. – Я вас не обманываю, могу паспорт показать…
— Мне на твой паспорт – тьфу и растереть. Я – опекун несовершеннолетней Софьи Волошиной. И не собираюсь выслушивать всяких дяденек… и вообще, мало ли для каких целей девчонка понадобилась…
— Да вы что?! Вы с своем уме? Я пришел с миром, поговорить хочу, выяснить…
— А не надо выяснять, живем мы себе тихо и ладно, и нечего выспрашивать, кто и чья дочь.
— Моя это дочь! Даже не сомневаюсь.
— Даже если так, где ты был пятнадцать лет?
— Я же вам рассказал, Вера не захотела со мной уехать… а если бы уехала, жива была, и мы вместе могли растить Соню…
— Выросла уже Соня, пять лет в нашей семье, я за нее отвечаю, не отдала в детдом, хоть и трудно мне… ишь, нарисовался, когда дочка выросла… короче, шел бы ты, господин хороший, а то некогда мне.
Герман встал, вздохнул. – Хотел просто поговорить по душам. Не получилось. Значит через суд. Хотя, в любом случае, через суд.
— Ты что же, хочешь Веру ославить? Вот дескать, при живом муже мы с ней слюбились? Зачем тебе это? Чего тебе надо?
— Я думаю, Вера именно этого хотела, и была бы рада, чтобы девочка осталась со мной.
Стукнула входная дверь, было слышно, как пришли ребятишки. Зинаида и Герман замолчали.
— Здравствуйте, — сказала Соня и впервые встретилась взглядом с Серебровым.
— Здравствуй! – Он улыбнулся.
— Иди на кухню, найдете там с Олежкой, чего поесть, — распорядилась Зинаида.
Снова они остались одни, но уже говорить старались тише.
— Ни один суд тебе ее не отдаст.
— Напрасно вы так, я ведь отец, хоть и биологический… пока биологический, а хочу стать настоящим отцом, имею право. А самое главное – это как Соня захочет.
Он вышел, тихо прикрыв дверь. Оказавшись на улице, чувствовал неприятный осадок после разговора с властной Зинаидой. Он уже отошел от дома метров сто, как его догнала Соня. Девочка, вероятно, спешила, в глазах было беспокойство, они оказались друг против друга.
— Вы… вы мой отец? – спросила она. Ее губы дрожали, и сама она была похожа на листик, который трепыхался на ветке и пытался оторваться.
— Да. – Герман Викторович ответил, не раздумывая. — Я очень надеюсь на это.
— Я не подслушивала, честное слово… я поняла, вы из-за меня приходили.
Он готов был обнять ее, но не посмел. Рано пока. – Соня, Сонечка, ты успокойся, главное, не волнуйся, никто тебя не обидит… просто жди, мне надо много сделать, чтобы доказать, что я твой отец.
— А я знаю, мне мама сказала, когда мы ушли от него, ну от этого… а еще сказала, что мой папа далеко, но когда-нибудь он приедет. И она обещала все рассказать, когда я вырасту… но не успела.
— Всё, всё, не надо об этом, твоя мама не хотела, чтобы ты расстраивалась, все будет хорошо.
— А вы еще придете?
— Я постараюсь. А теперь возвращайся домой, а то тетя будет волноваться.
Он звонил всем, кто мог бы ему помочь, но прежде всего, знакомому адвокату, и подробно рассказывал, просил совета, потому что в своей сфере, как рыба в воде, а здесь – девочка-подросток, и надо доказать, что она тебе дочь.
— Герман Викторович, прости, но ты уверен в этом?
— Уверен. Даже не сомневаюсь.
— Ты представляешь, как не просто, даже не столь в законодательном плане, а в психологическом… захочет ли ребенок принять тебя.
— Понимаю, надо терпение, да и не сразу привыкнешь к такой мысли.
— А ее опекуны? Что они думают?
— Там полное неприятие. Петр Иванович, ну помоги ты мне. Просто говори, что делать, какие документы… я так понимаю, тест ДНК нужен…
— Хорошо, тогда наберись терпения, но помни, слово девочки – решающее, она будет выбирать, с кем жить…
— Девочка будет жить со мной. Я чувствую, я знаю, и это единственное, что я могу сделать для Веры…
Герман Викторович был немного растерян, пытался выстроить схему, как действовать, и конечно, переживал по поводу полного отказа Зинаиды Зотовой. Но к его удивлению, она сама нашла его в администрации города, он ведь успел ей показать документы и сказать о цели командировки.
Теперь она была не столь воинственно настроена, и видимо, сама хотела поговорить.
— Доброго дня вам, — сказала она, поджидая его на улице, — хотя, какой уж добрый, с вашим-то приездом.
Серебров обрадовался. – Здравствуйте, а может в кафе зайдем, там поговорим?
— Да не привыкла я по кафе ходить…
— Да просто кофе, или чай…
— Воды бы мне, в горле пересохло.
На улице, и в самом деле, было жарко, поэтому спрятались от солнца в соседней кафешке.
— Вы уж извините, что я вчера набросилась на вас… но и меня поймите, пять лет она в моей семье, а тут появляется совсем чужой человек и заявляет о своих правах…
— Да, я понимаю, это вы меня простите, не нашел нужных слов…
— В общем, что я хочу сказать… уехать вам надо и забыть. Девчонка вас не знает, да и я вас не знаю.. как вы живете, с кем живете…
— Один я живу. Коттедж у меня в пригороде, мама в городе живет в благоустроенной квартире. Вы не сомневайтесь, мне есть, что дать девочке и не только в материальном плане… у нас город большой…
— Ну да, подкупить значит желаете…
— Ну зачем мне это? Давайте лучше Соню спросим.
— Маленькая она еще спрашивать ее. Вы, Герман Викторович, поймите, это ведь придется снова прошлое ворошить, пусть лучше девчонка у нас растет, она привыкла.
Герман сидел, опустив голову. – Скажите, а как все случилось? Наверняка, вы знаете, Вера ведь успела развестись с ним и уйти от него.
— Дело было так. Настроение у Яшки, как погода – несколько раз на дню менялось. Поначалу вроде жил спокойно, хоть и ревновал к каждому столбу, но к девчонке хорошо относился, правда, сына просил, говорил, роди мне пацана… а вот не рожалось, — вот он и жучил Веру. А потом заболел, не знаю, чего там с ним приключилось – попал в больницу. Там проверять его стали, а он докторам сказал, да я еще ого-го, мы вот с женой сына родим. Ну ему и сказали, какой сын, бесплоден ты. Видно, отморозил он по молодости кое-что, вот и не было детей.
Ну и все, для Веры белый свет померк. Вздохнуть невозможно и уйти не давал, так и мучил. А когда ушла и развелась с ним, переклинило его, видно, подкараулил и разборки устроил, а в кармане нож был… вот так и случилось. А совсем недавно узнала, случайно… сгинул Яшка, помер в колонии, вот так вот.
Зинаида достала платок, вытерла им лицо. – Много мы пережили, но в детдом я ее не сдала. А ты приехал на готовое. Нет, Герман Викторович, Соня у нас останется.
— Спасибо, что рассказали. Но если Соня захочет, она будет жить со мной. И поймите, я ее не отнимаю, я просто хочу, чтобы у нее был отец.
— Ну и будь! Приезжай. А жить она будет у нас.
— Нет, так не пойдет. Я вам очень благодарен, но процесс по установлению отцовства уже запущен.
***
Зинаида заметила, что Соня изменилась, живет так, будто знает что-то, и решила поговорить, тем более что Серебров пытается отстаивать свои права через суд. Но ведь Соня здесь, с ними, значит можно узнать, как настроена, можно убедить, что этот мужчина чужой ей и не стоит ему доверять.
— Тетя Зина, я знаю, я поняла, он… мой отец…
— Ты его не знаешь, он тебе чужой…
— Я хочу его узнать.
— Понятно. Вырастили, называется, теперь бежишь от нас, сверкая пятками, неблагодарная, говорил мне Семен, что так и будет, а я не поверила.
— Тетя Зина, я никуда не уезжаю, я просто хочу, чтобы у меня был отец, понимаете?
— Вон Семена отцом зови, он обрадуется.
Девочка вздохнула. – Герман Викторович — архитектор, он тоже в детстве много рисовал…
— А-аа, вон оно что, это он тебе уже лапшу на уши навешал? Сговорились? Ой, вот дура я, сделала доброе дело, а теперь все люди будут в меня пальцем тыкать: чего это от нее Сонька сбежала?
— Да не бегу я.
— Да все с тобой понятно.
До самого суда в семье Зотовых было напряженно. Германа в это время не было рядом, он находился дома, нужны были еще документы для суда. Да и с матерью надо было поговорить.
— Гера, что происходит? Ты уже два раза за этот месяц съездил в командировку…
— Мама, это уже не командировка, это личное, — Герман решил рассказать не по телефону, а глаза в глаза, потому что информация волнующая, поэтому и приехал к матери домой.
— Присядь, я кое-что расскажу.
— Ну-уу, удиви меня, сын, на старости лет.
— А ведь, правда, удивишься. – И он рассказал всю историю отношений с Верой, а потом рассказал о дочке.
Софья Павловна непроизвольно приложила руку к груди.
— Мама, выпей воды.
— Гера, ты уверен, что тебя не обманули? Ты ведь всегда был доверчивым мальчиком.
— Мама, твой мальчик уже полвека прожил… нет, я уверен.
— Почему ты так уверен?
— Потому что я уверен в Вере. Это мой ребенок.
— И что теперь делать?
— Сначала доказать отцовство, а потом я предложу Соне жить у меня.
— А она согласится переехать?
— Если согласится – это будет самое главное для меня.
— А я все думаю, чего это мой сын отпуск взял так внезапно? – Софья Павловна выпила воды. – Погоди, это получается, если эта девочка — твоя дочь, то для меня – внучка?
— Да, получается так.
— А как ее зовут? Ты не назвал ее имя.
— Ее зовут Соня.
— Что-оо? Повтори.
— Соня… Мам, тебе плохо?
— Даже если мне плохо, надо сделать так, чтобы мне было хорошо. Я поеду с тобой.
— Нет, для тебя это слишком волнительно. Лучше будем на связи.
Герман уехал. Софья Павловна подошла к шкафу и стала пересматривать свои наряды, но звонок отвлек ее, это была Людмила, ее лучшая подруга.
— Соня, я тут подходящее платье купила и отложила сразу.
— Что за платье? Куда отложила?
— Ну как помру, чтобы потом не бегали и не искали, во что одеть. У тебя ведь тоже такое есть, помнишь, говорила мне.
— Людочка, да вот оно – я его выброшу, чтобы и близко не было. Рано мне! Да и тебе тоже.
— Соня, что с тобой? Еще вчера ты помирать собиралась и я тебя успокаивала.
— Отменяются похороны, мне еще лет десять-пятнадцать, пожить надо.
— Сонька, старая ты перечница, замуж что ли собралась?
— Нет! Не поэтому. Бабушкой я стала. Пятнадцать лет как бабушка, а узнала только сегодня, внучку мне надо вырастить… Приезжай завтра, расскажу.
***
Зинаида билась до последнего, отстаивала свои права на Соню, как могла. Но когда спросили, с кем хочет жить Соня, девочка ответила, что с отцом. Конечно, отцовство подтвердилось, Герман не сомневался.
Зинаида стояла с каменным лицом, ей казалось, ее предали, плюнули на нее. Вышла молча и также молча вернулась домой. Теперь осталось собрать племянницу в дорогу.
— Тетя Зина, я не предательница, я просто с папой хочу пожить…
— Да пусть едет, раз мы такие плохие… мы же в бараке живем, дом никак построить не можем, — ворчал Семен.
— Ага, с тобой построишь, я уже в нитку вытянулась, участок купили, материалы нашли, а ты все никак бригаду не найдешь.
— Дак нашел вроде, а тут такое закрутилось…
Ближе к осени Герман Викторович приехал за Соней. Вместе они сходили на кладбище, и долго стояли, глядя на скромный памятник. Он обнял дочку, и она, прижавшись к нему, смотрела на фотографию Веры.
— Прости, Вера, я не знал… прости, что не приехал раньше, ты была единственной… единственной и останешься для меня.
Это были тягостные минуты, но еще тяжелее было покидать дом Зотовых. Зинаида молчала, но собрала все вещи Сони, хотя для девочки главными были ее рисунки. Всей семьей молча вышли во двор.
— Зинаида Захаровна, знаю, вы дом хотите строить… примите мою помощь, проект всей усадьбы вам подготовлю, скажите только, сколько соток участок. И вот еще… часть денег на дом перечислить хочу, пусть будет как моя помощь.
— Обойдемся, — сказала Зинаида, — я племянницу не продаю, она сама пожелала уехать.
— Ну ты чего, Зина, предлагает же человек, — засуетился Семен, услышав о деньгах.
— Можно попросить? – снова обратился к ней Герман. – Деньги хочу оставить на памятник, пожалуйста, сделайте, обновите, здесь должно хватить, — он вложил в руку Зинаиде деньги.
— Сделаю, сама хотела. – Ответила она.
Соня тем временем обняла Олежку. – Учись хорошо и не списывай, сам все делай, ну и сообщения отправляй, я всегда отвечу.
— Ладно, напишу, — пообещал мальчик.
— Спасибо вам за Соню, — сказал Герман, так и не дождавшись ответа от Зинаиды.
Он взял девочку за руку, и они пошли, с каждым шагом отдаляясь от дома. Там, у дороги, ждало такси.
Соня обернулась. Все стояли и смотрели им вслед. Она взглянула на Германа. – Я сейчас, я быстро. – Он понимающе кивнул.
Она побежала к ним и бросилась на шею Зинаиде. – Тетя Зина, — горячо зашептала девочка, — я вас люблю, я вас очень люблю, мама Зина, ты хорошая…
Зинаида, которую муж называл «моя железная Зинка» — была сейчас вовсе не железная. Она сжала в объятиях Соню, гладила ее по русым волосам… и плакала. Молча плакала.
— Сонька, ты рисуй, а отец тебе поможет, вы ведь одного поля ягода, я это поняла сразу. Рисуй, детка, никого не слушай.
— Мама Зина, я твой потрет нарисую и тебе пришлю.. нет, привезу, на следующее лето приеду на каникулы. Ты только не обижайся, мне кажется, мама очень рада за меня.
— Я знаю, может это Вера постаралась, позвала твоего отца сюда… уж не знаю, как это бывает, но может она охраняет тебя.
Соня отступила на шаг и медленно пошла к отцу. А потом побежала, потому что уже сигналил водитель такси.
— А дом я все-таки помогу построить, — сказал Герман.
— Вы говорили, что у меня есть бабушка…
— Да, ее зовут Софья Павловна, но для тебя просто бабушка.
— Она строгая? – спросила Соня, когда подъезжали к вокзалу.
— Для меня – да. Для тебя – самая добрая бабушка на свете. Это я тебе обещаю. И приготовься к тому, что она будет звонить десять раз за день и спрашивать, как ты себя чувствуешь, тепло ли одета и завтракала или нет. А еще она любит музеи и театры.
— А я тоже люблю ходить в музей. И еще… мне можно вас звать папой?
Он улыбался. – Как это непривычно, но как же это здорово, когда тебя зовут папой.
— Я поняла… папа.
Когда вошли в купе и убрали вещи, когда тронулся состав, Герман предложил Соне отдохнуть. – Если хочешь, поспи.
— А вы… а ты?
— А я посижу пока, буду караулить твой сон.
Он смотрел на нее спящую и думал, как хорошо, что есть в запасе годы, чтобы дать этой девочке свою любовь, тепло и заботу, помочь с профессией и быть рядом всегда.
Он вспомнил про Зотовых. – Ничего, Зинаида Захаровна, мы будем звонить и приезжать, вы ведь тоже семья для Сони.
Автор Татьяна Викторова