– Привет, дорогая! Как успехи?
– Стояла, Ксюш, опять стояла. Мокрая вся. Егорка такой радостный, скачет дурачок, а я слышу, как пол трясется, но стою…
– А мама как, Роз?
– Мама? Мама плачет…
***
В больничной палате Оксана суетилась возле койки матери. Положили ее сюда сегодня, ей требовалась помощь, уход и Оксана уже договорилась с врачами – ночевать сегодня она собиралась здесь, в палате, на свободной койке. Мама сломала ногу. Да ещё и очень неудачно – перелом шейки бедра.
Боль, кутерьма и нервный накал были уже позади. Мама задремала. Оксана распаковала сумку, разложила всё по полкам тумбочки. Самое время было налаживать дружественные взаимоотношения с социумом.
Палата на четыре койки, одна из больных женщин ходячая, вторая – старушка с вытяжкой на ноге – лежит, и ещё одна постель пуста.
– У меня кофе вкусный, давайте я вам заварю, – предложила Оксана.
Довольно быстро разговорились, молодую женщину звали Наталья, пожилую даму – Юлия Захаровна. О чем говорить в больнице? Конечно, о том, почему оказались здесь. Они пили кофе, тихо беседовали.
Потом Оксана позвонила Стасу, близкому другу.
– Останусь я, Стас. Посмотрю, как будет мама чувствовать себя, но по-любому ближайшее время я – в больнице. На работу уже звонила, вроде, уладила.
– Говори, если помощь нужна, не стесняйся. Мама моя подключиться, она уже звонила, переживает, обещает сварить кисель.
– Ох! Ну, уж нет. Из-за киселя на такую даль к ней мотаться, – улыбнулась Оксана, была ей приятна такая забота, но мама Стаса жила за городом, – Я умею варить кисель. Но поблагодари ее обязательно.
Оксана работала в филиале банка, ей было почти тридцать, закончила вуз, замужем не была. Хотя одна история любви в ее жизни случилась. Вспоминать ее не хотелось. Наверное оттого и не спешила она окунаться в новые отношения.
Она, не имеющая никаких связей девчонка из деревни, довольно быстро встала на должность начальника валютного отдела. А мама так и жила в деревне, в маленьком домике над рекой. Ногу сломала, поскользнувшись на пороге магазина, в который ходила всю жизнь. Так бывает…
Со Стасом начали встречаться они совсем недавно. Тогда, когда сбылась мечта Оксаны – она, наконец, приобрела себе квартиру. Однушка с большим метражом, новострой, ипотека, но своя. Отделка требовалась полная: стены – кирпич.
Деньги на покупку своего жилья откладывала. А тут ещё похоронили они с мамой бабушку, через полгода продали ее домик в деревне, в которой жила и мама. Совсем недорого, но все же – вклад в новое жилье.
Стас проводил ей электричество, устанавливал сантехнику. В общем, мастер на все руки. Он уже был в браке, но с женой развелся. Не смогла забыть она первую любовь – одноклассника. Отпустил. Отпустил вместе с сыном, по которому сейчас тосковал очень. Казалось ему, что видит сына слишком мало.
Совместных планов они ещё не строили, но оба понимали – все идёт к тому. Вот и сейчас Стас занимался ремонтом в ее квартире в свободное время, и, конечно, абсолютно бесплатно.
***
После волнений дня в палате Оксана уснула крепко. Растолкала ее санитарка под утро – на эту койку переводили девушку из реанимации. Операция, дтп, травма серьезная – позвоночник.
Оксана, покрутившись вокруг мамы, начала помогать санитарке. Потом пришлось ей ненадолго уйти, а когда вернулась – бледная симпатичная молодая женщина, с неподходящим случаю именем Роза, уже лежала на койке.
Естественно, Оксана включилась – женщине требовалась помощь, она не могла двигать ни руками, ни ногами. Наталья шептала, что это временно, а Юлия Захаровна качала головой – отрицала.
– Вы не беспокойтесь, Роза. Я всегда рядом, – взяла она её за руку для поддержки, но рука не отозвалась. И тут стало не по себе – Оксана с жутью прочувствовала весь ужас положения совсем еще молодой женщины. Сколько страданий предстоит ей еще пережить.
Вообще вся эта больничная обстановка требовала какой-то разрядки. Запах хлора и казенщины. Оксана находила себе задачу – просто, чтоб уйти. В магазин, в аптеку, за газетой в ларек, выпить кофе в автоматы… Но уйти. Она не была неженкой, не боялась крови, но белые стены, запахи лекарств, вздохи больных и некая холодность медперсонала угнетали.
Она выходила на улицу, вдыхала аромат наступающей зимы, смотрела на окна домов, на спешащих людей, на бродячих собак – куда угодно, лишь бы уйти от ощущения боли, которое витало в стенах травматологии.
Поистине, единственная красота, которая существует — это здоровье. Болезнь безобразна в своих проявлениях.
После обхода, когда Оксана кормила маму завтраком, возле палаты послышался шум. В палату ввалились сразу несколько человек. Оксана оглянулась и … к кровати Розы направлялся Максим. За ним семенила Вероника Игнатьевна, его мать – женщина, которую так хотелось забыть.
Оксана отвернулась. Ее не узнали, она была уверена в этом. Теперь важно было, чтоб мама не узнала Максима, ни к чему ей сейчас лишнее беспокойство. Оксана придвинула стул, старательно закрывая собой кровать Розы.
Больные прислушивались к происходящему там.
– Роза, ты как? – голос Максима
– Чё, совсем не можешь? А ну, пошевели пальцами, – Вероника Игнатьевна.
– Да не может она, сказали же! – голос матери больной.
– Господи! Какое счастье, что Егорки с тобой не было! Какое счастье! Отвело! – причитала Вероника Игнатьевна.
– Мам, да погоди ты! Как себя чувствуешь, болит что? Нет?
– А я говорила, что гоняет она. Говорила! Вот и догонялась. Господи-и! Ох! За что это нам?!
– Мам, да успокойся ты, – ворчал Максим, озирался на больных.
Оксану видел он со спины, не узнал.
– А почему она тут? Почему в общей палате? В этом гадюшнике. Пойду… выясню …, – Вероника Игнатьевна в своём репертуаре.
Оксана слышала, что она вышла, в палате сразу стало легче дышаться. Или это только ее ощущение?
Она оглянулась на Наталью – та хмуро смотрела в телефон. Юлия Захаровна делала вид, что спит, но, естественно, не спала. Мама качала головой осуждающе. Она не признала Максима.
Максим …
***
Максим приезжал в деревню к маме и бабушке вместе с Оксаной дважды. Ксюня – звал он ее. Иногда добавлял Ксюня-слепуня. В шутку, конечно, поправляя на ее носу сильные очки. Это теперь уж Оксана понимала, что не хотел Максим ее с матерью знакомить, оттягивал. А она-то почти сразу его повезла в гости. Ей казалось, что счастливее ее и нет никого на свете. Она была влюблена и любима. Она смотрела на него с почти молитвенным восхищением. Так чего тянуть?
Кареглазый, высокий, с косичкой вместо мужской стрижки. Уверенный в себе, слегка высокомерный. Этот факт с косичкой, конечно, не понравился маме, но об этом она сказала Оксане наедине уже позже. Как могла она делать замечания чужому для нее парню?
Деревенское воспитание – «уходящая натура».
А с мамой Максима все по-другому.
– Ты чего так щуришься? Боже, Максим, да она совсем ничего не видит!
– Ну, меня смогла рассмотреть, – пытался перевести всё в шутку Максим.
А потом выяснилось, что девушка сына ещё и из деревни, живёт в общежитии института, не имеет отца. А ещё она какая-то неземная – любит стихи, и не смогла поддержать разговор о косметике.
Вероника Игнатьевна откровенно подтрунивала над и без того напуганной гостьей, шутила – что называется «вошла в раж». Оксана улыбалась, достойный отпор дать не могла в силу своей душевности, поэтому в глазах Максима выглядела серой молью.
– Ну, чего ты, Ксюнь. Ты ж умная, чего молчала-то?
Оксана пожимала плечами. Как хотелось защиты ей! Но там, в его доме защиты она не почувствовала.
– Такая она, мать моя. К ней просто привыкнуть надо.
Но вторая встреча оказалась ещё хуже. Они встретились в театре, мама Максима скользнула по ней критичным взглядом, закатила глаза и покачала головой – юбка и белая блузка спутницы сына ей явно не понравились. Взяла сына под руку и повела в партер. Оксана плелась позади них.
Дома у Максима начались материнские показательные истерики. Раненой перепёлкой Вероника Игнатьевна то наскакивала на своего высоченного отпрыска, то резко падала на стул со словами: «Плохо мне, плохо!», и судорожно хваталась за ходуном ходящую пышную грудь, где билось больное, но любящее материнское сердце.
Отец тоже включался.
– Девок что ли мало вокруг? Чего ты вцепился в эту слепую курицу? – и для порядка аккомпанировал время от времени кулаком по столу.
Максим ругался с родителями, кричал, и в конце концов пустил в ход последний козырь – Ксюня беременна.
Это было правдой. Они уже строили совместные планы, выбирали дату бракосочетания. Оксана считала, что никто не сможет помешать им.
Мать выложила на стол деньги.
– Отдай ей. И пусть идёт вот по этому адресу…
В конце концов Максим сдался. Он пришел к Оксане с деньгами, она не взяла их, вернее, взяла по инерции, но тут же рассыпала по полу – оцепенела от его предложения. Он просил прощения, но уговаривал послушать мать.
А потом он пропал месяца на два. Жестоко – сменил номер телефона, не являлся в институт, пропал из дома. Друзья говорили – уехал отдыхать с семьёй.
Тогда Оксана чуть не шагнула с крыши, на которой они когда-то целовались. И вот это-то вспоминать было страшнее всего. Она все время думала – а что, если б шагнула тогда. Просыпалась ночью от снов: стоит на краю крыши… вот-вот шагнет…
Что остановило? Мысли о маме…
Она уже перелезла парапет, а потом… а потом вернулась, цепляясь за какой-то отблеск надежды. Села там на крыше на холодную мокрую железяку, дрожащими мокрыми пальцами достала телефон. Руки были грязные, в ржавчине, она никак не могла вспомнить – зачем достала телефон, и что нужно сделать. Ее бил озноб. И она опять положила телефон на бетонный пол и пошла к краю… вспомнила – позвонить на прощание маме.
– Мам, помнишь, чего ты боялась очень, мам? – задыхалась.
– Чего? Оксана, что с тобой? Что-то голос…
– Это случилось! Я беременна, и … и совсем одна. Ты прости, ты так боялась этого, а я…, – Оксана шептала в трубку, сейчас она была близка к сумасшествию.
– Боялась! Но теперь не боюсь, Оксан, – вдруг твердо ответила мама.
– Почему? – Оксана хлопала глазами, никак не могла поймать нить разговора.
– Потому что это уж случилось. Случилось, значит и бояться уже нечего. И ты не бойся. Приезжай. Обсудим все и вырастим твое дитя. И я, и бабушка … Приезжай, Оксаночка. Жду, слышишь? Я очень тебя жду … Вас жду.
Оксана отключилась и ещё долго сидела на крыше – она рыдала и оттаивала.
А через три дня попала в больницу – выкидыш. Она долго выходила из депрессии, возвращалась в себя, жалела ребенка. С Максимом с тех пор она не виделась. Но догадывалась, что сообщили ему о том, что ребенка нет.
Потом взялась за учебу, как остервенелая – институт с красным дипломом, второе образование, успешная работа в банке, операция на глазах – исправленное зрение. Вряд ли в сегодняшней красивой успешной молодой женщине можно было узнать ту девчушку-очкарика.
Долетали и до нее слухи – женился Максим на дочери кого-то успешного и богатого. Оксану это уже не волновало. Вспоминать эту трагичную историю не было никакого желания.
Теперь было ясно: Роза – и есть та самая избранница Максима, его жена.
Господи, зачем это ненужное столкновение в общей палате?
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >