— Зоя, ну признайся, ты ведь что-то знаешь, по тебе вижу, что знаешь. Бабушка Аксинья сказывала, что видели Мишку вместе с учительницей… ну это новенькая которая, мне Алешка рассказывал, недавно приехала… Ну говори же.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Зоя собрала шелуху от семечек, аккуратна смахнула со стола, подошла к печке и бросила туда. – Так ты же расстроишься, если скажу.
— Ну если вранье, то не расстроюсь.
— Так вот я и сама не знаю, чего он там делал, но то, что с учительницей любезничал, своими глазами видела, — призналась Зоя. – Крутился возле нее, как кот возле сметаны, и так на нее посмотрит и эдак, то ближе подойдет…
— А она?
— Ну слушала вроде, говорила что-то, а потом в школу вернулась. Да не бери в голову, придет он к тебе.
Катя задумалась. – Вот стоило намекнуть, что до свадьбы ни-ни, так сразу к другой метнулся. Ну конечно, она не девка, она баба, чего ей себя беречь, вот и строит глазки моему Мишке… вот тебе и учительница.
— Что ты, Катя? – испуганно спросила Зоя. – Не похоже, чтобы заманивала она к себе, сказывали, уважают ее, умная больно, справедливая…
— И незамужняя, — добавила Катя. – Нет, ну я разберусь, конечно, чего это Мишка возле нее крутится, но и сама она хороша, не верю я ей.
***
Анна радовалась, когда потрескивают дрова в печи, сразу поднималось настроение и становилось уютно. Она раскладывала тетради на столе, садилась пораньше к окну, пока светло, и начинала проверять. За окном молодая березка давно сбросила листья, а точнее – ветер сорвал их. И казалось Ане, березка сожалеет об утраченном наряде. – Ничего, улыбнувшись, — говорила Анна, — весной будет у тебя новое платье зеленого цвета.
Дочка Верочка по-прежнему не ладила с местным мальчишкой Лешей Соколовым, который был старше её на один год. Это тот самый, который попался ей возле сельсовета в первый же день. И вроде какое дело ему до приезжей девчонки, но история с наградами зацепила.
Мальчишкам свойственно гордиться подвигами отцов, тому есть доказательство. А эта Верка, дочка учительницы, хвастается, что ее папка — летчик, и что он герой. А где доказательство? Нет ведь ничего. Да и старшая сестра Катя говорила матери, что у учительницы мужа никогда и не было… тогда откуда взялся папа-летчик? Ну ведь неправда это, думал Лешка, который всегда был за справедливость.
Анну это несколько беспокоило, но она не считала, что недомолвки среди учеников могут быть столь серьёзными, поэтому не придавала особого значения. А вот касательно Михаила Антипенко, который признался ей в своих чувствах, история вышла не очень приятная.
— Проходите, Анна Леонтьевна, — директор школы Антонина Ефремовна уважительно предложила присесть, хотя сразу видно, вызвала на серьезный разговор.
Она пытливо посмотрела на Анну, не зря же говорили, что если директор так смотрит, все мысли прочитает, опыт у нее большой. Антонина Евдокимова еще до войны в школе работала, а потом на свои плечи взяла всю школу и вытянула в лихолетье, так что опыта в руководстве ей не занимать.
Но в этот раз Евдокимовой трудно было начать разговор, потому что тема довольно скользкая.
— Что я хочу сказать, Анна Леонтьевна, только не подумайте, ни в чем я вас не обвиняю, напротив, понимаю, вы женщина молодая, свободная… относительно. В общем, такое дело, слухи ходят, а мне это не нравится, не люблю, когда сплетни начинают людьми руководить. А то, что это сплетня, не сомневаюсь… но ведь откуда-то она взялась… в общем, если у вас серьезные намерения в отношении Михаила Антипенко, то это должно как-то быть обозначено документально, ну то есть брак должен быть оформлен…
Анна почувствовала, что ей не хватает воздуха. – Антонина Ефремовна, этого быть не может, никаких отношений не было и не может быть с Антипенко. Я видела его всего лишь два раза, — она покраснела, вспомнив его визит ночью, когда он бросал ей в окно камешки, и призналась: — три раза. И все, что я хотела, я ему все сказала. Разница в возрасте… к тому же у него, насколько мне известно, есть девушка…
— Вот именно эта девушка, я хорошо ее знаю, и жалуется, что вы отбиваете у нее жениха…
— Но это неправда.
— Да я понимаю, что неправда, но слухи, а потом и сплетни портят репутацию, надо это как-то пресечь…
— А как? Разве я даю повод? И вообще, я вам признаюсь: я никого не любила, не люблю и не полюблю никогда… для меня был только один мужчина – это отец моей дочери.
Антонина Ефремовна сняла очки и тяжело вздохнула, именно сейчас она понимала Анну как никогда. – Это хорошо, что вы человек преданный… и одновременно плохо… вы еще очень молоды. Ну что же, картина для меня прояснилась, Мишу Антипенко беру на себя, ученик ведь наш в прошлом, поговорю с ним, так что никаких обвинений в вашу сторону не будет.
— Спасибо!
— Но вот что я еще хотела сказать… ваша дочь Вера… она слишком много фантазирует по поводу своего отца. Постоянно повторяет, что ее папа летчик, что он лучше всех, что есть награды… но ведь это не так, — директор посмотрела в глаза Анне, — и другие дети это чувствуют и отдаляются от нее, вряд ли вам нужен этот конфликт.
— Ну то, что Саша окончил лётное, это чистая правда, и погиб он во время тренировок, это тоже правда. Остальное, это действительно, ее фантазия, и я с этим борюсь.
— Поговорите с дочкой еще, ей надо влиться в коллектив.
— Поняла вас, — сказала Анна, — мы постараемся.
— Вы уж постарайтесь, а я со своей стороны позабочусь, чтобы Антипенко оставил вас в покое, вы нам нужны, вы прекрасный учитель и я не намерена с вами расставаться из-за пошлых разговоров.
Анна вышла из кабинета директора с пунцовыми щеками, и сама ощущала, как горят её щеки. И ведь ничего предосудительного не сделала, даже в мыслях не было. А получается, вынуждена оправдываться. Но уже то, что Антонина Ефремовна поверила ей, успокаивало Анну. Она остановилась у березы и плечом прислонилась к стволу, думая о том, правильно ли сделала, что приехала сюда.
«Что же мне из-за одного наглеца назад отступать?» — Подумала она и вспомнила, что Верочке свежий воздух на пользу, особенно когда на прогулку в лес выходят. «Дыши, дыши глубже, здесь такой сосновый аромат, это полезно». И они, смеясь, радовались и красоте, и чистоте.
«Нет у меня причин уезжать, да и учебный год недавно начался, не хочу никого подводить».
Катя – девушка вспыльчивая, движения ее порывисты, не зря мать сравнивает ее с ветром. «Катерина наша, все равно, что ветер, быстрая… оглянуться не успеешь, уже на другом конце улицы», — отзывается о дочери Клавдия.
Вот и в этот раз, быстро пообедав и также быстро убрав со стола, на ходу сказала, что к Зойке пошла, выскочила из дома. – Вот егоза, — заметила Клавдия, неспешно убирая посуду в буфет. Её муж и отец семейства Николай Николаевич Соколов, фронтовик, а теперь тракторист и бригадир, нашел себе занятие и в воскресный день. Одевшись в рабочее, пошел в огород убирать остатки ботвы.
— Коля, отдохнул бы.
— Я и так отдыхаю. Мне, Клава, в мирной жизни за какую работу не возьмись, всё она отдыхом кажется.
Он вышел и увидел, как платок Катерины мелькнул на расстоянии трех домов отсюда.
Шла Катя не к Зое, шла она в назначенное место, где обычно они встречались с Михаилом. Место это у реки, где разросся кустарник, и где спрятаться можно от людских глаз.
Никого не было, хотя пришла она в назначенное время, они еще с лета так договорились, что без всяких дополнительных условностей будут в выходной встречаться здесь. Кроме уборочной страды, когда без выходных трудятся.
Со стороны предгорья подуло холодным ветром, и небо в той стороне, где горы, показалось темно-синим. – Вот еще не хватало, чтобы снег застал, — ворчала она, поеживаясь.
Михаил шел немного вразвалочку, не торопясь, будто уверен, что его тут всю жизнь ждать будут. Катя вместо приветствия бросилась к нему и руками уперлась в его грудь, слегка толкнув.
— Как только сказала, до весны ждем, так сразу по бабам побежал. Да ладно бы, молодые были, а то ведь на кого позарился, она ведь тебе в мамки годится…
— Кать, ты чего? Ты о чем?
Вместо ответа она обвила его шею руками, чего раньше не было и горячо зашептала: — Приходи сегодня на сеновал, не надо ждать, хватит, твоя теперь…
Михаил сразу все понял, и вроде должен обрадоваться. Но, вспомнив суровый взгляд Николая, отца Катерины, напрягся, будто снова экзамен на шофера сдает. – Откуда такие перемены? – осторожно спросил он.
— Оттуда! Еще не хватало, чтобы учительша мне дорогу перешла. Нет уж, не на ту напала…
— Катя, кто тебе сказал? Какая учительница? Я уже сколь лет как отучился, хватит мне…
— Не притворяйся, всё я знаю, ты с ней закадрил, ну с этой… которая историю теперь ведет… важная такая краля… только она с дитем и старше тебя…
— Да зачем она мне? – негодовал Михаил. — Сплетни это все.
— Ой ли! Не верю. В общем, жду тебя на сеновале… сама говорю… твоя теперь…
Мишка взволнованно задышал, обнимая молодое тело, чувствуя Катькину прыть, такая если сказала, слово сдержит. Нравилось ему это в ней и одновременно пугало. Но как же заманчиво: сама предлагает, любит значит… — думал Михаил.
— Ну что молчишь? Разве это не доказательство, что люблю тебя?
Мишка чуть отстранился от нее, стал вдруг серьезным. – Не приду я.
Катерина была ошеломлена, неужели всё, о чем она думала, есть самая настоящая правда, неужели эта учительница так его захомутала, что он готов отказаться от нее.
— Вот значит как… ладно, оставайся с ней. – Она отступила и уже собралась уходить, как вдруг он взял ее за локоть и удержал. – Счас с полей всё вывезем, тут осталась-то неделя… и сватов пришлю… пойдешь за меня? Вот прямо нынешней осенью… ближе к зиме свадьбу сыграем… согласна? А если скажешь, до весны ждать… то не надейся, на сеновал не пойду, отец твой мне тогда житья не даст.
Катерина думала, ослышалась. Да, было дело, хотела она немного помучить Мишку, когда сказала, до весны ждать и не подпускала к своему телу. А вылилось это вот во что – чуть не увели Мишку как бычка на веревочке. И вот он снова предлагает замуж… и совсем не хочется мучить его и откладывать до весны.
Катерина сразу стала кроткой, опустила глаза, стоит, кончик косы теребит. – Ну раз так… раз любишь… так я ведь тоже люблю… согласна я, скажу сегодня отцу с матерью, что сватать будешь.
Михаил выдохнул, снова обнял ее. – Эх, Катя, чувствую я, что та ещё жена мне достанется, с тобой не заскучаешь…
— И не забалуешь, — вкрадчиво сказала Катя.
***
Антонина Ефремовна поставила себе на заметку поговорить с Михаилом Антипенко. Когда-то он тоже был ее учеником, и она хорошо помнила его из-за дисциплины — отличался задиристым нравом. И вот пожалуйста, во что вылились его шутки, того и гляди пятно на школу ляжет.
Михаил мотался между райцентром и Березино, чаще всего видели у сельсовета, там и встретила его директор школы. А точнее сказать, увидела его машину и задержалась немного.
— Здравствуйте, Антонина Ефремовна, давно я вас не видел… может подвезти, так я махом.
— Здравствуй, Миша. Подвозить меня не надо, пока еще могу пешочком, это полезно… я поговорить хотела.
— Да, конечно, это можно… может вам дрова выписали, да привезти надо, так это я тоже могу сделать…
— Спасибо, уже привезли. Вот нравится мне, что такой уважительный… но не ко всем, к сожалению. Человек доверился, приехал к нам, а ты жизнь ей портишь…
— Это кому?
— Ты знаешь, кому, видели тебя у школы, настойчив был… но знай, я свои кадры в обиду не дам, мне каждый человек дорог и доброе имя этого человека. – Постепенно мягкий тон директора школы сменился на более жесткий. – Не позволю я тебе, Антипенко, топтать доброе имя Анны Леонтьевны.
— А-аа, так вот вы о чем, — Михаил рассмеялся, — да больно надо, подумаешь, подвёз, так она сто раз спасибо сказала… да и вообще я женюсь… сосватали мы Катерину Соколову.
— Это правда?
— Ну разве могу я вас обмануть, два дня назад как сосватали и свадьбу уже наметили.
— Ну тем более, не должно быть ничего общего с Анной Леонтьевной.
— Да клянусь, не подойду даже.
— Зачем мне твоя клятва? Ты лучше слово держи.
Расстались они каждый со своими мыслями. Антонина Ефремовна несколько успокоилась, решив, что больше никаких разговор не будет, и судя по Мишкиному виду, он доволен своим выбором.
А Михаил, закусив с досады губу, подумал: «Нажаловалась все-таки». – Не приходило ему в голову, что Анна не из тех людей, кто жалуется, она привыкла сама за себя заступаться.
Прошло два месяца
Давно лег снег, укрыв остатки травы и упавшие листья. Ночи были морозными, а днём совсем мало солнца, декабрь все-таки.
Две недели прошло как сыграли свадьбу Михаила и Кати. Весело, с размахом, с плясками, песнями и поздравлениями. Родители Михаила подготовили им избушку бабушки, чему они оба были рады. – Ну, а дальше сами, — сказали в наставление родственники, — трудитесь, живите дружно, авось дом поставите, детки пойдут, тесно ведь будет.
Молодые смущались, как это и положено при старших, а в душе радовались, что отдельно жить будут. А это большая редкость, потому что обычно с родителями по первости живут молодожены, а уж потом отделяются. Так вот пока отделятся, пуд соли можно съесть.
В воскресенье Катерина, в цветном полушалке, румянощекая, вместе с Михаилом пришла к родителям. Клавдия была довольна, что всё сладилось, что дочь замужем теперь, осталось младшего Алешку до ума довести.
— Мам, давай помогу, — Катерина охотно стала накрывать на стол. Николай, хозяин дома, управившись, нашел немного времени посидеть с газетой. Он открыл свою любимую «Правду» и уткнулся в нее взглядом.
Алешка крутился поблизости.
– Уроки сделал? – спросил отец.
— Да почти сделал.
— Если «почти», то значит не сделал, — сказал тихо хозяин. – Что вам задали?
— Да там еще по истории осталось, — махнув рукой, сказал мальчишка.
— История? – спросил Михаил, услышав разговор. – Да чё ее учить? Наболтай чего-нибудь, да и все.
— Ага, наболтаешь… Анна Леонтьевна строго спрашивает.
— Тю-юю, нашел кого бояться, — усмехнулся Михаил, — будет наезжать, так заступайся за себя. Была бы математика, еще ладно, а то подумаешь, история… ишь, нашлась историчка…
— Ну ладно, хватит, — оборвал разговор Николай Николаевич, — садись, Лёшка, за уроки, я лично проверю.
И Алексей послушно ушел в горницу. Клавдия с Катериной как раз были во дворе, надо было что-то им в стайке проверить.
— Ну вот что, «отличник», — тихо сказал Николай Николаевич, — ты мне тут воду не мути, и пацана с дороги не сбивай. Я ведь тебя насквозь вижу. Это Катька наша в тебя втюрилась, а я, коснись чего, и руки бы тебе не подал за такие слова.
— Да что вы, Николай Николаевич, я ни словом, ни духом…
— А если будешь сына мне против учебы настраивать, то я тогда тебя на лыжи сам поставлю, будешь катиться с горочки с ветерком… понял меня?
— Понял! Я не вмешиваюсь.
— Вот и не мешайся. И слов насмешливых про учительницу чтобы я больше не слышал. Не забывай, я бывший танкист, наводчик орудия… так наведу на тебя, что сразу башню снесет.
— Да что уж вы, Николай Николаевич, я ведь пошутил… может по маленькой, воскресенье нынче…
— Здесь тебе не трактир, — сказал Николай и снова уткнулся в газету.
***
Перед новым годом поздравляли всех отличившихся в полях, на ферме, на моторно-тракторной станции, в общем всех, кто обеспечил выполнение плана. Помещение клуба было переполнено. Принесли скамейки из соседних домов и поставили вдоль стен, чтобы все могли найти себе место.
Вера увидела два свободных сиденья во втором ряду и прошмыгнула туда, сев на одно из них, стала оглядываться, искать глазами Анну.
— А что, тут свободно? – спросил мужчина лет сорока, не очень высокий, но приятной наружности, в костюме и в светлой рубашке. Его волосы были темно-русые и чуть волнистые, аккуратно подстрижены.
Вера положила ладошку на сиденье. – А здесь занято, — тихо сказала она, глядя в глаза незнакомцу, я маму жду.
— Ну прости тогда, не знал, — по-доброму ответил он.
— Вера, ну где ты там? – она услышала голос матери. – Анна уже присела в третьем ряду.
— Мам, вот я, место держу.
— Нет, иди сюда, здесь все наши. – Увидев, что мужчина отошел, обратилась к нему. – Вы извините, здесь свободно, просто дочка не знала, что мы не там сядем.
— Да можно и здесь, я найду себе место, — оправдывался мужчина.
— Нет-нет, присаживайтесь, мы вон там, весь наш коллектив там…
— А-аа, так это школа… вы учитель?
— Да, я учитель истории, — и Анна вместе с дочкой ушла на свое место, оставив мужчину несколько озадаченным.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >