1961 год
Валентина прикрыла глаза и часто-часто задышала. Она знала, что умирает и сил не было сопротивляться этой болезни. Перед глазами промелькнула вся ее жизнь. Вот она окончила школу, пошла учиться на пекаря, вышла замуж за курсанта летнего училища Петра, затем рождение дочки Аллочки, следом страшные дни, боль, обида и отчаяние. Вместе с ними ушла вся надежда на счастливое будущее. А еще она не могла забыть ее.. Маленькую крошку, которую променяла на жизнь. На ее жизнь, на жизнь старшей дочери и своей…
1941-42 год. Ленинград.
Валентина выла белугой, сидя в квартире и слыша, как разлетаются снаряды. Обняв трехлетнюю Аллочку, другой рукой она держалась за живот. Было очень страшно, а в груди сидела боль от потери матери и отца. Они жили в том доме, который пострадал одним из первых…
Она даже не могла их похоронить, невозможно было достать их под обломками…
Она оборудовала места подальше от окон и едва слышала тревожные сирены, тут же хватала детей и кидалась в коридор коммунальной квартиры. Подвалы все были забиты…
Жильцов в квартире практически не осталось — сосед Трофим ушел на фронт, Светлану и ее деток эвакуировали. А вот ей нельзя было — она работала пекарем на хлебном комбинате, нужно было снабжать людей хлебом, оттого ей было отказано.
Валя прижала к себе дочь еще сильнее и почувствовала шевеление ребенка под сердцем. Ей не хотелось думать кто это будет — мальчик, или девочка, она думала лишь о том, как рожать будет в таких условиях. Был холодный декабрь, в квартире гуляли сквозняки, практически половину мебели ушло на обогрев. Прямо там, в квартире, топились печкой-буржуйкой.
Наконец все стихло, вскоре замолчала и сирена. Зато с улицы она услышала голос Зины…Разлучница, подлая и бессердечная. Из-за нее она даже не проводила мужа, не могла его видеть после того, как узнала о его шашнях с этой наглой бабой…
Зинаида и не скрывала свою любовь с ее мужем Петром, даже заявилась в мае к Валентине, пока Петя был на работе и говорила про то, что он живет с ней ради ребенка, что у них как раз настоящая любовь, просила отпустить… Валя, которая собиралась сказать мужу о своей второй беременности, собрала вещи и, ничего ему не сказав про ребенка под сердцем, написала записку, в которой было изложено, что она все знает. Валя жила у родителей почти месяц, оградившись от мужа и попросив отца его не пускать. И начала заниматься разводом, как вдруг пришла страшная новость.
Петр, который служил в авиации, был сразу же призван. Валя не пошла его провожать, и это было правильно, потому что туда пришла Зина… Нагло, будто он уже ее муж, стояла рядом. Зина вела себя довольно смело. Валя тогда поняла — эта страница закрыта для нее навсегда. Вот только как она будет с двумя детьми?
И она выживала… Вернувшись к себе в квартиру, она стала ожидать, что вот-вот все закончиться, но этот ад продолжался и с каждым днем было все страшнее. Когда ей отказали в эвакуации, Валя от отчаяния проплакала два дня. И вот теперь ей рожать со дня на день, и она уже понимала — у ребенка мало шансов выжить, если только у него не будет сильный ангел-хранитель.
Вдруг в дверь постучали. Валя открыла ее дрожащими руками и тут же захотела захлопнуть обратно — на лестничной клетке стояла Зинаида. несмотря на то, что творилось на улице, несмотря на трудности блокады, она выглядела вполне ухоженно и лощено.
— Подожди, не закрывай дверь! Я видела, что в ваш подъезд заходил почтальон. Скажи, приносил ли он что от Петра?
— А ты что, письма ждешь? — зло спросила Валя, распахивая дверь.
Зинаида замялась.
— Вдруг извещение какое-то по месту прописки…
— Какое? Он что, погиб?
— Я надеюсь, что нет. Ведь писать он не может, письма не доходят из-за блокады города.. А вот извещения… Их иногда все же присылают, почта еще хоть как-то работает.
— Нет никакого извещения, не ко мне почтальон…- и вдруг Валя почувствовала боль в животе, от которой ее скрючило.
— Что с тобой? Тебе плохо? — Зинаида шагнула в квартиру, а Валя почувствовала, что это уже схватки.
— Врач.. Мне нужен врач…
— Я сейчас, я приведу! — Зинаида бросилась к двери и буквально выбежала из подъезда. В соседнем доме живет врач, Самуил Яковлевич, наверняка он поможет.
Через три часа Валя родила дочь при помощи Зинаиды и Самуила Яковлевича. Она сидела и рыдала, понимая, что ей придется маленькую кроху по морозу тащить на хлебокомбинат, никому нет дела до ее родов когда нужен был план и требовалось накормить людей теми крохами хлеба, которые они могли выпечь…
Ближе к ночи, когда Аллочка и новорожденная Сонечка уснули, в дверь опять тихо постучали. Валя была удивлена, гостей она точно не ждала в такое время. Открыв дверь, она опять увидела Зину.
— Чего тебе? — ругаться и выгонять ее не было никаких сил, Валя чувствовала себя уставшей и опустошенной.
— Я поговорить хотела, — Зинаида вошла в квартиру и прикрыла дверь. — О детях твоих и о тебе.
— А что о нас говорить? И какое тебе дело до меня и моих детей?
— Идет вторая волна эвакуации, я могу помочь вам выбраться отсюда. Как ты знаешь, мой отец не последний человек в городе.
— Да уж, наслышана. — усмехнулась Валя.- Это же он тебя на тепленькое местечко пристроил.
— Не будем об этом. Я пришла сказать, что в моих силах устроить так, чтобы ты уже завтра уехала из города по «дороге жизни».
— С чего такая доброта? — недоверчиво спросила Валя.
— Дело в том, что завтра мы с отцом уезжаем из города, и я хотела бы уехать не одна, а с ребенком.
— С каким ребенком? И при чем здесь мы?
— Я предлагаю тебе сделку… Пойми меня правильно, — Зинаида замялась. — В ранней молодости я совершила ошибку и теперь у меня не может быть детей. А твоя новорожденная дочь — ребенок моего Петеньки…
— Он пока не твой.
— Пока. Если он выживет, то мы поженимся. Петя о моей проблеме ничего не знает, и я хотела бы, чтобы при возращении с победой я встречала его с ребенком, пусть он думает, что это моя и его дочь.
— Что ты городишь? — Валя окаменела.
— Я предлагаю тебе сделку- ты завтра уезжаешь с Аллочкой, а мне отдаешь малышку.
— Ты с ума сошла? Тебе не нужно к врачу обратиться?
— Нет, я не сошла с ума. А вот у тебя сейчас появилась возможность спасти хотя бы старшую дочь. Подумай, что ждет тебя завтра, послезавтра? Малышка не выживет, в твоей квартире даже в пальто стоять холодно, не то что спать по ночам, так и околеть можно. Никто не знает, сколько будет длиться блокада, люди умирают прямо на улицах. Что ты за мать, которая не использует возможность спасти своих детей?
— Пошла вон! — закричала Валя. — Ты у меня мужа забрала, теперь еще и дочь хочешь отобрать?
— Я приду утром, собери все необходимое…
Валя расплакалась, едва Зинаида ушла. Какая нахалка, как она смеет!
Аллочка слабо зашевелилась во сне и Валя глянула на ее розовые щечки. Согрелась, доченька… Но потом вдруг ей пришла в голову мысль, что слишком ярко пылают ее щеки и лоб. Подойдя к Аллочке, она ее потрогала и едва не закричала — у дочки жар. Она кинулась в поисках лекарств, нашла микстуру и дала ее Аллочке. Когда та снова уснула, Валя плакала, глядя на нее. А в голове звоном стояли слова Зинаиды о том, что ее ждет, и что она за мать, которая не использует возможность спасти своих детей?
Ранним утром у дома остановилась машина, выглянув в окно, она увидела среди очертаний темного двора «черный воронок». Из него вышла Зина и направилась прямо в подъезд. Она вошла в квартиру, которая была уже открыта.
— Вот разрешение на выезд. — Она протянула ей бумагу. — Через час нужно быть на у пристани. Или ты все же решила остаться?
— Я ненавижу тебя, слышишь? — слезы лились потоком из Валиных глаз. — Ненавижу… Но если это единственный способ спасти жизнь моих крошек, то я пойду на это.
— Отдавай мне дочь. И забудь ее имя, ее будут звать по другому. Метрики ведь у девочки все равно нет, я сделаю свою.
— Мне нужно ее покормить.
— Хорошо, — пожала плечами Зина.
Валя кормила девочку и тихо шептала:
— Я найду тебя, слышишь? По родимому пятнышку на твоей ножке я тебя найду. Когда-нибудь мы снова будем вместе.
Через полчаса Валя с Аллочкой уже были на пристани…
***
Валя и ее дочь Аллочка едва не погибли на «дороге жизни», но все же чудом добрались до Вологды, где их сразу же отправили в госпиталь — у Аллочки вновь был жар. В этом же госпитале Валя и осталась работать санитаркой и вскоре получила комнату в общежитии, в которой проживала дворник Нина.
Так они вдвоем воспитывали и растили Аллочку.
После победы в сорок пятом году Валя стала делать запросы и узнала — ее муж Петр вернулся живым и он с женой проживает в Череповце.
Валя была рада, ведь это совсем недалеко. Взяв пару дней отгулов, она отправилась в путь по адресу, который ей сообщили в справочном бюро города Череповца.
Зина, которая открыла ей дверь, явно не была рада ее видеть.
— Зачем явилась?
— За дочерью, — пролепетала Валя. — Отдай ее мне…
— О чем ты толкуешь не пойму я тебя никак? — прикрыв дверь, Зина вышла на лестничную клетку.- Ты хочешь, чтобы я тебе отдала свою дочку? С ума сошла?
Валя почувствовала себя дурно — уже было подобное начало разговора три с половиной года назад.
-Я хочу вернуть дочь. Ты ведь не любишь ее как родную, ты не можешь ее любить как свою кровиночку. Это моя дочь!
— Ты ошибаешься, — Зина смотрела на нее свысока. — Это моя дочь. В метрике я — мать, Петр — отец. А будешь говорить ерунду, отправишься в лагеря. И тогда и старшей дочери лишишься. А уж за что в лагерь тебя отправить, думаю, придумать будет нетрудно. Уж папа мой постарается…
Валя села на ступеньки в подъезде и разрыдалась, а Зинаида без жалости коротко ответила:
— Не уйдешь сейчас же, милицию вызову, скажу, что ко мне в квартиру ломишься.
— Где Петя? Я хочу с ним поговорить.
— Петя на задании, он ведь еще на службе находится. И да, вот, держи.. — Зина открыла дверь и шагнула в квартиру, открыв шкафчик в коридоре. Взяв оттуда рубли, она протянула их Вале. — Это тебе на дочь, на Аллочку.
Валя взяла деньги и швырнула их в лицо Зине, купюры рассыпались по всему подъезду.
— Да будь ты проклята!
Поняв, что ей не вернуть дочь и что Зина может угрозы в жизнь воплотить, с тяжелым сердцем и потерянной надеждой она вернулась в Вологду…
