С осени 1942 года Красная Армия продолжала отступать на восток. Тем не менее, следующий 1943 год стал периодом коренного перелома в войне, когда советские войска перехватили инициативу. Но для этого нужно было прожить еще целый год рядом с оккупантами.
ЧАСТЬ 1 ЗДЕСЬ
ЧАСТЬ 2-3 ЗДЕСЬ
В Храме было пусто, ее радушно встретила Матушка Лиза и попросила подождать, так как отец Спиридон в это время разговаривал с жительницей села, бывшей до войны председателем совхоза, Зотовой. Женщина эта была жесткая, очень требовательная и резкая. В селе ее не любили. Анфиса вышла на улицу и стала ждать. Выходя из Храма, Зотова увидев Анфису, сурово посмотрела на нее и спросила:
-Откуда ты такая явилась? Дочку, небось нагуляла, а теперь от родных скрываешься, прикидываешься верующей, а сама и Бога то не знала никогда
-Что Вы такое говорите, я не успела доехать до родных, вот здесь остановилась пока поезда не ходят- оправдывалась Анфиса.
-Что ты здесь забыла, врать и то не умеешь –
В это время вышел отец Спиридон, женщина, скривив губы в ехидной насмешке, поспешила уйти.
-Не обращай внимания, она только с виду такая злобная, а так работящая, троих сыновей с войны ждет, а на мужа похоронка пришла, Царствия ему небесного, – перекрестился священник.
Они спустились в церковный подвал. Анфиса инструктировала отца Спиридона, передавала ему все знания, которыми овладела сама на курсах радистов. Теперь он знал все о рации, умел работать на ключе, шифровать радиограммы, и самое главное освоил науку конспирации. Они попрощались, Артемий на санях довез ее до дома Нюры.
Через несколько дней пришел посыльный от Захара. Ей было приказано немедленно явиться к нему. Оказывается, генерал-майору в комендатуре понадобилась чистоплотная русская девушка, грамотная и серьезная, которая помогла бы наладить быт. Для Анфисы сочинили легенду, которая была почти достоверна. Взяв у Нюры самое лучшее платье, и пушистую шаль, на плечи, Анфиса в таком виде предстала перед комендантом. Он оглядел ее и по-русски спросил:
-В школе учила немецкий язык? Что-то понимаешь?-
-Учила, конечно, как и все, но я все забыла,
-А что так, плохо училась? –
-Нет, неплохо, просто я любила математику и химию, хотела учиться в медицинском -, соврала Анфиса
— Математика значит, ну хорошо. Тебе придется общаться с моим денщиком, потому , как-нибудь постарайся выучить элементарные фразы-
Эрнест Штейдле еще раз осмотрел девушку, а потом подал ей лист с текстом, написанным по-немецки.
-Прочесть можешь? Найди хотя бы знакомые слова -,
Анфиса прочла текст вслух, запинаясь, где сообщались данные о перелокации немецких войск, и равнодушно отдала его назад.
-Ни одного слова не поняла? смотри – Heute- сегодня, — допытывался генерал
— Ах да, вспомнила, на доске каждый день писали дату, — непринужденно сказала Анфиса и равнодушно уставилась на генерала.
Потом ее отравили делать уборку в жилой части дома генерала. В этот же день она познакомилась с денщиком, с противным лоснящимся от жирной еды лицом. Генерал предупредил ее, что если к ней будет кто-либо приставать по женской части, немедленно сообщать ему. Денщик тоже, видимо был предупрежден, потому слащаво улыбался, когда пытался ей что-то объяснить. Анфиса притворялась дурочкой и, хотя прекрасно понимала все, что он говорит, но делала наоборот. Денщик начинал злиться и ругаться, после чего Анфиса выполняла задание. Он обучал ее фразам, которые она должна знать и показывал это в действии.
Сообщение, которое прочла Анфиса, передала Захару, но что-то заставляло насторожиться. Почему генерал дал ей прочитать его? Может это испытание и дезинформация? На что рассчитывал генерал? Проверял ее?
В свой выходной она пришла, наконец, к Нюре и Василинке. Они обе соскучились. Они собрались идти в Храм, как к ним нагрянул немецкий офицер. Он неплохо говорил по-русски. Он сообщил, что генерал распорядился везде сопровождать Анфису и узнав о походе в Храм, предложил их подвезти к Храму. Сначала Анфиса хотела отказаться, но потом решила поехать, надеясь, что Нюра и Василинка отвлекут офицера на короткое время от их разговора с отцом Спиридоном.
Богатое убранство Храма поразило обер-лейтенанта. Матушка Лиза поведала об истории Храма, показала старинные иконы, объяснила значение и суть храмовых росписей. В это время Анфиса сообщила все, что хотела передать отцу Спиридону. Простившись , Анфиса и Нюра с Василиной вышли из Храма, а навстречу им шла грозная Зотова. Она сразу накинулась на Анфису:
-Подстилка немецкая, чего сюда приперлась, ребенком прикрываешься, я тебе глаза то выцарапаю, чтоб ничего они не видели, — и с кулаками набросилась на Анфису. Василинка закричала, а Нюра бросилась на защиту. На шум выбежали священник и офицер. Остановив драку, офицер стал спрашивать, что это за женщина и что она хотела. Анфиса не хотела, чтобы Зотову задержали, сказала, что это просто недоразумение, а отец Спиридон объяснил, что у нее не все в порядке с головой, погибли муж и сын, и не надо ее в этом винить. Зотова, хотя и испугалась, но продолжала злобно смотреть на Анфису, а теперь и на Нюру. Если бы Анфиса знала, сколько раз еще она будет вспоминать эту Зотову.
Офицер по дороге домой все не мог успокоиться, что не задержал эту сумасшедшую, и выразил одобрение своему начальству.
-Все-таки правильно сделал Генерал, что послал меня к Вам, что бы было с Вами, если бы не я? ,- и довольный, что выполнил задание, доложил обо всем коменданту.
А Эрнест Штейдле ненавидел нацистов. Дело в том, что он был только наполовину немцем — его мать была русской. После того случая с письмом он понял, что Анфиса не из простых деревенских девушек. Поэтому старался оберегать ее. Он не хотел стать предателем, но видя, какой ужас несет нацистский режим, помогать в этом тоже не хотел. Следует сказать, что для многих вторжение Германии в СССР было сродни поездке в экзотическую страну. Но реальность их быстро отрезвила. Генерал писал жене: «Умоляю, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми – здесь легче погибнуть, чем добраться до нее»
В немецкой армии царило обыкновенное армейское кумовство. Ни в чем себе не отказывали те, кто был близок к «господствующей клике». Разложение немецкой армии особенно стало чувствоваться при отступлении. После поголовного пленения немцев в 1943 году советским солдатам стали попадаться шокирующее снимки, знакомящие с времяпровождением германских солдат на войне. На многих из них рядовые и офицеры вермахта были абсолютно голыми: то они показывают свой зад, то «мужское достоинство», а то над выгребной ямой делают непотребные дела.
По словам психоаналитиков анально-генитальная тема у немцев в крови. Известный фольклорист и антрополог Алан Дандес отмечает, что копрологический вопрос – специфическая особенность немецкой национальной культуры, которая сохранялась и в XX веке. Ссылаясь на тексты Мартина Лютера, Иоганна Гете и Генриха Гейне, ученый доказал, что интерес к столь низменной теме был не чужд даже лучшим представителям немецкой нации.
Подтверждением служат письма Моцарта, адресованные кузине, в которых встречаются такие выражения, как «лизни мой зад» или «нагадь в постель». Гений музыкальной классики не видел в этом ничего зазорного. С этой точки зрения для немцев «испортить воздух» до сего времени абсолютно естественно.
Неотъемлемой частью немецкого армейского быта были бордели. Их создавали не только в оккупированной Европе, но и на территории Советского Союза. Решение упорядочить половую жизнь личного состава было принято после того, как почти каждый десятый немецкий солдат переболел сифилисом или триппером. В организованных «домах терпимости» проститутки получали жалование, страховку, льготы, а также надлежащее медицинское обслуживание. По сохранившимся документам известно, что подобные заведения были в Пскове, Гатчине, Ревеле, Сталино.
Существенную долю содержимого посылок, присылаемых из Германии на фронт, составляли презервативы. Контрацептивы кроме самих борделей можно было приобрести в буфетах, на кухнях или у снабженцев.
Однако больше шокировало то, что публичные дома действовали и в концентрационных лагерях. Так, в июне 1941 года Генрих Гиммлер распорядился организовать «дом терпимости» в концлагере Маутхаузен, который мог бы обслуживать эсесовцев. В качестве жриц любви, вопреки расовой политике рейха, использовались узницы лагеря. Многие из них в условиях массового голода и высокой смертности среди заключенных добровольно соглашались на подобную «работу».
Но это лишь временно облегчало участь представительниц «низших рас». Спустя несколько месяцев они возвращались в бараки нередко беременные или больные сифилисом, их мучения закачивал укол смертельной инъекции.
Все это знал и видел генерал-майор и не хотел в этом участвовать. Он пришел в армию по стопам своего отца, но мать с генами передала ему свой менталитет. Анфиса часто убиралась в его кабинете. Он специально оставлял на столе важные документы, которые она запоминала и передавала Захару, а тот партизанам. Сначала Анфиса, как и остальные, думала, что этот генерал, самоуверенный идиот, но после того, как он застал ее за таким чтением, они объяснились. Он уже понял, что Германии войны не выиграть. К концу 1943-года гитлеровские войска инициативу окончательно потеряли, возможность проводить наступательные операции – утратили. Силы и ресурсы Германии были на исходе, а моральный дух её армии – надломлен. После 1943-го она была способна только защищаться, отступая уже до самого Берлина. Он попросил Анфису передать ее командирам, что хочет и дальше быть осведомителем. Детали обговорит с высшим начальством. Но как всегда, вмешались обстоятельства.
эпилог
Анфисе было непросто приспособиться к работе в комендатуре, хотя в этом помогал Штейдле. Он поступал так, что все принимали ее за его любовницу, хотя сам это отрицал. Вечно сытый и потный денщик преследовал Анфису, отпуская сальные шутки, зажимал в углу и лапал, но после того, как она пожаловалась генералу, он стал, ехидно улыбаясь, говорить всякие мерзости в ее присутствии, думая, что она не понимает немецкий, что всякий раз Анфиса подтверждала, проходя мимо. Приставленный к ней младший офицер, имея наглядный пример денщика, держался осторожно и обходительно. Другие офицеры тоже не решались подходить с непристойностями.
Но однажды Штейдле срочно вызвал ее в кабинет.
-Твой дядя в гестапо. Уходи, быстрее, думаю, что они следят и за тобой. Сюда направляется танковая дивизия, готовится большая операция. Я скажу, что отправил тебя в лазарет, тебя проводят, а там ты сможешь уйти от охраны-
Немецкий госпиталь находился на полпути к Храму, потому же, увидев, что охранник ушел, Анфиса бегом направилась к отцу Спиридону. Он сразу все понял и отправил с ней Артемия, так как тот знал окольные пути, как пробраться в лес и где встретить партизанских часовых. Так Анфиса попала в отряд.
А обстановка накалялась. Штейдле не обманул, к местности подтягивались немецкие войска. Весной и летом 1943 года в густых лесах восточнее реки Десна и в тылу действовали партизанские отряды общей численностью более 100 тысяч чел., которыми командовала Ставка Верховного Главнокомандования через Партизанский штаб. Партизаны получали всё необходимое по воздуху: оружие, продовольствие и медикаменты. Их атаки на немецкие гарнизоны и саботаж на железных дорогах делали переброску войск весьма затруднительной.
Партизаны представляли большую угрозу для подготовки и проведения на Курской дуге операции «Цитадель». В июне немцы провели в прилегающих областях большую карательную операцию под кодовым названием «Цыганский барон» (Zigeunerbaron). В ходе этой операции было уничтожено 207 партизанских лагерей, убито 1584 партизана, 1568 человек было взято в плен, 15 812 мирных жителей были изгнаны из собственных домов.
Отряд успел построить и занять выгодную оборонительную позицию с возможностью отступления в лесной массив. Однако, в результате боев от партизанского отряда практически ничего не осталось. Командир и оставшиеся бойцы успели отойти и через болота продвигались в сторону локации наших войск. В группе было несколько раненных, которых по очереди несли на себе их товарищи. К ночи сделали привал, чтобы передохнуть. Отсутствие еды и главное, воды, было проблемой. Анфиса и двое бойцов вызвались пойти поискать ручеек или родник. Отойдя от отряда на значительное расстояние, они услышали выстрелы, где-то вдалеке шел бой. Потом все стихло, а через несколько метров столкнулись с десантниками, которые направлялись на помощь солдатам. Выяснив обстановку, и то, что впереди река, один берег которой занят нашими частями, Анфиса с одним из бойцов отправилась с ними, а другой вернулся за оставшимися товарищами.
Несмотря на то, что фашисты укрепились на правом берегу реки, бои продолжались с переменным успехом. Преимуществом являлось лишь то, что у немцев был доступ к воде, а наши бойцы страдали от жажды.
У Анфисы в рюкзаке было платье, в котором она ушла из комендатуры. Переодевшись, и взяв в одну руку белую косынку, а во вторую котелок, средь бела дня и на виду у немцев, она во весь рост пошла к реке. Распущенные волосы развевались по плечам. Наши бойцы с замиранием сердца смотрели на нее, хотя и приготовились прикрыть ее. Немцы тоже опешили при виде такой красавицы. Анфиса набрала воды и также медленно поднялась на пригорок. Опустилась в траншею и пришла в блиндаж. Конечно, она получила выговор от начальства. Но продолжала верить, что в гражданскую девушку стрелять не будут: рядовые немецкие солдаты – такие же люди. И у них не поднимется рука на беззащитную красивую женщину…
К вечеру Анфиса решила повторить дневной поход к реке. И тут немцы открыли по ней интенсивный огонь, но ни одна пуля не попала в нее. Она уже поднялась на пригорок, когда после кратковременного затишья, с вражеской стороны раздался единственный выстрел. Анфиса упала, котелок покатился по земле. Все ахнули. Наши были готовы броситься в атаку, однако офицеры удержали их от бездумного шага. Наступила тишина. Анфиса не шевелилась… Через 5 минут с немецкой стороны раздались крики: «Рус, спасите Катюшу!» Два наших разведчика, надев каски, выскочили из окопа и подбежали к лежащей Анфисе. Она была ранена в бедро. Девушку подняли и понесли в блиндаж. Немцы не сделали ни одного выстрела. Санитар промыл и перевязал рану – пуля прошла навылет, однако немного затронула кость. Спустя какое-то время наши с двух сторон атаковали позиции противника, взяли пленных. Один из них рассказал: когда немецкий офицер увидел девушку, идущую за водой, приказал стрелять. Но солдаты целились мимо. Офицер выхватил винтовку у одного из них: все прекратили огонь. Тогда офицер выстрелил сам…
Анфиса была зачислена в часть, но ее отправили в госпиталь. Там, она впервые написала письмо Нюре и Василинке, рассказав, что воюет, указав адрес госпиталя. А вскоре пришел ответ, но не от Нюры, а от председательницы Зотовой. Та сообщала главному врачу госпиталя, что Анфиса служила у немцев, в результате ее предательства расстреляли много людей, в том числе Захара и семью отца Спиридона. Нюра успела скрыться, наверное, тоже служила у немцев. Просила передать эти сведения в НКВД.
Главный врач показал это письмо Анфисе, он понял, что это оговор и посоветовал ей не писать туда и никого не разыскивать:
-Ты понимаешь, я должен сообщить это органам, но я напишу ответ этой даме и поблагодарю за информацию. У тебя свидетели только командир партизан и его люди, а где они сейчас? Там тоже никого не осталось, как ты будешь доказывать обратное. Да и НКВД разбираться не будет, несмотря на твои подвиги. Мой тебе совет, забудь и живи дальше. Отправляйся на фронт, а после победы видно будет-
Анфиса вернулась в часть и воевала там до конца войны. Победу ее часть встретила в одном из маленьких немецких городков. Вернее, в руинах, что от него остались. Сами кое-как расположились в подвалах зданий, а вот помещения для столовой не было. И командир бригады, молодой полковник, распорядился сбить столы из щитов и организовать временную столовую прямо на площади городка.
Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты сидят не на земле или на танке, а, за столами. Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то стоит, а кто-то уже и стоять от голода не может. Стоят и смотрят на то, как едят солдаты. Анфиса сразу вспомнила Василинку, взяла хлеб и сунула украдкой в карман, а потом увидела, что солдаты, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое.
Эти бойцы шли по Европе, освобождали узников концлагерей и били врага беспощадно. Они рвались в Германию, мечтали, как размажут ее траками гусениц своих танков. А сейчас они кормили немецких детей, отдавали все, что только можно было каким-то образом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насиловали, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.
Командир бригады, по национальности еврей, родителей которого, каратели живыми закопали в землю, имел полное право отогнать немецких «выродков» от своих бойцов. Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли распространить заразу среди личного состава.
Но полковник, вместо этого приказал увеличить норму расхода продуктов. И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.
После победы Анфиса вернулась домой, где жили ее родители. Она окончила институт, вышла замуж, родила дочь, назвав ее белорусским именем Василина.
Прошли годы. Она иногда вспоминала свою военную молодость, Нюру, Захара, отца Спиридона и конечно, Василину. Однажды дочка пригласила ее на выставку молодых художников, которые представили свои работы на конкурс. Они с интересом рассматривали работы, в основном, рассказывающие о войне. И вдруг Василина позвала мать к одному из рисунков. Там была нарисована молодая женщина в военной форме со звездой героя на груди и васильками в руках. Весь ее облик напоминал молодую Анфису. Что это совпадение? Анфиса стояла у картины, и волнение вдруг охватило ее. Она вспомнила, что как-то она собирала в поле с Василинкой синие цветочки, васильки.
-. Какие красивые синие ромашки, — восторженно сказала девочка, увидев цветы-
— Это не ромашки, а васильки, они всегда цветут на поле со злаками, они такие же синие, как твои глазки, и я их очень люблю –
-Васильки? , — удивилась девочка, — они такие красивые и зовут почти, как меня, я их тоже полюблю, — еще больше обрадовалась Василина.
Анфиса пошла в служебное помещение, чтобы узнать у организаторов выставки, кем написана эта картина.
-Это талантливая молодая художница – Еременко – ответила сотрудница.
— А имя есть у этой Еременко, и где можно с ней увидеться? –
— Имени я не знаю, в документах написано В.С. Еременко, а встретиться с ней можно через день, когда авторы будут представлять свои работы –
Анфиса с мужем и дочкой пришла на выставку в указанное для встречи время. В зале уже были посетители. Молодая девушка с печально синими глазами стояла возле своих картин. Анфиса подошла к ней.
-Василина? – быстро спросила она и, не дожидаясь ответа, кинулась обнимать ее.
— Мама Фиса…Я знала, что найду тебя. На каждую выставку я брала эту картину, и вот, наконец…-
А к ним уже спешили люди, они обступили их, а когда узнали, что они потерялись во время войны и только сейчас встретились, стали хлопать в ладоши и поздравлять их. А сквозь толпу, к ним, пробиралась пожилая маленькая женщина — Нюра. Хотя она и изменилась, но Анфиса узнала ее. Позже, уже дома у Анфисы, Нюра рассказала, что ее предупредил свой человек, и они успели убежать в другое село, там фашистов не было, а когда вернулся с войны муж, уехали в город к его сестре. Василинку они удочерили, она еще в детстве увлеклась рисованием, потом окончила школу и институт, а недавно вышла замуж и взяла фамилию мужа. Из ее рассказа Анфиса узнала, что отца Спиридона повесили прямо перед Храмом, а матушку и дочь забрали, не было только Артемия, он видимо, выполнял какое-то поручение, тем и спасся. У Зотовой, на войне погибли все три сына и она, на этой почве, сошла с ума. Осталось только надеяться, что Матушка Лиза, ее дочь и сын все-таки живы…
Моей крестной посвящается…
(Автор НИКИ-ТИНА)