Они поселились на съёмной квартире. Михаил, опасавшийся того, что Женя будет тосковать о привычных удобствах – был удивлен. Она о них и не вспомнила. Самому же Михаилу после того, как он избавился от опеки Елены, казалось, что он снял с себя тяжелое жаркое и пыльное одеяло, которым был укрыт с головой.
НАЧАЛО ЗДЕСЬ
Когда они заехали в квартиру – там почти ничего не было. В большой комнате стояли раскладушка, кресло-кровать и простой стол, а в кухне приютился старенький гарнитур.
Мы постепенно купим всё, что нам нужно, – пообещал Михаил.
Но не сдержался – прошёлся по комнате из конца в конец и сказал со сдержанным ликованием:
Сколько здесь воздуха, как легко дышится…
И сирень под окном растет, – подхватила Женя.
Пусть у них было две тарелки, и для каждого – по ложке и вилке – с этого минимума вполне можно начинать.
У Михаила настала жизнь, которой он не знал прежде. Теперь он нередко думал, что молодые должны жить иначе, чем старшее поколение, иначе они что-то упустят безвозвратно.
Когда у него заканчивался рабочий день, они с Женей непременно куда-то ехали. Чаще всего — в центральный парк, где были десятки уголков, вызывавших у Жени восторг. На шее у нее всегда висел фотоаппарат, она делала снимки, чтобы дома рисовать по ним картины. Поступила учиться она всё же на художника-модельера, чтобы не уезжать из родного города. Но куда больше, чем создавать одежду, ей хотелось запечатлеть этот пруд с лебедями, детей на качелях и аллею, окруженную кустами роз.
Они могли выбраться в кино, погулять по набережной, или свернуть в недорогое кафе. Могли смотреть фильм, который кончался поздно ночью, или купить бутылку шампанского просто так – захотели и купили. Даже в этих маленьких радостях Михаил ощущал непривычную прежде свободу. А Женя мечтала уже о том, как они проведут следующее лето. Ей хотелось увидеть океан. Любой. Просто постоять на берегу океана, а потом нарисовать его.
Но Женя знала, что вряд ли это будет возможно. Не такие у них доходы, а просить помощи у отца она не собиралась. Хотя у нее, конечно, был его телефон, и отец предложил «обращаться в случае чего».
Вот это «в случае чего» меня и добило, – призналась она Михаилу, – Нет бы сказать: «Женька, я по тебе скучаю! Как у тебя дела?» Тогда бы я ему, конечно, звонила. А выступать в роли чужой особы, просительницы – не хочу.
То, что у дочери появился молодой человек – мать Жени, кажется, восприняла с облегчением. Она тоже в какой-то мере обрела свободу. Теперь она могла допоздна задерживаться на репетициях, без угрызения совести уезжать на гастроли, посещать разные «капустники» – а когда выдавалась свободная пора – целый день проводить в кровати.
Изредка она приходила к молодым, и у Михаила каждый раз создавалось впечатление, что Женю навестила подруга, а не мать. Так они непринужденно — «на одной волне» — болтали. Визиты эти гости нисколько не утомляли, и Михаил без всякой просьбы вызывался подвезти Женину мать домой, когда та собиралась уходить.
Иное дело – Елена. Михаил сказал матери, что будет навещать ее пару раз в неделю. Но всё остальное время женщина чувствовала себя брошенной. И — специально ли она это делала – или действительно на нервной почве обострились все её болезни – но редкий вечер проходил спокойно.
Когда телефон звонил, и на экране высвечивалось слово «мама» Михаил уже знал, что за этим последует.
Я себя очень плохо чувствую, – говорила Елена, – До последнего не хотела тебя беспокоить, но… Я приняла лека-рство… Перезвони мне через полчаса. Если станет лучше – я возьму трубку. Если нет – вызывай «скорую помощь» Дверь я оставлю открытой.
Когда Михаил в очередной раз с виноватым видом срывался «проверить, как там мама», Женя только сочувственно кивала. Один раз Михаил так устал на работе, что не перезвонил через полчаса, уснул. Проснулся в два часа ночи, со страхом набрал знакомый номер…и никто ему не ответил. Он мчался по ночным улицам, костеря себя, и молясь, чтобы мама была жива. Дверь в квартиру оказалась запертой. Открыв ее своим ключом, Михаил увидел, что мать крепко спит на любимом диване.
Ты, наверное, считаешь меня тряпкой, маменькиным сынком, – с виноватым видом говорил он Жене.
Нет, – сказала она с напускной серьезностью, – Благодаря таким вот фортелям, я учусь себя контролировать. Чтобы не превращаться в склочную бабу и тебя не пилить. Занимаюсь йогой и медитацией…. Кстати, о йоге…Может, всё-таки накопим сколько-нибудь денег и поедем в Индию – посмотреть на океан?
Но ехать им никуда не пришлось. Женя забеременела. Она переносила свое положение страшно тяжело.Почти все время пролежала в больнице, а Михаил и мама Наташа ее навещали, стараясь придумать что-то, что Женя могла бы съесть.
Свежеотжатый сок, – говорила мама, поднимая банку, наполненную оранжевым напитком такого яркого, даже праздничного цвета, что он сам по себе поднимал настроение.
Виноград, – Михаил раскрывал пакет, – Ты раньше такой любила…
Ой, не надо обо мне в прошедшем времени, – Женя отводила глаза, чтобы не видеть ничего съестного (иначе вновь придется бежать, обниматься с «белым другом»), – Спрячьте еду, пожалуйста, тогда я с вами еще немножко посижу. Меня уж тут акушерки жалеют. Одна говорит: «Я бы на твоем месте такого терпеть не стала. Помню, меня также полоскало перед Новым годом – так я только ради того избавилась, чтобы в праздник наесться…»
А ты…., – пугался Михаил(вдруг и Жене придет подобное в голову)
А мы терпим, – отвечала Жена, подчеркнуто выделяя слово «мы», точно уже держала младенца на руках.
Она рассказывала про обитательниц «своей» палаты. Одна девочка с по-роком сердца, ей врачи вообще запрещали иметь детей, а она скрылась из их поля зрения и пришла «сдаваться» только сейчас, на девятом месяце. У другой девчонки постоянно высокое давление. Но в целом палата у них дружная, живут весело, так что не надо за них переживать.
К огромному удивлению Михаила, его мать тоже собралась как-то раз навестить Женю. Елена сварила бульон из индейки, обернула баночку вышитой салфеткой и сказала, что готова.
Вы собираетесь играть свадьбу? – спросила она по дороге, тон у нее был отстраненным.
Михаил задумался – признаваться или нет, но потом решился.
Мы просто расписались, мам. Не отмечали, не праздновали….Не до этого сейчас.
Он был готов к тому, что мать начнет сокрушаться – она, де, мечтала о свадьбе сына, а теперь все мечты разрушены. Но Елена лишь кивнула:
Что ж, хорошо… Расписаться вам нужно было, раз появится ребенок. А какое там белое платье, символ невинности, если невеста на сносях…
Мать не стерпела, чтобы не «подкусить» хотя бы здесь. Можно было промолчать, но Михаил не выдержал.
Мам, тебя, вообще-то никто не заставлял ехать… Жене сейчас очень нелегко…Если ты ей собираешься портить настроение – давай лучше я отвезу тебя обратно.
Я поехала не только повидаться с твоей Женей, – Елена не рассчитала — хотела сказать с достоинством, а получилось высокомерно, – Я собираюсь поговорить с заведующей отделением. Она – моя бывшая одноклассница. Она объективно расскажет – что там у твоей жены со здоровьем…А то молодые женщины любят пожаловаться, лишь бы с них пылинки сдували.
Наверное, не только молодые, да, мам? – спросил Михаил, – Наверное, каждому хочется заботы и внимания?
Несказанное «и тебе тоже» повисло в воздухе. Оставшуюся до роддома часть пути — оба молчали.
В палаты, на второй этаж гостям подниматься не разрешали. Женя спустилась вниз. Выглядела она не очень – худенькая и бледная. Михаил снял куртку, накинул ей на плечи.
У Елены был вид королевы, которая нынче решила быть милостивой. Она спросила Женю, как та себя чувствует, поинтересовалась – не надо ли ей чего? А после этого набрала телефон приятельницы. Появилась завотделением – властная седовласая женщина – и увела ее к себе.
Они редко виделись, но часто перезванивались – не теряли связь друг с другом.
Расскажи мне, Нелли, как там и что, – попросила Елена.
Нелли Александровна открыла медицинскую карту и начала рассказывать. По всему выходило, что сама Женя родить не сможет, придется опе-рировать.
Я могу — один раз в жизни — обратиться к тебе с очень смелым…даже несколько противо—законным предложением? – напрямик спросила Елена.
Нелли Александровна вскинула брови. «Проти-возаконные вещи» и Елена сочетались, мягко говоря….да тут и слов таких не подберешь. Не сочетались они совсем.
Кеса-ре—во, – тихо сказала Елена, – Значит, девочка будет спать… Когда проснется, можешь сказать ей, что ребенок… того…короче, что спасти его вы не смогли?
Нелли спросила, как спрашивала в школе:
Мать моя, ты что — рех-нулась?!
Нелля, у меня есть деньги. Правда, есть…После развода мы с мужем всё разделили…Я не тратила – положила в банк, чтобы потом все досталось сыну. Мы тогда с Витей продали дом, дачу… Я с маленьким Мишкой вернулась в квартиру родителей. Короче… Там хватит денег, чтобы поделиться со всеми, кто увидит…кто будет знать…Хотя лучше, чтобы таких было поменьше – тогда больше достанется тебе.
Не-не-не, – Нелли Александровна растеряла весь свой строгий вид заведующей, – О таком вообще просить нельзя, ты это понимаешь? В случае чего – это суд и срок. И врачом мне больше не работать.
Кто судиться будет, Нелля? – по-прежнему тихо говорила Елена, – Эта нищая девчонка? Не смеши меня… Понимаешь, ребенок – это уже навсегда. Я знаю Мишку – потом, разведутся они с Женей или нет – он всё равно будет бегать к сыну или дочке, станет метаться между семьями. Эта девочка, она из него не только деньги вытянет, она всю душу выпьет…Нелля, ты не о суде думай, думай о том, что дочери своей квартиру купишь…
Нет, – твердо сказала Нелли Александровна, – ни под каким видом!
И даже ладонями по столу прихлопнула, показывая, что решение ее окончательное. Елена склонила голову, вздохнула, признавая свое поражение.
Заведующая, конечно, ни за что не пошла бы на подлог, если бы не стечение обстоятельств. В ту ночь Нелли Александровна была в больнице. Врачей в отделении не хватало, и заведующая дежурила наравне с прочими.
Оно и кстати пришлось, поскольку лишь Нелли Александровна бралась за опе-рации. Когда она отсутствовала – звали хирургов из другого корпуса.
Женя планового ке-сарева не дождалась, нужно было брать ее на стол срочно. И почти в то же время привезли в отделение какую-то мар-гиналку, которая и на учет-то не вставала, прости Господи. Решила сразу приехать и ро-дить…
У меня чегой-то ребенок не шевелился в последние дни, – пожаловалась она.
Посмотрим, – сухо сказала Нелли Александровна.
Несколько часов спустя она подумала, что все-таки сможет выполнить просьбу подруги. Хоть кто-то в этой истории будет счастлив. Елена – тем, что план ее удался, а маргинальная девица получит живого младенца, вместо своего.
«Индийский фильм», – раздраженно подумала Нелли Александровна. В душе она негодовала на себя, и жалела этих ребят – Женю и ее мужа, которых ждало горькое известие.
В то же время такое стечение обстоятельств Нелли Александровна считала знаком свыше, и наперекор ему идти не следовало.
Часть 3
Все положенные слова были сказаны. О том, что бере-менность протекала очень тяжело, о возникших осложнениях, об угрозе для жи-зни матери, и о том, что в подобной ситуации всегда спасают рож-еницу, а не ее ребенка.
Вы же, простите, не королевская семья, для которой наследник престола — превыше всего, – говорила заведующая, в заметном раздражении скрывая чувство вины, – Сейчас совершенно ясно, что вам нужно делать. Восстановить силы, наблюдаться в женской консультации, прол-ечиться, а через пару лет попробовать снова….
И не удержалась добавить:
Вы такая молодая! Вот что получается, когда те, кто по сути еще сами дети – желают произвести на свет своих детей…
Про себя Нелли Александровна думала, что, возможно, если бы Женя была состоявшимся человеком, хорошо зарабатывала и так далее – Елена сочла бы ее подходящей невесткой. А тут – голь перекатная, которая – по несчастью – приглянулась сыну Елены. Наверняка тот женился «по залёту». И более, чем вероятно, что через пару лет эти двое уже не будут вместе.
У самой Жени кончились слезы. Первое время она только рыдала, а теперь и плакать уже не было сил. Она чуть слышно повторяла только одно слово:
Зачем?
Так она обвиняла врачей в том, что они не спасли ее дочку. Им нужно было думать в первую очередь о маленькой, а уж если ничего нельзя было сделать – то отпустили бы на тот свет вместе с малышкой и ее, Женю… Никакие банальности вроде «ты еще молодая – родишь другого младенца» – не утешали, а вызывали желание биться головой о стену.
Женю перевели в платную палату – об этом договорился Михаил. Он представлял себе, как тяжело будет жене лежать вместе с молодыми матерями, которым несколько раз в день приносят на кормление детей. Кроме того, в этой палате, расположенной в конце коридора, Женю можно было навещать.
Но Женя признавалась, что на новом месте легче ей не стало.
Понимаешь, – говорила она мужу, – Когда дверь из детского отделения открывается – и медсестра вывозит эту каталку с младенцами, и они от голода плачут на разные голоса, я….
Губы у нее задрожали, и она ткнулась в подушку:
Ой, мамочка, зачем мне это всё……
Михаилу и самому хотелось плакать, но он понимал – если он сейчас сломается, Жене будет вдесятеро тяжелее. Он знал, что жена его пролежит в больнице долго, гораздо дольше других ро-жениц. С такими анализами выписывать её было нельзя – она на ногах не стояла от слабости.
Мать навещала Женю каждый день, и Михаил много раз заставал картину, когда мама обнимала дочку, а та молча прижималась к ней – ища поддержку, надеясь обрести хоть какую-то силу.
Елена же, когда ей сообщили печальное известие, посидела некоторое время с опущенной головой, покивала, точно примиряясь с тем, что случилось, а потом сказала Михаилу.
Дорогой, тебе сейчас нужно быть сильным. Я вот что хочу узнать… Таких маленьких, их…
Она около минуты подбирала нужное слово.
Их выдают? – ей хотелось добавить «или утилизируют?», но она сдержалась, – Если да, то, наверное, нужно обратиться в какое-нибудь агентство, чтобы всё организовали… И лучше это сделать, пока Женя в больнице…Потому что для нее это будет невыносимо. Она – мать.
Да, мам, ты права, – сказал Михаил и, наконец, заплакал.
Женя готова была встать на колени перед заведующей, чтобы та разрешила ей хотя бы на пару часов сходить на церемонию – проститься. Нелли Александровна колебалась, но решение приняла сама судьба. Возвращаясь в палату, Женя не дошла до кровати. Все потемнело у нее перед глазами, и она упала. Сильно раз-била лицо.
Куда ты пойдешь?! – уже по свойски выговаривала ей акушерка, – Мужа пожалей, ему и так будет трудно, а тут еще тебя нести на руках придется.
Час спустя Женя хватала за руки мужа:
Мишенька, ты хотя бы сфотографируй ее…. Я же не видела свою дочку… Я же даже проститься с ней не смогу…
Вокруг молодой матери снова начались хлопоты, и около суток жи-знь ее была в опасности. Поднялась тем-пература, Женя бред-ила….
Потом, возвращаясь к этому – самому тяжелому периоду своей жизни – Михаил ловил себя на том, что помнит его фрагментами. Словно то и дело останавливали кинопленку. Вот кадр – прощания, следующий кадр – больница.
Михаил надеялся – Женя не будет настаивать на том, чтобы ей показали фотографии. Но молодая женщина заговорила об этом как только пришла в себя.
Она долго вглядывалась в снимок, но не плакала, а будто надеялась получить какой-то ответ. Потом вернула фото Михаилу, откинулась на подушку и сказала:
Это не мой ребенок.
Лицо ее было белее наволочки. С этого момента стали опасаться за ее рассудок. И, выписывая Женю через несколько недель, Нелли Александровна особенно настаивала на том, чтобы поместить ее на время в закрытую лечебницу.
Михаил, вы не простите себе, если Женя что-то с собой сделает.
Молодая женщина двигалась как сомнамбула, сама ни с кем не заговаривала, только отвечала на вопросы. Если ее заставляли есть – машинально ела, если нет – не вспоминала про «хлеб насущный». И когда Михаил просыпался ночью – он неизменно видел, что жена не спит, а смотрит в потолок.
Мама Жени взяла на себя все домашние хлопоты, впервые забросив любимый театр. А через пару месяцев, в самую что ни на есть ненастную погоду, когда на улице снег смешивался с дождем, пришла к «молодым», попросила их заварить чаю покрепче, и сказала:
Ребята, хватит вам киснуть тут…Женин отец сделал вам подарок.
Какой? – спросил Михаил.
Женя молчала.
Поезжайте ка вы, мои дорогие, – мама выдержала паузу, – В Индонезию, к теплым морям-океанам….
Михаил с надеждой взглянул на жену – он не о путешествии сейчас думал, а о том, что предстоящая поездка выведет ее из сту-пора.
Я не поеду, – сказала Женя, – У меня нет сил…
А я тебя не работать гоню, – с неожиданным хладнокровием сказала мама, – Будешь там вот так же сидеть, и смотреть перед собой. Только там будут морские волны, а не эта мерз-ючепа-костная погода…Миша, ты ее не слушай, собирайтесь – и поезжайте. Если что, просто бери ее под мышку….
…Когда Михаил в следующий раз зашел к Елене, она сказала:
Нелли Александовна купила дочери квартиру. Зовет нас на новоселье. А через две недели день рождения у Надюши. Я ей обещала, что мы придем…
Мы уезжаем, мам….
Узнав о том, что сын с женой собираются в путешествие – на другой край земли – Елена оторопела.
Что ты продал? – спросила она почти с ужасом, – Это же безумные деньги.
Не бойся, мам, почки при мне и другие органы тоже. И в кредит мы не залезли. Это подарок Жениного отца. Причем очень неожиданный….
И Михаил, наконец, рассказал матери, что Женя дочь того самого…чье имя невозможно было не знать, живя в этом крае.
Елене стало плохо. И в первый раз за долгое время это была не «игра на публику», а настоящая сердечная бо-ль.
*
Полгода спустя Алла Тихонова сидела в Отделе по делам семьи и слушала нравоучения Ирины Сергеевны – той самой специалистки, которая недавно приходила к ней домой.
Ты понимаешь, к чему ты идешь быстрыми шагами? – спрашивала Ирина Сергеевна, – Размашистыми шагами, надо сказать…
Алла уже пробовала разные стратегии: от истерики — до агрессивных нападок, от покорности — до открытого хамства. Она убедилось — лучший результат получается, когда с этими тетками из отдела во всем соглашаешься. Поэтому она кивнула.
Тебя лишат материнских прав, вот и всё! Дома – грязь, а ты ведь женщина, ну как так можно? Холодильник открыли – он отключен, там вонь и плесень… Алка, если бы у тебя дочь не была такой маленькой, я бы ее давно уже в центр реабилитации засунула… Жалко просто, грудная она…Ни одна комиссия – ты пойми это – ни одна комиссия, побывав у тебя дома, не оставит тебе ребенка! И что ты потом делать будешь? Нового рожать? Да тебе вообще детей иметь противопоказано…
Алла заплакала. У нее это легко получалось. Она вообще сходу начинала себя жалеть «за несчастную жизнь».
У меня брат…, – всхлипнула она.
Какой еще брат? Ты хочешь сказать, что тот мужик, который спал в кухне на какой-то подстилке – это твой брат? Алка, не дури…
У меня нормальный брат, – обиделась Алла, – Он хочет опекунство оформить над моей дочкой…
А, вот ты почему такая смелая…. Ты считаешь, что у тебя не заберут дочку, а значит – можно пускаться во все тяжкие…. Алка, мужчинам очень редко дают опекунство, и если у твоего брата нет жены – он вряд ли сможет взять полугодовалого ребенка….
Когда через несколько дней в отдел пришел молодой человек – Ирина Сергеевна никогда бы не догадалась, что он имеет какую-то связь с Аллой.
Парень представился — и действительно заговорил об опекунстве. Но первый вопрос, который задала ему растерявшаяся специалистка был очень расплывчатым:
Скажите, а как так получилось, что…
Олег понял:
Как получилось, что мы с Аллой такие разные? У нее это началось еще в школе. Сперва компании, потом компании с выпивкой, потом ей было уже неважно – есть рядом кто-то или нет… Выпить можно и в одиночку. С зеркалом чокнулся – и вперед. Вы, наверное, знаете, что Аллу пытались лечить. ..И добровольно, и принудительно – ничего не помогло. И деньги я ей давал – на жизнь и на лечение… Вы догадываетесь, куда они все ушли?
Улыбка у Олега была мрачной.
Значит, вы думаете об опекунстве, – продолжала Ирина Сергеевна, перекладывая бумаги, – Вы, простите, кем работаете?
Геолог…
Тем более! — Ирина Сергеевна, видимо, получила подтверждение каким-то своим сомнениям, – Вы – как я понимаю – птица перелетная. У вас – экспедиции или что-то вроде того. Семьи пока нет, но она, конечно, появится…Мы, разумеется, стараемся, чтобы каждый ребенок имел отца и мать, хотя бы приемных, но в вашем случае….Вот честно – вам я не рекомендую…
Давайте оформим девочку… Она даже в государственное учреждение не попадет. Ее сразу удочерят. За такими очередь – здоровый младенец, девочка – это то, что большинство приемных родителей хотят получить. Даже странно, что у Аллы, несмотря на ее образ жизни, родился такой чудесный ребенок…. А с ней самой, насколько я понимаю – ситуация безнадежная… Ну что, будем лишать ее родительских прав, и передавать девочку в семью… Да?
Нет, – сказал Олег.
Ирина Сергеевна уставилась на него с таким изумлением, точно вдруг увидела препятствие на совершенно ровной дороге.
Я – родственник Маргариты, и я ее никому не отдам, – пояснил Олег, – Вы напрасно думаете, что все геологи обречены мотаться по стране. Да, я ездил в экспедиции, но теперь меня зовут в трест, к нефтяникам… И я вполне смогу пригласить для Риты няню, пока буду на работе. Ну а дальше – детский сад, и все такое прочее.
Алла согласна на это? – уточнила Ирина Сергеевна.
Олегу не хотелось говорить, что его сестра с легкостью променяла бы дочку на ящик бу-хла, Он лишь кивнул.
Ну что ж…. Тогда будем готовить документы. Предупреждаю, что обещать вам твердо я ничего не могу. Это очень нестандартная ситуация, и если девочка все-таки будет передана вам – предупреждаю – мы с вами будем часто видеться, – этими словами Ирина Сергеевна дала понять, что разговор окончен.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
