Ноябрь можно пережить, если у тебя есть соленая рыба, книги, и коньяк.
Днем Марина пахала как лошадь. Разве что ее не запрягали в плуг. И всё-таки она была рада, что нашла это место. Прежде Марина была соцработником. Когда она родила Димку, такой случился период – деньги нужны, аж мамочки, а подвернулся только этот вариант – соцработник. Носить старикам продукты, записывать их к врачам, забегать к лежачим, чтобы помочь им поесть, помыться… В квартирах прибираться – это, правда, за отдельную плату. Да много чего еще.
Марина уставала, как савраска. Сравнение с лошадью тогда всё время приходило ей в голову.
Правда, рабочий день ненормированный, можно пораньше забрать сынишку из яслей. Но Марина к вечеру засыпала на ходу. И порой сын по утрам требовал, чтобы она «дорассказала» ему сказку, под которую накануне его укладывала – и вырубилась на полуслове, уронив голову на грудь.
Порывалась Марина найти что-то другое, получше, да не хватало ни сил, ни времени – толком взяться за поиски.
Поэтому Марина аж села от удивления, когда ей позвонила Катя Гейнцельман и пригласила к себе на работу.
Катя была немкой, и женой хозяина фирмы. В России он начал бизнес не так давно, но пока всё шло успешно. Кате понравилась идея переехать – она считала, что у нее «русские корни». То ли прабабушка, то ли прапрабабушка у неё была родом из Петербурга. Кате хотелось раскрыть в себе «русскую душу». Время для этого у нее было. Муж купил ей дом с большим садом. В их семье никто не помышлял о феминизме. Муж работал. Катя вела хозяйство и следила за детьми. У нее было два мальчика – четырех и шести лет. Эдгар и Вилли.
Катя стала искать домработницу. Ей по статусу было положено отдавать распоряжения – что приготовить на обед, когда затевать уборку. Распоряжаться, а не драить унитазы.
Катя обратилась в агентство. Первое время претендентки шли косяком. Работать в большом красивом доме, у богатой семьи – казалось, место завидное…. Но Катя была прижимистой. Она считала, что поначалу прислуге платить нужно немного. А дальше – как пойдет. Если домработница будет стараться, и Катя не найдет, к чему придраться – тогда можно повысить плату. А если нет — расстаться с улыбкой, помахать друг другу ручкой.
Катя побывала в магазинах, посмотрела на цены. Пролистала страницы сайта с вакансиями — от Центра занятости. Это укрепило ее в убеждении: зарплату можно назначить маленькую. Катя не хотела с самого начала «разв-ращать» домработницу деньгами. Иначе потом та начнет требовать и требовать.
Претендентки приходили и видели. Дом большой. Хозяйка – неадекват. Полчаса рассказывает, как надо начищать дверные ручки. И вообще у нее куча правил – не упомнить сразу.
И она с улыбкой говорит, стараясь правильно слеплять фразы на русском языке:
Надеюсь, вы будете работать хорошо, и не попадать на штрафы…
Недели через три Катя удивилась – место домработницы все еще свободно, и теперь ей уже не каждый день звонят, чтобы договориться о собеседовании.
Тогда Кате посоветовали поискать прислугу среди соцработников. Если человек задержался на этом месте — уже видно, чего он стоит. Да и зарплатами там никто не избалован.
Катя сама позвонила Марине и предложила прийти, поговорить. Марина пришла с тетрадкой. Она так привыкла. На память не надеялась – писала, что какой старушке надо купить, и прочие поручения своих подопечных.
Сейчас она ходила за Катей, и не поднимая глаз, записывала, что нужно будет делать. Катя говорила, говорила и говорила. Марина исписала летящим почерком двадцать страниц. Когда Катя, наконец, остановилась, Марина спросила:
Когда начинать? Завтра?
…С тех пор прошло шесть лет. Фирма немца процветала. Марина стала единственным человеком, которому Катя доверяла полностью. В подчинении у домработницы было еще две девушки. Но они часто менялись – никто долго не выдерживал. А Марина помнила лихие времена, когда они с сыном неделями жили впроголодь, и теперь ценила то, что у нее есть, даже не мечтая о большем.
Марина запомнила всё, и – ночью ее разбуди, могла бы перечислить нюансы генеральной уборки, рецепты любимых Катиных блюд, и процитировать железное правило — под яблонями и грушами в саду не должно быть падалицы. Каждое упавшее яблоко нужно употребить в дело. Марина научилась варить пастилу, которую больше других сладостей любили Катины дети.
Так Марина и пахала, доверяя помощницам лишь самое простое и тяжелое – грубую работу, где трудно ошибиться. И опять-таки — Марина не думала о будущем. Если она останется у Кати до пенсии – что ж, пусть так.
В одном Марина и Катя сходились. Ноябрь для них обеих был самым нелюбимым месяцем. Но семья Гейнцельман скрашивала себе жизнь, неизменно уезжая в ноябре в отпуск. Супруги шли на беспрецедентный шаг – на две-три недели забирали мальчишек из школы, увозили их в теплые края – посмотреть мир. Они возвращались из дальних стран, всякий раз маршруты были новые: Австралия, Шри-Ланка, Япония… Катя никогда не рассказывала о поездке, о своих впечатлениях – делиться этим с домработницей было ниже ее достоинства.
Но мальчишек нередко просто распирало от эмоций, и от них-то Марина и узнавала об обна-глевших кенгуру, о стаях попугаев, пролетающих над курортным городком, мт—ерр-ясь, по своему, по попугайски, о том, как прекрасен дайвинг и удивителен подводный мир, и о многом другом. Эдгар и Вилли на свои карманные деньги привозили Марине и ее сыну Димке какие-нибудь сувениры- Катя этого никогда не делала.
Таким образом, в ноябре, у Марины получался тоже своего рода отпуск. Она должна была лишь поддерживать в доме порядок, и освобождалась уже к обеду. Как ни прижимиста была Катя, но Марина считала, что теперь живет вполне хорошо.
Хватало даже на то, чтобы побаловать себя.
Вечером, когда Димка засыпал, Марина делала бутерброд с любимой красной рыбой, наливала в бокал немного коньяка, и устраивалась в постели с новой книгой. Пусть за окном шумит дождь, который к утру наверняка перейдет в снег, пусть другие отдыхают на Шри-Ланке, сама она путешествовала вместе с героями романа, переживала с ними победы и поражения. И ноябрь постепенно сходил на нет. Землю покрывал белый снег – только сейчас с небес, и уже вставали впереди новогодние праздники – запах хвои, сверкающие блестки, тихий перезвон игрушек.
…Но в этом году ноябрь для Марины был отравлен соседями. Она с детства жила в доме, который теперь назывался модным словом «дуплекс».
На самом деле это был старый, еще пятидесятых годов прошлого века — дом на две квартиры. Здесь когда-то жили дедушка и бабушка Марины, ее мать и дядя, а теперь она сама — вместе с сыном.
Если бы Марине завязали глаза, она могла бы пройти по дому ни на что не наткнувшись, и вот так, с закрытыми же глазами, разыскать любую вещь.
И в своем собственном саду, без Катиного надзора, она возилась в охотку, вспоминая – вот эту грушу сажал еще дедушка, а эти тюльпаны – потомки тех цветов, что бабушка когда-то выписывала по почте…
Дом для Марины был личностью, живым существом, и как бы ни уставала она, как бы она ни болела, здесь она чувствовала неизменную поддержку самих стен, тут отдыхала душой.
В этом году вторую квартиру в доме купили – у Марины с Димкой появились новые соседи. Через пару дней после того, как были подписаны документы, муж с женой прибежали знакомиться. У них был веский повод – требовалось заглянуть в погреб, где проходят трубы с водой и есть вентили.
Супругам было лет под пятьдесят. Его звали Володя, он был коренастый, с короткими ногами и одутловатым лицом. Но цепкостью своей и напористостью напоминал «братка из девяностых». Его жена, наоборот, была по модному худа, почти засушена, издали она смотрелась молодой, возраст читался лишь с расстояния двух шагов. Звали ее Таисией.
Работала она секретаршей в городской думе, и мысленно делила людей на касты. Такие, как Марина, стояли ниже ее самой, причастной к власти. Таисия умела быть обаятельной, но – до поры до времени, пока ей было выгодно. Она сама привыкла подчиняться и угождать тем, от кого зависела. И для нее не было сомнения в том, что и Марина должна знать свое место.
Вас в погреб пустить? Прямо сейчас? – Марина удивилась и растерялась, – У меня там лестница ненадежная…
Ничего-ничего, Володя справится… Нам прямо срочно воду надо перекрыть, на полчаса… А завтра вы будете дома? К нам электрик придет, проводку делать, а она через вас тянется…
При том, что ей пришлось пройти нелегкую жизненную школу, Марина отказывала лишь в том случае, если речь шла о чем-то совершенно невозможном. Ей было трудно сказать «нет». Она отступила, пропуская супругов в дом.
По дороге в кухню, откуда можно было попасть в погреб, зорко осматривали муж с женой дом, и ничто не ускользало от их взглядов. Володя перекрыл воду, через час вернулся, чтобы ее открыть, поблагодарил. Но если бы вечером Марина приложила ухо к стене, разделяющей их половины, то услышала бы интересный разговор. Стена была тонкой, и если собеседники не понижали голоса, то можно было различить каждое слово.
Ты представляешь, если мама сюда переедет, то весь дом будет наш…
Володя еще, может быть, сомневался, хочется ли ему жить так близко от тещи – через стенку, но для Таисии уже все было решено. Она размышляла о конкретных моментах:
Придется, наверное, предложить доплату, чтобы эта девка согласилась на переезд…
Не вздумай начинать с разговоров о доплате. Ты видела, в каком состоянии ее половина? Ни пластиковых окон, ни нормальных дверей, трубы менять надо, все уби-тое…
Но всё-таки – это кирпичный дом, центр города, все удобства. А мамин домик – деревянный, на окраине, и с септиком…
Слушай меня! У тебя, что, много лишних денег? Если мы получим ее половину – ты представляешь, сколько туда нужно будет вбухать финансов? Здесь с нуля все делать будем, там…А ты еще про доплату ведешь разговор…. Ты видела обстановку у этой Марины? В нищих вкладываться – не в коня корм.
Давай хоть начнем по доброму…Распишем, какой хороший домик мы ей предлагаем…
Давай. Можешь сказать, что там лес рядом, речка…Её пацану хорошо будет на свежем воздухе…
А если она не согласится?
Значит, где-то надавим… Позвони вон, в администрацию, нашли на нее комиссии…
За что? Она, по моему, тихая…Вряд ли там какие-то компашки, гулянки… И за алкашку ее не выдашь…
Ну, придумать – за что, всегда можно…Вон, она кур, держит…Целых десяток – я в окно видел. Скажешь, что петух ор-ет, спать не дает. Запах, опять же невыносимый…Дальше – больше. Напишем, что она свою половину не содержит как должно, а это — всему дому угроза. Нерадивая хозяйка — ущемляет наши интересы, вот…Узнай еще, как у нее земля оформлена – может, можно там отрезать кусок, к нашему участку пригородить… В конце концов, она согласится, увидишь…
Для Марины стало полной неожиданностью, когда соседи подозвали ее к забору, и предложили поменяться. Таисия хотела в красках расписать преимущества нового места (чудесный домик, можно держать хоть курочек, хоть уточек), но Марина лишь дернула плечами.
Нет. Извините. Не хочу…
А может, подууумааеете? – это был последний раз, когда Марина слышала просительные, даже ласковые интонации в голосе соседки.
Нет.
Никогда еще Марина не говорила так твердо. Тут уже и соседи сменили тон.
А мы ведь тоже с вами влипли…
И пошло-поехало. Много чего наслушалась Марина. Что в дому у нее — запустение, антисанитария, вонь… От неожиданности она онемела, не нашлась, что сказать, а вечером плакала украдкой, таясь от сына.
С этого дня и началось. Непросто бывает выдержать ремонт в соседской квартире, а если у тебя на глазах перекраивают половину дома? Разбирают крышу, веранду, ставят новые окна, обкладывают модной плиткой стены…. Сами соседи тут еще не жили, наняли рабочих. И те приходили – налетами. То – несколько недель тихо, то бригада пашет от рассвета до заката без выходных и праздников.
Марине казалось, что она живет на стройплощадке. И не было покоя вечером, когда она приходила домой, и Димка часто не мог заснуть под грохот молотка и звуки дрели.
Марина попробовала жаловаться. Писала письма, ходила на приемы. По опыту убедилась – бесполезно. Ей в лицо улыбались:
Что ж, людям ремонт не делать, что ли? Вы как не на нашей планете живете.. Ну какие правила…. Когда есть время и деньги – тогда и делают.Потом вы будете ремонтироваться, они потерпят. Добрее надо быть, навстречу соседям идти.
И только когда Марина поняла, что управы на новых жильцов нет – она обратилась к двоюродному брату. Она тревожила его очень редко. Брат был богатый, крутился в бизнесе, а Марина больше всего боялась, что он и его семья станут относиться к ней как к бедной родственнице, которая клянчит то одно, то другое.
Что мне делать, Борька? – спросила она после того, как закончила рассказ о соседях, – Ты не сентиментален, но, может быть, меня поймешь…. В этих стенах выросли твой отец и моя мама, выросла я, теперь растет Димка. Для меня это больше, чем дом.
Она была права – сентиментальностью Борис не отличался. Он прикидывал – как можно решить задачу.
Дай мне несколько дней…
Но я не хочу отсюда уезжать…
Это я понял.
Он позвонил к концу недели:
Как тебе такой вариант….Я недавно купил дом. В деревне, но до города маршрутка ходит. Купил, потому что дом очень необычный, старинный, и продавали дешево. Его можно или отремонтировать и перепродать совсем по другой цене, или устроить там типа гостевого дома – для туристов. Но это дело будущего… Поживите там с Димкой, пока твои….уро-ды… ремонтом занимаются. Тишина и покой.
Но мало ли, что соседи натворят, пока меня не будет… У меня и так уже штукатурка с потолка сыплется…
Я поселю там своего человечка, он приглядит. Не бойся, нервы у него железные… А ты собирайся, и на время переезжай. Надеюсь, то, что у этого дома плохая история — тебя не испугает…
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
