Дуся шла и плакала, вытирая слезы рукавом. А реветь была причина — двое её братьев вчера покинули отчий дом.
Дуся была младшей сестрой, когда ей было 12 лет, не стало бати, а спустя три года и мать на погост снесли. Сейчас ей двадцать один , она была любимицей у своих старших братьев — двадцатипятилетнего Саши и тридцатилетнего Миши.
Они всегда оберегали сестренку, отпугивали от дома всяких, как они считали, проходимцев и хотели для сестры самого лучшего.
НАЧАЛО ЗДЕСЬ
22 июня они стояли у сельского совета и слушали радио, а спустя несколько дней покинули отчий дом, оставив сестру одну.
— Дуська, так надо. Если сейчас их не остановим, они к нам в дом придут. Наш долг — защищать тебя, — вытирал слезы у нее на лице Саша, а Михаил сурово сдвинув брови, произнес:
— Только глупостей не наделай, покуда нас нет! И совет таков — всегда пущай в запасе будет еда, а еще будь готова ко всему, даже к тому, чтобы в один миг дом свой покинуть. Мало ли чего! Мы с Сашкой по возможности писать тебе будем, но и ты давай нам знать, как поживаешь. Мы на рассвете сети поставили, завтра снимешь. Ты девка у нас рукастая, многому мы тебя научили. И еще — в избушке лесной есть небольшой погреб, залезь туда, там кой-какие запасы, перенеси их.
Дуся шла по лесу к избушке и вдруг увидела на подходе следы крови. Обойдя дом, она взяла рыбацкую строгу и вошла тихонько внутрь…
***
Василий открыл глаза и едва успел увернуться, строга буквально вошла возле его головы в мешок с сеном, который он подложил вместо подушки.
— Ума лишилась? — закричал он, увидев незнакомку.
Она отскочила на два шага назад и громко спросила:
— Кто такой? Ты что здесь делаешь?
— Да не бойся ты. — Василий поспешил успокоить девушку. — Я не причиню тебе вреда, едва хожу сам.
Он кивнул на ногу.
— Кто ты такой? — повторила она. А потом вдруг осеклась, увидев на его одежде номер. — Ты… ты беглец, что ли?
— Если ты перестанешь кричать, я тебе все расскажу. Да, я беглый, но не бойся меня. Мне помощь нужна, как только я смогу ступать на ногу, сразу же уйду. Мне к маме надо, болеет она. Повидаю ее и сдамся властям.
Он увидел, что девушка уже не тряслась от страха, она вдруг проявила любопытство:
— А куда тебе надо?
— К маме, в Москву. Она болеет. Мне полгода оставалось, но весточка пришла тревожная, боялся не успеть повидать её.
— За что сидел? — серые глаза девушки смотрели на него внимательно. — Порешил кого? Или своровал что-то?
— Побойся Бога! — усмехнулся он. — Я химик-биолог, произошел случай несчастный в лаборатории, просто я ответственным был. — Помоги мне.. есть у тебя какая-нибудь тряпка, чтобы перевязать ногу?
Дуся вышла из избушки, завернула за угол и, подняв подол, оторвала от сорочки кусок ткани. Вернувшись, она протянула Василию «повязку».
— Ты очень добра. Как зовут тебя?
— Евдокия Лапшина, но все зовут Дусей.
— Дуся.. Красивое имя. А я Василий. Дусь, ты не говори никому, что я здесь, ладно?
— Да уж не скажу. Но и ты не задерживайся, ненароком кто заглянет в избушку.
Она пошла к реке, а через несколько часов, приготовив у себя дома рыбу, Дуся ненадолго задумалась и, завернув её в бумагу, в которой ей месяц назад Саша платье привез из города, отправилась в лес. Она еще кое-что с собой прихватила — мазь, что дома у нее хранилась. Братья раны обрабатывали, на рыбалке и охоте разное случалось.
Василий ел и попутно рассказывал о себе. Дуся слушала его с интересом, а потом вдруг сказала:
— Я верю тебе. Но ты ведь не глупый человек и понимаешь — если тебя ищут, то в первую очередь о маме твоей подумают.
— Так и я скрываться не собираюсь, мне бы только маму увидеть, — твердо ответил Вася.
— Сможешь ли её увидеть, дозволят ли тебе? Слушай, Вася, не хочу напраслину возводить, но вдруг… Вдруг твоей мамы уж нет в живых? А ты так рискуешь.
— Я не хочу даже об этом думать, — мрачно ответил он.
— А давай я пошлю ей письмо, скажи адрес.
— А если кто прочитает?
— Она ведь может быть моей дальней родственницей? Какой-нибудь тетушкой, так?
Василий смотрел на Дусю и усмехался:
— А ты сообразительная, однако.
— Ну так говори адрес, я запомню.
****
Ответ пришел через месяц. Та же самая бывшая студентка Раечка проверяла почтовый ящик, в надежде найти послание от Василия. Увидев письмо от «племянницы», она направила ответ, в котором написала, что Мария Захаровна померла 2 июля.
А все это время Вася жил в охотничьей избушке, лечил ногу и помогал Дусе собирать ягоды и грибы, чтобы засушить их на зиму. В тех припасах, что братья оставили, были сахар, соль и льняное масло.
Ответ его опечалил, он понял, что все было зря. Но зато судьба послала ему Дусю — он успел влюбиться.
А когда нога зажила, Василий понял — ему больше некуда идти. Так и остался он жить в лесу. Любопытных не было, никто не ходил в избушку братьев Лапшиных, а он лишний раз прислушивался к каждому шороху и прятался, ежели заприметит кого вдалеке.
А Дуся теперь не чувствовала себя одинокой, у нее не было страха, девушку так же тянуло к Василию, хотя она и понимала, что он обречен, что рано или поздно о нем узнают и вновь отправят в лагерь.
Но прошло больше года, а никто не пришел его арестовывать. Жизнь Дуси была раздвоена — в селе, среди людей, где она работала в колхозе, убирала свой дом, стирала на реке с другими женщинами свое белье — была одна жизнь.
И была другая жизнь — где они вместе с Василием ставили силки в лесу и сети на реке, где вместе ходили за грибами и ягодами, где зимой в лесной избушке потрескивали дрова и она грелась в его объятиях.
А в октябре 1942 года Дуся чуть не наложила на себя руки, услышав, что Василий собирается идти сдаваться.
— Нет! Ты никуда не пойдешь! — плакала она.
— Дуся, пойми, я не могу всю жизнь прятаться. Я люблю тебя, но прошло больше года с тех пор, как я поселился в этой избушке. Знаешь, о чем думаю, порой? Не трус ли я? Пока другие Родину защищают, я в лесу отсиживаюсь. Ну уж нет… Пойду сдаваться. Посадят, так буду варежки и форму бойцам шить, а может пригожусь в службе. Понимаешь, надо найти выход, а не сидеть здесь, слушать как поют соловьи, прячась за бабской юбкой.
— Но как же я? — она плакала, размазывая слезы.
— А ты… ты молодая еще. Если будешь ждать, то я буду счастлив. Нет, так пойму.
Они провели вместе ночь, а на следующий день Василий ушел…
****
Его не посадили, а отправили в штрафбат. Хоть и крепко ему досталось, когда он пришел сдаваться, но Василий ни разу не пожалел о своем решении. Да, в штрафбате служба трудная, но он служит на благо страны, он не прячется больше в лесу за бабской спиной.
Их отправляли разминировать поля, многих сослуживцев Василий потерял, но сам он выжил. А когда дошел до Варшавы в 1945 году, за ним прислали человека, который доставил его в суд.
Он не был глупым и понимал — служба не «скосит» срок, а лишь его отсрочит. Поэтому и не сопротивлялся, приговор выслушал спокойно и отправился на пять лет в лагеря…
****
1950 год. Ноябрь.
Выйдя на свободу, Василий глубоко вздохнул — здесь, за периметром, будто воздух другой, дышится легче. Под ногами хрустела покрытая инеем трава. Он прислушался, пытаясь уловить пение птиц. Но нет, тишина… Лишь ветер раскачивал ветки.
Он знал, куда ему идти — туда, где поют соловьи, туда, где он был счастлив больше года. Только ждет ли его кто там? Во время службы в штрафбате у него не было возможности писать ей письма, переписки были запрещены. Так же, как и в лагере, где он отбывал наказание.
Жива ли его Дусенька? Ждет ли его, или уж другого нашла? Он приедет туда, хоть одним глазком, хоть издалека на нее поглядит, а там подумает, как жить дальше. В Москву ему теперь нельзя, дорога в столицу для него закрыта.
На товарняках он добирался до нужной станции, в пути заболел и еле двигался, но не отчаивался и, собрав силы, делал все новый и новый рывок.
И вот до села не так уж далеко, но сил идти не было, он сел на холодную землю и потер уши. Вдруг он услышал ржание лошади и скрип телеги. Подняв голову, Василий обрадовался — люди!
— Кто таков? — телега остановилась и женщина лет пятидесяти смотрела на него сурово.
— Василий я, Туркин. Иду в Михайловку, к Дусе Лапшиной.
— К Дуське-то? Ну садись, подбросим. Нам в колхоз по пути. Выбросим на окраине села, а дальше сам дойдешь.
Поблагодарив женщин, Василий еле забрался в телегу. Зарывшись в сено, на котором сидели колхозницы, он почувствовал тепло и глаза его закрылись. Василия обдало жаром, он понимал, что этот путь подкосил его, что надо собраться силами. Будто сквозь вату слышал он голоса, говорили, что к Дуське везти его надо, сам не дойдет…
****
— Мама, дядя глаза открыл! — он услышал детский голос и шире открыл глаза, пытаясь понять, где находится. И вдруг над ним наклонилась женщина. Он узнал её сразу — по глазам, по чудесным серым глазам.
— Дуся… — прохрипел он.
— Очнулся, Вася? Ох, и напугалась я, когда тебя у моего двора из телеги выгружать стали. Думала, уж не помер ли?
— Я дошел… Дошел…
К вечеру жар спал, Василий смог подняться и подойти к столу. Там же, сидя за столом он и узнал, что братья Дуси не вернулись, что она замуж так и не вышла.
— А девочка? — робко спросил он.
— Это моя дочь Машенька, — улыбнулась Дуся.
— Ты говоришь, что замуж не вышла, а откуда дочь?- он почувствовал укол ревности.
— В лесу нашла, — она рассмеялась.
Тут он внимательно стал разглядывать девочку и что-то знакомое уловил в чертах её лица. Она была похожа на его мать.
— Сколько лет Маше?
— Семь годков. В мае 1943 года родилась, — Дуся следила за ним, за тем, как меняется его лицо, как он подсчитывает что-то…
Потом Василий подскочил, но так, как сил было мало, он едва удержался на ногах.
— Это моя дочь? — он был бледен.
— Твоя. И назвала я ее в честь твоей мамы.
Он не стал ничего говорить, обойдя стол, Василий опустился перед ней, сложив голову ей на колени.
— Дуся, ты сделала меня счастливым. Сможем ли мы с тобой построить самую настоящую семью?
— У нас ведь и так семья, разве нет? Есть я, есть наша дочь. Теперь и ты вернулся. Вася, ты же никуда не уйдешь больше? — с тревогой спросила она.
— Нет, теперь я никуда не уйду, — он поднялся и обнял её.
ЭПИЛОГ
У них с Дусей родилось еще двое детей — девочка Александра и мальчик Павел.
Василия, несмотря на его биографию, приняли на работу в школу, где он преподавал биологию и химию.
Сейчас никого из детей не осталось, но живы внуки Василия и Дуси, которые навещают их могилы и помнят историю своей семьи.
(Автор Хельга)
