Сессию он сдал вперёд всех. Сдал, чтоб остались дни – съездить домой, навестить мать и сестру.
Осенний лес за вагонным окном мелькал задумчиво. Что-то трогательно-несмелое было в нем, словно лес стыдился своей наготы, ждал снежных одежд.
Задумчив был и Александр. Он тоже сейчас был растерян, и не определен до конца.
Он так и не позвонил матери Ирины, так и не спросил ничего насчёт сына. Он не знал, что говорить, не знал, как объяснить ребенку всю эту странную ситуацию – как объяснить, что он не мог предполагать наличие ребенка, мало того, он был уверен, что жена его погибла.
Но ведь нельзя об этом сказать мальчику.
НАЧАЛО —ЗДЕСЬ
Александр крутил и крутил в голове прошлое, думал, анализировал и пришел к выводу, что сам во всем и виноват. Слишком он тогда доверился людям, расхандрился, а надо было брать всё в свои руки. Хотя…
В общем, в голове его была сумятица. Всегда во всем он старался поступать правильно, честно и вдруг оказался в непонятной для себя ситуации. Он не мог остыть, наоборот, все больше накалялся от обиды.
Но ехал он сейчас в том направлении – домой. Туда, где живёт его сын. «К матери надо» – говорил он всем, а внутри понимал – не только к матери.
Точного адреса Ирины он не помнил, но знал, что родом она из Мантурово его родной Костромской области, а он родом из небольшого поселка под Шарьей – до Мантурово час езды. Решил, что позвонит с почты своего родного поселка – там, на почте, работала его тетка.
Он выпрыгнул из автобуса на своей остановке, проводил автобус взглядом и направился к дому. Стройный, высокий молодой мужчина в меховой куртке, с рюкзаком через плечо. На полпути куртку он снял, стало жарко. Он поднимался на гору, осматривался кругом, глядел на родные далёкие голубеющие вершины сосен, подступившие к синей полоске реки, на изогнутый крест церкви, что выглядывал из низины.
Явственные картины мальчишеского детства приходили к нему, и опять – он думал о сыне.
Приехал сюрпризом, не любил он излишней суеты, которую затевала мать при его приездах. Жила она с семьёй сестры, и при визитах Саши теребила всех, буквально не давала покоя. Однажды сестра, закатывая глаза, чуть шутя, рассказала ему о предстоящих встрече приготовлениях. С тех пор он стал приезжать без предупреждения.
Мать была во дворе, всплеснула руками, привычно заворчала, что не предупредил. Накормила «чем могла», причитая «коли б знать, коли б знать …». В «чем могла» вошёл борщ, макароны с котлетами, многочисленными солениями и банка компота.
Вечером уже сидели всей семьёй за столом, тяжёлом от закусок, а мать всё причитала: «Коли б знала, коли б знала…»
Племянница и племянник здорово подросли, муж сестры Сергей по-мужицки как-то забурел, сестра поправилась, а мать постарела. Саша не был тут три года, но обещал ездить чаще – поступил на заочное, теперь в Москву придется ездить ежегодно.
Это были самые близкие ему люди – его семья.
Конечно, у него целый остров. Его остров. Там люди, о которых думает он куда больше, чем о родных. Там – его дом. Но здесь жило тепло детства, здесь жила душа.
Из капитана, начальника, ответственного за судьбы людей, Саша превращался тут в мальчишку, сына, расслаблялся и чувствовал себя великолепно. Он помогал матери по хозяйству, советовался с зятем и закупал стройматериалы для дома.
Очень многое в этом доме было сделано благодаря Саше.
Как-то сестра завела разговор о том, что, случись чего с матерью, они б не хотели дом делить – рассчитывали жить тут и дальше. Саша даже удивился – для него этот дом был уже домом сестры. И он быстро уверил ее, что помогает просто от души, а не из каких-то других умыслов.
Именно сестра уговорила его строиться – и теперь уж у Саши был дом на Карагинском и большой участок земли в Краснодарском крае. Там он тоже вот-вот собирался начать стройку. Дело в том, что рыбокомбинат их могли прикрыть – шли об этом разговоры. И хоть отзывались они в сердце протестом и болью, думать о будущем было нужно.
Все эти долгие восемь лет Саша хранил в душе любовь к ушедшей Ирине. А теперь оказалось, что это его чувство было неоправданным. Он вспоминал слова старого рыбака Еремеича:
– Не горевал бы ты так, капитан. Бабы они знаешь … веры им нет…
Правда, четыре последних года жил Саша с Надеждой – хорошей женщиной, которая приехала на остров подработать. Она старше его была на десять лет. Он звал её замуж, но она, будучи женщиной мудрой, не согласилась. Знала – скоро расстанутся. Полгода назад переехала она в другое место. Саша переписывался с ней, переживал и даже отправлял ей первое время деньги. Она помогла ему во многом, оставила о себе хорошую память.
Дома он уж сто раз пробегал мимо почтового отделения, один раз даже зашёл, поболтал с тётушкой Лидой, обежал взглядом помещение – опрятное в цветах, с плакатом на стене «Выше знамя социалистического соревнования», почётными грамотами и вымпелом «Лучшему отделению связи».
Но на телефон Саша лишь покосился.
Разговор завел однажды Сергей, когда засиделась они как-то вечером. Видимо, выпитая бутылочка водки развязала язык, вылила наружу потаённые чувства.
– Сашка, смотрю на тебя – случилось что ль чего? Не такой ты, как обычно. Учеба что ли не пошла, или личное? – Серёга наливал очередную стопку, завтра был выходной, было можно…
– Учеба? Да нет. Там в порядке всё. Можно сказать – лучше, чем ожидал. Преподаватели такие…подружились даже.
– А что тогда? Гнетет тебя что-то.
– Гнетет, – Саша пригубил, но пить совсем не хотелось, – Ира жива, Серёж. Встретил ее в аэропорту. И сын у меня растет.
– Чего-о?
Ещё не спала Таня, сестра, услышав возглас мужа, прибежала в ночной рубашке.
– Вы чего тут? Спят же все…
Саша рассказал всё подробно. Как встретил, как удивился, как сказала о сыне. Таня и Сергей сидели растерянные, потрясенные. Лишь под утро разошлись спать, но не спалось, и вскоре Сергей и Саша, подхватив удочки, направились к реке.
– Не тяни, Сашка, звони. Сын всё-таки, – советовал Сергей.
– Все думаю, как объясняться с ним буду…, – горевал Саша.
В понедельник Саша направился на почту. Оказалось, что телефон, который дала Ирина, был телефоном рабочим.
– Проходная, хто это? – женский скрипучий голос.
– Какая проходная? А Марию Леонидовну Нестерову можно? – растерялся Саша.
– Болеет она, не будет пока на работе. А чего надо-то?
– Да ничего. Лично она нужна.
– Нету ее, – и трубку на том конце положили.
Пожилая его тетушка, обмотанная тёмной пропущенной под мышками шалью, завязанной на спине, озабоченно спросила:
– Чего, милок? Не застал?
– Нет… Ну, ничего страшного. Потом ещё позвоню.
Вернулся Саша через час – теперь он хотел узнать адрес Марии Леонидовны. Женщина на том конце провода долго не хотела назвать его, и он наврал, что из милиции. Адрес с напрягом сказали.
Тетя Лида, слышащая разговор, мотала головой.
– Ох, Сашка. Мудришь ты чего-то!
– Нужно, тёть Лид. Вот и мудрю. Давайте-ка телефонограмму своим на остров отправлю, – Саша улыбался. Своим он написал, что берет отгулы. Адрес теперь у него был.
На следующий день он поехал в Мантурово. Автобусом до Шарьи, а потом – туда.
Шел холодный дождь. Непромыто-серое небо стлалось над ним, вокруг стоял мглистый денёк, далеко по сторонам темнели косоватые гребешки леса. Саша привык к непогоде – в его, ставших уже родными краях, такая погода была нормой. Но лица людей не были столь унылыми, как здесь – в этих автобусах.
И почему так? Островной его народ встречал непогоду, как должное, а здесь – как унылую оплошность природы. Все в автобусе ругали дождь и грязь.
Адрес привел Александра на глухую окраину городка. Дощатые мокрые заборы, всяческие оградки скрывали разномастные постройки.
Саша был в рабацкой накидке Сергея, и сейчас был благодарен матери, что заставила его, сопротивляющегося, ее взять. Матери он сказал, что едет к другу — однокласснику, который и правда жил в Мантурово, и благодаря поездке к которому когда-то познакомился он с Ириной.
Он нашел дом с нужным номером. Это был квадратный двухэтажный дощатый дом, больше похожий на барак. Доски сколочены как-то странно, в некоторых местах вертикально, а в других – горизонтально. Видимо, дом был очень стар.
Он зашёл в довольно уютный, если отмести неуютную погоду и время года, двор. В доме всего два подъезда, и возле одного – под козырьком крыльца, полураздетый пожилой мужичок дымил папиросой.
Было б странно пройти мимо.
– Здравствуйте, а где тут у вас одиннадцатая квартира?
– Одиннадцатая? Так вон, в том подъезде, – мужик махнул рукой, но когда Саша сделал несколько шагов в том направлении, крикнул ему в спину, – Только нет там никого.
Саша вернулся, нырнул под козырек.
– Не замёрзли? – спросил мужичка, ради начала разговора.
– Да нет. Я скоренько, курну только… Жена погнала. А тебе кого надо-то?
– Марию Леонидовну мне надо, Нестерову.
– А зачем она тебе?
Такое любопытство было вполне знакомо Саше, он не удивился.
– Дело у меня к ней. Не знаете, когда вернётся?
– Дело? Какое? – впрочем, похоже, мужичок не ждал ответа, затянулся и сам же продолжил, – В больнице она лежит. Разболелась чего-й то.
– В больнице? А…, – Саша обдумывал, как спросить о сыне, но пока не решился, – А в какой больнице? Я бы навестил.
– Так в нашей городской. Только что за дело-то у Вас? Нельзя ей волноваться, сердце. Уж не с Иркой-ли чего?
– Нет, нет. Я по другому делу. А Ирина не в городе?
– Нет. Хотели сообщить, что мать в больнице, да не знаем и куда. И Маша не знает. Вы не волнуйте ее, если пойдете. Может обождите лучше… Сердце у ней…
И Саша так и не спросил о сыне, постеснялся.
А Марию Леонидовну он и не собирался волновать. Ему всего лишь хотелось узнать – где сын? И он, спросив, как добраться до больницы, направился туда.
Серые автобусы обдавали грязью луж, дождь не прекращался.
На цементном пороге больницы Саша помыл сапоги в помятой шайке, снял плащ-накидку и потянул дверь на тугой скрипучей пружине. Он долго объяснял в вестибюле дежурной, к кому он идёт. И получив, наконец, в раздевалке длинный белый халат поднялся на третий этаж в коридор. Ему велели ждать.
Тревожные запахи лекарств, строгость и белизна больницы настораживали – вдруг и правда растревожит он сейчас женщину с больным сердцем?
Вскоре в коридор вышла худая женщина, она озабоченно озиралась, скользя взглядом и по Саше. Саша узнал ее сразу, хоть и изменилась Мария Леонидовна очень. Из-под платочка выбивались сухие ломкие волосы. Всего один раз он видел ее – это было почти десять лет назад на вокзале, когда провожала она дочь с женихом на далекую Камчатку. Тогда она была уверенная, пышущая здоровьем, полная улыбчивая и хлопотливая женщина.
– Здравствуйте, – окликнул ее Александр.
– Здравствуйте, – тихо и озадаченно откликнулась она.
И Александру стала неудобно, что, идя в больницу, он не догадался принести хотя бы фруктов.
– Я – Саша, не узнали?
– Саша! – положила руку она на грудь, удивлённо воззрилась на него.
– Давайте присядем. Вы же болеете… Как Вы сейчас? – он помнил, что его просили не волновать больную.
– А Вы … а Вы как тут? Ведь Иры тут нет, – они присели, глаза Марии Леонидовны озадаченно бегали.
– Я знаю, знаю. Не волнуйтесь, я просто вот решил навестить Вас.
– Навестить? – она посмотрела на него, качнула головой, и Саша понял, что женщина умная, и в это не поверит. Решил не тянуть.
– Мария Леонидовна, я искал Володю, в общем. Приехал, а мне сказали, что Вы в больнице.
– Володю? А зачем он…, – она замолчала на полуслове, смотрела в одну точку куда-то за спину Саши, – Но он же к Вам…, он же сын Николая, он Николаевич, да… Или? – она перевела глаза на Сашу, внимательно посмотрела и как-то горестно и резко отвернулась, – Ах, вон оно что! А я думаю…
Она замолчала, молчал и Саша. Но вскоре не выдержал, спросил:
– И что же думаете?
– Да я все думала – почему он на Колю-то не похож? А сейчас смотрю на вас … Копия ведь. Значит, врала мне Ирина.
– Мария Леонидовна, Вы чего меня на «Вы»- то? Аж неловко. Не волнуйтесь так, Вам нельзя. Все же хорошо, в общем. Я тоже не знал о существовании ребенка, а недавно вот случайно Иру встретил и…
– Где? Где встретили? – женщина оживилась.
– В Москве, в аэропорту.
– А когда?
– В конце октября. А что?
– А куда она летела?
– Она. Да и не знаю. По-моему, в Сочи. Наверняка, в Сочи.
– В Сочи? А. Ясно…, – Мария Леонидовна как-то потускнела. Было видно, как скучает она по дочери.
– Так а Володя с ней сейчас? Она сказала…, – спросил Саша.
– Нет, нет. Володя со мной. Хоть… Саш, если Вы ее где-то встретите, если будете звонить, передайте…
– Мария Леонидовна, – Саша перебил, – Это была абсолютно случайная встреча, мы не общаемся. И, всего скорей, я ее не встречу, и как с ней связаться – не знаю.
– Если она в Сочи, ей можно позвонить. Я дам Вам номер. Вы сможете с ней связаться?
– Думаю, да. Только … Только если нужно это Вам.
– Не мне. Мне уж чего, – она махнула рукой, – А вот Володя… Он ведь у соседей сейчас живёт. Чужие люди заботятся, понимаете? А он ранимый такой. Он себя совсем никому ненужным чувствует. Мать вот… Понимаете, она недавно сообщила, что уезжает в Турцию, вроде замуж там выходит. Получается, Володю мне оставила, а я…, – она повернулась, взяла Александра за руку, руки ее были холодными, желтоватыми, – Саш, я болею тяжело. До последнего держалась, чтоб его не оставлять, но вот свалилась совсем. Найдите ее, пожалуйста. Мне она не верит …
– Почему же не верит?
– Да потому что я давно уж говорю – не справлюсь, забирай. Ты ж сама – педагог. А Вовочка, он ведь уж во втором классе, все понимает, по матери скучает. Понимаете?
– Мария Леонидовна, а с Вами что? Если не секрет…
– Сердце. Операция нужна. Но у нас такие не делают, а поехать не могу – Володя. Да и денег там надо до дуры, – она махнула рукой, – Да ладно, подлечат чуток, выпишут …
– Может лекарства какие нужны?
– Нет, есть лекарства. Спасибо Вам…тебе… Как же жаль, что у Вас с Ирой не сложилось. Жаль… Я тогда очень горевала. А ты-то как? Женатый, наверное? Дети?
– Нет, – Саша улыбнулся, – Холост. После …., – он чуть не сказал, как привык ‘» после гибели жены», – После Иры так и не женился.
– Да? А она говорила – другая у тебя.
– Не-ет. Ну, в общем, – Саша не собирался рассказывать их историю, уж слишком она была волнительна, – В общем, была женщина, но расстались. Так где же Володя?
– Твой он, сейчас вот вижу. Даже взгляд такой же. Надо же, природа … А он у соседей, во второй квартире. Там подруга моя – Таня с мужем. Вот они и взяли на себя заботушку, – она вздохнула, – Господи, как я переживаю-то за него! Были они тут на днях у меня, вроде, храбрится внучок, а я-то вижу – тоскует, подглазины синие. Ведь тоже, чай, думает – случись чё с бабкой, куда ему?
– Но Ира, она же учитель! – в голове не укладывалось, что Ира практически бросила ребенка.
– Учитель. Вот только личную жизнь все устраивает, а Вовка лишний. Он ведь характерный такой. Не всем нравится. Один раз даже сбежал, с милицией искали. А он на север вздумал бежать, на заработки. На станции уж перехватили…
***
Александр возвращался в дом Марии. Дождь закончился, но с голых ветвей ещё капала вода. Выцветшее за день небо немного поголубело.
Саша шел к дому мимо неглубокого овражка в зарослях, как вдруг услышал треск ветвей, как будто кто-то оступился и ругнулся. Он пригляделся – среди ветвей сидел мальчишка в черной куртке.
– Эй! – окликнул Саша.
Мальчик вздрогнул от неожиданности и одним рывком, как ящерка, метнулся в кусты. Но поняв, что погони не будет, остановился чуть поодаль. Саша видел его.
– Эй, да ты не бойся, я просто хотел спросить, не нужна ли какая помощь?
– Нет, – голос совсем детский.
– Шуруй сюда. Чего прятаться-то? Трусишь что ли?
– Ничего я не трушу. Я думал…, – мальчик подошёл ближе, встал поодаль со смущенно-независимым видом – шапка с помпоном надвинута до бровей.
– Что думал?
И тут мальчишка вытащил откуда-то портфель и помчался из оврага в другую сторону, на ходу обливаясь водой с голых ветвей.
– Да куда ты? Стой…
Саша оглянулся, сзади приближалась группа пацанов постарше, один – в джинсовой блатной куртке. Он догадался – мальчишка слинял от них. Вспомнил Сашка и свои детские разборки. Они тоже воевали группировками, но мальцов никогда не трогали.
Заговаривать с ними он не стал, пошел дальше.
Оказалось, что мужчина, с которым он разговаривал прежде у подъезда, и есть муж подруги Марии. Именно они с женой забрали себе Володю.
Сашу напоили чаем, усадили на диван. Обещали, что Володя вот-вот должен вернуться из школы. И правда, прошло минут двадцать, и в дверь постучали.
– Ну, наконец! Ты чего долго как? Мы уж переживали. Дядя Веня искать уж ходил. А тебя ждут, между прочим.
– Кто? – голос знакомый.
Саша даже не удивился, когда увидел в прихожей того самого мальчонку из оврага.
– Здравствуй, Вова, – Саша волновался, поздоровался сухо, хоть ладони его мигом стали мокрыми и он не стал протягивать руку.
– Я ничего не сделал, – насупился Владимир.
– Да это не из милиции, это знакомый мамы твоей и бабушки, – стягивая с мальчика мокрую одежду, поясняла Татьяна, – Ох, ведь наскрозь сырой. Простынешь!
Володю отправили переодеваться, а потом наложили ему горячего супа. Он наклонился над тарелкой низко, неохотно хлебал и смотрел на Александра исподлобья.
Татьяна увела мужа с маленькой кухни. Житейской мудростью уж поняли они с мужем, что к Володе явился отец. Но не уточняли, не лезли с вопросами, лишь перешептывались уж слишком явно.
– Проголодался? – надо было начать разговор, но мальчик молчал, – Те пацаны по твою душу? – Володя продолжал хлебать суп и отмалчиваться, – А мы однажды с другом Витькой вообще на поезде уехали в Кострому. Да…было дело, – Володя заинтересованно поднял голову, – Драпанули. Сначала в кустах прятались, картошку пекли за станцией, а потом и в поезд залезли.
– И что?
– Замели… Сняли с поезда. Дядька дежурный Витьку драть начал, а он орет истошно, прощенья просит. А я испугался так, что и слова сказать не мог. Мне уж батя дома всыпал. А я говорю: «Все равно я тут не останусь, все равно уеду!», а он ещё больше злится, – Саша вспоминал все это с улыбкой.
– И уехали?
– Ага. Как только вырос, так и уехал.
– В Кострому?
– Бери выше, брат! Я уехал так далеко, что и не достать – сначала на край земли, а потом и дальше.
– Это как?
– Так. С краю земли по океану, а там – остров. Вот там до сих пор и живу.
– Один?
– Не-ет. Зачем один? Нас там много таких. Кругом бушующий океан, льды зимой. В общем, настоящий край света.
Глаза мальчонки горели, смотрел он на Александра с завистью.
– Но ты больно-то не думай, – продолжал Саша,– У нас там холодно, лета почти и нет. Так что нелегко там жить.
– А я бы смог, – уверенно сказал Володя, – Я холодной водой зимой на спор обливался. Все орали, а я – нет.
– Да ты герой.
– А мама моя тоже с Вами там была? Она говорила, что жила на острове в океане, что в шторм попадала.
– Да, была. И в шторм попадала.
– А папа? И папа там был?
– И папа, – качнул головой Саша, понимая, что Володя имеет в виду Николая.
Мальчик расслабился, оживился. Теперь он верил, что дядя – просто старый друг его родителей. Они ещё долго говорили о севере, о медведях, о рыболовстве, о сейнерах… В общем, о том, что мальчишкам всегда интересно.
Татьяна провожала Сашу на крыльце.
– Я вернусь к вам ещё. Вернусь. Вот некоторые дела улажу и вернусь.
***
– Что? В больнице? Боже мой! Бедная мамочка! – восклицала Ирина в телефонной трубке, – Саш, я не могу сейчас приехать. Понимаешь, у меня уже виза. Я в Турцию на днях уезжаю…
– Ира, я сына хочу с собой забрать. Я могу его забрать?
– Саш, ну… Если честно, у меня безвыходная ситуация, понимаешь…
– Значит, могу? – Саша совсем не хотел слышать объяснений, он просто хотел услышать ответ.
– Да, – ответила Ирина, и Саша расслабил кулак, понял, что поранил ногтями ладонь, он смотрел на капли крови выступившие на ней, – А маме… Маме передай, что как только я устроюсь, пришлю денег. Найду способы – пришлю.
– Передам. Спасибо, Ир! За сына спасибо.
Тетка Лида онемело смотрела на него.
– Чего это, Саш? За какого такого сына спасибо?
Саня улыбался, совал ей, оцепеневшей, бумажку и просил набрать ещё один номер – московский.
– Марин, здравствуй! Слушай, тут такое дело. Женщине операция на сердце нужна в Москве. Есть у тебя какие-нибудь связи?
– Конечно, я как-никак начинающий врач.
– Правда?
– А ты думал у нас в семье все ихтиологи?
– Нет, я… Я просто не ожидал.
– Я узнаю, чем можно помочь, позвони мне завтра.
Оказалось, что все не так просто даже при наличии денег. Но через несколько дней в больницу, где лежала больная Нестерова, уже звонили из московской клиники. Мария Леонидовна готовилась к операции в Москве в ближайшее время.
А Саша через несколько дней опять приехал в Мантурово. В этот раз он должен был забрать Володю. Но ноги повели в больницу к Марии Леонидовне.
– Саша, Саша… Вы сказали Володе о том, что Вы – его отец? – они опять сидели в больничном коридоре, Мария держала в руках пакет с пирожками от матери Саши и фруктами.
– Нет. И матери ещё не сказал. Таня сегодня обещала с ней поговорить, чтоб мы приехали с Володей, и она уж знала. Ну, и Володе скажу, – он вздохнул. А если сын не поймет? Об обмане матери говорить было нельзя.
– Смело говорите. Он ведь большой уже, всё понимает. А если заробеете, я скажу, – они собирались перед отъездом заехать к бабушке попрощаться, – А Таня его соберёт, в ней я не сомневаюсь.
В сумке Саши уже лежали железнодорожные билеты до Москвы на себя и сына. Марина обещала их встретить и уже забронировала им билеты на самолёт до Петропавловска-Камчатского, но мальчик ещё и не знал, что есть у него другой отец, и скоро он с ним улетает.
– Привет, Володя, – Саша протянул руку, пожал маленькую ладошку.
– Здравствуйте! А мне сегодня тетя Таня в школу разрешила не ходить, – он оглянулся, в комнате стопками лежали его вещи, и Саша понял, что интригу они перетянули – Володя по суете, по хлопотливости тетки Тани уж догадывался о чем-то.
– Поговорить нам надо, Володь, как мужчине с мужчиной. Давай прогуляемся.
Мальчик быстро оделся, тревожно поглядывая на Александра.
До того хлопотны были последние дни, что Александр и не заметил, как изменилась осень. Она как будто затихла, ночами подмораживало, а небо нависло серой пеленой.
– А у нас уж вообще лютая зима, Володь.
– На острове?
– Ага. Но у меня в доме тепло-тепло. Сейчас там семья живёт. Нельзя было дом оставлять, промерз бы, вот и живут. Но когда мы с тобой приедем, тоже их сразу не прогоним, до весны оставим. Дом большой, места всем хватит. А весной они уж переедут, согласен?
– Я?
– Ну да, – Александр сто раз проговаривал этот разговор, но все равно начал как-то по-дурацки. Он было хотел пояснить, но услышал резкое.
– Я согласен, – Володя опустил голову, и проговорил это себе под нос, стесняясь такого быстрого своего согласия.
И Саша вдруг подумал, что сын давно догадался обо всем.
– Согласен? – они шли мимо знакомого оврага, и Саша приостановился, – А чего не спрашиваешь – почему? Почему тебя забираю?
Володя поднял голову, собрался что-то ответить, но тут послышался гогот – на том месте, где сидел когда-то Володя, сейчас копошилась ребятня. Это были те самые – один в джинсовой куртке.
– Смотрите, Вовка…, – увидели их.
– А, Вовка, привет! Чего гулять не выходишь? – вопрос с сарказмом, пацаны гоготали, а Володя нахмурился.
Александр ответил за него.
– А ему некогда. Он на Камчатку уезжает, на далёкий остров в океане. Собирается…, – крикнул громко.
– Это как это – на остров? – пацаны притихли, Саша почувствовал – заинтересовались.
– Так. На поезде до Москвы, потом – на двух самолётах, потом – на вертолете. Я его забираю, я – его отец, – он глянул на сына, тот поднял голову, смотрел на него пристально. И Саша добавил уже тихо, – Вот так вот, сынок.
Глаза Вовки наполнились слезами, и он отвернулся от оврага, чтоб пацаны не видели.
– Пошли, зря тетя Таня так много вещей тебе купила, – Саша засуетился, чтоб не расчувствовался совсем, чтоб отвлечь и Вовку от невольных слез, но ком встал и в его груди.
И тут, вероятно, чтоб скрыть скупые мужские слезы, пошел мокрый снег. Вовка слизнул слезинки вместе со снежинкой, хлюпнул носом, а Саша прижал его к себе.
– В Москве все равно в магазин пойдем, унты тебе купим и куртку специальную – «Аляска» называется. Столько дел ещё. И постичь тебя надо, – он снял с сына шапку, потрепал по шевелюре, и натянул опять.
Володя прильнул к нему, обнял так нежно.
– К бабушке в больницу поедем. Попрощаешься. Но и она скоро – в Москву… Все хорошо теперь будет, сынок…, – Саша обнял сына тоже.
В больницу заехали ненадолго. Сияющие глаза внука – лучшее лекарство.
– Сашенька, Бог Вас нам послал.
– Эх, опять на «Вы», ругаться буду, – Саша был не менее счастлив, чем Вовка.
– Бабушка, я на двух самолётах и вертолете полечу! С папой, – хвастался он и пугал и без того разволновавшуюся бабушку.
– Мы сразу телефонограмму дадим, не переживайте так, Мария Леонидовна. Слушайтесь врачей и Марину в Москве. Она поможет Вам.
***
– Саш, у Вашего сына точно такой же очарованный взгляд, как у Вас, – в Шереметьево их провожали Софья Михайловна и Марина.
Софья давно вернулась с симпозиума, и ей не терпелось узнать историю Александра. Это она настояла, чтоб Саша с сыном остановились у них. Марина жила отдельно, но в эти дни и она была частой гостьей матери.
Володька озирался, глупо улыбался, ещё бы чуть и он начал бы повизгивать от удовольствия московских впечатлений.
Уже в поезде Саша понял, что его дорога с сыном будет в сто раз увлекательней. Володя никогда не ездил в поездах, а впереди ещё были самолёты и вертолет через пролив Литке.
– Вовка, смотри, там африканская делегация! Ты видел таких? Айда, – Марина тянула Володю поближе к чернокожим туристам, что-то спрашивала экскурсовода. Володька с любопытством смотрел на невиданных людей в ярких одеждах.
– Саша, а Вы чувствуете, что Марина к Вам не равнодушна? – Софья спрашивала несколько наигранно.
– Так ведь и я …, – он опустил глаза, а потом как-то хитро глянул на преподавательницу.
– Эх, Саша! А Вы всё-таки хитрец. Я-то думала, простой парень, а Вы – раз … и отнимаете у меня дочь, – она притворно тяжело вздохнула.
– Так я не только Марину, я и Вас рад был бы видеть у нас на острове. И специальность у Вас рыболовецкая, – он улыбался.
– Ооо, нет-нет! Это уж увольте! – она подняла руки в красивых красных перчатках, – А Марина… ,– Софья стала строгой,– Она у меня из другого теста. Но имейте в виду. Она – единственное, что у меня есть.
И Саша ответил серьезно.
– А я… Я, если когда-нибудь… Я на руках ее носить буду, Софья Михайловна.
И Софья кивнула. Она была уверена – у этого мужчины так и будет.
***
Словно над голубым школьным глобусом они летели на восток – навстречу времени. Сын так устал от восторгов, что проспал самый длительный перелет. Спал и Саша.
В Петропавловске они шагали по заснеженному бескрайнему аэропорту в поисках своего борта. Была ночь, по полю несло поземку, и они шли по этой полной снежных ароматов синеве вдвоем. Саша беспокоился за сына, наклонился, заглянул под мех шапки – Володька вовсю улыбался.
Рядом был отец, он летел с ним на неведомый остров – он был счастлив.
(Автор Рассеянный хореограф)
