В выходные девушка собиралась в город, чтобы навестить маму. Они несколько раз всего созванивались, и Алена ужасно соскучилась.
Первым делом мама посадила ее за стол.
— Давай, кушай, живешь там в своей деревне впроголодь, наверное.
Алена фыркнула:
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Там поживешь впроголодь… Почему-то все мои пациенты считают точно так же, как и ты. Каждый что-то несет. Кто яиц, кто сметанки, кто пирожков. Ехала, думаю, что похудею, а нет… Кажется, еще больше поправилась.
— Алена, ну что ты постоянно с этой полнотой? Ну не толстая ты, просто в теле! Ну нигде же ничего не выпирает.
— Мама, давай не будем на эту тему…
— Хорошо. Тут… Валера приходил. Раз пять. Все адрес твой просит. Не понимает, почему ты так уехала. Что же ты не объяснилась с ним? Вроде парень совсем не плохой.
Девушка почувствовала, как пересохло в горле.
— Мама, и что ты?
— Что я? Говорила, что ты не разрешаешь давать адрес. Просил, уговаривал. Ты бы поговорила с ним.
Алена отчаянно замотала головой.
— Нет, мама, ну как я ему объясню?
— Да что объяснишь-то, дочка? Что такое произошло, что ты ему даже не сказала ничего?
— Это уже неважно, мама.
Мать только головой покачала. И нужно же было умудриться такую упрямицу родить.
***
Алена только в дом вошла, а Елизавета Карповна сразу сказала:
— Пошли скорее, заждались тебя.
— Что случилось?
— Ой, не спрашивай. Парамоновна заболела. Видимо простыла где-то. Сначала-то ничего, обычная простуда, а сегодня совсем плохо. Силантьевич уже два раза прибегал, тебя спрашивал.
— Что же вы скорую не вызвали? В таком возрасте все опасно!
— Да звонили мы в твою скорую! Спросили возраст больной, как услышали, что семьдесят пять, так продиктовали, какие таблетки пить, и сказали «что же вы хотели? Возраст!»
Они быстрым шагом дошли до соседей. Петр Силантьевич, видимо в окно их заметил, потому что уже встречал на крылечке.
— Ой, Алена Владимировна, а я жду вас, так жду-то…
Алена колдовала возле Парамоновны. У женщины был сильный жар, она с сипом дышала. Девушка сделала уколы, видимо, Василисе стало немного легче, и она горячо зашептала:
— Ты помоги мне, внученька. Обязательно помоги. Дед-то мой, он не сможет без меня. А он молодой еще, на два года моложе! Ему еще жить и жить… Я не за себя переживаю, ты не думай. Сломается он без меня. Я точно знаю…
Алена улыбнулась. Какая добрая женщина. Этот Силантьевич всю жизнь гоняет ее, а она так переживает за него.
Через полчаса Василиса Парамоновна уснула. А Алена стала звонить в скорую, хорошо хоть, у Силантьевича телефон в доме был. Разговор получился на повышенных тонах, поэтому Петру Силантьевичу не составило труда понять, что дела у его второй половинки плохи. Когда Алену заверили, что скорая выехала, она с досадой грохнула трубку на аппарат.
— Уволить таких работников!
И тут же поймала на себе взгляд хозяина дома. В его глазах стояли слезы. Он посмотрел на кровать, где спала его жена, и сделал Алене знак выйти на улицу.
Девушка вышла за ним, присела на крыльцо рядом.
— Что, Аленушка, плохо моей Василисе?
Она вздохнула.
— Плохо, Петр Силантьевич. Судя по всему, пневмония у нее. Время упущено. И нужно же мне было именно в эти выходные в город уехать…
— Ты себя-то не вини. У тебя же выходные были. Что же тебе, теперь и не отлучиться никуда! Ты уж постарайся, Аленушка… Спаси мою Василису. Не смогу, не смогу я без нее.
Мужчина заплакал. Алена удивленно посмотрела на него.
— Петр Силантьевич, а можно вас спросить?
— Спрашивай, конечно.
— Вы так любите свою жену, а зачем же тогда…
Он усмехнулся:
— Гоняю ее?
— Ну, да… Это же нехорошо на женщину руку поднимать. Тем более, на любимую.
Он улыбнулся. Светло так, по-доброму.
— Никогда в жизни не поднимал на нее руку. Да и не смог бы я ее ударить. Это все Василиса придумала.
Алена чуть со ступеньки не упала.
— Ничего не понимаю, зачем?
— Я, когда увидел ее, пятьдесят с лишним лет назад, сразу влюбился. Так влюбился, что света белого не видел. И она ведь полюбила меня. Только наотрез отказалась за меня замуж выходить. Даже уехала к тетке. Я неделю жил у калитки ее дома, пока мне мать ее адрес не дала. Поехал, нашел ее, а она снова в отказ! Я не понимал, в чем же дело? Через несколько дней только и сказала. А сказала, что боится, что смеяться надо мной все будут. Понимаешь? Она-то больше меня, вот и боялась насмешек. Причем не за себя переживала, а только за меня. Замуж за меня согласилась выйти только при одном условии, чтобы иногда вот такие спектакли устраивать. Чтобы мужики не думали про меня нехорошо… Мать ее одна только про этот уговор и знала. Ей многие бабы говорили, что дочку за монстра отдали, но она только отмахивалась, говорила, чтоб в своих семьях смотрели. А я… Я и сейчас свою Василисушку люблю, люблю, как пятьдесят лет назад.
Петр вытер слезы, которые бежали не останавливаясь. Алена сама чуть не плакала.
— Петр Силантьевич, но вы же стреляли по ней!
— Так холостыми… Что ты, детка… Разве бы я смог…
К дому подъехала «скорая». Алена выскочила за калитку, да чуть не споткнулась. С водительского места вышел Валера. Он посмотрел на нее тяжелым взглядом и молча достал носилки.
Алена поехала вместе с Василисой Парамоновной. Врач качал головой:
— Что же так затянули-то…
Алена, кипя негодованием, тихо ответила:
— А вот я тоже этот вопрос задам. Скорую старики пытались вызвать еще вчера…
Врач вздохнул:
— Да… И такое сплошь и рядом… Перестройка, мать ее…
Когда Василису оформили, Алена вышла из больницы. Конечно, Валера ждал ее там. Девушка долго смотрела него, а потом обняла, прижалась. Живут же люди вместе совершенно разные, почему она должна лишать себя счастья? Валера осторожно обнял ее.
— Я надеюсь, что ты расскажешь, что же происходит…
Они проговорили полночи. Алена рассказала все. И про свои переживания, и про любовь Петра Силантьевича и Василисы Парамоновны.
— Получается, что я им благодарен должен быть, что мозги тебе на место поставили?
— Получается, что так…
К вечеру следующего дня Алене позвонили из больницы.
— Мы сделали все, что могли…
Алена выронила трубку. Теперь нужно как-то сообщить об этом Силантьевичу. Она знала, что он собирается в город завтра, к своей Василисе. Так и сказал:
— Поеду, ягодок отвезу, как раз крыжовник поспел, она сильно его любит. Да и вообще еды… чем они там в городе кормить ее будут? Ей силы нужны, чтоб поправиться…
Она подошла к калитке. Никак не могла решиться зайти в дом, но дед Силантьевич сам ее увидел. Живо так к калитке подбежал.
— Алена Владимировна, ты ко мне? Новости есть какие?
Она смотрела в глаза полные надежды, и понимала — то, что она сейчас скажет, просто убьет Силантьевича…
— Василиса Парамоновна… Ее больше нет.
Он еще несколько секунд смотрел на нее ясными, добрыми глазами, а потом, видимо, понял, что она сказала. Как будто солнце зашло. Силантьевич, и так небольшого роста, съежился, стал еще меньше, почернел весь в секунду. Молча развернулся и пошел в дом.
Хоронили Василису Парамоновну всей деревней. Алена взяла с собой лекарства, думала, что Петру Силантьевичу плохо будет. Но он держался на удивление хорошо. Держал за руку свою любимую Василису, что-то негромко шептал ей.
Рядом с Аленой стоял Валера. Он был угрюм. Хоть и не знал этих людей, а после рассказа Алены, как будто рядом всю жизнь жил. Валера крепко сжимал руку Алены, и ей немного легче было, хотя больше всего хотелось разрыдаться. Плакали многие. Да и как было не плакать, если Силантьевич никак не мог руку Василисы выпустить…
Елизавета Карповна после поминок сказала Силантьевичу:
— Может быть, ты бы у нас остался? Ну, хотя бы сегодня? Я на диване тебе постелю, в комнате с Валерой.
Старик покачал головой:
— Ты не переживай за меня, Лизавета, все нормально.
— Ну смотри… А то…
— Нет, домой пойду.
Дома Петр Силантьевич поставил перед собой фотографию Василисы.
— Родная моя. Ты не скучай, ты же знаешь, что мне без тебя жизни нет. И не было никогда. Жаль, что деток нам бог не дал, но ты же видела, сколько народу тебя проводить пришло. Ты только не расстраивайся там. Все хорошо будет.
Он лег на место. Где всегда спала Василиса, положил ее фотографию. Улыбнулся ей, и закрыл глаза.
Утром Алена и Валера первым делом пошли его навестить.
— Петр Силантьевич! Вы где?
Алена обеспокоенно посмотрела на Валеру.
— Как-то странно. Дверь не закрыта.
— Ну, чего волнуешься раньше времени? Может, вышел куда?
Они увидели Петра Силантьевича сразу, как вошли. Он как будто спал… Только неестественно застывшая улыбка и говорила о том, что сон этот вечный. Алена уткнулась в плечо Валеры и разрыдалась. Он обнял ее и сказал:
— Оказывается, лебединая любовь и у людей бывает…
***
Алена и Валера решили полностью перебраться в деревню. Свадьбу сыграли тихую. Через пару месяцев Валера сварил красивую оградку, Алена ее покрасила. Они вдвоем стояли у могилок.
— Ну вот… А время придет, памятники поставим. Нет ведь у них никого, кроме нас…
Девушка внимательно на него посмотрела, а Валера пояснил:
— Я все время думаю о том, что если бы не они, не их любовь, ты бы так и пряталась от меня. А так… Они как будто научили нас любить, и ценить друг друга, как делали это сами…
Алена прижалась к нему и подумала: «А ведь правда…Такую любовь так просто бог не раздает…»
(Автор рассказа: Ирина Мер)
