— Розочка Марковна, куда вы намылились в таком виде? На демонстрацию?
Старая заклятая подружка Розы Марковны Шац, Ирина Петровна, усмехнулась, тыча пальцем в ярко-алый мак на шляпке соседки, и не удержалась от комментария:
— Феерично! Теперь, вас можно принять за светофор, дорогая! Успеете перебежать через дорогу, если что!
Роза Марковна ответом Ирину не удостоила. Изящной тросточкой с красивым набалдашником в виде головы льва, подаренной когда-то ей благодарными пациентами, она легонько стукнула по верхней ступеньке крыльца подъезда и устремила взгляд вдаль, давая понять, что ей не до беседы.
— Ой-ой! Не иначе, королева к нам пожаловала! Роза, будь проще! И люди к тебе потянутся!
Роза Марковна и тут ответить не соизволила. Спустилась, осторожно ступая по ступенькам, и зашаркала в сторону парка.
— Невыносима! – вздохнула Ирина Петровна, покачав головой вслед соседке.
Причину такого поведения Розы она, конечно же, знала. Подписывая бумаги о том, что Роза Марковна немного не в себе в последнее время, Ирина понимала, что ничем хорошим это не закончится. Сестра Розы не была похожа на человека, который примет отказ или оценит шутку.
А Ирина что? Ей ведь несложно подмахнуть свою подпись… Она же одна, как перст. Заступиться, если что, некому…
Трудно быть старухой, у которой никого нет… Не всем дано быть такой, как Роза…
В старой «сталинке» в самом центре Москвы Розу Марковну все звали просто Розочка. За редким исключением в виде младенцев и жильцов, которые снимали квартиры в этом доме. Но и те со временем привыкали к благообразной милой старушке в смешной шляпке, с которой невозможно было держать суровый или деловой тон. Через несколько минут общения с Розочкой, любой собеседник оказывался в ее власти. А еще через полчаса никому и в голову не приходило назвать ее как-то иначе. А она и не возражала. Розочкой нарек ее папочка и она, в отличие от многих, обожала свое имя.
Папочка Розочки был известный врач. Светило! Величина! Розочка им очень гордилась. А учитывая то, что мамочка Розочки оставила земную юдоль слишком рано, и воспитанием девочки занимался лишь отец, понятное дело, что не боготворить его это дитя попросту не могло.
От папочки Розочке достались стальные нервы, крепкая рука хирурга, и совершеннейшее нежелание вступать в конфликт с людьми по поводу и без. Она не умела отвечать на хамство и наглость, просто уходя от общения, если все это начинало проявляться в людях так или иначе. Разумеется, получалось не всегда. Но Роза старалась. Она не умела обижаться и старалась не обижать людей сама. Исключением были лишь те, кто запятнал себя предательством. Тут Роза никогда не церемонилась. Просто вычеркивала человека из своей жизни и больше о нем не вспоминала. Он становился для нее невидимкой. Она могла просто пройти мимо и не удостоить нарушителя своего спокойствия даже взглядом. И бесполезно было взывать к милосердию. Предательства Роза не прощала никому. Даже близким.
Это было сложно. Ведь, иногда из жизни Розы так уходили близкие люди. Те, кого она допустила до сердца и души. А таких было не много.
Но Роза привыкла не уступать своим принципам. Все, чего она добилась в жизни, было лишь благодаря тому, что она никогда не отступала.
Кто ее не знал, даже представить не мог, на что она была способна. При первом взгляде на нее, невозможно было сразу определить профессию. Хрупкая, нежная, с золотыми кудряшками и ростом «метр с кепкой в прыжке». Никому и в голову бы не пришло, что эта милая женщина известный хирург.
Входя в операционную, Роза становилась просто машиной и будто вырастала над своими коллегами. Четкие приказы отдавались тихо, спокойно, но твердо. И горе было тому, кто посмел бы сделать свою работу плохо. Этого Роза не терпела. Будучи уникальным специалистом, она и от своей команды требовала не меньшего профессионализма. Если ошибка была не критичной, она никогда не говорила о ней при всех. Знала, что и так все всё понимают. Отзывала виновника в сторонку и спрашивала:
— Хотите работать со мной? Будьте внимательны, пожалуйста. Не на каменоломне.
Если же случалось так, что ошибка была серьезной, то она никогда не церемонилась.
— Не сработаемся, голубчик. Не взыщите. Жизнь в руках держим. А вы с ней так неосторожно… Нехорошо.
С ней не спорили. Знали, что решения своего она не поменяет. За годы работы Роза Марковна смогла создать себе такую репутацию, что в ее дела не вмешивался никто – от главврача до министра.
Удивляться, впрочем, здесь было нечему. Жену главврача Роза оперировала лично после аварии, в которую та попала, а министр был ее другом детства. Характер Розы он знал, как никто, а потому предпочитал с ней не спорить.
Из уст в уста ходила байка, что Розочка, будучи военврачом в Афганскую кампанию пришла как-то к тому, кто отвечал за поставки медикаментов, и спокойными, четко выверенными движениями скальпеля донесла до него, что, если не появится тот препарат, который ей нужен, шить порезы командира она будет тоже «на живую».
— Миленький мой, у вас совсем немного времени! Жара, антисанитария… Я бы на вашем месте поторопилась!
За эту выходку ей грозило серьезное наказание, но за Розу вступились те, кому она пыталась вернуть, хотя бы частично, здоровье в этом аду, а то и спасала жизнь. А таких было немало. Ее даже не сняли с должности, а все, что было нужно появилось, словно по мановению волшебной палочки, хоть и в мизерных количествах. И Розочка с честью продолжила вести свою битву там, где ее руки и голова могли совершить чудо… Самых «тяжелых» везли к ней, если была хоть малейшая возможность. Знали, что Роза сделает все возможное и невозможное.
Далось ей все это очень нелегко. И вернувшись домой, она обняла отца, зарылась лицом в его потертый бархатный халат, чей воротник был вышит когда-то руками ее матери, и сказала:
— Папка, я сошла с ума…
— Розочка, это поправимо.
— Думаешь?
— Уверен. Здоровее тебя я человека не встречал. И ты это знаешь. Все будет хорошо!
Розе даже в голову не пришло усомниться в словах отца. Ему она доверяла безгранично.
Но, увы… Время шло, а хорошо не становилось…
И не потому, что отец обманул ее. Нет! Просто помочь ей оказалось куда сложнее, чем могли предположить ее близкие.
Друг отца взялся было помочь Розе, но это оказалось совсем непросто. Что-то сломалось в ней, такой всегда уверенной и сильной.
И только отцу она смогла доверить то, что положило конец этой силе.
Любовь…
Кратковременный полевой роман, у которого не могло быть будущего… Возлюбленный Розы был брав, красив, статен. Но совершенно не подходил под звание – человек…
Роза узнала об этом далеко не сразу, а лишь после того, как он вернулся с очередного задания, а его рота осталась где-то там… Под жарким чужим солнцем… И причины, по которым возлюбленному Розы удалось вернуться, были отнюдь не чудом…
— Роза, ты должна меня понять! Я жить хочу!
— А мальчики? – бледная, хватающая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Роза не могла найти слов. – Они не хотели? Как ты мог?!
— Роза, прекрати! Я не понимаю! Ты не рада что ли? Не рада, что я жив?!
— Нет. Я не рада, — отчеканила Роза и развернулась, чтобы уйти.
Ее ждала очередная операция. Но в глазах темнело, а голова кружилась так, что Роза пошатнулась, пытаясь уйти, убежать, улететь, как можно дальше от того, кем еще вчера дышала и надышаться не могла.
— Ты что? Тебе плохо, Роза?! – ее попытались взять под руку, но какая-то неведомая сила толкнула ее в спину, заставив выпрямиться и вздернуть острый, такой же как у отца, подбородок выше.
— Нет! Не сметь ко мне прикасаться!
Ребенка она потеряла на следующий день… Закончила очередную операцию, чувствуя, как разрывает от боли все внутри, и прошептала:
— Шить…
И только после этого потеряла сознание.
Другу отца, известному психотерапевту, Роза обо всем этом рассказывать не стала. Сочла, что это ни к чему.
Доверилась лишь отцу.
Сжав в кулак тонкие пальцы, говорила тихо, уверенно и почти отстраненно о том, что причиняло такую бесконечную боль, что казалось еще мгновение и расколется пополам мир… Ведь нельзя, невозможно жить, когда душа кричит, а накричаться не может…
Отец не стал ее утешать. И не потому, что слов не нашел. Просто понимал, что жалости Роза не потерпит.
Коснулся рукой ее волос, с удивлением обнаружив тусклое серебро среди золота Розиных кудрей, и сказал:
— Жить надо, родная… Нам не дано выбирать свою судьбу. Но дано выбирать варианты того, как прожить свою жизнь в тех условиях, которые были поставлены. И как ты это сделаешь — зависит только от тебя.
— Я не согласна, папочка, — Роза не обернулась, вглядываясь в сумерки за окном так, будто там ее ждал ответ на все вопросы. – Свою судьбу я выберу сама.
— Даже возражать не стану. Пробуй! И знай, что я рядом.
— Я знаю…
Выбор Розы отца не обрадовал. Пройдя все круги ада и обследовавшись вдоль и поперек, она поняла, что матерью ей стать не дано.
— Может быть попробовать что-то еще? – осторожно спросил отец, когда она поставила его в известность о своих планах.
— Нет, папочка. Ты забыл? Я тоже врач. И кое-что во всем этом понимаю… Даже слишком много для того, чтобы оставить себе хоть на полполушки надежды.
— И что ты будешь делать?
— Ничего. Что я могу? Выйти замуж и лишить кого-то возможности иметь собственного ребенка? Нет! Я не настолько эгоистична, чтобы вмешиваться в чужую судьбу. Со своей бы разобраться.
— И что дальше?
— Работа. Здесь я могу все и еще немного. Значит, остается только она. Что скажешь, папочка?
— Скажу, что я люблю тебя, моя Розочка…
— Я знаю…
На том и порешили.
А годы шли…
Ушел спокойно и очень тихо отец. Просто не проснулся как-то утром. И Роза, которая жила секундами, вечно в цейтноте и впопыхах, обычно не успевая даже кофе выпить перед работой, почему-то остановилась в тот день на пороге, замерла на мгновение, а потом кинулась в его кабинет. Там была «берлога», место силы ее отца, где рядом на стене висели два больших портрета – Розы и ее матери.
Там она отца и нашла. Он будто спал. И лицо его было таким умиротворенным, что Роза отпрянула невольно, уже понимая, что произошло. Ей показалось, что он вот-вот откроет глаза и скажет:
— Розочка моя, все хорошо! Я нашел ее… Мы вместе…
Роза знала, что такое лицо у отца бывало лишь тогда, когда он говорил о ее матери…
Она осталась совершенно одна.
— Роза, ты будешь жить теперь, как сыч в дупле? Кота себе заведи или барбоса какого, что ли… — Ирина Петровна пыталась поддержать подругу.
— И кто им заниматься будет? Кормить да выгуливать? Ты же знаешь, что я себе не принадлежу!
— Работа эта твоя… Ну хорошо! А родные? Есть же у тебя хоть кто-то?!
Роза в ответ помалкивала.
У нее не было больше родных и близких, за исключением дальней родни, с которой все связи были разорваны ее до ее рождения. Причин Роза не знала и никогда ими не интересовалась. А потому, когда на ее пороге появилась странная молодая женщина с мальчиком-подростком, удивилась, конечно, но виду не показала.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
