В конце сорок второго года на защиту Родины ушли подросшие братья Губановы. Одни остались женщины, совсем тяжелой жизнь стала.
А еще ходили слухи в Липовецком, что до прихода немцев считанные дни остались. И всё же была надежда, что минует местных жителей эта беда. Страшно было за молодых женщин и детей.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Когда всё же в село пришли немцы, люди жили с чувством постоянного страха и беспомощности. В основном было тихо, но порой происходили события, о которых рассказывали шепотом, с тоской и болью в глазах.
Через неделю прошел слух о том, что с дочкой Иваницких беда случилась. А еще через месяц новый страх поселился у липовецких жителей. Поговаривали, что подросших детей забирают. Разлучают с семьями из семей и увозят в Германию.
— Дети-то им зачем? – воскликнула Валентина, в страхе глядя на бабку Галину, что принесла страшную новость.
— Для работы всякой. В обслугу девчонок берут и для шитья. Дети-то быстрее язык учат и на новом месте осваиваются, — рассказала бабуля, что слышала от соседок.
Ходила теперь Тася только с косой, заплетенной туго, да в платке. Порой перед выходом мать ей даже лицо углем мазала, чтобы красоту спрятать. Да и другие дочки тоже остерегались миловидность свою напоказ выставлять.
В один день всё же ослушалась Тася старших однажды. Вышла с девочками погулять, без платка была, еще и волосы распустила.
В тот момент двое немцев прогуливались по улицам Липовецкого. Может, и не посмотрели бы на девчонок, что хихикали тихонько, сидя на лавочке. Вот только золотые локоны Таисии, от которой глаза слепли, привлекли их внимание.
Остановились они, да стали переговариваться на своем, на немецком. Все звучало у них «харэ, харэ» и «гольд, гольд». Нацепила Таська платок на голову, да поздно уже было.
В послеобеденное время Валентина красила забор. Баба Галя ковырялась на грядке, а Тася была рядом, помогала бабушке отделять зернышки.
Немецкую речь услышали все трое. По мере того, как голоса становились громче, женщины поняли – они приближаются.
— А ну брысь в дом, — приказала бабушка внучке и стукнула её по плечу.
Встала Галина перед ними, зная несколько слов по-немецки, даже поприветствовала. Вот только оттолкнули её солдаты, да направились к дому.
Пыталась и Валентина помешать, да и её ударили так, что сознание она потеряла, упав.
Быстро с обыскали дом и нашли Таисию. Взяли за руки и вывели на улицу.
Кричала бабушка Галина, умоляла отпустить девочку. И по-русски голосила, и по-немецки. Да только увели они Тасю, не пожалели.
Не выдержав горя, бабуля упала, закрыв глаза. Да так и не пришла в себя.
***
Ольга и Таня привели в чувство мать. Та безутешно плакала, всё причитала, что не уберегла доченьку.
Думали девушки, что баба Галя тоже в обмороке. А как поняли, что сердце её не бьется, так и сообщили Валентине еще одну грустную весть.
— Мама, держись, — упрашивала женщину Татьяна, — ты же за бабулей на тот свет отправишься, коли так безутешна будешь. Болел живот от удара немецкого. Однако эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что было у женщины на душе.
Дождавшись, когда дочки уснут, в петлю полезла Валентина. Однако чутко спала Ольга. Почувствовала неладное, услышала, что в материнской комнате что-то происходит. В последний момент спасла она Валентину, считай, из петли вытащила.
— А как же мы, мам? О нас ты хоть подумай, — кричала Ольга и трясла безутешную мать, — нам не выжить без тебя, родная, одумайся!
Обняла она мать, стала гладить по голове. Говорила и говорила ей слова добрые, умоляла не бросать их одних.
— Нам вернут Тасю, — шептала ей Ольга на ухо, — вот придет она домой и увидит, что матушки нашей нет. Сама ж за тобой и отправится.
***
От стука в дверь встрепенулась Валентина. Кто бы это был? Кто пожаловал в такое время? Может быть подруга свекрови?
В соседней комнате лежала баба Галя в домовине. Стук в дверь усилился. Наверное, пришел кто-то из соседей, чтобы помочь с погребением. Пять утра – почему же так рано?
Открыла Валентина дверь и просто обомлела. На пороге стояла Таисия. Она не выглядела бледной и измученной, вот только что-то очень сильно поменялось в её облике.
В ту же секунду мать поняла – дочери остригли волосы. Перед ней стояла Тася с прической, как у мальчика.
— Мама, — прошептала девочка и кинулась Валентине в объятия.
— Таська, дочка, — тихо произнесла мать, обнимая своего ребенка. Она гладила её волосы, такие короткие, и всё же мягкие, теплые, родные.
— Мамка, они остригли мои волосы, — заплакала Тася, утыкаясь матери в грудь.
— Ничего, отрастут, — прошептала Валентина в ответ, — ты же знаешь, они очень-очень быстро растут.
— А они будут такими же золотистыми и длинными как раньше? – спросила девочка, не веря словам матери.
— Они будут еще красивее и длиннее, — пообещала дочери Валентина, — это же дар Божий, никто его отобрать у тебя не сможет.
ЭПИЛОГ
Вернувшись, Тася узнала о смерти бабушки. Она долго и безутешно плакала о ней. Сестры тоже грустили из-за того, что бабуля покинула их. Но глубокую тоску сгладила та радость, которую они испытали из-за возвращения Таси.
Волосы у девочки быстро отросли. Когда отец вернулся , он увидел, что с головы его красавицы дочери, действительно, не упал ни один волосок. А о том, как немцы забрали её локоны в сорок втором, Василию решили не рассказывать.
Глеб Губанов вернулся позже. Он долго лежал в госпитале и пришел домой с одной рукой. А вот Виталий так и не вернулся… На него пришла похоронка еще в сорок четвертом году.
Единственный гребень, который остался у Таси, сохранился до сих пор. Его передавали из поколения в поколения. В 2024 году Аленка, правнучка Таси, надела его на выпускной. Прическу ей делал хороший мастер, который удачно вплел гребень в золотистые волосы девушки.
Да, роскошные локоны бабушки Таси не достались ни ее дочкам, ни внучкам. А вот правнучка унаследовала этот дар вместе с тем самым прекрасным гребешком.
(Автор ХЕЛЬГА)