Саша окончил школу с золотой медалью, сменил очки на линзы, и поступил в медицинский университет на биохимию. На своем курсе он познакомился с девушкой Настей. Они понравились друг другу сразу. С первой минуты, еще когда волнуясь ждали собеседование.
— Ты пройдёшь! Ты медалист. И умный очень. И вообще, ты… ты пройдёшь! – говорила Настя, держа Сашу за руки.
Руки у неё трогательно подрагивали. И ещё она кусала губы. От волнения.
ВСЕ ЧАСТИ РАССКАЗА — ЗДЕСЬ
— Ты тоже пройдёшь! Перестань так переживать.
— Ну, я-то не медалистка. Конечно, я переживаю.
— Насть, ну у нас не такой уж огромный конкурс. Все пройдём. Кто должен был отсеяться – уже дома сидят, чай пьют с печеньками. В сериал таращатся. Не то, что мы. Дураки.
Он не узнавал себя. Откуда-то при виде этой трогательной девушки у Саши прорезалось чувство юмора и желание шутить. А еще хотелось её оберегать и защищать.
Поступили оба. И уже не расставались. Вместе на лекциях, вместе домой. Когда Вероника была на работе до обеда, они ехали к Насте. Когда Вероника во вторую смену – к Саше домой. В общем-то, Саше удавалось совмещать успешную учёбу с этим внезапным романом. Который сразу как-то очень активно закрутился, как карусель. Саша подумал, что оно того стоило. Не отвлекаться ни на кого, не размениваться на школьные гулянки с девочками. Чтобы выучиться как планировал, поступить, куда собирался, и встретить её. Единственную. Прекрасную Настю.
Они приходили домой, ели, занимались любовью. А к тому времени, как должны были вернуться их родители, Саша и Настя засаживались за учебники. Занимались они тоже вместе. После шли гулять по вечерним улицам, если оставалось время. Или Саша провожал Настю, если они были у него. Или просто уходил к себе, предварительно нацеловавшись с любимой в подъезде до синих губ.
На третьем курсе им перестало хватать дней. Захотелось быть вместе круглые сутки.
— Я мужик. Я пойду работать. – заявил Саша. – Заработаю – снимем квартиру.
— Куда ты пойдёшь? И когда работать?
— Да вон хоть медбратом. В ночную.
— У нас факультет неподходящий для работы медперсоналом. – вздохнула Настя. – Может с родителями поговорим? Помогут на квартиру.
— Твои помогут? – саркастически поинтересовался Саша.
— Не-а.
— Вот и мои вряд ли. И с ними жить не вариант.
— Давай работать вместе? Я завтра найду что-нибудь. – предложила Настя.
— Да зачем вдвоём-то убиваться? Ночей не спать? Я мужик, я и заработаю. Всё! Решено! И, кстати, я уже все придумал.
— Серьезно?
— Для чего куда-то идти? Я просто буду делать контрольные и рефераты тем, кто сам не может. Точно!
— Когда, Саш… — тоскливо спросила Настя, напуганная тем, что они теперь будут меньше времени проводить вместе.
— Тогда же. Ночами. Не волнуйся. Я это всё быстро. Как орешки щёлкаю! – похвалился Саша.
— Я знаю. – Настя поцеловала его. – Знаю. Вот только мне тебя так жаль. Я беспокоюсь. Может, давай потерпим? После окончания будем нормально вдвоём работать, и снимем жилье.
— Ты что? – с подозрением спросил Саша. – Не хочешь жить вместе?
— Очень! Очень хочу. Больше всего на свете! Но я не смогу тебе в такой работе помогать. И переживаю, что ты один будешь пахать.
— Я уже говорил: я мужик. Мне положено пахать. И заботиться о тебе.
Саша привлёк девушку к себе. И почувствовал это невыразимо прекрасное чувство, которое он ощущал рядом с Настей всегда. Будто она растворяется в нём.
Он засел за написание чужих контрольных работ и рефератом. Каждую копейку Саша откладывал на их с Настей будущую квартиру. Спал он теперь мало. Иногда клевал носом на лекциях, всё чаще в метро.
— Саша, я не хочу вместе жить такой ценой! – причитала Настя. – Ведь дальше нам тоже надо будет платить за эту квартиру, которую мы хотим снять. А ты уже почти не спишь! Когда ты нормально спал в последний раз? Так, чтобы не три-четыре часа, а хоть шесть. А?
— Да всё нормально. – обнимал её Саша.
Обнимал, и чувствовал желание жить. Обнимал, и понимал, что справится со всем на свете ради этой женщины. Настя пыталась увильнуть от совместного времяпровождения в кровати и за занятиями.
— Саш, ну ты хоть днём поспи, а!
— Ну, посплю. А ты рядом полежи.
Но никакого дневного сна рядом, конечно, не получалось.
Настя вытащила его в кино.
— Целоваться в последнем ряду? – спросил Саша.
— Нет! Мы идём на скучный фильм, и ты будешь на нём спать!
— Офигеть. Такое только ты и могла придумать. – Саша посмотрел на неё с любовью.
В кинотеатре спит тот, кому нечем заняться. А они, само собой, процеловались весь фильм.
— Ты невыносим. – смеялась Настя, шагая с ним рядом по вечерней Москве.
— Слушай, перестань переживать! Я нормально себя чувствую, ну правда. Если бы я устал, поверь, я бы уже давно лёг и спал. Учёбу бы пропустил, но выспался.
— Точно?
— Абсолютно!
— Молодые люди, закурить не будет? – услышали они вопрос, заданный нарочито нахальным голосом.
Саша с Настей просто решили срезать по пути к метро. Ну что ж такое! Теперь придётся разбираться с этими гопниками.
— Не найдётся. Дай пройти. – спокойно сказал Саша.
— Дэн, смотри. У него кое чего другое есть. Тоже сойдёт. Заверните. – подошли ещё два совершенно отмороженных парня.
— Настя, вернись на улицу. – сказал Саша, вцепившейся в него девушке.
— А ты?
— Я разберусь.
— Слышите, пацики. С нами разберутся сейчас. – загоготали гопники.
— Иди, Настя. – он оттолкнул её назад, и сразу врезал одному.
Не зря он ходил на бокс с семи лет, ох не зря. Тут же получил и второй. В переулке было темно, но Саша думал, что справится. Он стоял в стойке, покачиваясь с носка на пятку, и ожидая следующего, чтобы отоварить и его. Саша и правда чувствовал себя прекрасно, но реакции в организме, не получающем достаточно отдыха, снижаются. Он должен был это знать. Не подумал. Один из отморозков не стал дожидаться, пока ему прилетит от этого странного, лоховатого на вид, чувака. У стены дома он нащупал кирпич и с силой обрушил его на Сашину голову. Саша успел почувствовать это шевеление позади него, а вот повернуться уже не успел. Свет погас. И включился только наверху, в большом зале, где стена состоит из множества экранов.
— Не возвращай меня больше туда, прошу, Камир!
Асмиэль был удручён. Его вялое сопротивление ничего бы не дало, это было понятно. Ну ему и правда ужасно не хотелось в третий раз в этого унылого Матюшкова, чтоб ему. Не жизнь, а тоска зелёная. Оказалось, что и влюбляться он права не имел.
— Но это же нормально! На земле влюбляются! Когда мы — люди, мы чувствуем. Не так прозрачно, как тут. Грубо, приземлённо, но чувствуем. Любим, ненавидим. Скучаем.
— Иди, Наимии расскажи. – с сарказмом заметил Камир.
— Правда? Я могу с ней увидеться сейчас? – с надеждой поднял на него глаза Асмиэль.
— Нет. – отрезал Камир. – Не можешь. Её нет, она в программе. А ты, будь добр, вернись и всё закончи!
— Камир, ну я забываю.
— Нет! Это Александр ничего не помнит. А ты помнишь. Просто пренебрегаешь. Я повторю еще раз: очень важно, крайне важно, жизненно важно всегда выбирать знания! Я тебе уже говорил, что если ты справишься, я дам тебе любую программу на выбор.
— Я помню. Я же не специально, Камир! Так получается, люди слабы.
— Возьми хоть раз на себя ответственность. Будь сильным. И после успешной реализации ты сможешь отдыхать столько, сколько захочешь.
— Сколько захочу? – с недоверием спросил Асмиэль.
— Да. Пока сам не заскучаешь, и не попросишься на землю.
— Разве можно столько раз отматывать время? Будут последствия. – Асмиэль предпринял ещё одну попытку.
— Это уже не твоя забота. Движение времени и его последствия – это наше дело.
Камир вызвал часы и нажал на перемотку назад. Он уже сам начинал сожалеть, что по доброте душевной решил помочь Асмиэлю в развитии. Видимо, есть духи, неспособные на серьёзные дела. Их удел – легкомысленные безответственные люди, проживающие своё время в удовольствии и веселье.
Саша Матюшков рос мальчиком болезненным и слабым, но очень усердным и старательным. Он занимался спортом на грани своих физических возможностей, чтобы быть в форме и уметь постоять за себя. Всё свободное от школы время Саша посвящал изучению химии и биологии. Окончив школу с золотой медалью, он с лёгкостью поступил в медицинский. Все абитуриенты тряслись от страха, а он стоял у стены со скучающим видом. Видимо, она поэтому к нему и подошла. В надежде развеять его скуку. А может быть, чтобы худощавый парень поделился с ней своим спокойствием.
— Простите, здесь собеседование на биохимический? – спросила его симпатичная девушка.
— Да, здесь. – едва взглянув на неё, ответил Саша.
— А я вас помню. – улыбнулась она.
Девушка была очень мила. Но у Саши при виде неё будто загорелся в голове красный сигнальный фонарь светофора. Он мысленно огляделся. Точно. Движение запрещено. Кем запрещено? Почему? Будто кто-то руководит им. Диктует, как поступать. Он всю жизнь так живёт. В каком-то напряжении, с оглядкой. Ощущая, будто кто-то кроме него участвует в принятии жизненно важных решений.
— А я вас не помню. – равнодушно ответил он девушке и отошёл.
«Странный какой-то» — подумала Настя, пожав плечами.
Даже когда Саша выучился и уже вовсю работал в исследовательском институте, он почему-то так и продолжал держать себя в чёрном теле. Не развлекался, не встречался с девушками. Не участвовал в гулянках, не сближался ни с кем. У Саши не было друзей. У него была цель. Откуда она была ему известна – Саша бы сроду не ответил на этот вопрос. Он просто знал, что должен найти формулу препарата, способного предотвратить гибель нейронов, вырабатывающих дофамин. Бог знает, откуда он это знал. Просто данность. Просто понимание, что именно такой препарат является целью всей его жизни. Именно на поиск этой формулы Александр Николаевич Матюшков и потратил почти всю свою жизнь. Коллеги крутили пальцами у висков, когда Матюшков без сна и отдыха корпел над пробирками. За небольшую зарплату. Искал то, что мог никогда в жизни не найти. Не нащупать. Но нащупал. Формула была найдена.
Их научная группа была поощрена. Матюшков защитил докторскую, и получил премию за прорыв в области медицины. Премия была солидная, американская. Но жизнь у Матюшкова была здешняя, русская. Ему шел пятьдесят первый год. Получив свои три миллиона долларов, он не знал, куда их потратить. Семьёй Александр не обзавёлся, а теперь считал, что уже поздно. Родители уже умерли. Вот если бы он нашёл формулу раньше, и его бы признали, как спасителя от болезни Паркинсона, хотя бы лет десять назад. Он бы и пожил в свое удовольствие, и родителям помог. А так… ни ребёнка, ни котёнка. Ни семьи, ни друзей. Ничего. Кроме осознания, что он – гений. Что он сделал что-то важное для науки. А для себя? Что он сделал для себя? На что похожа его пустая, одинокая жизнь? Его открытие на заполняет эту пустоту!
Александр попробовал было путешествовать, но почему-то это оказалось неинтересно. Тогда он начал выпивать. Благо, денег хватало. Вечерами в своей квартире, в которой даже воздух был пропитан одиночеством и тоской, Саша доставал из шкафа дорогой коньяк, наливал его в пузатый бокал, нарезал себе лимон, разламывал шоколад, и делал большой глоток. И – о, чудо – пустота в груди переставала быть такой болезненной, такой огромной и щемящей. Он понял: это спасение. Анестезия. Когда выпьешь, жить не так больно. Кому-то помог от Паркинсона изобретенный им препарат, а ему помогает от тоски и одиночества алкоголь. А что? Тоже лекарство.
Одинокое, не слишком здоровое, сердце Александра в одну из ночей не выдержало натиска огненной жидкости, пропитавшей сосуды. Остановилось. Учёный Матюшков тихо умер во мне. Ему было всего пятьдесят три года.
Камир встретил Асмиэля с распростёртыми объятиями. Даже так.
— Поздравляю! Наконец-то! Ты справился. Ты заслужил свой отдых.
— Спасибо. – Асмиэль от чего-то был грустен. – Я пойду?
— Да, конечно. Иди. Асмиэль!
— Да? – обернулся парень уже от дверей.
— Наимия тоже тут.
— Хорошо. – и исчез.
Камир пожал плечами. Странно. Он-то думал, Асмиэль плясать будет от радости. Впрочем, ему было некогда думать о таких мелочах.
Наимия обошла здание по второму кругу. Потом вышла на воздух. Кто-то играл в волейбол на траве. Кто-то поодаль возился в саду. Асмиэля не было видно нигде. Что происходит? Гертиция сказала, что он вернулся.
Она нашла его на другом краю империи. Асмиэль нарисовал себе горы и море. И сидел на самом верху горы. Наимия подпрыгнула и долетела до него.
— Ты что здесь изобразил? – удивилась она. – Ты же только что с земли. Чем тебе не подошли земные горы и моря?
Асмиэль молчал. Смотрел на гладь воды и молчал. Взмахнул рукой и по морю пошли волны.
— Да что с тобой? От кого ты тут прячешься? – Наимия села рядом и потрепала его по волосам.
— Я не прячусь. Просто хотелось побыть одному.
— Какое-то очень человеческое желание… тебе не кажется?
— Я кое-что понял. – подумав, сказал Асмиэль. – Нет ничего более бессмысленного и несчастного, чем осмысленная человеческая жизнь. Жизнь, в которой есть высшая цель. Предназначение.
— Да какая тебе разница? Это не имеет к нам никакого отношения. Программа закончилась – забудь! Следующая будет совсем другой.
— А я не могу забыть! Я мучаюсь. – Асмиэль даже голос повысил.
— Чем ты мучаешься? – поразилась его подруга.
— Его эмоциями. Они как будто остались во мне! Всё то, что он чувствовал. Тоску, одиночество. Пустоту. Он не научился дружить, не научился любить. Он даже путешествовать не научился! Когда этот бедный учёный мог и должен был всё это делать – он занимался наукой. А когда сделал своё открытие – уже было поздно. Совсем поздно!
— Что именно – поздно? – не поняла Наимия.
— Всё поздно! Даже путешествовать. Он поехал к морю, а уже не то. Понимаешь?
— Поэтому ты создал море? – догадалась девушка. – Но как это поможет ему? Его уже нет, Асмиэль. Ты его уже прожил. Родился, жил, умер.
— Видимо я прожил его как-то неправильно. Что умудряюсь чувствовать его боль.
— Да так не бывает! Мы не можем чувствовать боль своих персонажей.
— Видимо, можем. – пожал плечами юноша.
— Ладно. Про боль и одиночество я всё поняла. А что касается открытия? Оно же было важным, да? Помогло людям?
— Оно было важным, оно помогло людям. – согласился Асмиэль. – Но Александру не было от этого хорошо. Ощущение того, что ты – гений? Совершил великое открытие? Получил премию? Это всё мгновения. А после снова… ничего. Ни у кого из нас нет выбора. Ни там, ни тут. Какой-то замкнутый круговорот. Летим, воплощаемся, возвращаемся. Зачем это всё?
— Мы меняем мир. По крупице. Ты внёс серьезные изменения в последнем воплощении. Но каждый из нас каждый раз что-то привносит туда. Ты же это знаешь. – терпеливо пояснила Наимия.
— Я уже ни в чем не уверен. Хочу кое-что сделать. В качестве эксперимента. Ты со мной?
— Что ты хочешь сделать?
— Кое-куда вернуться. И кое-что исправить. Пойдём, поможешь мне! – Асмиэль встал, взмахом руки стёр море и горы.
— Не нужно! Ты возвращался туда два раза, прежде чем пройти как положено. Не нужно ради эмоций снова туда возвращаться!
— А я не туда. Идём.
Наимия пыталась его отговорить, но Асмиэль уже всё придумал. Он вернется в прекрасную, звёздную, рано оборвавшуюся жизнь. И проживёт её иначе. Если Камир столько раз возвращал его в этого учёного, значит, он сможет изменить жизнь, к примеру, какого-нибудь крутого музыканта. Одного из которых он очень любил слушать в своё последнее воплощение на земле. Отмахиваясь от Наимии, взывавшей к его здравому смыслу, он следил за дверями зала. Наконец Камир вышел куда-то.
— Идём! – Асмиэль потянул подругу за руку.
— Нет, подожди, нельзя так! Ты не знаешь, что собираешься сделать! Мы не умеем. А вдруг это опасно?
— Ну и не ходи. Я сам. Пока, до встречи.
Наимия пошла с ним. Как она могла бросить любимого? Асмиэль вытащил часы.
— Время или место?
— В смысле? – не поняла Наимия.
— Я один не успею и там, и там. Ты отмотаешь время, или настроишь место?
— Давай время…
— Давай! 20 мая 1966 года. – он метнулся к экранам. – Быстрее отматывай! Я скажу, когда нажать на старт.
— Что ты там ищешь? – спросила Наимия, отматывая назад цифры часов.
— Абердин, штат Вашингтон. Всё! Нашёл. Вот она, Венди.
— Что тут происходит? – Камир стоял у двери с удивленным видом.
— Жми! – крикнул Асмиэль Наимии.
Камир среагировал быстрее девушки. Он открыл какое-то стекло в стене и нажал большую красную кнопку. В зале замерли цифровые часы. Асмиэль и Наимия тоже лишились возможности двигаться. Камир подошёл к часам, выключил их и убрал. Теперь оставалось решить, что делать с этими диверсантами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
