— Ох и богатырь ты у нас, Сенька! — Гриша полюбовался сыном. — Спасибо, Любань!
Люба улыбнулась. Да, Арсений родился и вправду крупнее остальных их детей. Крепкий малышок. Даже врачи подивились. Сказали, редко сейчас такие здоровенькие детки рождаются. А вот она сама в последнее время чувствовала себя не слишком хорошо. То и дело колотилось сердце и накатывала какая-то необъяснимая усталость, которой раньше Люба никогда не ощущала.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Она старалась не показывать своего недомогания мужу и детям. Пройдёт. Видимо, сдал организм после очередных родов. Люба уже была у врача, всё подробно расспросила, позаботилась, чтобы больше никаких случайностей. Хотя ни на секунду не пожалела о рождении младшего сына.
Арсений, такой же спокойный, как Андрюша и Анечка, не доставлял ей особых хлопот. Хорошо ел и спал, а проснувшись, кряхтел потихоньку, познавая мир каждой клеточкой своего маленького организма. Да и старшие дети всё время рядом. Есть кому присмотреть за малышом, если Любе надо отлучиться в душ или просто часок поспать.
Главная помощница, конечно же, Аня. Ту даже просить не надо.
— Мама, давай я погуляю с Сеней! Ты коляску вынеси.
И песенку братишке споёт, и покачает.
— Анечка, а ты не хочешь в хоре петь? — Люба прислушалась к мелодичному голоску дочери. — Может быть, в музыкальную школу, где Андрюша учился? С сентября занятия начнутся.
— Я не знаю. — Девочка пожимала плечами. Она не торопилась подражать старшим в выборе собственного увлечения. Занималась всем понемногу: рисовала, училась у Любы вязать, очень любила возиться на кухне, подпевала популярным песенкам. Люба не торопила. Зачем? Пусть сама выберет себе дело по душе.
Алёна забирала из садика младших детей. Двойняшки сначала поныли немного, очень уж хотелось остаться дома с Любой, но потом смирились. Папа объяснил, что маме сейчас нелегко с малышом.
— Ладно. — Вздохнул Артём. — В садике тоже весело.
— Ага. — Подтвердил более покладистый Тоша.
Андрей с приятелем устроились на летнюю подработку. Поэтому старшего сына родители почти не видели. Даже на скрипке Андрей играл меньше, чем обычно.
— Андрюш, ты только пальцы береги. Что вы там делаете-то? — Волновалась Люба.
— Ерунда, мам. Чего ты? Нормально всё с моими пальцами. — Отмахивался Андрей. — Поработаю, пока лето. А для репетиций и учебного года хватит.
Григорий давно уже организовал собственное дело по обслуживанию и ремонту бытовой техники. Дела у него шли хорошо, но работать приходилось много, и Люба видела, как устаёт муж. Решила не беспокоить его своими проблемами. Как могла, старалась взять себя в руки, приободриться.
Подоспело время подготовки к школе, и она с облегчением подумала, как хорошо, что Тоше и Артёмке предстоит провести в садике ещё год. Ведь на следующий прибавится в доме целых два школьника, придётся и столы рабочие размещать, и учебники с тетрадями.
Правда, Андрей скоро уедет на учёбу в музыкальное училище. Общежития у них нет. Надо будет снимать квартиру. Поэтому сын и работал всё лето. Не хочет обременять их с отцом, хотя Гриша не раз говорил ему, что они помогут Андрюше во всём. Но сын сам старается. Глупенький, думает, что заработка его хватит. Но пусть, раз решил так.
Алёнка тоже просится в спортивную школу. Ни куда-то, а аж в саму Москву. Приезжал оттуда тренер, был на тренировках, на соревнованиях, Алёнке визитку оставил, с Григорием встречался, разговаривал. Пока нет, не может Люба дочь в такую даль одну отпустить. Это же всё равно, что сдать свою кровинку в интернат. Пусть и спортивный, пусть она сама просится, но материнское сердце протестует изо всех сил. Да и мала, на её взгляд, дочь, хотя в спорте век короткий.
Вот такие волнения за старших, а сейчас надо на учёбу их собирать. Пока Анечка гуляла с Сеней, зашла Люба в комнату мальчишек. Обои бы переклеить, только грязь разводить, ой как не хочется. Да и некогда уже. А вот покрывала свежие на кровати купить надо. Одно Тёмка клеем испачкал, так и не оттёрлось, вид они потеряли от частых стирок. Какой там у нас размер?
Потянулась покрывало снять, как вдруг в глазах потемнело, и Люба тяжело осела на детскую кровать. Что же за слабость такая-то? Она прилегла на мгновение, пытаясь прийти в себя, а очнулась от стука в дверь.
* * * * *
— Мама! — Аня кричала, задрав голову вверх, глядя на открытые окна. — Мама!
— Чего кричишь? — Недовольно спросила проходящая мимо соседка, мать того самого Дани, что так любил играть с двойняшками. — Брата напугаешь.
— Маму зову. — Аня вздохнула. — Она нас обещала с улицы забрать и не выходит. А телефон я забыла. Вы не волнуйтесь, тёть Люд, Сеня не напугается. Тёмка с Тошей иногда погромче кричат.
— Я в курсе. — Хмыкнула Людмила. — Хулиганы известные.
— Они не хулиганы. — Заглядывая в коляску, поправила Аня. — Просто дети.
— Дети. Уморила. А ты взрослая?
— Уже да. — Кивнула Аня. — Тётя Люда, а вы не могли бы маме сказать, чтобы она за нами спустилась?
— Скажу. Куда я денусь. — Соседка пошла к подъезду. — Ох и мать ваша, нарожала нянек для лялек, а лялек для нянек, самой и отдохнуть можно.
Она позвонила в квартиру. Никто не отозвался. Людмила нахмурилась. Не может быть такого, чтобы Люба куда-то ушла. Спит, что ли? Она ещё раз позвонила, потом принялась стучать.
— Люба! Люб! У тебя всё хорошо там?
Услышав стук в дверь, Люба перепугалась. Неужели случилось что-то? Вскочила на ноги, подавив приступ подступившей тошноты и прикрыв глаза, потому что голова всё ещё кружилась, и поспешила к двери.
— Спала что ли? — Людмила смотрела на неё подозрительно и сердито.
Люба заметила, как она потянула носом, пытаясь уловить запах алкоголя или перегара. Муж её, отец Даньки, всегда жаловался, что нюх у его супруги похлеще, чем у ищейки. Не уловив ничего подозрительного, Людмила удивлённо оглядела соседку с головы до ног.
— Да, случайно задремала.
— Ничего себе задремала. Анька во дворе горло сорвала, тебя зовёт. Да не дёргайся. Хорошо всё у них. Нагулялись просто. Малой проснулся. Хорошо ты устроилась, Любань. Есть на кого обязанности переложить. А здесь всё сама и сама.
— Так роди ещё парочку. — Люба поправила платье перед зеркалом, провела расчёской по растрепавшимся волосам. — Пусть всё за тебя делают.
— Ой, нет. Уволь. Это не моё. Мне одного Дани хватает. А ты, не пойму, похудела, что ли? Гляди, платье обвисло. Я вот всё не могу никак.
— Да тебе куда? — Люба уже выходила, постепенно вытесняя из квартиры Людмилу. — Ты у нас и так почти модель.
— Так уж? — Польщённо усмехнулась соседка. — Иронизируешь, Любовь Алексеевна?
— Как есть, так и говорю. — Люба закрыла дверь. — Спасибо, Люда, что разбудила, пойду детей заберу. Сеню кормить пора.
— Да не за что, подруга. Пока.
— Мамочка, ну что ты так долго? — Бросилась к ней Анютка. — Сеня уже плакать начал. Еле-еле успокоила.
— Прости, доченька. Не услышала. Сейчас всё хорошо будет. Сеню покормим, сами покушаем, потом с тобой список составим, что к школе докупить. Иди, дверь придержи.
Она покормила Арсения, оставила его распелёнатого лежать в кроватке. Налила суп дочери, себе плеснула немного в тарелку. Едва донесла ложку до рта, как вновь почувствовала что-то вроде озноба. К врачу идти? А Сеню куда? Сейчас отправят в больницу на обследование, как кормить тогда. И кто детей в школу собирать будет?
— Мамочка, ты почему не ешь?
— Я ем, Анютка.
Люба взяла кусок хлеба, заставила себя отправить в рот ложку супа. Ей надо есть. Ей надо кормить Арсения. Все её ребятишки были на грудном вскармливании. И, слава богу, отличались от других тем, что болели мало и выздоравливали всегда быстрее, чем их друзья. То, что её молоко необходимо сыну, она была уверена. Он хорошо ел, спал, набирал вес. Надо есть. После второй ложки стало легче. Пообедали. Дальше за делами Люба забыла о своём недомогании.
Неприятное ощущение вернулось к ужину. Семья с аппетитом улетала приготовленное, а она старательно жевала, отправляя в рот по маленькому кусочку, чтобы не вызывать лишних вопросов.
— Завтра за канцелярией пойдём. — Сообщила она. — Алёна, ты с нами. Андрей на работе будет, а нам с Аней помощь нужна.
— А тренировка? — Алёнка нахмурилась.
— А она разве есть завтра?
— Официально нет. Но мы договорились.
— Алёна, если с покупкой тетрадей и ручек мы с Аней как-нибудь справимся, то купить тебе новую одежду к школе, не сможем.
— А мне и не надо.
— Правда? — Люба нахмурилась. — Я понимаю, что ты не слишком любишь такие мероприятия, но в футбольной форме и бутсах тебя в школу не пустят.
— Скорее бы уже в Москву. — Досадливо пробормотала девочка, выбираясь из-за стола. — Спасибо.
— Мама, мне ничего не покупайте. — Предупредил Андрей. — Я сам потом. Тетради куплю и ручку. А больше мне ничего и не надо.
— Что, совсем? — Удивилась Люба.
— Мама, пора привыкнуть, что чем старше человек становится, тем меньше ему надо всего для школы. — Засмеялся сын. — Это у них ещё куча желаний.
Он кивнул на младших.
— Мама, а купишь мне фломастеры? — Тут же отозвался Тёма. — Сто цветов.
— А мне сто двадцать. — Подключился к брату Антошка. — И пластилин.
— И слайм.
— Мама, не покупай им ничего! — Аня нахмурилась. — Тёма на фломастеры так давит, что у них все кончики внутрь утопились. Я ему говорила, а он не слушает.
— Мама, она врёт!
— Я не вру! Тёмка вообще всё портит. И слайм он по ковру размазал. И по кровати.
— Вот оно что. А я думала клей. Ладно, не ссорьтесь. Купим вам фломастеры. А пластилин буду выдавать сама. И лепить будете под моим или папиным присмотром.
— Под твоим. — Отозвался Григорий. — Любань, мне предложили слить моё ИП ещё с одним. Сделать что-то вроде одного большого предприятия. Объёмы другие, деньги тоже.
— Гриша, а ты хорошо этого человека знаешь? — Люба насторожилась. — Ты его делами поинтересовался?
— Да вроде всё хорошо. — Муж пожал плечами. — Мы с Костей когда-то работали вместе. Мужик он умный, грамотный.
— У тебя все умные и грамотные. — Осторожно заметила Люба. — Скажи мне лучше, как фамилия его? ИП на него зарегистрировано?
— Да, кажется, на него. Новинский Константин Владиленович. А что?
— Так, ничего. Не очень мне нравится эта идея, Гриша. Так ты сам за себя отвечаешь, а здесь чужой человек.
— Люба, послушай, Андрею деньги нужны будут. Не бросим же мы парня на произвол судьбы. Тёма с Тошкой в школу пойдут, сколько нужно всего в двойном размере. Девчонкам ноутбук для школы новый обещали. Наш, рабочий, он только бухгалтерию и тянет. А если ещё и Алёнка…
— Про Алёну мне не говори даже. Не отпущу. — Люба сама испугалась своей категоричности и добавила уже мягче. — Пока не отпущу. Рано ей одной в такую даль.
Она мыла посуду, когда Гриша подошёл, обнял, прошептал, чтобы дети не слышали.
— Люб, ты такая красивая стала, когда Сеню родила, прямо необыкновенная какая-то. Только ты не худей сильно, ладно? Я ведь тебя люблю такой, какая ты есть. Бу…
— Вот сейчас остановись, Гриш. Опять скажешь лишнее, и снова всё испортишь. Странные вы люди, мужчины. Забот полон рот, а вы моментально обо всём забываете, стоит вам…
— Мама, а мальчики в ванную идти не хотят! — В кухню прибежала Аня. — Скажи им. А ещё там Сеня обкакaлся.
— Так, стоп. Значит, сначала Сеню помыть, а потом уже Тёму с Тошей. — Люба потянулась к полотенцу.
— Ладно, Любань, я сам. — Муж погладил дочь по голове. — Идём, Анна Григорьевна, наши неприятности разруливать.
* * * * *
Алёна стояла на балконе, мрачно глядя вниз во двор, где шумели соседские пацаны. Андрей выглянул из комнаты и, заметив её настроение, тоже вышел и встал рядом.
— Что с настроением, систер? Проблемы?
— Ничего. — Девочка покосилась на него, но потом всё же произнесла. — Мне кажется, мама меня совсем не любит.
Брат уставился на неё удивлённо.
— Откуда такие мысли? По-моему, это полнейшая ерунда.
— Ниоткуда. Почему тогда тебя она в училище отпускает свободно, даже с папой обсуждают, как тебе снимать квартиру, как ты там будешь жить, то да сё, а со мной даже разговаривать о спортивной школе не хочет?
— Мыслишь нелогично. — Андрей сел на старенький табурет. — По идее, если не отпускают, значит, наоборот, любят больше. Но не в случае с нашей мамой.
— Я тебе о том же. Просто маме не нравится, чем я занимаюсь. Твоя скрипка нравится, а мой футбол — нет.
— Алён, ты не сравнивай. Я мальчик, и я старше. А ты девочка, тебя обидеть легче. Ты, например, знаешь, что наша бабушка хотела, чтобы мама занималась балетом?
— Мама? — Алёна вытаращила на брата глаза. — Но она же, ну…
Девочка замялась.
— Ты хочешь сказать, не совсем для балета. — Выручил Андрей.
— Ну да.
— А мама и сама не хотела им заниматься. Говорит, что, хотя маленькая была, помнит, как другие девочки смеялись над ней. Зато потом, когда она в школе попросилась на танцы, то наша бабушка не разрешила.
— Почему?
— Водить там, что ли, некому было или ещё что-то. Поэтому теперь мама никого из нас не заставляет ничем заниматься, как Аню, но и не запрещает, как нам с тобой. Хочет, чтобы мы сами выбрать могли. Поэтому здесь дело совсем не в том, нравится или не нравится ей твой футбол. Они с папой столько лет платят за тренировки, за форму, за выезды. А ты говоришь. Она просто за тебя боится.
Алёнка задумалась. Пацаны внизу стихли. Наверное, разбрелись по домам.
— И что, мама так больше ничем никогда не занималась?
— Кажется, нет.
— Жалко. Я не знаю, как бы жила, если бы мне нельзя было заниматься футболом.
— Мне со скрипкой проще. — Усмехнулся брат. — Не нужна команда, и поле. Я могу играть в любом, даже очень ограниченном пространстве. Хотя на сцене — это, конечно, совсем другое. Ладно. Пойдём спросим, не надо ли чего помочь, и спать. Мне поработать всего несколько дней осталось.
Сентябрь закружил Любу стремительным жёлтым вихрем, не давая опомниться. Сначала, в свой последний рабочий день, пришёл, пряча за спину руку, Андрей. Да только разве материнское сердце обманешь.
— Андрюша, что с рукой?
— Пустяки, мам. Царапина.
— Андрей.
Увидев, посиневшие пальцы, ахнула. Срочно вызвала Гришу, вручила ему спящего Сеню и потащила старшего сына в травматологию. Врач уставился на неё удивлённо.
— Да что же вы, мамочка, панику развели, будто парню полруки оттяпало? Кости все целы, связки тоже. Ушиб банальный. Заживёт, и не вспомните.
Люба почувствовала, как бросил её сначала в озноб, а после окатило жаром, да так, что даже ладони вспотели.
— Слава богу.
— У вас мужчина растёт. Что вы его, как барышню, оберегаете? — Усмехнулся врач. Но Люба только махнула рукой, не стала ничего объяснять.
— Мама, говорил я тебе, что всё в порядке. — Сын посмотрел укоризненно. — Ты чего это побледнела вся? Садись, посидим. Мам, с тобой хорошо всё?
— Переволновалась, Андрюша. Словно сердцем чувствовала, что беда с этой твоей работой будет. Когда ещё говорила.
— Ну какая же это беда? Наоборот, хорошо, что обошлось всё.
Рука зажила, конечно. И Андрей уже снова ходил на индивидуальные занятия к Ольге Васильевне, готовясь к поступлению в училище. А хлопот не убавлялось.
— Мама. — Осторожно потянула за рукав Анечка. — Помнишь, ты говорила, чтобы пойти в музыкальную школу, где Андрюша учился?
— Да, доченька.
— Я хочу.
— Точно?
— Ну да. Сегодня учительница спрашивала, кто чем занимается дополнительно. И оказалось, что только я никуда не хожу. Алина засмеялась и сказала, что это потому, что у нас денег нет.
Люба присела, обняла дочь за плечики.
— Анечка, деньги мы с папой найдём. Вот только никогда не надо никому ничего доказывать. Люди не поймут. И для кого-то из них мы обязательно будем не такими. Если ты просто хочешь доказать Алине, что ты не хуже, чем она, то не стоит идти на занятия. А если сама хочешь, то совсем другое дело.
— Я хочу.
Люба отвела Аню на прослушивание.
— Любовь Алексеевна, снова к нам?
— Да вот. — Смутилась она. — Дочка петь хочет.
— Готова к тому, что придётся не только петь, но и на фортепиано заниматься, сольфеджио и музыкальную литературу осваивать? — Учительница повернулась к Ане. — Мама, наверное, после Андрюшиной учёбы ко всему готова, а ты?
Девочка кивнула. После прослушивания Люба выдохнула облегчённо. Значит, не показалось ей, что Анечка хорошо поёт. Вот и преподаватели хвалили. Что же, теперь надо думать, как водить. Но тут выручил Любу Андрей.
— Мама, я отведу. Мне не трудно.
— Сынок.
— А что сынок? Ты меня сколько водила? Тем более в четверг у нас с Аней занятия почти совпадают. Это ей ещё меня подождать придётся.
— Я подожду. — С готовностью согласилась сестра.
* * * * *
— Гриша, я надеялась, что ты оставишь эту идею. — Люба смотрела на возившегося с Сеней мужа. Она только что уложила двойняшек. Сегодня оба вернулись из садика перевозбуждённые.
— Мама, мы хотим ходить на карате!
— На карату!
— Нет, на карате! Дяденька так сказал!
Всю дорогу они махали ногами и руками, и Люба никак не могла их угомонить.
— Мы будем, как ниндзя!
— Нет, как кунг-фу панда!
Дома прыжки продолжились. Пару раз успели пореветь, потому что Антону прилетело ногой по уху, а Тёма, неудачно подпрыгнув, больно шлёпнулся на пятую точку. Утихомирил непосед только вернувшийся с работы Григорий.
— Может, нам их правда на карате отдать? — Вместо ответа предложил муж. — Пусть энергию выплёскивают.
— А если они в саду на других детях тренироваться начнут? — Забеспокоилась Люба. — На них и так воспитательница жалуется.
— Ну это же секция. Тренер, наверное, расскажет о порядке, о дисциплине. Это нас они с тобой могут не послушать, а там…
— Постой, ты мне зубы не заговаривай. Я тебя просила узнать про это Костино ИП. Узнал?
— Да ладно тебе, Люба. Ну чего там узнавать? Раз человек работает… Ух и подозрительная у нас мама, да, Сенечка? Везде ей неприятности мерещатся.
— Не мерещатся, Гриша. Просто ты так долго зарабатывал свою репутацию, у тебя сарафанное радио почище любой рекламы работает. А здесь вдруг этот Костя со своим предложением. Если бы у него дела шли хорошо, он бы и не вспомнил о тебе.
— Вот ты, Люб, так в каждом деле. Я ничего странного в Костином предложении не вижу. Мы в одной нише работаем, сейчас мелкому бизнесу выживать сложно, вот люди и объединяются. Можно будет ещё людей нанять. Сам меньше по заказам буду мотаться.
— Так, доверчивый ты мой, вижу, разговаривать с тобой бесполезно. Укладывай Сеню, я сама посмотрю. Заодно и овощи поставлю варить на винегрет.
Люба, прихватив ноутбук, отправилась на кухню, а Григорий только вздохнул.
— Вот так, Сенька. Не поспоришь с мамой, да? Какая она у нас строгая стала. А была…
Григорий вдруг вспомнил пухленькую большеглазую девушку, нерешительно стоящую посреди большого магазина. Он тогда сразу влюбился. С первого взгляда. Такая вся мягкая, домашняя. У Любы даже волосы, казалось, пахнут тёплой сдобной булочкой. А сейчас. Деловая такая. Похудела только в последнее время. Он уж ей намекал, чтобы не мучила себя никакими диетами. Так обижается, разговаривать не хочет. Наверное, Людмила, соседка, его жене голову задурила. Сама вечно что-то выдумывает и Любаню туда же тащит.
Арсений сладко засопел. Григорий осторожно опустил малыша в кроватку и тихо прошёл на кухню. Убавил газ под кастрюлей и присел рядом с женой.
— Как успехи, следственный комитет? Много компромата нарыла?
— Шутишь? — Люба подняла глаза от экрана. — А мне, Гриша, не до шуток. Новинский твой банкротится из-за долгов, и судебных дел у него с клиентами несколько было.
Григорий посмотрел на жену. Она не шутила.
— Ты заявление не подавал ещё?
— Нет. Собирался только.
— И хорошо. Не вздумай. Косте твоему теперь в течение пяти лет открыть новое ИП не светит. Лицензии его все отзовут. О кредитах он забыть может. И, если бы вы ООО надумали открывать, то только тебя учредителем оформлять. А долги те, что под банкротство не попадают, подозреваю, пришлось бы выплачивать вам вместе. Гриша, Гриша. Куда тебя понесло?
— Люб, да я даже не подумал как-то. Мы раньше хорошо общались, да и мужик Костя рукастый.
— А у тебя все рукастые по умолчанию порядочные? Ох, Григорий.
— И откуда ты только выкопала это всё?
— А чего тут копать? В век интернета живём. Вся информация в открытом доступе. Я всё же бухгалтер, Гриш. Знаю, куда смотреть надо.
Григорий насупился, буркнул только, кивнув на кастрюли.
— Долго тебе ещё?
— Да уж теперь пусть доварится.
Одно радовало Любу: задумался муж. Она была уверена, что теперь уж он не согласится на такое «сотрудничество». Пусть Гриша излишне доверчивый, добрый, но в первую очередь он о ней и о детях думает. Откинулась на спинку стула, и вдруг опять, словно ознобом, охватило. От окна что ли? Но форточка была закрыта. И ладони опять вспотели. Когда уже пройдёт это её недомогание? Врач говорила, что-то про гормональный фон, что могут иногда и приливы быть. Но как же это неприятно.
* * * * *
Незаметно подошла к концу первая четверть.
— Гриша, ты домой пораньше приедь сегодня. В школе собрание в шесть. Я с Аниной учительницей днём уже поговорила, к Андрею потом зайду. А вот к Алёне мне попасть надо. У неё там с алгеброй что-то. Я Сенечку покормлю, а ты мальчишек из сада прихвати и не задерживайтесь…
Собрание затянулось. Обсуждали и то, что первая четверть не очень удачно прошла, и что не читали дома летом, и что забыли многое. Про поведение говорили, что дерзят, не слушают учителей, потом, как всегда, про мероприятия, поездки, деньги. Люба уже начала на часы поглядывать и облегчённо вздохнула, когда засобирались все.
— Любовь Алексеевна, задержитесь на минутку.
Сердце слишком сильно заколотилось, не унять. Чего это она? Спокойно, Люба. Дочь жива-здорова, а оценки — это дело наживное, исправит.
— Я вот о чём хотела поговорить. — Классный руководитель смотрела на неё вопросительно. — Да вы присядьте.
Люба хотела сказать, что насиделась уже за два с лишним часа, но всё же присела на краешек стула.
— Любовь Алексеевна, скажите, дело о переезде Алёны в Москву, оно уже решённое?
— Да что вы. Нет, конечно. — Сердце продолжало биться слишком часто, и Люба машинально положила руку на грудь. — А что случилось?
— Вы не волнуйтесь. Просто Алёна ведёт себя так, словно ей здесь уже ничего не нужно и неинтересно. На все замечания отвечает, что скоро всё равно уедет. Если это не так, может быть, вы поговорите с ней. Я не знаю, что является решающим фактором при отборе спортсменов. Возможно, там оценки и не важны, но она совсем не хочет учиться. У неё стимула нет абсолютно. Вы меня понимаете?
— Я понимаю. Очень хорошо понимаю. — Люба встала. — Я поговорю.
— У вас сейчас малыш. Трудно вам с таким количеством детей. На Алёну, наверное, времени совсем не хватает.
— Мне хватает. — Успокоила учительницу Люба. — Мне на каждого из моих детей хватает времени.
Её вдруг пошатнуло, и она опустилась обратно на стул.
— Вам плохо? — Испугалась классный руководитель Алёны. — Давайте, я вызову скорую?
— Нет. — Люба уже пришла в себя. — Не надо. Просто душно в помещении. Сейчас уже лучше. А с дочкой я поговорю. Она девочка умная, поймёт.
«Нет, к врачу всё же надо сходить». — Подумала она. — «От госпитализации всегда отказаться можно. Может быть, хоть таблетки какие выпишет. Хотя, какие таблетки, когда Арсений на грудном вскармливании. Ну, хотя бы витамины тогда».
Она вытащила стоящий на беззвучном режиме телефон из кармана и ахнула. Пять пропущенных. От Алёнкиного тренера, от Гриши…
— Гриша, что?
— Любаш, ну ты где? Алёнка на тренировке, кажется, ногу сломала. Тренер звонил. Её на скорой в трaвму повезли. Я Андрея с детьми оставил, а мы с Сеней в больницу едем. Я его сцеженным молоком покормил.
— Гриша, я сейчас. Сейчас тоже подъеду. Господи, да пропади оно пропадом, это собрание. Девочка моя. Как же так.
Когда она примчалась в больницу, Гриша сидел в коридоре, укачивая младшего сына.
— На Андрюшку не решился оставить. Да и Арсюша спит вроде. И в такси спал, молодец.
— Гриш, Алёна где?
— На рентген повезли. Так ничего, только у неё истерика.
— Из-за Москвы?
— Из-за неё. — Муж кивнул. — Она же так надеялась.
— Вот беда-то. — Люба взяла на руки распахнувшего глаза Сеню. — Спи, спи, маленький. Не плачь. Справимся.
Вышел врач, с ним взволнованный и расстроенный тренер.
— Пока мы девочку оставляем в отделении. Завтра приедете, узнаете, какая палата, подниметесь, поговорите с лечащим врачом. Расписание посещений и прочие правила вот на стенде, ознакомьтесь.
— Доктор, а там у Алёны… Это страшно?
— Нам, нет. Вам, родителям, любая мелочь страшна. Так что всё относительно. Открытый перелом голени. А прочие подробности завтра в отделении. Поезжайте домой. Больница не лучшее место для прогулки с младенцем. — Он кивнул на Арсения. — Спокойной ночи.
— Любовь Алексеевна, вы уж простите, что так получилось. Главное, практически на ровном месте.
— Роман Эдуардович. — Люба посмотрела на молодого тренера. Она знает его уже несколько лет, с тех пор, как Алёна пришла в команду. — Я ведь всё понимаю. Что вашей вины здесь нет, что с любым такое может случиться, и что это спорт. Спасибо, что приехали с Алёной.
— Как же я мог не приехать. Любовь Алексеевна, вы, главное, не переживайте здорово. Я видел такие травмы. У детей всё быстро срастается. Не останется даже намёка. Алёна ещё и на поле выйдет.
— А Москва?
— С этим сложнее. Там не от меня зависит. Сейчас очень интенсивный график тренировок. Уже в марте они хотели забрать девчонок в школу. А Алёне нужно будет время на восстановление…
— Я поняла.
Они ехали домой молча. Только, выходя из машины, Григорий вздохнул.
— Что будем делать теперь, Любань?
— Перелом вылечим. — Тихо ответила она. — А вот душу… С Алёнкиным-то характером, непросто нам придётся, Гриша.
Алёнка смотрела в стену сухими глазами.
— Доченька, поешь хоть немного. — Люба присела на кровать рядом с девочкой. — Тебе силы нужны.
— Для чего? — Дочь повернулась и обожгла Любу взглядом из смеси зла и отчаяния. — Для чего они мне теперь? Всё равно уже ничего не будет.
— Чего не будет? — Люба поставила тарелку на тумбочку. — Ты что, первая, кто ломает ноги на поле? Да таких футболистов, знаешь, сколько было? И все они возвращались. Даже после более тяжёлых травм.
— Ага, возвращались! Куда? На скамью запасных? В Москву меня точно теперь не возьмут. А здесь я не хочу! Не хочу, слышишь? И есть не буду! Зачем? Бока наедать?! Чтобы, как ты, булочкой быть? Булкой? Чтобы смеялись надо мной все, как над тобой в детстве! А я не хочу!!!
— Ну-ну… — Люба прижала голову дочери к своей груди, гладила, успокаивала. Знала, не Алёнка сейчас всё это говорит, отчаяние её, боль, детский страх. Все эти дни она практически не отходила от девочки. Слишком тяжело переживала новое своё положение Алёна.
— Может быть, к психологу её, Гриш? — Спрашивала она, советуясь с мужем. Сеня чмокал у груди. Со всеми этими переживаниями у Любы даже молока стало меньше.
— К какому психологу, Любань? Взяли моду, чуть что, всё на травму списывать. Алёнка что, одна такая, кто ноги ломает? У всех заживает. Пусть радуется, что в школу ходить не надо.
— Да при чём здесь заживает, не заживает. У ребёнка мечта рухнула.
— Новая появится. — Григорий сердито опустил тарелку в раковину. — Скажи, у тебя все мечты в детстве исполнялись?
— Нет. — Люба грустно покачала головой.
— И у меня тоже. И чего, водили нас с тобой по психологам? Дудки! Выросли, и про все эти мечты забыли.
— Я не забыла. — Люба подошла к раковине. — Только что уж теперь говорить.
— Люб, ты иди отдохни. Я сам помою. — Григорий оттеснил жену. — Ты из-за всех этих переживаний совсем исхудала. И синяки под глазами. Я, кстати, заметил, ты сипишь, что ли? Ты не разболелась у меня, Любань?
— Да нет, ты прав. Это от нервов всё. Сеня уснул уже, мальчишки тоже. Пойду и я лягу.
Перед тем как лечь, заглянула в комнату девочек. Анютка спала, Алёнкино лицо было освещено светом от экрана смартфона. Заметив мать, она перевернула телефон экраном вниз и отвернулась.
— Спокойной ночи. — Тихо сказала ей Люба, но дочь не ответила.
За всеми этими горестями и заботами до врача Люба так и не дошла. Да и отпустило вроде бы. А может быть, организм мобилизовался, чтобы помочь Любе со всем справиться.
Только когда начали подступать новогодние праздники и потребовалось идти в садик к двойняшкам на утренник, Люба вдруг поняла, что ей совершенно нечего надеть. Вся одежда висела, словно на вешалке.
— Гриш. — Она растерянно доставала из шкафа платья. — Надо что-то к Новому году купить.
— Конечно, купи, Любань. — Как всегда жизнерадостно отозвался муж. — Самое красивое.
— Или ушить, может быть. — Всё не решалась она. Сейчас нужны будут деньги на Алёнкину реабилитацию. Гипс до сих пор не сняли. Оказывается, голень тяжело срастается. — Гриш, я пойду к Людмиле загляну, спрошу, может быть, у неё знакомые есть, кто подешевле сделает. За Сеней посмотри.
— Ну ты и исхудала, подруга. — Людмила критически оглядела её. — Но, знаешь, между нами, в прежнем весе тебе лучше было.
— Да что я, специально, что ли? — Рассердилась Люба. — Просто измоталась со всеми этими неприятностями.
— Точно, не специально? — Подозрительно переспросила соседка. — Я думала, для Гришки своего стараешься, не говоришь просто. Люб, а ты у врача не была?
— После родов ходила. Сердце колотится, то в жар, то в холод швыряет. Она сказала: гормоны, может быть после родов такое. Тем более, я ведь тоже не девчонка уже. Потом ещё собиралась, да, сама видишь, что у меня творится.
— Зря ты так, Любань. Сходила бы. Случись с тобой что, кому твои гаврики нужны будут. Гришке? На мужиков надёжа, как на ёжа. А что платья касаемо, мой совет: новое купи. Сейчас перешить дороже обойдётся.
Домой Люба вернулась в смешанных чувствах. Но порассудила, подумала и решила: пусть праздники пройдут, Алёнке гипс снимут, а там и она до поликлиники дойдёт.
Но Людмила не успокоилась. Встретила во дворе Гришу.
— Ты что же это творишь, Григорий? Зачем Любку худеть заставляешь? Её уже ветром шатает.
— Ты откуда свалилась, Люд? — Гриша нахмурился. — Я Любаню заставляю? Да мне самому это не нравится. Я и ей сколько раз говорил.
— Точно не ты?
— Точно не я. Мне моя жена, конечно, любая нравится, но, как раньше, лучше было.
— Тогда вот что, любящий ты муж, хватай Любку в охапку и тащи к врачу. Коллега моя так на глазах худела. Ещё и нарадоваться не могла. Оказалось, oнкология.
Григорий побледнел. Он и не думал никогда. Ну, устаёт, это понятно, за детей переживает. Алёнка тут ещё со своей спортивной драмой. По лестнице поднимался, аж в глазах темнело от страха. Что, если правда?
* * * * *
— Ты почему себя с мамой так ведёшь? — Андрей сурово смотрел на сестру. — Знаешь, несмотря на твою травму, как дал бы. Ты чего издеваешься над ней? Посмотри, на кого она стала похожа.
— Ну стукни! — Побледневшая Алёнка повернулась к брату. — Тебе хорошо говорить. А если бы у тебя твою скрипку отобрали, переломали о колено и выкинули?
— На новую бы заработал. — Андрей смотрел ей прямо в глаза. — И если бы руку сломали, то вылечился бы и всё равно потом играл. И ты сможешь. Твой Роман Эдуардович сказал, что после похуже чем у тебя травм игроки на поле возвращались. А ты только пользуешься тем, что тебя жалеют все, и делать ничего не хочешь. А как с мамой обращаешься, вообще стыдно смотреть.
— Не смотри. — Буркнула Алёна и отвернулась, но брат видел, как полыхнули её щёки. Хоть немного, но зацепило.
Он уже выходил из комнаты, когда она крикнула вслед.
— Ты в своё училище уедешь, и уезжай! Хотя бы побыстрее уже! А то умный слишком!
Андрей не стал отвечать. Пусть подумает над тем, что он сказал. Ей полезно.
В коридоре столкнулся с отцом.
— Пап, привет! Ты чего такой?
— Андрей, мама где?
— Она с Сеней гуляет. Сказала, они за подгузниками дойдут.
— Андрюш, я тут подумал. Надо нам маму уговорить к врачу записаться.
— Зачем? — Андрей нахмурился.
— Тётя Люда сказала, да я и сам замечаю, что выглядит она неважно. И похудела.
— Ну, это да. — Мальчик задумался. — И устаёт. Я просто думал, что это из-за Алёнки и Сени. Из-за нас.
— Да вот и я думал. Рядом ходим, а не замечаем. Сын, вот что, если меня не послушает, ты подключайся. Если маме вдруг в бoльницу лечь придётся или на обследование, она должна быть уверена, что мы с Сеней и остальными ребятишками справимся.
— Справимся. — Уверил Андрей. — У нас одна Аня, как половинка мамы.
Вдвоём они с трудом уговорили Любу пройти обследование. С приёма у эндoкринолога Люба вышла подавленная.
— Сказали oпухоль на щитовидке. Пока непонятно, какая. Надо aнaлизы на гормoны сдать, биoпсию. Гриш, а если это рак?
Его словно током ударило.
— Не выдумывай. — Сказал как можно увереннее, хотя внутри всё замирало от страха. — Всё хорошо будет. Вылечимся.
Так и сказал «вылечимся», потому что готов был, что угодно сделать, только бы его Любаня опять стала прежней.
— Детям ничего не говори пока. — Предупредила Люба. — Тем более, что не ясно ещё ничего.
— Не скажу. — Пообещал он. — Андрею придётся. Он взрослый почти и всё равно спрашивать будет.
— Ну, только Андрею.
Мальчик посмотрел на них по очереди и спросил тихо, словно с трудом подбирая слова.
— Это лечится?
— Лечится почти всё, Андрюш. Мы надеемся на лучшее. Ты помнишь, что пока никто ничего не должен знать? И твоя помощь с младшими будет нужна.
Он кивнул.
Люба сдавала анализы. Биoпсию уже перед самым праздником, и результаты скоро не обещали. Андрей волновался. Люба видела, как старший сын трогательно заботится о ней, и на глаза слёзы наворачивались. Но она держалась. Готовилась к Новому году. Вместе с Гришей за полночь делали в четыре руки костюмы двойняшкам. А потом, когда сыновья скакали около ёлки, не переставала фотографировать их, пусть и не очень качественно, на телефон. Зато заказала в этот раз все фотографии, что делал на празднике профессиональный фотограф. И Грише заранее велела рамки под большие купить, чтобы не забыть потом.
А когда Темка звонко начал.
— Пусть Новый год Вам принесёт
Лишь то, что ожидаете!
Пусть Новый год Вам принесёт
Лишь то, о чем мечтаете!
А Антошка подхватил.
— Пусть в ночку новогоднюю
Желанья загадаются –
И каждый день, весь круглый год,
Пускай они сбываются!
Люба не выдержала, прослезилась. Прошептала про себя: «Пускай сбываются».
Подарки детям они уже давно приготовили. Понемногу покупали. Сразу ведь так и не купишь. Андрюше — новый футляр для скрипки. Специально заказывали, чтобы лёгкий и прочный, с какими-то особыми вкладками. Мальчишкам машинки на пультах управления. Гриша сам выбирал, уж он знает, какие надо. Чтобы соревнования устраивали.
Анечке — микрофон. Люба радовалась. Наконец-то дочь перестала стесняться и петь только дома. Теперь с удовольствием выступает, хвалят её и в своей школе, и в музыкальной. А Алёнке… Ведь они с Гришей профессиональные бутсы ей подготовили, чуть больше размером. Как раз на весну. Долго выбирали. Той фирмы, что брали уже, что на ноге удобно сидят. А теперь.
— Надо другой подарок придумывать. — Покачала головой Люба. — Опять у Алёны истерика будет.
— А я считаю, что не надо. — Возразил Григорий. — Пусть знает, что мы в неё верим. Пусть ей стимулом будет в спорт вернуться.
— Но ты же знаешь, как она реагирует сейчас на всё. Гриша, я прошу, давай ей купим другое что-то.
— Ага. Набор для рукоделия. — Иронично предложил муж.
— А вот и неплохая идея! — Люба решила не обращать внимания на его иронию. — Можно ведь конструктор какой-то для взрослых или набор по изготовлению чего-нибудь, вон их сейчас в интернете сколько. Давай посмотрим, Гриш.
* * * * *
Люба резала заготовки на салаты, стараясь не думать ни о чём плохом. Анютка крутилась рядом, помогала. В кухню заглянул Андрей.
— Мам, Аня, вы не забыли, что Анютке ещё выступать сегодня?
— А сколько сейчас? — Спохватилась Люба. — Ох, доченька, мы и завозились с тобой.
— Ничего, успеем. — Успокоил сын. — Я сам отведу. Татьяна Павловна Анина говорила, что там недолго совсем. У них один вокальный номер, а потом маленьких отпустят.
— Ты точно справишься?
— Обижаешь, мам. Аня, давай быстрее.
Люба услышала, как через некоторое время хлопнула дверь. Прислушалась. Из комнаты мальчиков доносятся голоса. Вроде бы мирно играют, не ссорятся. Гриша им какое-то задание дал, ей велено не входить. Сенечка спит. Теперь, когда пришлось анализы сдавать и лекарства пить, она младшего на смесь перевела. Ничего, аллергии нет, и то хорошо. Жалко, конечно, подержать бы у грyди подольше, но обстоятельства.
Она вернулась к своему занятию. Дверь за спиной тихо скрипнула. Люба обернулась и увидела полный слёз и страдания взгляд старшей дочери. Бросила нож, обтёрла руки о фартук, шагнула к ней.
— Алёнушка, ты что, рыбка моя? Болит?
— Мама. — Слова застревали у девочки в горле, прорываясь сквозь капли слёз. — Мама, это правда, что ты yмepeть можешь?
— Да бог с тобой, ты чего придумала такое. Всё хорошо у нас будет.
И тут Алёнку прорвало.
— Мамочка, не надо, мама. Прости меня, пожалуйста. Прости, что я тебе столько плохого сказала, что кричала на тебя. Я никогда в жизни больше не буду. Только ты…
Люба прижимала её к себе, и дочь не отстранялась, как раньше. Наоборот вжималась в похудевшее Любино тело, словно хотела раствориться в нём. Люба и сама почти плакала, но дверь распахнулась, и на пороге возникли неугомонные двойняшки.
— Ого. — Тихо прошептал Антон. — Мама, а почему Алёна плачет?
— Тебе больно? — Жалостливо заглянул в глаза Тёмка.
Девочка, готовая уже сказать что-то резкое, вдруг обмякла под Любиной рукой.
— Уже нет.
Братья наперебой гладили Алёнкину спину не слишком чистыми ладошками.
— Ничего, заживёт. — Бубнил Тёмка. — Я, знаешь, как в садике коленкой стукнулся. Скажи, Тош.
— Сильно. — Подтвердил Антон. — У него зажило.
— У меня зажило. — Эхом отозвался Тёма.
— Вот видишь. — Люба вытерла мокрое от слёз лицо девочки. — Ну, разве может быть в нашем доме что-то плохое? Только хорошее. Мы ведь все вместе…
Мальчишки спали, прижав к себе, с восторгом извлечённые из-под ёлки машинки. Анечка тоже зазевала, и Люба отправила её ложиться. Остались только они с Гришей и старшие дети.
— Мама, папа. — Андрей смотрел серьёзно, по-взрослому. — Я вам сказать хочу. Я в училище поступать не поеду. Останусь здесь, дома. В институт поступлю, буду рядом.
— Андрюш! — Ахнула Люба. — Ты что это выдумал такое? Столько лет к этому шёл, а теперь что?
— А чего такого, мам? — Скрипку у меня никто не отнимает, играть я в любом случае буду. А потом посмотрим.
Алёна смотрела на брата широко открытыми глазами. Он отказывается сам? Добровольно отказывается от своей мечты, от возможности её осуществить. Впрочем, она знает, почему.
— А за подарок спасибо! Я о таком чехле мечтал. Но это ведь дорого.
Григорий махнул рукой. Искоса посмотрел на дочь.
— А тебе как, Алён?
— Классный набор. — Девочка улыбнулась. — Можно даже всем вместе попробовать сделать.
— Вместе и попробуем. У нас с мамой ещё один подарок лично для тебя есть.
— Гриша. — Люба умоляюще посмотрела на мужа.
— Ничего, Любань. Держи дочь. Открой. — Григорий протянул девочке коробку.
Алёнка снимала блестящую упаковку, а Люба не спускала с девочки глаз. Вот открыла, смотрит. Целая гамма чувств на лице. Наконец достала, погладила, прижала к щеке.
— Те самые.
— Те самые. — Подтвердил Григорий. — Ты у нас сильная девочка, и мы с мамой точно знаем, что ты никогда не сдашься. Мы в тебя верим.
— А я тоже решила, что буду играть. — Произнесла Алёнка. — И Роман Эдуардович мне звонил, сказал, что как только я смогу, буду помогать ему с младшими заниматься. У меня опыт большой.
Люба выдохнула с облегчением, а Гриша посмотрел на неё так, хвастливо даже, вот, мол, говорил я тебе.
— А у меня тоже есть подарок. — Андрей посмотрел на сестру. — Вернее, у нас с Алёной. Она мне всё это разыскать и оформить помогла. — Мам, я знаю, о чём ты раньше мечтала. Это вам с папой годовой абонемент на занятия танцами для взрослых. Пап, там по вечерам, ты успеешь. А с ребятами мы посидим. Сеня теперь уже к маме не так привязан.
— Андрюша, зачем же? — Люба так растерялась, что и слова произнести не могла. — Когда мне… И на операцию, врачи говорят, в любом случае, ложиться придётся. И деньги ты что же, все заработанные потратил на это?
— Так надо, мама. — Андрей взял её за руку. — Мы тоже в тебя верим. В вас с папой. И что всё хорошо будет. А деньги, в голову не бери, я ещё заработаю.
Они сидели, обнявшись, загадав в этот Новый год одно желание на всех.
Помогло, наверное. Ведь четверо, не один.
— Любовь Алексеевна, пришли результаты. Новooбразование доброкачественное, но без oпeрации не обойтись. Постараемся сделать всё наименее тpaвматично.
* * * * *
— Любань, цветёшь и пахнешь? — Людмила присела рядом с Любой на скамейку. — Опять платье новое?
— Да нет, как раз старое. Вот, снова доставать пришлось.
— Гляди ты. А я уж и забыла, что у тебя такое есть. Ты мне скажи лучше, будешь своих бандитов на карате это отдавать? Мне Данька весь мозг выклевал.
— Наверное, придётся, Люд. Тоже покоя не дают мне. Говорят, вы все чем-то занимаетесь, и мы хотим.
— А вы что же, с Гришей так на танцы и ходите?
— Ходим. — Люба засмеялась. — Он ворчал сначала, а теперь, ничего, втянулся.
— Счастливые. — Людмила вздохнула.
— Так и вы с мужем идите. — Позвала Люба. — Там парам всегда рады.
— Пойдёт он, как же.
— Да и Гриша, наверное, не пошёл бы, если бы не Андрей.
— Как он там? Устроился?
— Устроился. Гриша сам его отвозил. Еле уговорили. Всё боялся, что не справимся без него. Спасибо Алёне, убедила. Обещала нам помогать во всём. — Люба покачала головой. — Ничего, слово держит.
— Гляди, глазастый твой проснулся. — Людмила улыбнулась малышу. — Привет, Арсений Григорьевич. Мамка с папкой ещё одну сестрёнку тебе не планируют?
— Нет, Люд. — Григорий неслышно подошёл сзади. — У нас комплект! Это вам можно подумать.
— Напугал. — Людмила встала. — Нет, мне одного хватит. И так никакого покоя. Ну, Люб, ты если своих записывать будешь, скажи. Я Даньку тоже запишу, пусть вместе ходят.
Григорий подхватил младшего сына вместе с коляской и направился к подъезду.
— Пора тебе, Сенька, транспорт покидать. Ходишь уже хорошо, а всё ленишься.
— Не ленится он, заснул на улице, я будить не стала. — Заступилась Люба.
— Да знаю я, знаю. — Григорий на ходу уткнулся лицом в волосы жены, с наслаждением вдохнул родной тёплый запах. — Как же я люблю тебя, булочка моя.
Сказал и посмотрел испуганно, но Люба только улыбнулась.
— Чего испугался? Говори, говори. Теперь мне это слово очень даже нравится!
Автор Йошкин Дом
