Барсук позвонил вечером, когда Денис чувствовал себя выполосканным и выжатым до основания. Лежал на своей огромной кровати, раскинув руки, и ничего не хотел. По нему словно прошлись огромным строительным катком. Сегодня он побывал на трёх объектах, и нигде, раздери их нелегкая, нигде рабочие не укладывались в сроки.
С тех пор как Валентин затащил его в эту строительную компанию, Денис забыл, что значит полноценный отдых. Валик, будучи директором, сидел в кабинете, а он, как первый зам, почему-то всегда находился на передовой, в жару и в грязь объезжая стройки, ругаясь с прорабами, тыча подчинённых носом в их недочёты. Потом выслушивал стенания шефа, машинально обещал во всём разобраться, ехал домой и падал без сил.
Денис, наверное, давно плюнул бы на всё это и нашёл место поспокойнее, если бы не квартира, за которую он до сих пор рассчитывался. Но сейчас он успокаивал себя тем, что все его жертвы стоят того. Квартира была хороша. Видовая, в новом районе и более сотни квадратов. Внизу под ногами смотрящего через панорамное остекление человека лежали огни вечернего города.
В этой квартире Денис воплотил все свои детские мечты и желания, она была его детищем, его проектом. Светлая, словно парящая, с огромной кухней — гостиной, с мягкими диванами и большим во всю стену телевизором. Он даже игровую приставку купил себе, поддавшись детскому искушению, последнюю, между прочим, модель. Да вот только играть было некогда. Так она и стояла новенькая, запечатанная в блестящую коробку.
Он, не раздеваясь, лежал на кровати, когда запиликал валяющийся рядом смартфон. Сначала Денис лишь покосился на него, решив, что, если опять звонит Валентин, то он, Ден, ни при каком раскладе не будет брать трубку. Нет его, всё. Утонул в душе. Кстати, в душ надо срочно, но он сегодня столько мотался, стоял в этих невыносимых изматывающих нервную систему пробках, что просто нет сил поднять тело с бежевой прохладной поверхности шелковистого пледа.
Но это был не шеф. Барсук, в миру Пётр Николаевич Барсуков, оглушил Дениса своим мощным воистину оперным басом.
— Деня, ну что ты трубку не берёшь? Второй раз за день звоню.
— И тебе привет, Пётр Николаевич! Что за пожар?
— Двадцатого в пять собираемся в школе! — Огорошил одноклассник.
— Какого двадцатого? — Неохотно вставая, уточнил Денис.
— Ден, не тупи. Двадцатого числа текущего месяца. И не говори, что ты занят. Это суббота.
— У меня не бывает суббот, Петя. — Уточнил Денис, ставя смартфон на громкую связь и снимая пиджак. — Воскресений, кстати, тоже. А кто из наших будет?
— Все. — Огорошил его приятель. — Представляешь, раз в кои-то веки все. Так что придётся тебе, Деня, тоже поднапрячься, чтобы не портить статистику. Часов до семи побудем в школе, посидим с учителями. А потом в ресторан, где Гриша работает. Он уже всё организовал.
Денис сбросил звонок и, стоя под душем, обдумывал услышанное. Поехать, безусловно, надо. Класс у них всегда считался одним из самых дружных в школе. По факту, конечно, случалось разное, и хватало своих историй, которые не выносились на всеобщее обозрение, но тем не менее. В конце концов, Валентин тоже должен совесть иметь. Денис пашет, как проклятый.
Пусть попробует что-то сказать. Полина Ильинична, классная их, что вела русский и литературу, поразилась бы сейчас, как обогатился не в лучшую сторону язык Дениса. Нецензурная лексика, жаргонизмы, неологизмы… Что там ещё бывает? И всё это в речи «книжного» мальчика, коим он когда-то был. Денису вдруг до боли захотелось увидеть её серые с озорной искоркой глаза, услышать мягкий добродушный смех. Да и прав Барсук, они давненько не виделись. Нехорошо, если будут все, кроме него.
* * * * *
Он шёл по школьным коридорам и не узнавал их. Как же всё изменилось. Парты в классах другие совсем, мягкие диванчики в коридорах. Если бы такие поставили в их время, то неугомонный Толик Арефьев обязательно организовал бы какие-нибудь кувырки или прыжки по мягкой поверхности.
Денис вспомнил, как однажды, пользуясь отсутствием физрука, они стащили в кучу тяжёлые маты и, раскачиваясь на канате, прыгали на них с самого верха, как пираты на корабле. Бедный Игорь Леонидович едва не поседел, застав их за этим занятием. А Павлик Стогов с перепугу сиганул так, что сломал ногу. Хорошо, что родители Паши, зная их неугомонную мальчишескую братию и разобравшись в ситуации, не стали портить учителю жизнь. Нога срослась, но за Павликом закрепилась кличка Джон Сильвер. А потом просто Сильвер.
— Денис?
Он обернулся и расплылся в улыбке.
— Полина Ильинична! Здравствуйте! Это вам! — Он протянул букет. — А вы совсем не изменились! Как же вы узнали меня?
— Льстец. — С удовольствием разглядывая его, улыбнулась она. — Ну или по-прежнему хорошо воспитанный мальчик. Узнала, потому что ни у кого больше в нашем классе не было таких кудрей. А цветы прибереги. Эмма Макаровна или Елена Дмитриевна будут очень рады. Сам знаешь, нехорошо, когда одну женщину задаривают цветами. Это вызывает нездоровые отношения в женском коллективе.
Денис любовался её серыми смеющимися глазами, которые спустя годы не потеряли так хорошо знакомой её ученикам искорки, и думал о том, что у Полины Ильиничны и вправду всегда было больше цветов, чем у других учителей.
— А наши где?
— В кабинете биологии. Девочки почему-то решили, что он лучше для встречи.
— И что, цветы там по-прежнему есть? И Стеша цела?
— Есть цветы, есть. Может быть, даже ещё те, что приносил кто-то из вас. Только ухаживает за ними Елена Дмитриевна сама. Нынешних детей не заставишь даже цветок полить. И чучело ваше на месте. Правда, Кирилл Васильевич велел его убрать, мол, старое. Но мы сохранили в лаборантской комнате. Сидит, микроскопы охраняет.
Чучело вороны, названное кем-то Стешей, которое так любили ученики, не раз становилось предметом забав. Его сажали на учительский стол над классным журналом, нацепив на вороний нос оправу без стёкол, или совали в клюв сигарету, отчего вид у Стеши становился хулиганский и дурашливый. Елена Дмитриевна, заходя в класс, первым делом смотрела на многострадальную ворону…
— Кого я вам привела! — Полина Ильинична приобняла Дениса.
— Деня! Вырвался всё-таки! — Барсуков сграбастал его в объятья.
— Ох и здоров ты стал, Петька! — Удивился Денис.
— Качалка — мой второй дом. — Гордо заметил Пётр Николаевич. — Машка ругается. Говорит, лучше бы тестю помог картошку посадить, чем тягать эти железки. А по-моему, одно с другим никак не связано. Сравнила: картошка и зал. Я и малого с собой беру. И дома гантельки ему купил. Пусть Мишаня к спорту приобщается. И пример отца перед глазами. Вот, смотрите, Полина Ильинична, мой богатырь.
С фотографии в смартфоне смотрел улыбчивый мальчонка лет пяти, сжимающий в руках гантели.
— На тебя похож, Петя! — Улыбнулась Полина Ильинична. — Славный мальчишечка!
— Ага. — Польщенно согласился Барсук. — Одно лицо!
— А ты, Денис, не женился?
Денис поднял голову. Лера. Коваленко она была в школе. Они даже встречались в старших классах.
— Не женился. — Ответил он. — А у тебя как на семейном фронте?
— Валерия у нас все рекорды побила. — Засмеялся подошедший Гриша Свиридов. — С третьим разводится. Привет, Денька!
— А это, Гришенька, тебя не касается. — Лера метнула на него сердитый взгляд. — Что я могу поделать, если нормальные мужики перевелись?
— Может быть, ищешь не там? — Обиженно фыркнул Петя.
— Покажи, где надо. — Ничуть не смутилась Лера. — В качалке я, кстати, была. Вообще неинтересно. Какие-то перекачанные мышечные мешки, а мозг с горошину. Если что, Петь, я не про тебя.
— И на том спасибо! — Иронично заметил Барсук.
— Петь, а у окна с Юлькой разговаривает, это кто? — Тихо спросил Денис.
— Не узнал? — Петя хитро посмотрел на него. — Это ж Нуда.
— Гонишь.
— Да не парься. Я сам сначала её не узнал. — Успокоил приятель. — По сравнению с остальными Илонка сильно изменилась.
Да, сильно. Почти до неузнаваемости. Пластику, что ли, сделала? Денис разговаривал с ребятами, а сам всё косился на неё. Нет, пожалуй, не делала. Черты лица те же. Просто макияж нанесён умело, цвет волос и стрижка другие, даже глаза. Интересно. Он никогда не замечал, какие у неё глаза. За стёклами очков они казались бесцветными, а сейчас ярко синие.
А она лишь бросила на него дежурный взгляд и снова заговорила с Юлей.
* * * * *
Она пришла к ним классе в шестом, кажется. Нет, всё-таки в седьмом. И потерялась. Словно растворилась в детской толпе. На неё как-то никто не обращал внимания до тех пор, пока девочку не вызывали к доске. Неизменные пятёрки за ответы и контрольные не делали её популярней. Тихий голос, правильная речь и отчаянное нежелание участвовать в их затеях.
Сначала они просто называли её занудой. А после того, как она попыталась объяснить им, почему не хочет участвовать в бойкоте, который они собирались объявить географичке, Толик Арефьев помотал головой и выдохнул.
— Ну ты, Лапина, и нуда!
Так новенькая стала Нудой.
Ей совершенно не подходило её имя. Она могла быть Леной, Катей, Мариной, Аней, но только не Илоной. Девочку с таким именем Денис представлял совершенно другой. Загадочной, необычной и очень красивой.
Она была умницей. Это он осознал потом. На лету схватывала самые сложные темы. И в точных науках могла дать фору лучшим мужским умам. Она, как и он сам, любила читать, и в тот период юношеских влюблённостей Денис втайне ждал увидеть на выпускном вместо невзрачной серой птички белую лебедь.
Но ничего не изменилось. Она пришла в скромном бесцветном платьице, в тех же очках и с неизменным хвостиком, спокойно получила свой аттестат, передала его маме. И вроде бы даже танцевала вместе со всеми, но потом в пылу веселья они и не заметили, как Илона делась куда-то. И последний совместный рассвет встречали тоже без неё.
Вокруг было много других, красивых и не очень, девчонок. Или они, в том числе и Лера, только казались Денису красивыми. Он провожал Коваленко домой, накинув свой пиджак ей на плечи, и чувствовал себя взрослым, разбирающимся в женщинах человеком. Лера смеялась, кружилась по утренней улице. Он тоже улыбался, но скорее, чтобы не обидеть её, потому что рядом с собой Денис эту девушку не представлял.
— У тебя, сынок, типаж ветренника. — Сокрушалась мама. — Никакой серьёзности в отношениях полов. Как ты планируешь строить семью?
— А я пока не планирую. — Отшучивался Денис. — Мне бы сперва на ноги встать.
Прожив всю жизнь в маленькой хрущёвке с мамой, бабушкой и старшей сестрой, он отчаянно мечтал о собственной большой и светлой квартире. Сестра вышла замуж за военнослужащего и уехала из родного города, бабушка умерла. Денис уговорил маму продать их квартиру и переехать в новую.
И только после этого занялся осуществлением своей мечты. Весь этот период ему было всё равно, есть ли кто-нибудь рядом с ним. Случайные связи, сопровождающиеся кратковременными отношениями, и не более. Девушки нравились ему, но сердце молчало, выбирая тех, кому так же, как и ему, не нужны были никакие обязательства.
А сейчас, окунувшись снова в школьный мир и погрузившись в атмосферу воспоминаний, Денис вдруг почувствовал, что оно бьётся сильно и неровно, не давая ему оставаться спокойным и рассудительным.
Они расселись за парты, весело и с любопытством разглядывая друг друга. Свой букет Денис вручил, как и просила Полина Ильинична, Елене Дмитриевне, любезно предоставившей им свой кабинет. Она зарделась, обняла Дениса и даже поцеловала в щёку.
— Спасибо, Дениска! Пойдём, поможешь мне достать кое-что. Когда он вытащил с верхней полки шкафа уже изрядно потрёпанную носатую Стешу, учительница улыбнулась.
— Помнишь, как наряжал её?
Он смущённо кивнул. Перед восьмым марта, когда все дружно поздравляли учителей, он решил созорничать и, неумело завязав Стеше стащенный из прежних запасов сестры бант, воткнул ей в клюв ветку мимозы. Сочтя форму поздравления оригинальной, весело помчался к мальчишкам.
Но когда все принялись рассаживаться и в класс вошла Елена Дмитриевна, ему стало не до смеха. Учительница сначала рассмеялась, но потом улыбка погасла, и, не в силах сдержать огорчения, она тихо произнесла.
— А мне казалось, что вы меня любите.
Денис не понимал, что произошло. Оказалось, кто-то прицепил к Стеше бумажку, на которой было написано имя и отчество учительницы. Денька залился краской и быстро оглядел класс. По тому, как уткнулся лицом в кулаки Сильвер, он быстро вычислил второго шутника, и на перемене Пашкина скула встретилась уже с его кулаком.
— Свихнулся? Я же пошутил! — Пашка смотрел на него сквозь слёзы.
— Ты зачем Елену Дмитриевну обидел? — Наступал Денька. — Не умеешь шутить, не берись лучше!
Каяться они ходили вдвоём, выгораживая один другого и клянясь, что сделали это просто по глупости.
И сейчас Елена Дмитриевна протянула ему тот самый бант.
— На, вяжи. Как же в такой день без неё.
Когда они вышли из лаборантской, их встретили аплодисментами и хохотом. Денис заметил, что Илона тоже смеялась.
Полина Ильинична оглядела их всех, вытерла глаза и сказала, как говорила всегда, когда первого сентября они возвращались в школу.
— Ну здравствуйте, дорогие мои!
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
