Откуда взялось название места – Чёрная балка, никто уже и не помнил. Его старательно обходили здешние охотники и грибники — ягодники. Зачем судьбу испытывать?
Старались о нём и не поминать лишний раз даже в разговоре, а если и придётся, так непременно потом перекрестятся.
Молодая учительница русского языка и литературы Людочка, а для селян уже Людмила Юрьевна, только улыбалась, когда случались такие разговоры при ней. Ну надо же, насколько народ тут верит в сказки и суеверия! На самом деле это простой овраг, может только поглубже прочих подобных.
Сюда она приехала по распределению. Надо было после пединститута отработать три года в области. Было такое в 70-е, 80-е.
Поселили её у Анны Михайловны. Дом у той был большой — пятистенок, места и семерым хватит. Раньше в нём жила семья крепкая, хозяйственная, но теперь одна Михайловна осталась. Муж умер, а дети редко в гостях бывают – в города разъехались.
Времена были совсем нецерковные, а у Анны Михайловны в углу иконы и свечки. Хозяйка сразу поняла, что квартирантке это не понравилось – посмотрела она на них, вздохнула, глаза на неё перевела, но ничего не сказала.
Люда утром и вечером слышала, как Анна Михайловна молится, но молчала. Старалась себя в руках держать — всё-таки она — гость, да и по возрасту во внучки годится. Молитвы хозяйки повторялись, и вскоре Людмила поняла, что и сама их уже знает наизусть. Её это раздражало. Память у неё всегда была отменная – схватывала на лету. Но это-то ей зачем?
Жили они дружно. Квартирантка хозяйке по душе пришлась.
К слову сказать, она и местным понравилась — с детьми ладила, со старшими была обходительна, не любопытна. Правда вот строга. Детей сразу в оборот взяла, задаёт много и спрашивает жёстко. И если уроки не сделаны – родителей в школу или сама придёт в дом для беседы. Но это-то и хорошо, в общем. Кто ещё за детьми присмотрит, если родители весь день в совхозе или на местной лесопилке работают. Прибегали мамы да бабки порой и домой к учителю:
– Людмила Юрьевна, наш не знаете где? Болтается, ирод…
– Людмила Юрьевна, задайте ему там в школе взбучку – опять корову не пригнал. Совсем от рук отбился.
Доверили Людмиле сразу два классных руководства. Пятый класс и шестой. Правда в двух классах детей было всего 14, но тем не менее – ответственно. Некоторые дети вообще не выезжали из села ни разу. Людмила рассказывала им о городской жизни, о том, как ездят в троллейбусах и поездах. Они слушали с интересом.
Учебные дела шли неплохо, навёрстывали упущенное, а вот воспитательный процесс тревожил. Дети знали друг друга давно, сызмальства, их родители – тоже. Тайн не было. Но в силу возраста, отсутствия элементарных навыков общения и чувства такта часто происходили скандалы и даже драки.
– Ты за что его бил? – почти кричала разгорячённая Людмила Юрьевна, держа за ворот только что оттянутого из драки пятиклассника.
– Он сказал, что папка мой никудышный пьяница. А он – не пьяница! – сопел мальчишка.
Люда разруливала, проводила беседы о дружбе, о взаимовыручке. Но подобные схватки повторялись.
– Вы Тоньку не спрашивайте сегодня, она вчера с бабкой в церкви всенощную стояла. Дура у неё бабка — в церкви служит, – разглагольствовал с последней парты балабол Сашка.
– Раз умный такой и не веришь ни в Бога, ни в лешего, чё ж так боишься Чёрной балки, стороной обходишь, знаю я! – парирует Тонька.
– И ничего я не боюсь! Могу хоть ночь там пробыть!
– А вот и пробудь!
Этот разговор прошёл бы мимо молодого учителя, если б не последующие за ним обстоятельства …
– Анна Михайловна, что за балка эта чёрная у вас тут? И в магазине о ней слышала, и дети говорят.
– Ох, Люсенька, болтают разное, а ты не слушай.
Хозяйка на её вопросы только отнекивалась, какие-то дела сразу находила. А Люда замечала, что после этих вопросов, она себе места не находит, крестится и излишне суетится. А в огород уйдёт и стоит там без дела, думает себе что-то.
Но как-то весенним вечером, после того, как вместе они решали – что делать с отошедшим куском железа с краю крыши, и не придумали ничего лучше, как прижать его длинной доской, чтоб не стучал ночью, за чаепитием Люда Анну Михайловну всё же разговорила.
Та перекрестилась, скомкала левой рукой фартук и начала рассказ:
– Овраг этот проклятущий. Люди в нём гибнут, пропадают. Там внизу видать болотина, камыши – не видать. Вот и живёт кто-то там, людей затягивает. Мать моя говорила – в войну там несколько немцев пропало. Искали их, расстреливали народ. А их не трогал никто, только в овраге последний раз и видели.
– Так может партизаны местные сработали?
Но Анна Михайловна продолжала, не отвечая.
– И ещё вот случай был. У Кольки-то твово, который с Витькой Самойловым подрался, дед большой охотник был. Никто лучше его троп лесных не знал, даже мой покойный Сеня. Царство ему Небесное, уж на что лес как свои пять пальцев знал, а пожалуй ему уступил бы. Никогда Иваныч с охоты без добычи не возвращался, тетеревов больше-то бил. А я иду с работы значит, вижу, а он в сторону Чёрной балки идёт. Думаю: куда его понесло? Крикнула, он оглянулся – хвать, весь другой, не такой как всегда – мрачный, не здоровается, даже рукой не махнул. И дальше. Потом его ещё и Матвеевна видела, а больше никто.
– А в милицию обращались?
– Искали, и милиция искала. Не нашли, да и найдёшь разве, если нечистая утащила! Капище там древнее было, говорят, и жил кто-то, а как во Христа верить стали – забросили. Вот и бедовое теперь место. И ещё милиция раз была. Катин сын пропал – соседки. Приехал из города, по грибы пошёл, да и сгинул. А его тоже там видели. Не иначе как нечистая….
И тут что-то неожиданно и резко ударило по подоконнику. Собеседницы подпрыгнули с перепугу.
— Свят-свят-свят! – крестилась побелевшая в миг Михайловна, – Чтой-то я о нечистом-то на ночь!
Людмила тоже испугалась очень, но сейчас она должна была показать стойкость. Она решительно вышла на крыльцо. Доска, которая прижимала железный лист на крыше, валялась на земле. Это она своим концом крепко ударила по подоконнику.
— Да успокойтесь, Анна Михайловна, наша с вами работа насмарку – доска упала, — смеялась она, вернувшись в дом.
Но хозяйка уже шептала молитву у икон.
– Ох, Анна Михайловна. Да разве трудно в лесу пропасть и без нечистой силы. Мало ли что могло случиться? Сказки всё это. Суеверия местные насочиняли, чтоб жить не скучно было. Я не верю …
– Иже еси на небеса, да святится Имя твое, да прибудет …., – хозяйка её уже не слушала.
Люда долго лежала в постели и слушала, как старушка молится у икон, просит небесной защиты. Спать мешала своим бормотанием. Сказать бы ей, да жалко обижать.
Конечно, переубедить проживших жизнь с верой людей практически невозможно. Но сейчас Людмила думала о детях – об учениках. Они тоже живут в этих тёмных суевериях, и тут её задача, как учителя, разубедить их. Они, воспитанные вот такими бабушками, как её хозяйка, готовы верить им на слово, но, увы, не поверят словам молодого учителя. А если и поверят, то дома их опять очень быстро разубедят. Нужны были доказательства.
И Люда придумала – нужен поход именно туда, на Чёрную балку. Двумя классами. Вон, с родителями по грибы ещё дальше ходят. Проводника бы только. Но ведь есть и отцы, знают местность. Вот сейчас потеплеет чуток …
Хотя … если скажет родителям, что на балку идут, те не отпустят детей. Лучше – не говорить. Поход и поход, как в планах написано. Никто и не спросит – куда.
Людмила была настроена решительно!
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
