Большая пустая квартира с высокими потолками, приподнятыми, положенными на подоконник шторами, оголенными батареями и трубами пахла пылью.
Ключи он взял у соседей. Он прошёлся по комнатам, заглянул в ванную, поразился ее размерам и ее запущенности, прошел в просторный зал, открыл балкон и опустился на широкое кресло.
Да! Квартирка великолепная. Даже лучше, чем он ожидал. Сколько тут комнат? Только запущена так, что жить в ней казалось невозможным.
Он немного посидел, потом подошёл к окну, выглянул во двор. Сомневался … Он знал, что в Москве с местами для стоянки машин туго, возможно он занял чье-то законное место. Но пока возле его Хундая не было никого, и места свободного достаточно. Надо спуститься за сумкой.
Здесь, в этой квартире предстояло жить ему больше месяца – пока отпуск. И жить не одному.
Идея убраться за пару дней как-то поблекла перед глобальной запущенностью жилища. Серые высоченные окна-арки с засохшими цветами в горшках, тяжелые шторы с пыльными складками на воланах, рыжая проржавевшая ванна и трубы.
Потолок с ажурной лепниной, но весь потрескавшийся, серая хрустальная круглая люстра, с нее свисает тряпка. Видимо, люстру пытались прикрыть от пыли. Паркет местами рассохся. Древняя совсем плита, круглая стиралка «Волга» с валиками ручного отжима, пузатый холодильник ЗИЛ – не промытый, пожелтевший от недомытости. И пыль, пыль, пыль уже вперемешку с песком –повсюду.
Он зашёл в неуютный кабинет с массивным темным столом, книжными шкафами до потолка. Здесь было темно, мебель почти черная, он раздвинул тёмно-синие бархатные шторы. На столе каменная карандашница, малахитовые ручки, календарь. Дима заглянул на дату – 12 января 1995 года.
Время здесь остановилось …
В спальне тоже уюта не было. Из шкафа вывалена одежда, похоже, что сломалась полка, шторы подняты, голые порыжевшие батареи… Он выдвинул ящик комода, увидел ажурную шкатулку, открыл и … отступил назад.
– Да поди ты! – вырвалось…
Шкатулка была полна золотых украшений: кольца, перстни, браслеты, цепочки, серьги, броши … Сколько тут золота! Кольца широкие, тяжелые, серьги с янтарем и не только… Первая мысль – положить чуточку в карман. От пары колец не прибудет – не убудет…
Но мысль как пришла, так и ушла. Если уж и соседи не тронули… А вдруг есть опись, или видеокамера… Он огляделся. Да какая камера, тут и света-то, вроде, нет.
Он убрал шкатулку, закрыл комод, пощелкал выключателем – света не было. Нашел в коридоре щиток – электричество включилось.
Ну, хоть это… Он поставил телефон на зарядку, спустился за сумкой и через некоторое время уже спал мертвым сном на высокой скрипящей кровати в спальне хозяев квартиры. Сутки почти он был за рулем.
***
– Здравствуйте, это Дмитрий Сергеевич Копылов? Туда я попала? – голос старческий.
– Да. Слушаю Вас…
–Дмитрий Сергеевич, Дмитрий… Я так рада, так рада, что дозвонилась. Меня Софья Михайловна зовут, я нянечкой тут, мне внучка помогла найти Вас, а то б я … разве б я … В общем, у нас тут дедушка Ваш – Копылов Лев Иваныч. Дима, Димочка… Уж позвольте мне так называть Вас? Я – человек в возрасте.
– Называйте…
–Дима. Вы ведь единственный внук евонный, единственный. Деда своего. Он молчаливый, не говорит больно-то, болеет он, но ждёт Вас. Очень ждёт… Может…
– Извините… Как Вас…
– Софья Михайловна.
– Софья Михайловна, спасибо Вам за заботу, но я его совсем не знаю. Думаю, вы говорите о родителе моего отца. Но родители мои развелись, когда мне было четыре года, я…
– Я знаю, знаю… Отец Ваш давненько помер. И мама Ваша умерла недавно, Царство небесное. Она ведь приезжала к нам.
– Что? Мама? Этого не может быть. Вы путаете…
– Нет-нет. Просто… Просто она ж скоропостижно… вот и не успела Вам рассказать, наверное. Или не хотела. Не знаю я… Но была у нас Юлечка, была. Хорошая женщина, заботливая. Жаль ее…
–Извините, Вы … Мама?
– Да-да, приезжала. Дима…
– Простите, Вы хотели б, чтоб я приехал? Но я все равно не смогу. Далеко я живу, работа …
– Да…конечно-конечно. Но… Тут, знаете, дело такое. У Льва ж Иваныча в Москве жилплощадь имеется. Большая, вроде. Так нашлись тут дельцы, уговаривают его квартиру оформить на наш пансионат, в лице зама директора. Ух! Дотошный тип, неприятный. Боюсь я …
– Ну и пусть. Для меня дед – человек чужой. Его дело…
Собеседница продолжала, как и не слышала.
– А Лев Иваныч плохо говорит. По закону-то не имеют права, но ведь они найдут методы. А ему ж хочется – внуку. Говорит, дескать, ему я не нужен. Вот бы нужен был, так ему б квартиру-то. Я его понимаю хорошо. А так ведь заберут, Димочка. А нынче жилье-то дорогое. Только побывать он в квартире мечтает, пожить напоследок. Так мечтает! Он ведь обезножел почти, не ходит уж… Много у него болячек-то. Вот я начала Вас искать. Думаю, а вдруг да найду, и нашла…, – говорила она сумбурно.
– Хорошо, я подумаю. Это Ваш номер?
– Мой, мой…
– Я перезвоню…
Ну, прям, как в кино: наследство привалило. Только Дмитрий не верил. И перезванивать не собирался.
Слышал он от матери, что дед этот – человек тяжёлый. Когда умер отец, они уж с мамой давно были в разводе. Но и тогда мать сказала: «Довел Лев Иваныч и сына»
Поэтому и не верил Дима, что мать навещала деда. Разве что… разве что из-за жилплощади. Может хотела, чтоб ему досталось?
– В Москву б тебе, сынок…, – вспомнил он мамины мечты.
Да, это вот, кстати, вполне возможно. Ради него мама могла переступить и через себя. Любила она его очень.
Квартира в Москве! Э-эх…
Мама говорила, что дед был большой партийной шишкой, что квартира у них где-то в центре, большая. Когда привел ее отец знакомиться с родителями, она потерялась в комнатах. Больше никаких подробностей она не рассказывала, потому что семейная жизнь не сложилась, и мама уехала к себе на Кубань. Там и вырос Дима. Об отце он не вспоминал, а уж о существовании бабки и деда с той стороны не думал вообще.
Дед и бабушка у него были. Лучшие! Мамины родители.
Благодаря им приобрёл он в Краснодаре квартиру. Вот только совершил ошибку, оформил и на жену. Жизнь их шла кувырком, десять лет промучились и разошлись. Дочка выросла у тещи, жена не очень-то желала заниматься ребенком.
Квартиру делили по суду. В результате Дмитрий купил небольшой флигель – четырнадцати метровая комнатка и пятиметровая кухня-прихожка. Когда брал, ему было все равно –где б приткнуться, да и только. А когда понял, что жить тут практически невозможно, начал откладывать на нормальное жилье, считал каждую копейку. Алименты, коммуналка, продукты, бензин…
А жена все звонила и требовала денег на дочь… Алименты считала копеечными. С дочкой он общался хорошо, забирал порой на каникулы в свою холупу, баловал.
– Ой, папа, ты так никогда на квартиру не накопишь. Столько сладостей!
– Это факт…
Ого-го… квартира в Москве… Мысли крутились крутились…
И через пару часов размышлений за выкладкой плитки на очередной шабашке, он все же перезвонил.
– Софья Михайловна, это Дмитрий. Так что этот дед хочет? Можете ещё раз пояснить.
Софья Михайловна звонку не удивилась, была рада. Рассказала, что Лев Иваныч болен, но мечтает дожить свой век дома, в своей квартире, или хоть побывать там. Мечтает увидеть внука, но вслух об этом не говорит. Но она-то понимает, что мечтает…
***
И вот шкурный интерес привез Дмитрия в Москву. Только шкурный интерес. Он это от себя самого и не скрывал.
Здесь, в квартире, на фотках, висящих на стене, он впервые увидел деда и бабку. Дед – важный, дородный толстяк, и даже с виду – неприятный. А вот бабушка ничего так. Он даже нашел сходство со своей Стешкой, дочкой.
И вот этого незнакомого толстяка он должен будет забрать завтра из пансионата и привезти сюда… В это запущенное жилище.
Дима прошел на кухню, открыл газовый кран. Газ шел, но в квартире неприятно запахло. Нет, определенно надо вызывать газовиков. Столько лет квартира стояла закрыта. А сколько? Неуж с 95-го? Он забыл спросить Софью Михайловну, как давно дед у них.
В дверь постучали робко. За дверью – соседка. Та самая немолодая женщина, у которой он взял ключ.
– Я подумала, тут ведь ничего не работает. Может чаю?
Они сидели на просторной уютной кухне соседки.
– Не я ведь ключи-то забирала у деда Вашего, свекровь моя. Мы позже приехали. Уж нет ни свекрови, ни мужа… Я тут с семьёй дочки живу.
– А сколько лет он в доме… в пансионате?
– Ой, и не знаю. Думаю, лет пятнадцать или больше. Мы уж тут двенадцать лет живём. Свекровь ещё цветы поливала там, убиралась. А мы не стали, уж простите. Хозяин не вернется. Решили, что квартиру все равно продадут. Я – больной человек, а дочка … работа, дети… Дома б всё успеть.
– Значит, Вы его не знали, деда моего?
– Нет. Только от свекрови слышала. Она уважала его. Но мне кажется, как будто побаивалась. Знаете, они все из прошлого… Он же в Министерстве работал, а наши – простые люди. Квартиру ещё отец свекрови получил, он моряком был, капитаном. Там какая-то семейная история тоже была. Но я уж забыла.
– А у Вас нет телефона газовой службы? Проверить бы…
– Есть, найду сейчас, – она пошла в комнату, но в дверях оглянулась, – Неужели и правда привезёте его? А сколько ему лет-то уже?
– Не знаю… Я и сам о нем недавно узнал. Думал уж померли все давно. Да, хочу привезти. Он хочет. Но я только на месяц-полтора. Пока отпуск.
В глазах соседки – сомнение:
– Старики … они тяжёлые бывают. Лишь бы – в уме…
***
Газовиков в этот день Дмитрий так и не дождался. Отзвонились – на аварии. Он решил прогуляться, сходить в кафе пообедать, закупить моющие средства и что-нибудь съестное.
Завтра он собрался ехать в пансионат, уже созвонился с Софьей Михайловной. Та суетилась, почему-то говорила, что ничего покупать не надо, что на первое время они деда соберут.
Покупать Дмитрий ничего и не собирался, он так и не понял – о чем она. Он заберёт деда с личными вещами, да и все… Чего там старику надо-то? С едой вот только разобраться бы. Ну, по ходу…
Рано утром Дмитрий выехал в подмосковный пансионат по указанному адресу. Вернее, в дом престарелых. Может и не поедет дед, но тогда хоть повидаются.
Шкурный интерес не отпускал. А вдруг да хватит одной встречи, чтоб у деда проснулись чувства. Старики, они ж сентиментальны. Посмотрит на внука, да и оставит квартиру ему… Хотя, если там такие дельцы, о каких говорила Софья Михайловна, обманут старика. Но если объявится внук, есть надежда…
И все же Дмитрий очень надеялся, что эта поездка будет не попусту. О такой квартире только мечтать. Никаких чувств к чужому для него человеку он не испытывал. Ну, а уж если всё зря, то погуляет по Москве, сходит в Третьяковку, проедет по магазинам техники и стройматериалов, да и направится обратно. Жаль, конечно, затрат… но … Чудес не бывает, нечего уж сильно рассчитывать.
Дом престарелых оказался совсем небольшим, располагался в двухэтажном длинном здании. Территория его была ухожена, охрана, шлагбаум, красивые клумбы, скамейки. В общем, Дмитрию понравилось.
Понравилось и то, что его там ждали, встретили практически на пороге. Худощавая пожилая женщина с непокрытой головой, торчащими кудряшками – Софья Михайловна.
– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Волнуюсь я. К директору сейчас пойдете, только про меня не говорите ничего, пожалуйста. Скажете, что дед Вам сам звонил. Он немного-то говорить может. Скажете, просил забрать.
– Софья Михайловна, а он правда просил? – что-то Дмитрию тут не нравилось.
– Конечно. Но потом потом, – махала она руками, – Идите, ждут Вас. Свидетельство о рождении свое взяли?
Директор позвал врача, они долго говорили о состоянии здоровья Копылова Льва Ивановича, убеждали, что с ним будет нелегко, что и физически, и психически пациент не здоров. А у Дмитрия в голове сидело одно – хотят отжать квартиру.
– Нет, нет. Я его забираю. Мы справимся, – делал вид, что такое решение принял он не один, говорил убеждённо и деловито.
– Ну, что ж, дело Ваше, – развел руками главврач, казалось, что смотрит с сочувствием, – Бумаги будут готовы через час, а пока можете пойти к деду.
Дмитрий кивнул, даже не стал спрашивать, куда идти. Сделал вид, что знает. Софья Михайловна перекрестилась и велела ему ждать в коридоре.
Дмитрий разглядывал стенды, цветы, когда вдруг услышал звук: по коридору на довольно большой скорости мимо него пролетел старикашка-сморчок на инвалидной коляске. Дмитрий даже испугался. Казалось, кто-то управляет этой коляской радиоуправлением, безумно разогнав. Но коляска неожиданно встала у противоположной стены, развернулась и подъехала к нему.
«Местный спринтер» – подумал Дмитрий. Неужели и здесь такие есть?
Правой рукой старик держал рычаг. Казалось, что коляска слишком большая для него. Он скособочился на правый бок, одет был в черный спортивный костюм, на ногах шерстяные вязаные носки, серая кепка. А лицо – печёное яблоко. Щеки покрыты коростой, седая щетина, нос – красный, взгляд из-под бровей.
Дмитрий огляделся. По коридору шла девушка с двумя большими сумками.
– Лев Иваныч, сказала же, подождите! – она была недовольна, подошла к старику, резко пристегнула ремни, прикрыла его колени пледом.
Он стал сидеть чуть прямее, но на нее никак не реагировал, он смотрел на Дмитрия.
И тут до Димы стало доходить, что вот этот старик и есть его дед. А как же фото? В квартире на фото – полный, солидный представительный немолодой мужчина. Такого старика и ожидал увидеть Дима, но этот… Он смотрел на руки деда – коричневые, в пятнах, какие-то неживые, как будто вырезанные из дерева.
– Здравствуйте, – кивнул он.
Дед продолжал на него смотреть, никак не реагировал.
– Сейчас ещё Софья Михайловна там соберёт последнее. Памперсы мы тоже положили, но он отказывается. Чего мы только не делали, никак, – медсестра говорила так, как будто деда тут не было, – Вы, пожалуйста, не давайте ему гонять. Пока он тут, пока Вы не расписались, мы ещё за него отвечаем. Погуляйте пока, все равно ждать.
Медсестра ушла, а Дмитрий совсем растерялся. Дед, наклонив голову, так и смотрел в одну точку, туда, где только что сидел Дмитрий. Дима аккуратно взялся за ручки коляски, развернул ее и отправился к выходу.
Он не знал, понимает ли его дед, слышит ли, поэтому ехал молча. Но метров через двести остановился, повернул кресло к скамье и сел перед дедом.
– Ну вот, дед. Я и приехал. Меня Софья Михайловна нашла, – Дмитрий смотрел на старика, но тот смотрел на рукоять коляски, на которой лежала его рука, и никак не реагировал. Но Дмитрию почему-то показалось, что он его слышит, – Дед, а ты правда хочешь отсюда уехать? Здесь хорошо, вроде… Хочешь?
Реакции – ноль.
– А ты вообще слышишь меня? А? – он спросил чуть громче, но реакции опять не последовало. Дмитрий опустил голову, – Глухой, значит. Вот те и на…
Глаза старика так и остались опущены, но чуть дернулся уголок рта, как будто в сдержанной усмешке.
Ага… Дмитрий поднял брови. И тут пришла в голову идея. Он встал, отошёл так, чтоб дед его не видел и громко крикнул:
– Задняя передача!
Коляска рванула назад, чуть не сбив Дмитрия, он отскочил.
– Стоп! – коляска встала, – Рулим вон к тем качелям, – показал на качели возле здания.
Но дед помедлил, а потом коляска его развернулась и помчалась вдоль аллеи в обратную сторону. Помчалась с большой скоростью. Аллея заворачивала, Дмитрий проскочил сквозь кусты прямо по клумбе, поймал коляску за ручки.
– Стоять! Тпррру… Лихой ты, однако,– Дмитрий тяжело дышал. Да, скучать с этим стариком не придется.
Он катил коляску по кругу и размышлял. Только теперь он начал понимать, какую обузу на себя взваливает, только сейчас начал вникать в слова, сказанные врачом. Что он знает об уходе за такими вот больными, полусумасшедшими стариками? Да ничего… И сейчас ему сунут документы, и он распишется за ответственность.
Может вернуться в кабинет, объяснить, что ошибся, что переоценил свои возможности, не знал, что дед такой больной, и ехать себе спокойно домой? Сейчас этого очень хотелось.
А как же квартира? Уплывёт… Нет, надо все ж постараться. Софья Михайловна говорила, что дед хочет в квартире пожить. Просто немного пожить. Уж месяц-то можно и потерпеть, ради такой хаты. Хотя… Возможно, он и опоздал. Есть завещание или нет? Где документы на квартиру? У кого…
Медсестра сменила его, осталась с дедом.
– Все документы забирать будете? Ведь не на совсем забираете…
– Буду.
Он расписывался за каждый документ, полученный здесь. Паспорт – распишитесь, мед полис – распишитесь, медкнижка – распишитесь, сберкнижку, сертификат собственности, ещё сертификат, еще..
– А что это?
– Документы Копылова Льва Ивановича. Это гараж, это дом, это квартира. Тут целая папка, расписывайтесь, ещё много… Все до единого должны быть в целости и сохранности, когда вернёте его. В общем, все должно быть оформлено юридически. И имейте в виду, у него признанная пять лет назад недееспособность, так что … сами понимаете. Никакие юридические процедуры совершать он не может. К вам придет сотрудник социальной службы, проверит условия содержания. Мы обязаны сообщить…
Завещания среди документов не было. Сумок оказалось четыре, каталка с трудом вошла в багажник, деда усадили на переднее сиденье. Тело его было каким-то безжизненным, Дмитрий с санитаром справились быстро.
– Димочка, подгузники не суй ему, он злится, – советовала Софья Михайловна, – Кашу овсяную ненавидит, еду – через блендер, мяса много нельзя. Там доктор написал и диету. На унитаз тут у нас сам залезал, а уж там у вас как, и не знаю. Ох! Начнёшь помогать, злится. Уколы не любит, но там успокоительные… Я написала вам всё, да и доктор. Ночью я насильно колола, приж, да и… Злится, конечно, дерется, а я отбегу, да и всё, – она утирала слезу.
– А есть что-нибудь, на что он не злится? – Дмитрия уже раздражала вся эта суета.
– Жаль мне его. Хороший он, но тут всех бесил, только я вот и приспособилась… Чего и делаем! Верно ли поступаем, уж и не знаю. Ты звони мне. Хошь днём, хошь ночью… Звони… Как родной он мне стал.
Ворота закрылись, плачущая Софья Михайловна осталась за ними, а Дмитрий выдохнул.
В голове крутился тот самый шкурный вопрос: что имел в виду директор, когда говорил о недееспособности деда? Дмитрий был не силен в делах юридических. Надо будет проконсультироваться. Квартирный вопрос был для него сейчас основным.
А этот старик… Он совсем больной и старый. Зачем ему это всё?
Он покосился на деда. Тот привалился к окну, смотрел вперёд. Дорога серой лентой катила через лес.
«Ничего. Может, без всяких наставителей и легче будет… Справятся!» – подумал Дмитрий и надавил на газ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ