Глава 2. — Подождите, Вера! Да не бегите вы так, будто кросс сдаёте, послушайте! – Городецкий догнал её у самого автобуса. – Ну подождите! Раз уж приехали, почему бы не заглянуть в контору?
— Зачем? – спросила она, пряча взгляд.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Затем, что всю дорогу будете сомневаться. Здесь недалеко, можно даже не заходить, я найду причину, и кадровик даст личное дело…
— Не хочу, это противно…
— Ну, по крайней мере, точно будете знать. — Городецкий и сам почувствовал неприятное ощущение в груди, ему тоже это всё не нравилось, но отступать не хотел. Он взял ее за руку. – Пойдемте, это недолго. А автобус… еще один автобус будет.
Она последовала за ним, и, поймав проходившие мимо Жигули, доехали до конторы. Вера осталась на улице, присев на скамейке напротив здания. Городецкий вскоре вышел, держа в руках скоросшиватель, с надписью «Личное дело».
— Вот, — он развернул и показал на фотографию Потапова, на которой тот был гораздо моложе, но Вера сразу узнала его и сердце ёкнуло. – Вот, пожалуйста, Арсений Сергеевич Потапов… а вот семейное положение: «женат». Жена Светлана Юрьевна…
— Хватит, не надо, — попросила Вера, — и так видно.
Городецкий закрыл документы и вздохнул. Вера попрощалась и пошла в сторону автостанции.
— Вера! Я вам машину поймаю.
— Не надо, я сама… я пройтись хочу.
Он смотрел ей вслед и внутри всё жгло, хотелось бежать за ней, успокоить, уговорить и… обнять. Но понял, что не время. Снова вспоминал тот день. И ведь знал, что приедут из газеты, но удалился в тайгу, подумал, что успеет. И теперь ругал себя, что не увидел ее первым. Он посмотрел на часы, скоро КАМАЗ пойдет на участок, надо поторопиться.
Всю неделю Вера работала и будто не чувствовала, что происходит вокруг. Приходила вовремя, здоровалась, даже о чем-то говорила с коллегами, получала редакционное задание и также добросовестно приступала к работе. Но стоило только посмотреть в окно, за которым виден небольшой сквер, как сразу вспоминалась поездка в тайгу. И та сосна, такая теплая, к ней хотелось прижаться… и рядом он… и так хотелось побежать к нему, обнять и сказать, что ей все равно…
Но такие мысли она отгоняла, понимая, что никогда не смирится с его семейным положением. И никогда не позволит, чтобы из-за нее распалась семья, пусть даже не самая благополучная.
Люда Ломакина, ее коллега и приятельница, заглянула в кабинет и взглядом показала на дверь, чтобы Вера вышла. – Тебя там спрашивают.
— Где?
— Внизу, на вахте. – Взгляд Люды был загадочным. – Очень, очень симпатичный молодой мужчина… да-да, так и сказал: «Позовите Веру Антонову».
— А себя назвал?
— Да я не спрашивала. – Люда не понимала, почему Вера медлит, к такому мужчине надо бежать со всех ног, а она сомневается.
— А что он еще сказал? – спросила Вера.
— Ну что-то вроде про «обратную связь». – Люда слегка дернула Веру за рукав. – Ну что ты раздумываешь? Может по работе, а может по личному делу… ну спустись вниз.
Вера подошла к стене в коридоре, прислонилась к ней, лицо стало бледным. – Люд, попросить хочу: спустись, пожалуйста, и скажи ему… скажи ему, что Вера Антонова с женатыми не встречается.
— Верка, ты чего? Он что… обидел тебя.
— Не обидел. Но, пожалуйста, сделай, как говорю. Надеюсь, его не пропустят сюда… не надо мне его видеть.
— Так сама бы сказала…
Вера посмотрела умоляюще. – Люда, я тебе потом всё расскажу, а сейчас, очень прошу, скажи ему… и скажи, что не надо больше приезжать сюда. – Вера чуть не расплакалась, но сдержалась. – Пойми ты, не могу сама, я ведь… сорвусь, понимаешь…
Людмила, кажется, поняла подругу, в ее взгляде вместо беспечности появилось беспокойство. – Хорошо, я скажу. – И, хотя сама была в замешательстве, снова спустилась по лестнице на первый этаж.
Вера вернулась в кабинет, подошла к окну, через которое хорошо виден вход. Минут через пять он вышел, и она вздрогнула, отошла от окна, боясь, что увидит ее. Это был Потапов. Без рабочей одежды он выглядел еще моложе. Он стоял у входа, и, похоже, не собирался уходить.
— Видела бы ты его глаза, — сказала Людмила, вернувшись, — он так просил, чтобы ты вышла…
— Не выйду. А если выйду, то уйти уже не смогу.
— Вера, неужели всё так серьезно? Да, помню, ты говорила про ту поездку, у тебя глаза сияли, я еще подумала: воздуха надышалась, приехала такая счастливая… слушай, он правда женат?
— Правда, Люда, правда, я сама документы видела. – Она снова подошла к окну, Потапов прохаживался внизу, поглядывая на дверь.
— А если он не уйдет?
— Выйду через другой выход, через типографию… там закрытая территория.
— А-аа, ну да, так тоже можно, — вздохнув, сказала Люда, — и почему так бывает, втрескаешься по уши, а потом – бац и женат.
Потапов караулил Веру до конца рабочего дня. Она еще раз посмотрела в окно, словно запоминая его образ, потом взяла сумочку и спустилась по запасной лестнице. Выйдя с другой стороны, оглядываясь, поспешила на остановку. Она боялась, что он увидит, догонит и тогда будет еще больнее. Уж лучше не показываться ему на глаза, не выяснять, иначе не выдержит и сама кинется в его объятия.
***
— Что, Сеня, не весел, чего голову повесил? – Пётр Дмитриевич, а попросту Митрич, присел рядом на брёвнышко и локтем толкнул Потапова. Арсений не реагировал и смотрел в одну точку, а вернее – смотрел он на сосну, стоявшую на отшибе.
— Мастер с***ка, вмешался… А кто его просил? Никто не просил, сам хотел рассказать.
— Эх, Сеня, между «хотел» и «не рассказал» — огромная пропасть, — задумчиво проговорил Митрич, будто чувствовал, что на душе у Потапова. – Что, Сеня, совсем плохо у тебя? – спросил он.
— Хуже некуда. – Он стал отгонять налетевших к вечеру комаров, отмахиваясь веткой смородины. – Уеду я, не хочу больше работать тут.
— Ты чё, Сеня, брось, денег же хотел подзаработать, тебя ценят, в газете вон пропечатали, портрет твой на доске почета.
— Это не главное. А деньги я заработаю, голова на плечах есть, образование есть, так что не пропаду. И её забуду. Обещаю себе: забуду.
— Эх, молодёжь, колобродит вас, напортачите в жизни, а потом пытаетесь перекроить всё, да не получается.
Потапов был зол и на мастера Городецкого и даже на Веру, за то, что не вышла. На специальной технике к той поляне не подберешься, остается только обычная бензопила, и он сбегал за инструментом и стал спускаться к сосне.
— Эй, Сеня, ты зачем это? – крикнул Митрич.
Городецкий вышел на крик и увидев Потапова, побежал вслед за ним. – Пилу оставь! Не трогай сосну! – Крикнул он.
Потапов обернулся, бросил пилу и кинулся на Городецкого. Но тот увернулся, а потом они сцепились. – Остынь, — запыхавшись, просил мастер.
— Это же ты… ты рассказал… ну чего ты нос суешь в чужие дела? Тебе это зачем?
— Имею право, — стараясь отдышаться, ответил Городецкий.
— Ну тогда и работай сам! – Потапов подобрал пилу, понес ее в подсобку. – Я увольняюсь! – крикнул он.
Городецкий взглянул на сосну, возле которой он впервые увидел Веру и будто успокаивая самого себя, сказал: — Ничего, никто тебя не тронет, расти дальше.
Митрич и бульдозерист Саня Ерохин наблюдали за происходящим со стороны и готовы были разнять споривших. Но всё обошлось, и Митрич успокоился, когда Потапов вернулся в вагончик.
— Ну дела, — удивился Саня. Это как раз тот парень, который пошутил, когда впервые увидел Веру. И потом видел ее с Потаповым у сосны, — он еще подумал тогда: «Не иначе любовь…»
***
Месяц прошел быстро, Вера начала успокаиваться. Иногда казалось, что, собственно, произошло – всего две встречи. Просто симпатичный мужчина, в которого влюбилась, так ведь бывает… а бывает и ошибаются. Вот и она ошиблась. Да, может он хороший, может он самый лучший, но он женат.
Она почти успокоилась, когда услышала в редакционной разговор. Стажер Виталий Голубев, изо всех своих творческих сил старался показать себя с лучшей стороны. Вот и сейчас пытался убедить, что материал о несчастном случае в леспромхозе достоин газетной полосы.
— Извини, а что там такое? – спросила она Голубева.
— Как? Ты не знаешь? В Леспромхозе рабочий чуть не погиб… короче головотяпство со стороны начальства.
— И что с рабочим? – спросила Вера.
— В больнице. В нашей областной лежит. Надо к нему наведаться, из первых уст услышать, что произошло, а то ведь начальство покрывает…
— Как же тебя пустят? Он, может, в тяжелом состоянии…
— Да ему уже легче, правда возраст… немолодой он… зовут… — Голубев заглянул в записную книжку, — зовут Петр Дмитриевич…
Вера вздохнула. Было у нее подозрение, что Потапов попал в больницу, но оказалось совсем другой человек.
— Я помню его. И других тоже помню. Репортаж делала, газеты им отвезла, они настоящие работяги… слушай, Виталик, зачем тебе это? У нас в области полно разных предприятий, не будешь же о всех несчастных случаях сообщать. Найди другой повод.
— Антонова, ты не понимаешь, это, наоборот, интересно: сначала передовики, а потом нарушение техники безопасности. И, кстати, мне разрешили, я все-таки напишу.
— Прославиться хочешь? – спросила Вера, сама еще не понимая, почему она так противится. – Люди работают в тайге, там опасно, а ты про них негатив…
— Ну извини, мне хотя бы заметку разрешили, так что не отвертятся. Или мы должны только о хорошем сообщать?
Вера ничего не сказала, потому как разрешить или запретить – не в ее компетенции.
Заметка вскоре вышла, и в ней досталось и главному инженеру, и начальнику участка, и мастеру Городецкому. Вот только фамилии Потапова там не было.
Через неделю, когда стояла невыносимая жара, Веру вызвали к редактору, и она удивилась, увидев Городецкого.
— Вот, Вера Николаевна, поговорите с представителем леспромхоза, вы же отличный репортаж написали, помнится. А теперь такое дело – неприятное дело. Отреагировали на нарушение техники безопасности, можно сказать подпортили репутацию предприятию. Но есть у них и положительные новости, план-то они перевыполнили, так что новая статья выйдет… примерно в августе. В общем, познакомьтесь, это мастер участка…
— Мы знакомы, — сказала Вера.
— Ах, да, тогда легче будет.
— Здравствуйте, Вера, — сказал Городецкий, — пришлось нам снова увидеться.
— Алексей Григорьевич, пусть кто-нибудь другой напишет, я не смогу, — попросила она.
— Антонова, это что такое? Что за капризы? Насколько мне известно, работой ты не перегружена, так что берись за дело. А Виктор Павлович тебе в помощь. Имей ввиду, он человек занятой, ему из тайги вырваться непросто, поэтому общайся, собирай материал… В этот раз без командировки.
Вере не хотелось смотреть в глаза Городецкому, но, пересилив себя, она вела беседу, будто ничего не произошло.
— Вот так, Вера, наш Митрич теперь в больнице. А всё потому, что людней не хватает, да и недосмотрел я, зажало его бревнами.
— И что говорят доктора?
— Восстанавливается. Но все равно, зачем эти травмы в таком возрасте. Митрич – он ведь перед самой пенсией. А теперь и смысла на работу выходить нет, здоровье надо беречь. – Городецкий осунулся после той встречи, было заметно, что несчастный случай на его участке потрепал ему нервы. – Поторопился я, назначив Митрича бригадиром.
Вера впервые посмотрела Городецкому в глаза и он понял её. – Прежний бригадир уволился, ну то есть, Потапов уволился… говорят, уехал.
Вера опустила глаза и снова стала что-то писать в блокноте, будто известие о Потапове не касалось ее. Она даже была благодарна Городецкому, что он предупредил. Теперь, когда прошло время, поняла, что лучше сразу расстаться и забыть эту историю. Ведь она, как завороженная, стояла у той сосны и уходить не хотелось. Это было как наваждение, как будто в омут бросилась не раздумывая. Хотя нет, успела выбраться, иначе затянуло бы.
— Вас, наверное, наказали? – спросила она с сочувствием в голосе.
— Ну премию, само собой, выговор… да ерунда это, главное Митрич пусть поправится, вот что главное.
Вера увидела усталые глаза еще довольно молодого мужчины, но уже взявшего на себя ответственность за людей.
Рабочий день закончился, и они вместе вышли из кабинета.
— Вера, а можно вас проводить? – спросил Городецкий.
— А разве вам не надо в райцентр? Уже вечер, вдруг не успеете на автобус.
— Я в городе остаюсь сегодня, мать у меня здесь, так что я дома. А завтра – в тайгу.
Несмотря на вечер, солнце припекало, и они старались выбирать тенистые места. Пару раз остановились в скверах и сидели на скамейке в тени. Вера почувствовала, что ей легко с ним общаться, несмотря на воспоминания о Потапове.
Оказавшись у ее дома, он посмотрел на верхние этажи. – На каком живёшь?
— На пятом. Можно подняться, мама дома, чаем угостим.
— А можно я еще раз приеду? – спросил он.
— Не поняла. Почему спрашиваете разрешение? Это же ваш родной город.
— Можно, Вера, я к тебе приеду? Но это будет не раньше осени.
— Ну приезжайте, только, знаете, вряд ли, у нас что-нибудь выйдет…
— Я тебе совсем не нравлюсь?
— Я об этом не думала, мы просто работаем… статья выйдет и всё.
— И все-таки я приеду, — пообещал Городецкий.
Она смотрела ему вслед и непонятное чувство охватило её, она не знала, как относиться к нему. Вроде ничего не раздражало, и они так славно поработали, и он много рассказал для статьи. И больше всего Вере понравилось, что это были не сухие цифры, а интересные ситуации на производстве. И даже о том, как однажды наведался медведь, тоже рассказал. А потом вдруг вспомнил про одинокую сосну, и сказал, будто невзначай, что растет и никто ее не собирается спиливать.
***
До конца лета Вера не видела Городецкого и не вспоминала о нем. А вот о Потапове вспоминала, хоть и понимала, что лучше забыть.
В сентябре Городецкий тоже не приехал, и Вера давно забыла его обещание, мало ли что он сказал у подъезда, она теперь словам, сказанным с чувством, не верила.
В октябре, когда ушли теплые дни и почти каждый день шёл дождь, вновь в жизни Веры появился Городецкий. Он ждал у подъезда с букетом цветов. Стоял под крышей, чтобы не намокнуть и не замочить букет. Его куртка поблескивала в свете фонаря от упавших капель, сам он был аккуратно подстрижен и также аккуратно одет.
— Здравствуй, Вера! – Он подал букет. – Обещал приехать. Слово сдержал.
— Виктор Павлович, да я, в общем-то, не настаивала.
— Я знаю. Вера, ты подумай, просто хорошо подумай. Я приехал предложение сделать, замуж тебя зову. Да, понимаю, неожиданно… для тебя. А для меня всё давно решено. Если хочешь встречаться – пусть так, хоть год, хоть два года… да хоть всю жизнь готов тебя ждать.
В этот момент не было у нее отторжения, и удивления не было, она будто чувствовала, что он это скажет. Она подумала, что может и хорошо, что нет того жгучего чувства, как было у нее с Потаповым, может и хорошо, что вот так спокойно и без переживаний… и даже как-то надежно.
— Витя, пойдем к нам… ужинать будем.
Прошло 25 лет
Возле кирпичной высотки остановилась белая иномарка. Стройная девушка вышла и открыла багажник.
— Подожди, я помогу, тяжелая ведь, — сказала Вера.
— Мам, надо было попросить, пусть бы его на скорой привезли.
— Лера, ну кто бы согласился? Мы же просто на приеме у доктора были.
— Я сам, — сказал мужчина, открыв дверцу. В его темных волосах ярким контрастом выделялась седина.
— Вам помочь? – послышался голос, и Вера первой обернулась. Мужчина, в кожаной куртке, выше среднего ростом, с русой шевелюрой, по годам примерно около пятидесяти, подошел к ним. Его «джип» стоял у обочины, а сам он оказался рядом с женщинами.
— Да, если можно, коляску из багажника достать, — попросила Лера.
Мужчина легко достал инвалидное кресло и подкатил его к передней дверце.
— Спасибо, — сказала Вера и побледнела.
Пассажир ничего не понял и подал руку незнакомцу, и тот помог сесть в кресло.
Девушка помогла катить коляску, а Вера задержалась. У подъезда она остановилась и снова посмотрела на мать и на незнакомца.
— Ах, да, надо же в подъезд закатить, — он подошел к Лере и помог ей, подкатив к самому лифту. А потом снова вернулся к Вере, она тем временем закрыла машину, оставив ее тут же, у подъезда.
— Здравствуй, Вера, — сказал он слегка осипшим голосом. – Что-то голос будто надорвался, — виновато продолжил он, — тебя увидел потому что.
— Здравствуйте, Арсений. – Она смотрела на него, отметив, что изменился он мало. Да, уже морщины, но лицо вполне ухоженное, элегантно одет, дорогая машина.
— Да-аа, столько лет, а ты не меняешься, — сказал он, — я тебя сразу узнал, даже прическа та же и цвет волос… у тебя потрясающий цвет волос…
— Это уже не совсем мой цвет, скажем так, — ответила она, — хотя удивительно, что ты меня узнал.
— Запомнилась, вот и узнал.
— Ты здесь живешь? – спросила она.
— Нет. Я всего лишь полгода здесь. Дела, знаешь ли. Не думал, что окажусь тут, но жизнь бывает непредсказуема. Давай посидим у меня в машине, – он указал на свой внедорожник.
— Давай лучше на скамейку присядем.
Они присели. Он усмехнулся. – Сто лет не сидел на скамейках, наверное, с самой молодости… как живешь, Вера? Эта девушка – твоя дочь?
— Да, это наша с Виктором дочь.
— Могла бы и не называть его имя, я и так его узнал. А вот он меня – не узнал. Что с ним? Почему в инвалидном кресле?
— Давняя история, несчастный случай.
— Авария?
— Почти. Под машину попал пять лет назад.
— А-аа, вон что. Сочувствую.
— У тебя всё хорошо? – спросила она.
— Да ты знаешь, стыдно хвастаться, но и жаловаться не на что. Я ведь как уехал, хорошо устроился, сумел пережить 90-е, дело свое открыл… и ты знаешь, самое интересное, я ведь лесом занимаюсь… вот приехал в ваши края, партнеры у меня тут, контора у них недалеко от твоего дома.
— Ну замечательно.
Он вдруг стал серьезным, наигранная беспечность улетучилась. – Как же так получилось, что ты вышла замуж за Городецкого? Никогда бы не подумал, что именно он станет твоим мужем… Удивительно, как ты могла ему поверить?
— Арсений, это было давно, нет смысла ворошить прошлое.
— Нет, но всё равно… почему так?
— Если бы ты сразу сказал, что женат…
— Вера, я боялся. Ты еще толком не знала меня, ты могла сразу оттолкнуть…
— Но ведь так и получилось. Просто сразу надо было сказать, как есть.
— Вера, я с ней уже год не жил. Просто уехал, потому что не получилось сразу развестись, думал, ведь не живем, считал себя свободным… а ты даже не вышла ко мне, когда на работу к тебе приезжал.
— Странно всё это, — сказала она, — столько лет прошло, а ты в таких подробностях помнишь.
— Помню. Всегда помнил. Нет, забывал иногда, а потом снова ты на ум приходила. И ведь как получилось, после того, как ты мне сердце разбила, я так и не развелся, к Светке вернулся. Не знаю, зачем, может заглушить хотел воспоминания… в общем, прожили мы с ней пятнадцать лет и всё равно развелись. Понял, что всё зря. Видно, только тебя по-настоящему полюбил, вот так-то. А дочка у тебя красивая, вы с ней похожи.
— А у тебя есть дети?
— Да, двое. Дочь и сын. Я для них все сделал: образование дал, квартиры уже купил.
— Ну и хорошо, пойду я.
— Вера, давай встретимся! Я ведь один. Может это шанс нам обоим… ну хотя бы в ресторан…
Она улыбнулась и подумала: «да что мне ресторан… к той сосне, возле которой двадцать пять лет назад стояла, я бы сходила».
Но вслух сказала: — Не выдумывай, — и пошла домой, не оглядываясь.
— Вера, я ведь всё понял: не любишь ты его, окрутил он тебя, обольстил, а ты живешь с ним теперь из чувства жалости.
Она так и не оглянулась. Вошла в подъезд и почувствовала, как вдруг застучало сердце, будто в юность вернулась. Но тут же поправила прическу и стала подниматься.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ