Поднимаясь, Вера вспомнила, как пять лет назад устроился к ним в газету новый водитель. Она не узнала его, видела всего один раз, да и то мельком. А он первый заговорил: — Вера Николаевна, вы меня не помните? Я на бульдозере работал, Саня Ерохин меня зовут, вы еще к нам на участок приезжали и статью про нас написали.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Статью помню, кажется, припоминаю.
— Ну вот, это я и есть. Леспромхоз наш, когда «накрылся», я в город подался. А теперь к вам устроился, у меня ведь все категории, уж лучше легковую водить, чем на бульдозере.
Ерохин не знал ничего о мастере Городецком, не знал, что он женился на Вере, потому что сам Городецкий, как только получил ее согласие, уволился и перебрался в город.
— Я даже помню, как вы с Потаповым у нашей сосны стояли, я даже думал, поженитесь, он как чумной ходил, влюбленный был.
— Саша, он ведь женат, и ты об этом знаешь, — ответила Вера.
— Да что вы, Вера Николаевна, у него только штамп, Арсений никак не мог вырваться, чтобы развестись. Да и не отпускали, вечно план гнать надо. Короче, не жил он с ней.
Вера смотрела на водителя и хотела подробнее расспросить о Потапове, но постеснялась. Да она и так всё поняла. Поняла, что Виктор знал, что брак Потапова оставался лишь на бумаге, а он, на самом деле, не жил с женой.
В тот день она задала вопрос мужу напрямую: — Ты знал, что Потапов собрался разводиться?
Виктор тогда работал на деревообрабатывающем комбинате также мастером. Вопрос жены застал врасплох.
— Чего вдруг вспомнила Потапова? Он каким боком к нашей семье?
— Витя, скажи, ты знал?
Городецкий молчал. Теперь уже вопрос разозлил его. Он и так жил с чувством вины все эти годы, потому что всё знал, а тут еще этот вопрос, больше похожий на допрос.
В тот вечер они поругались впервые сильно за всю их совместную жизнь. Виктор в гневе выбежал на улицу, не обратил внимание на проходившую машину и попал под колеса. Была операция, он пытался восстановиться, но здоровье не возвращалось. Она уговаривала его заниматься, просила согласиться ещё на одну операцию. Надежда была, но Городецкий равнодушно относился теперь к своей жизни и все чаще стал выпивать.
Всё это она вспомнила, когда поднималась по лестнице и уже у самой двери хватилась, что можно было подняться на лифте.
Виктор сидел в своем кресле на кухне у самого окна, на подоконнике стояла стопка. – Когда успел? – спросила Вера. Она убрала стопку. – Снова Лёнька прибегал? Это он тебя снабжает?
Виктор мотнул головой, словно говоря: «отстань» и отвернулся от нее. Она выглянула в окно и поняла, что отсюда ее и Потапова хорошо было видно.
— На свидания к нему бегаешь? – спросил он угрюмо. – Видел… сидели на скамейке. – Горькая усмешка появилась на его лице. – А я ведь и не понял сразу, кто этот «добрый дядя», что помог. А потом дошло: опаньки, так это же Потапыч… мы и его так и звали…
— Хватит, — попросила Вера, — не придумывай того, чего не было. – Она вышла из кухни и ушла в комнату, которая раньше была комнатой дочери.
Лера сидела на миниатюрном диване и как только Вера вошла, спросила: — Это был мой отец?
— Кто?
— Ну этот мужчина, который нам помог…
— Что за вопрос? Это мой давний знакомый.
— Жаль, — сказала Лера.
Вера подошла ближе. – Чего тебе жаль?
— Жаль, что не отец. По крайней мере, он очень прилично выглядит…
Казалось, все мышцы на лице у Веры напряглись, дыхание участилось. Дочь поняла, что сказала лишнее. – Ты так смотришь, будто ударить меня хочешь, — сказала Лера.
— За такие слова надо бы… но обойдемся без классического рукоприкладства. Но знай, ты сейчас сказала гадость. Или ты и в самом деле считаешь, что я, будучи замужем за твоим отцом, бегала на свидания к другому? Так вот, знай: я вышла замуж за Виктора, а через год родилась ты. От законного мужа. Хочешь ты этого или нет, но Городецкий Виктор Павлович твой отец.
— Мам, ну прости, это я так, не выдержала. Но и меня пойми, тяжело видеть, как ты нянчишься с ним, а ведь ты еще молодая… мы когда с тобой вместе идем нас за сестер считают. А что он? (Лера в этот раз даже не назвала Виктора отцом). Он тебе жизнь портит и мне испортил.
— Каким это образом отец испортил тебе жизнь? – спросила Вера и прикрыла дверь, чтобы не было слышно.
— Пять лет назад, после этого случая с отцом, когда я училась на третьем курсе и ко мне в гости пришел Эдик Соболев, первый раз пришел, с цветами, между прочим… и что? Папенька, вдрызг невменяемый, устроил скандал, опозорил меня… и всё, Эдик перестал со мной общаться. А он мне нравился, я замуж за него могла выйти…
— Значит, если бы твой отец не был инвалидом, то Эдик бы женился на тебе? А может у него еще условия появились бы, например, высокая должность твоего отца, свой бизнес… тогда он женился бы на тебе? – Вера старалась говорить приглушенно, чтобы не услышал муж, но ее слова звучали жестко.
— Я так не сказала.
Вера успокоилась, села на диван. – Сядь рядом, — попросила она, — помнишь, когда ты пошла в первый класс, мы отвезли тебя, но шел дождь и отец нес тебя на руках через весь школьный двор, закрыв своим пиджаком (мы тогда зонтик не взяли). Промочил ноги, но на тебя ни одной капли не упало. А когда ты болела, он сидел возле тебя, кормил с ложечки… и ночью вставал к тебе, жалел меня, потому что на работу. А сам, не выспавшись, тоже ехал на комбинат. А наша квартира? Это заслуга твоего отца… неужели ты все забыла? И эта квартира, в которой ты живешь сейчас, пусть маленькая, но твоя. Отец вступил в долевое, когда ты училась на первом курсе.
— Мам, прости, лишнее сказала… просто я вижу, что тебе трудно.
— А ему легко? Ему еще труднее. – Она обняла дочь и как маленькую, погладила по голове. – Лера, если бы ты нужна была Эдику, он не посмотрел бы на отца.
— Наверное, так и есть. Ладно, мам, поеду я.
— Ты, наверное, есть хочешь, давай хоть чаю попьем.
— Нет, я не хочу, правда, не хочу. Поздно уже.
Лера заглянула на кухню, отец так же сидел у окна. – Папа, я поехала, пока.
— Пока, дочь, спасибо. Позвони, как доберешься, — сказал он каким-то бесцветным голосом и кивнул на прощанье.
Вера закрыла за дочерью дверь и вернулась на кухню. – Давай попробуем, а то ты сегодня совсем не занимался.
— Бесполезно это всё, сломался я… по-настоящему сломался, — он поднял голову и посмотрел на нее. — Почему ты не разводишься со мной? Слышишь, Вера, я хочу развестись и уйти, чтобы не портить вам с Леркой жизнь.
— Хочешь уйти? – спросила она и наклонилась к нему. – Для начала встань хотя бы, уйти он собрался. Ну вставай, вставай, — она придерживала его, и он поднялся и теперь она оказалась ниже его ростом. – Вот так, Витя, молодец, начнешь ходить и сам уйдешь… если, конечно, захочешь уйти от меня.
На другой день Потапов уже ждал Веру возле дома, машина также стояла на парковке. – Привет, Вера, дождался, наконец, тебя. – Он был также свежевыбрит и от него пахло дорогим парфюмом.
— Ну привет, не думала, что снова приедешь.
— А знаешь, я решил, что поборюсь за тебя. А то ведь тогда сглупил, психанул… а теперь попробую еще раз. Для начала приглашаю в ресторан.
Она смотрела на него и во взгляде застыл вопрос: «ну что с тобой делать?» Сейчас он ей казался взрослым ребёнком, которому срочно понадобилась новая игрушка. – Арсений, пойми, это невозможно. Чтобы начать всё сначала надо вернуться на двадцать пять лет назад, вернуться к той сосне и быть честными друг перед другом.
— Вера, ты не даешь никаких шансов реабилитироваться.
Она кивнула. – Да, Сеня, никаких шансов. Замужем я. Прости, мне домой надо… а в ресторан… совсем не хочется.
— Не подвела меня интуиция, я сразу понял, ты какая-то особенная, поэтому и влюбился… да не удержал в руках жар-птицу. Надо было мне тогда на танке приехать, ну или хотя бы на бульдозере, снести вашу вахту к едреней фене и забрать тебя с работы, даже если бы ты вырывалась.
Вера поглядывала на подъезд и ей уже нечего было сказать. — Прощай, Арсений, не надо больше приезжать к моему дому, — попросила она.
Он смотрел ей вслед пока не открылась дверь, за которой она исчезла. Теперь уже навсегда.
Может быть слова Веры, наконец, подействовали на Виктора, а может надоело ему быть беспомощным, но он стал заниматься. Вскоре сделали еще одну операцию, и он заново учился ходить. От коляски отказался, хватался поначалу за костыли, потом трость стала его спутницей. Хотя нет, его спутница — Вера.
Его темная шевелюра почти наполовину стала серебристой, и это совершенно не портило его, а, наоборот, даже привлекало внимание. Через год они с Верой прогуливались в парке, и он опирался на трость, подставив другую руку жене, чтобы держалась за него.
Они были красивой парой, на них оглядывались и даже засматривались.
Потапова никто из них больше не видел. И только года через три как-то мелькнул на телевидении, кажется, в депутаты подался. Вера восприняла эту новость равнодушно, Виктор тоже не отреагировал. Да и какой смысл, их это не касалось. Лера вскоре вышла замуж и подарила им внучку.
Прошло еще пятнадцать лет
Виктор Павлович стоял у кабинета и волновался, как школьник перед экзаменом. Впервые он не вошел в кабинет доктора вместе с женой. А до этого всегда ее сопровождал, мучил докторов вопросами, потом разговаривал с врачами наедине, чтобы не расстраивать жену.
Новость о болезни застала их, совершенно счастливыми, два года назад. Он по-прежнему ходил с тростью, но чувствовал себя отменно, и даже до сих пор подрабатывал. Его пригласили в частную компанию по изготовлению деревянной мебели, и он был на вроде эксперта по материалам, ведь он неплохо разбирался в лесе.
Но известие о болезни Веры выбило их из колеи, и даже доктор не смотрел в глаза. После операции он рвался к ней, но его пустили уже только в палату. И он, закутанный в накидку, в маске, вошел и присел на краешек кровати, взяв ее за руку.
Он смотрел на нее и думал: «лишь бы жила».
Они часами говорили с Лерой по телефону, обсуждали каждый вздох Веры и он потом говорил: — Лера, не забудь про обратную связь. Держи меня в курсе, если что-узнаешь.
— Папа, ну по-моему, это ты всё знаешь.
Он не всё знал. Самый главный вопрос: выздоровеет ли Вера, беспокоил его постоянно. – Господи, я отвоевал ее тогда… да, нечестным путем отвоевал, — шептал он, когда вечерами сидел дома и ждал ее звонка, — а смогу ли я теперь отвоевать ее…
Лера с мужем заезжали часто и дочь напоминала: — Папа, таблетки… не забывай, ты должен быть сильным, чтобы помочь маме.
— Да-да, будет сделано, — подчинился он, понимая, что его здоровье поможет и ей.
А потом была химия, и Виктор Павлович водил жену под ручку, готов был сидеть с ней в палате химиотерапии, но его не пускали. И так было каждый раз.
И вот теперь он ждал, когда она выйдет от доктора с результатами, ждал так, как никогда.
Она вышла, и он сразу увидел ее улыбку. – Ну как?
Вера, похудевшая, в парике, показала ему документы. – Витя, ну пока хорошо. Меня даже похвалили. И тебя, кстати, тоже.
Он достал платок и вытер лоб. – Вера, ну это дело надо отметить… ну ты понимаешь, Лера с мужем и детьми приедут, торт возьмем… посидим…
— Конечно, посидим, — пообещала жена.
Ей уже хотелось снять парик, потому как появились волосы, но они были еще короткие. Он открыл дверцу, усадил ее, пристегнул ремнем и, оказавшись близко к ее лицу, поцеловал. Быстро так поцеловал, словно школьник, украдкой.
— Витя, на нас смотрят, — смеясь, сказала Вера, — вон та парочка, совсем молодые…что они подумают…
— А мы тоже молодые, — сказал он, — а те, кто смотрят, пусть знают, что такое любовь.
Татьяна Викторова