В один из таких холодных зимних дней Зинаида познакомилась со Степаном.
Морозы стояли знатные. Столбик термометра порой по ночам опускался ниже сорока, и Зинаида выпускала Барбоса на улицу лишь на пару минут – сделать свои дела. Но в субботу, когда чуть потеплело, разрешила и ему, и котам погулять немного дольше обычного.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Я в магазин. А вы не балуйте! Я скоренько! – Зинаида заперла калитку и зашагала по улице.
Вернулась она и вправду быстро. Языком чесать Зина никогда не любила, да и в магазине было пусто. Перекинувшись парой слов с продавцом, Зинаида заспешила домой. Дело было к вечеру, и оставлять хвостатых во дворе надолго она не хотела.
Едва отперев калитку, Зинаида полетела в сугроб, который сама же заботливо наметала у забора накануне.
— Барбос! – удивленно ахнула она, барахтаясь в снегу и пытаясь найти хоть какую-то точку опоры.
Но пока она выбиралась из ловушки, собаки и след простыл.
— Ну, безобразник! Погоди у меня! – Зинаида все-таки выбралась из сугроба и огляделась.
Барбоса не было. Только следы, которые он оставил на кромке узкой, прочищенной вдоль забора, дорожке, вели к лесу. Дом Зинаиды стоял почти на краю поселка, и она этому была весьма рада. Стоило выйти из ворот, пройти каких-нибудь два десятка шагов, и ты уже в лесу. А там и дышится легче, и жить хочется…
Костеря себе под нос на чем свет стоит непослушного пса, Зина двинула к лесу, надеясь на то, что удрать далеко Барбос все-таки не успел.
Так и вышло. Нашла она его довольно быстро. Стоило только свернуть на дорогу, ведущую через лес к поселку, как Зинаида увидела старенькую «буханку» и двух мужчин, что суетились вокруг. Барбос сидел неподалеку, с интересом наблюдая за теми, кто пытался вытолкать увязшую в снегу машину, и делал вид, что не обращает на хозяйку внимания.
— Сюда иди, поросенок! – гаркнула Зинаида так, что мужчины присели от неожиданности, и только потом обернулись. – Ой, простите! – тут же сбавила тон Зинаида, и ухватила за ошейник подбежавшего к ней Барбоса. – Напугала я вас?
— Есть такое! – усмехнулся невысокий крепкий мужчина. – Хозяйка, а далеко до поселка?
— Нет. Вам до него остался один поворот всего. Что ж вы так?
— Да ласточка эта уж не молода. Капризничает! – ответил Зинаиде ее собеседник, а она почему-то зашлась.
Что было в этом человеке такого? Спроси ее кто – не ответила бы! И ростом ниже нее, и внешностью не так, чтобы красавец. А тронуло что-то за сердце Зинаиду, зазвенело легко и весело, вещуя весну, которой она так ждала, и вырвалось у нее невольно:
— Замерзли, небось? А, давайте-ка ко мне? Я вас чаем напою. И Сашу Постникова позову. У него трактор есть. Вытащит вашу ласточку.
— Чай, это, конечно, хорошо. И даже очень! Будем очень вам благодарны! – мужчина, погладил Барбоса, который ластился к его ногам, и покачал головой. – Но не сейчас. Нам бы Марию Ильиничну Саблину найти. Дочь ее нас прислала, чтобы мы в город маму ее перевезли.
— Так, время к вечеру! А ну, как застрянете снова? В лесу, да с пожилым человеком… Не дело это! Утром поедете.
Тон Зинаиды снова стал обычным, деловым и безапелляционным, как в школе, и мужчины переглянулись между собой.
— Так, это ж где-то ночевать надо. А мы на это не рассчитывали.
— Разберемся!
Тот вечер стал для Зины радостью. Она суетилась, пытаясь угодить гостям, но то и дело замирала посреди кухни, слушая голос, который, как ей уже казалось, знала будто бы всю жизнь.
Степан, как звали ее первого собеседника, был врачом. Работал в городской больнице травматологом, и согласился на просьбу соседки лишь по доброте душевной. За маму свою дочь Марии Ильиничны переживала давно. Но упрямства старушке, отказывающейся покидать дом, который построил когда-то еще ее отец, было не занимать. Переезжать к дочери она наотрез отказывалась. Но возраст брал свое, и пришлось придумывать настоящий план эвакуации, когда Мария Ильинична слегла от обычной простуды, давшей осложнения. Дочь Марии Ильиничны пришла к Степану, который был ее соседом, и кинулась ему в ноги:
— Помоги!
— Принял, — коротко ответил ей Степан, не любивший попусту бросать слова на ветер.
В течение суток он нашел машину, которая подошла бы для перевозки старушки, а потом переоборудовал ее вместе с другом, стараясь устроить все так, чтобы Марии Ильиничне было удобно, и выдвинулся в сторону поселка, где жила Зинаида. Но подвела погода. Накануне резко потеплело, а потом снова пришел мороз. Дорога оставляла желать лучшего.
Саша, которого Зинаида попросила помочь, отказывать своей бывшей учительнице не стал. И уже на следующее утро Степан с товарищем погрузили в машину Марию Ильиничну вместе с тремя котами и визгливой собачонкой, и отбыли в город.
А Зина затосковала. Теперь ей темно стало даже в собственном доме. Не помогали ни коты, ни кружево, которое никак не хотело складываться в правильный узор, ни работа… Она сама не понимала, что с нею творится. Ведь Степана она видела всего ничего и почти не знала. И теперь никак не могла взять в толк, почему этот человек, в сущности, чужой, занимает все ее мысли.
Очнулась она только тогда, когда через пару недель в ее дверь стукнул кто-то поутру в субботу. Она вышла встречать гостей расхристанная, в теплом халате и с Плюшкой на руках, но когда увидела, кто к ней пожаловал, от неожиданности уронила кошку и лишь прошептала:
— Ты здесь…
— Примешь?
— Зачем спрашиваешь?
— Для порядка.
Так Степан пришел в жизнь Зинаиды. Он уволился из больницы и приехал к той, кого видел всего раз в своей жизни. Но та ниточка, которая натянулась между ними в заснеженном лесу, куда привел Зину Барбос, была достаточно прочной, чтобы выдержать и правду о прошлом Степана, и страх Зинаиды довериться кому-то.
— Женат я был. От тебя скрывать ничего не стану. Брак мой не сложился. Слишком разными мы были. Да и молодыми очень. Только-только по восемнадцать исполнилось. Учились в школе вместе. Свадьбу сыграли, а как дальше жить – никто нам не объяснил, не растолковал… У нее родителей не было. Бабушка воспитывала. Ну как воспитывала… Поесть давала да одежку какую-никакую справляла, когда надо было. Пила очень. Вот моя Ленка и росла, словно трава в огороде. Сама по себе. А я был мальчиком из приличной семьи. Папенька – доктор, маменька – домохозяйка. Все, как у людей. И мое желание взять на себя ответственность за любимую женщину, они, конечно, не поддержали. Но смирились, когда я сказал, что уйду из дома и буду работать грузчиком, вместо того, чтобы учиться. Все было не так, Зин. Все неправильно… Нужно было думать головой, когда все закрутилось. А мы хотели просто жить… И чтобы хорошо… А это невозможно, когда ты студент, а жена твоя ко двору не пришлась.
— Не ладили твои родители с Леной?
— Не то слово. Маму мою словно подменили. При мне она Ленку не трогала. А когда я уходил из дома… Это уже потом я узнал, как мама изводила ее. А та молчала. Боялась меня обидеть. Знала, что я люблю своих родителей.
— Долго все это длилось?
— Нет. Около года. А потом Лена забеременела. Вот тут и началось. Мать настаивала на том, что ребенок нам не ко времени, отец отмалчивался, а я искал возможность, чтобы съехать от родителей и жить отдельно. Комнату нашел, подрабатывал ночами. Мы съехали. Но было уже поздно.
— Почему?!
— Лена потеряла ребенка. Он замер на десятой неделе… И она решила, что это знак. Что нам не нужно быть вместе.
— И ты ее отпустил?
— Нет! Умолял остаться. Обещал, что сделаю все, чтобы она больше никогда не плакала. Она мне не поверила… Молча кивала, но не верила. А потом просто ушла. Я вернулся как-то домой, а там записка: «Не ищи! И мать не вини! Она ни при чем! Так будет лучше».
— Искал ты ее?
— Долго. Почти пять лет. Подключил знакомых отца, которые могли помочь в поисках. Но ничего не вышло. Она сама мне написала. Рассказала, что вышла замуж, родила сына и счастлива. Но только уже без меня…
— Маму простил?
— Да. Но далеко не сразу. Она болела очень. Терпела такую боль, что подумать страшно. Но не жаловалась. Говорила, что это ей дано за то, что она так с Леной поступила. Без конца просила у меня прощения, а я не мог себя пересилить. Только уже под конец сказал ей то, что она так хотела услышать. И ненавидел себя за то, что соврал, покривил душой, говоря ей, что хочу забыть о случившемся. Но она ушла спокойной, а я кое-что понял для себя.
— Что же?
— Все мы не святые. Я не меньше мамы был виноват в том, что случилось. А то и больше. Это ведь была моя семья и моя жена. И если бы я правильно расставил приоритеты, то сложилось бы все иначе.
— У Лены все хорошо…
— Да, но это ведь вопреки всему. И досталось ей очень крепко. А я мог все это остановить…
— Степа, если бы знать, как оно будет, соломку бы подстелил. Знаешь, у нас часто молодежь еще в школе половину свою искать начинает. И всякое бывало. Как мама моя говорила: «Свою голову ты им не приставишь, но предупредить о том, что будет, можешь». Вот я и стараюсь. Но впустую. Все равно все сами решают и сами делают. Никто и никого слушать не желает, когда дело любви касается. А расхлебывать потом приходится самостоятельно… Опыт, Степа. Его всегда не хватает. А уж молодежи и подавно. Это сейчас ты знаешь, как надо было. А тогда вряд ли справился бы.
— Теперь ты все про меня знаешь. Пойдешь за такого?
— Пойду.
Ответ Зинаиды был прост, потому, что она для себя все решила еще на той дороге в лесу, когда впервые увидела своего будущего мужа. И пусть поняла она это не сразу, главное, что судьба ее в этот раз решила услышать и пожалеть.
Жили они с Степаном душа в душу. Занозой ныло лишь одно – детей у них не было. Зинаида была уже не в том возрасте, чтобы стать матерью, да и побаивалась этого. А Степан на эту тему даже не заикался. Не сговариваясь, они решили, что если уж им дарована встреча, то грех жаловаться и просить чего-то большего.
Но судьба, похоже, так не думала. У нее были совсем другие планы на этих двоих. И она, посмеиваясь, подталкивала в спину бегущих за Михаилом Степана и Зину.
— Если ты, Зинаида, своих хвостатых не угомонишь, то я не знаю, что с ними сделаю!
Картина, которая открылась взору Зинаиды во дворе дочери Михаила, Лидии, была страшна. Там шла битва. Пьяненькая и очень злая хозяйка дома пыталась зачем-то залезть в собачью будку. Но ей не давали. У будки бесновалась не только Жучка, принадлежавшая Лиде, но и Барбос. Он кидался на Лидию, пытаясь лаем отогнать ее от будки, и Зинаида краем глаза успела увидеть мелькнувший за Барбосом хвост Барсика, который сидел в будке, явно прикрывая собой кого-то.
— А, ну! – Зинаида решительно вмешалась в происходящее. – Разбежались по углам! Живо! Или я за себя не отвечаю!
Какофония из собачьего лая, кошачьего воя и криков тут же прекратилась. Жучка еще рычала тихонько, но Барбос, услышав приказ хозяйки, отступил к будке и закрывая ее собой, жалобно заскулил, давая понять, что не виноват в происходящем. Шерсть Плюшки, которая протиснулась мимо Барбоса и кинулась к хозяйке, стояла дыбом, а хвост был похож на метелку трубочиста. Она закричала, отчаянно и призывно, и Зинаида ринулась к будке, оттолкнув со своего пути Лиду. Та шлепнулась на снег и возмутилась:
— ЗинПетровна! Всегда вы меня не любили!
Причина бойни стала понятна Зине сразу же, как только, плюхнувшись на колени, ей удалось заглянуть в будку. Жучка даже голоса не подняла, когда она выволокла из будки сначала Барсика, а потом и старшего сына Лиды – трехлетнего Юрочку.
— Настя где?! – рявкнула она, и так глянула на Михаила, что тот счел за лучшее ретироваться куда подальше. – Лида! Ты что ж творишь такое, а?! Где ребенок?!
— В доме она, — икнула в ответ Лидия. – Не кричите! У меня голова болит…
Чего стоило Зинаиде сдержаться, понял только Степан. Он принял из рук жены дрожавшего избитого мальчишку и закутал его в свою куртку.
— Погоди, Степа! Я сейчас! – Зинаида решительно затопала по ступенькам, и вскоре из дома донесся ее крик. – Прочь отсюда, обормоты! Не посмотрю на то, что вы уже выросли! Мало не покажется! И чтобы больше я тут никого из вас не видела!
Лидины «гости» выползали на крыльцо один за другим, и растворялись в сумерках, а Степан пытался успокоить плачущего малыша, который жался к нему, дрожа и повторяя снова и снова:
— Не отдавай!
Говорил мальчик неважно, и Степану потребовалось некоторое время, чтобы разобрать, чего именно хочет ребенок.
— Не бойся, маленький! Никому я тебя не отдам!
Зинаида вышла из дома, неся на руках пятимесячную Настю, укутанную в одеяло, и на мгновение задержавшись у так и сидевшей на земле Лидии, бросила:
— Детей забираю. Сколько раз предупреждали тебя?! Не слышишь? Пеняй на себя!
— Не смей! – взвизгнула было Лидия, ухватив Зинаиду за подол юбки.
— А то что?! – прошипела в ответ Зинаида, брезгливо отряхивая подол и перехватывая поудобнее ребенка. – Что ты мне сделаешь?! Проспись! Потом поговорим!
Дома Зинаида достала таз, и взяла на руки Юру:
— Будем купаться?
Молчание было ей ответом. Худенькое тельце словно таяло в ее руках и сердце зашлось, не веря происходящему.
— Степа, как же так?! Ведь, не может быть такой жестокости на этом свете! Невозможно это! – плакала Зинаида, осторожно отмывая ребенка, который доверчиво тянулся к ее рукам и даже не морщился, когда она легонько касалась синяков и ссадин. – Я не отдам ей детей!
— Зин, тут с кондачка решать не годится. Нужно с умом.
Степан, качая на руках сонную Настенку, хмурился, думая о чем-то своем, а как только Зинаида уложила детей, вышел из дома, пообещав вернуться как можно скорее.
Не было его до самого утра. Забежав на минутку, он наскоро побросал в сумку нужные вещи, и поцеловал жену:
— Жди меня с новостями, Зина. И не волнуйся! Все будет хорошо!
Зинаида потом так и не смогла выспросить у него, как он решал вопрос с Михаилом и участковым, как отвез в город Лиду, которая полдороги ревела и ругалась, а потом притихла и дала себя уговорить на лечение. Но самым главным стало то, что опека пошла навстречу и позволила детям пожить какое-то время в доме Зинаиды и Степана.
— Документы поможем оформить, конечно, но с матерью надо что-то решать. Если она била детей, то этому лучше дать огласку. Тогда все будет проще.
Зинаида слушала уставшую чиновницу, которая перебирала бумаги, и невольно вспоминала большеглазую тихую девчонку, сидевшую на задней парте на ее уроках. Если Лиду вызывали к доске, она всегда страшно пугалась и не могла вымолвить ни слова, а потому Зинаида просила ее ответить на перемене, когда в классе не оставалось других детей. Вспомнился Зине и выпускной, на котором тоненькая, словно веточка, Лидочка порхала в танце, еще не зная, что ждет ее впереди, и свадьба, бестолковая и шумная, на которой никто и никому был не рад. Лида сидела, словно каменная, думая о том, что вольная жизнь ее окончена, а утром жених показал себя во всей красе, когда она возразила ему по какому-то пустяковому поводу. Синяк удалось замазать, но Лида все равно знала, что он есть, и под конец свадьбы ушла в темный угол сада, где ревела, уткнувшись в плечо Зинаиды и повторяла снова и снова:
— Не хочу так! Не хочу!
А потом были несколько лет, на протяжении которых Зина наблюдала, как разваливается семья Лиды, как страдает она сама и дети. Как все чаще прикладывается к бутылке та, что была когда-то тоненькой веточкой… Пытаясь помочь, Зинаида не раз говорила с Лидой, обещая поддержку и прося взять себя в руки. Но ее так и не услышали…
О том, что Лида бьет детей Зина не знала, пока ее хвостатая банда не заступилась за Юру, которому в тот день досталось от матери как никогда. И эта страшная правда подкосила Зинаиду. Как могла она упустить эту девочку?! Соседку, которая всегда была на глазах?! Почему не смогла помочь и уберечь от той тьмы, которая бесновалась теперь в Лиде?!
— Нет! – большая натруженная рука Зинаиды легла на стол поверх бумаг, и чиновница удивленно подняла глаза. – Пусть лечится! А там – посмотрим! Временную опеку сможем оформить?
— Сложно это…
— А если она сама согласие даст?
— Ну я не знаю…
— Зато я знаю! – Зинаида решительно встала и раскланялась. – Спасибо вам за помощь и понимание!
— Да мне-то за что?! Главное, чтобы детям было хорошо! – покачала вслед Зинаиде головой чиновница.
Дети прожили у Зинаиды почти год. Лидия прошла курс лечения и вернувшись в поселок, собрала свои вещи.
— Уезжаю я, Зинаида Петровна. И не останавливайте меня! Знаю, что детям с вами будет лучше. А я… Плохая из меня мать получилась. Негодящая…
— Ты на себе крест ставить погоди! Думаешь, что не в силах сейчас с детьми справиться? Поезжай, куда собралась. Поработай, подумай о себе, раз так решила. Но я прошу тебя – не теряй связь с нами! Сделай так, чтобы мне не пришлось тебя искать! Рано или поздно твои дети спросят о тебе. И что я им скажу?
— Соврите!
— Нет уж! Хочешь врать – сама! А меня на такие подвиги не подбивай! Слабым человек быть может. Подлым – не должен! Они твои дети, Лида. И этого никто изменить не может. Захочешь ты заниматься их воспитанием или нет – дело твое. Но дать им понимание того, что мать и отец у них были, ты обязана. Они же не котята! Живые люди!
Лида кивнет в ответ, но в поселок так больше и не вернется. Спустя несколько лет она пришлет Зинаиде письмо с фотографией, на которой будет стоять под развесистой цветущей яблоней с малышом на руках, и попросит окончательно решить вопрос с тем, кому принадлежат дети…
Так Зинаида и Степан станут родителями.
И в доме Зины больше никогда не будет темно…
— Мам, я Плюшу и Барсика покормил, а Барбоса не успел! У меня контрольная по математике!
— Беги! Я сама.
Зинаида проводит сына и присядет на ступеньку, любуясь цветущей вишней в саду. Старый пес пристроится рядом, положив ей голову на колени. Плюшка и Барсик недовольно заворчат, давая понять Барбосу, что и сами не против получить ласку от хозяйки, но Зинаида цыкнет на них, поглаживая то одного, то другого:
— Тихо вы! Настю разбудите! А ей сегодня ко второму уроку. Пусть поспит пока. Эх, скорее бы каникулы! Отец вернется из командировки, сад в порядок приведем, и на рыбалку! То-то детвора обрадуется!
Зина зажмурится на минутку, думая о том, что нужно сделать за день, а потом легонько отстранит от себя котов и Барбоса.
— Кыш, хвостатые! Вечерком я вас подольше пожалею. А сейчас – пора! Дел у меня сегодня… Успеть бы все!
Барбос вздохнет совсем по-стариковски, проводив взглядом хозяйку, растянется на ступеньке, положив морду на спину Барсика, и притихнет, слушая, как поют коты.
Автор: Людмила Лаврова