Вечером они возвращались из клуба по расхлябистой улице. Лилька рассуждала о сельских и городских развлечениях, сравнивала их, хулила местные порядки. Она, и правда, была человеком знающим, умело рассуждала об уровне культуры. Что правда, то правда – где уж местному клубу до городских театров и дворцов.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Сейчас вдруг потеплело, снег лежал лишь по обочине, а центральная часть дороги напоминала месиво. Хорошо хоть там, где шли они, на тропинке, лежала хрусткая травка.
Лиля шла впереди.
– Бежать надо отсюда, бе-жать…
– Кому мы нужны в городе-то? – Леха сомневался.
– Устроимся! Чего мы, хуже других что ли?
Алексей все искал момент, когда сказать о главном, и сейчас это «устроимся» подтолкнуло.
– Ли-иль! Сватов жди… В следующую субботу собираемся.
Лилька резко остановилась, обернулась, набрала воздух в грудь, а потом медленно выдохнула.
– Лёш, правда что ли? – спросила из женского кокетства, хотя уж поняла – Лёха не шутит.
– Конечно. Выходи за меня. Чего тянуть-то? Там с нами ещё тетка Лида придет. Мать говорит – сваха нужна. Предрассудки у них.
– Ох! Господи! Лёш… , – Лиля обняла Алексея, положила голову ему на плечо. Не ожидала. Мать начнет суету. Наготовит! Ох! Скажу ей. Значит втроём вы, да?
– Ну, …вчетвером. Ещё же Златка. Но за стол ее не надо, так что можете и не считать. Захочет есть – на колени посажу.
– Так… а ее-то зачем тащить?
– Так ведь все уйдем из дома к вам. И не на пять минут. Она совсем недавно стала одна оставаться, когда мать во дворе управляется, а то всё хвостиком ходила. Маленькая же.
Лиля хмурила красивые подведённые брови:
– И что за люди в этой опеке! Как так можно – уехала она, видите ли! Подержите ребенка, покормите… Вообще-то, это их работа – о брошенных детях заботиться.
Они уже подошли к дому Лили, зашли во двор под навес. Лиля, бухнулась на скамью, обиженно надула губы, сложила руки на груди. Лёха присел перед ней, обнял за колени.
– Ну, Лилечка! Солнышко! Не дуйся! — он смешно уткнулся лицом ей в подол, подул теплым воздухом, она захихикала, подняла силой его голову двумя руками, – Я сам просил ее у нас оставить. Боится она чужих, понимаешь? А мне эта Венедикта Диктовна обещала помочь – на медосмотр к ним врачи приедут, и в больнице ей лежать может и не придется.
– Тебе-то какая разница: придется-не придется?
– Так жалко. А ещё… А ещё… Но это вряд ли, конечно, получится…, – он говорил загадками.
– Ну, что? Что ещё? – она держала его за уши, не давая наклониться ей в ноги.
– Представляешь, если родня не найдется у Златки, вполне возможно взять ее по закону.
– Это как это – взять? – она ослабила руки, смотрела удивлённо.
– Да я толком и не понял. Опекунство можно оформить, а может и удочерить даже. Только есть одно условие, – он поднял вверх указательный палец, сказал, подражая кому-то, размеренно, грозя пальцем, – Удочеритель должен быть женат! Я даже не знал, что так все сложно.
Зависла пауза.
– Так ты… Леш, так ты что… , – Лиля вскочила на ноги, – Ты из-за этого мне предложение делаешь? Из-за этого?
– Лиль, Лиль! Ну, ты чего? – он встал, обхватил ее руками, – Не из-за этого, нет! Я ведь давно собирался, знал, что после армии… Вернее… В общем, я думал весной лучше будет, чтоб тепло… А сейчас думаю – а чего ждать?
Лиля вырывалась из его рук.
– Все равно…все равно такое ощущение, что из-за девчонки…
– Я люблю тебя, очень, Лиль. Но тут всё вместе…, – Лёха понимал, что все испортил, винил себя.
Она вырвылась, отошла в глубь веранды, отвернулась. Алексей, вздохнув, подошёл сзади.
– Леш, а зачем ты на себя ее повесить хочешь? Неужели ты серьезно?
– А почему нет? – Леха грустно улыбался.
– Ты что! Рехнулся?– она обернулась к нему резко, взяла за ворот куртки, – Ты это по глупости. Ты не знаешь, что такое ответственность за ребёнка! Сейчас у тебя жалость, а потом ты локти кусать будешь. Леш, у нас же будут свои дети. Зачем чужих-то брать? Тем более она вон…
– Чего она?
– Ну чего. Сам же понимаешь – не говорит, а значит больная.
– Да нет. Знаешь, какая она сообразительная. И не беру я ещё. Чего ты… Может у нее родители найдутся, или бабушки. Чего раньше-то времени об этом говорить?
– Леш, ты странный. А как не говорить-то? Я тебя никак не пойму…
– Лиль, мы справимся, ты не думай…
***
Ирина уж не знала, что и делать. Дочь рыдала в комнате так горестно, что слышно было и во дворе. Мать носила ей чаёк, конфетки, пыталась дать валерьянки, но дочь не хотела ничего.
Лиля, придя с гулянки, сообщила ей о том, что скоро будет сватовство, а потом закрылась в комнате и вдруг начала рыдания.
Неужели эти слезы по девичьей жизни? Нет. На Лилю это было совсем не похоже. Еле допросилась Ирина, чтоб дочь объяснила ей причины слёз. Со всхлипами и переходом в плач Лиля сообщила, что Леха хочет удочерить девочку.
– Ма-ам! Ма-ам! За-ачем ему? Зачем? Я чего, своих ему не рожу? Куда она нам? Нянчиться я с чужими не собираюсь… А Лёшу я люблю-у-у… Я его ждала-а…
Дочь выла, а Ирина не знала, что и сказать.
– Знаю, знаю… Конечно, любишь. Утрясется все, не горюй уж так-то, не убивайся! Может, и передумает…
– Ох, мама, ничего ты не понимаешь! Я не пойду за него замуж, если не одумается! Не пойду! – Лиля уткнулась в подушку в новых рыданиях.
Ирина вышла из комнаты дочери, устало опустилась на табурет.
Она знала свою дочь. Не откажется она от замужества. Может и выплчачет у мягкого Лёшки, чтоб отказался тот от идеи с девочкой. И чего он надумал? Вот глупец! Ирина просто понимала – такую ответственность Лиля не потянет.
Но хоть и боялась Ирина свадебных расходов, сомневалась в готовности дочери к семейной жизни, но сердцем чувствовала – Леха для Лили отличная партия. Добрый, открытый и Лильку любит, смотрит на неё, как на подарок судьбы.
А она – не подарок. Ох, какой не подарок! Дочь считала, что благополучие возьмётся откуда-то с неба, что принц приедет на белом коне, что деньги нарисуются сами, что в жизни ее будет все совсем не так, как в жизни ее матери. Мать ведь глупая, не умеет жить. Вот и не нажила ничего. Лиля стеснялась матери, никому не говорила, что мать работает на станции. У нее, конечно, все будет по-другому, будут ее любить просто так и сильно-сильно, будут одаривать. И будут за ее спиной мраморные лестницы и ряды каких-то белых колонн.
И хоть сейчас Лиля и кричит на каждом углу, что парня два года ждала честно, но знала Ирина, что случилась у дочери и другая любовь.Только не срослось там, поссорились. Парень ей под стать – себялюбивый. Из леспромхозовских. Потому и таскала Лёху туда на танцы, демонстрировала старому ухажёру, что не одна уже.
А Лешка был всегда… Он, как теленок, ходит за ней, на руках носит, готов все ее капризы выполнять. Вот и сейчас, скорей всего, на поводу пойдёт.
Разве что из армии другим вернулся. Ирина заметила: он, по-прежнему, Лильку боготворит. Но от глаз ее не ускользнуло, что появилась в нем какая-то струна, мужская уверенность и жизненная мудрость.
Ирина не спала ночь, все думала, как убедить дочь не наделать ошибок. Не спехом ведь дело спорится, а толком.
***
Утром по понедельникам Алексей провожал Лилю на автобус. Но на этот раз она с ним не разговаривала, отворачивалась. Так и уехала в обиде. Повторив опять то, что сказала раньше – о выборе. Он стоял на остановке под месиво из дождя и снега и улыбался.
Улыбкой давно уж он скрывал свои тяжелые чувства. Бывало, в школе учительница считала, что издевается – его ругают, а он улыбается. Вот и в армии также поначалу подумали, а потом поняли – защитная реакция такая: от ужаса ещё больше рот в улыбке растягивается, в глазах только – страх.
На прошедшей неделе дядя Коля помог в трудоустройстве. Весной Леха должен был начать работу механизатором. А пока попал в бригаду совхозных плотников, они достраивали гостиницу по заказу геологов. Мужики ухватились за эту работу, как за спасение – найти дополнительный заработок сейчас было трудно.
Сегодня Лёха на работе был молчалив. Он размышлял. Лиля ставит условия: либо она, либо Злата. Но ведь это неправильно. Златка – беспомощная, зависимая сейчас от него и от матери девочка, попавшая в беду. Глаза ее, как небо, преданы и чисты. А Лиля… А Лилю он очень любит, хочет, чтоб стала она его женой.
Она снилась ему ночами на протяжении последних лет. Он и не мечтал, что такая яркая и красивая девушка станет ждать его – такого обыкновенного и ничем не выдающегося пацана. Но она ждала. И писала нежные письма. И там, на Кавказе, где черным дымом висела война, сквозь ее пелену, ночами снилась околица села и она… Лилька в голубом платье.
Так может он не прав? Надо отказаться от Златы, ради этой большой любви. Ведь девочку он знает всего-то несколько дней, а Лилю так давно.
Он маялся, сомневался, злился сам на себя. Знал одно – дела со Златой надо завершить. Просто отдать ее, оторвать от себя он уже не сможет. Но действовать надо.
О том, что сватовство под вопросом матери и тётке Лиде он не говорил. Сам ещё ни в чем не разобрался.
Валерия Венедиктовна вернулась. Он звонил ей с почты. В среду нужно было ехать в милицейский участок, в четверг везти Злату в больницу Ерохино. В бригаде на Леху смотрели косо, он без конца отпрашивался. Хорошо хоть, Злата уже привязалась и к матери. Из больницы Леха уехал, оставив их там вдвоем.
– Сынок, ведь обуза. Такая обуза на всю жизнь! Ты уж подумай. Как мы с ней? Я уж немолода. Тебе жить… Хоть и привязалась, не могу … Жалко девчушку… – Вера Павловна плакала, утирала глаза фартуком.
Наконец, в приют Злату оформили, уже можно было и оставить. Это решало все проблемы. Оставить, и в выходные идти свататься.
В коридоре приюта пахло гороховым супом. Злата шла притихшая от новой обстановки, и они не отвлекали ее разговорами, давали привыкнуть и осмотреться.
Но чутким нутром девочка почуяла волнение Лёхи, вцепилась в его руку. Он посмотрел на нее, а она – глаза вверх так, что сердце Алексея защемило. Опытная воспитательница увлекла игрой, разговорами. С ней рядом была и Валерия Венедиктовна. Девочка и не заметила, как Лёша с Верой Павловной ушли в коридор, как дверь за ними закрылась.
А вот как только это обнаружила, так начала биться в дверь, чуть ли не разбивая себе лицо и руки в кровь. Лешка не выдержал, начал стучать в дверь с другой стороны и кричать, чтоб открыли. Схватил ее махом на руки и молча, с виноватой улыбкой на лице, направился к выходу. Он быстро шел по коридору. Перед выходом поставил ее на ноги, кое-как одел. Златка захлебисто икала, а он гладил и гладил ее по голове, целовал в висок. Схватил в охапку опять, выскочил на улицу.
Достали все! С законами этими! С предостережениями! Он ее нашел! Значит, это его девочка!
Этот процесс передачи ребенка в приют должен был состояться в любом случае. Но теперь виноватой в этом приступе только что оттаявшего от горя ребенка ему, почему-то, представлялась именно Лиля. Ну, зачем она так? Зачем требует от него невозможного? И зачем он послушал ее? Ведь так просто стать счастливыми вместе!
Вера Павловна, когда схватил сын Злату, схватилась за сердце, потом развела руками и пошла к Венедиктовне в кабинет подписывать бумаги. Им разрешили оставить Злату у себя, пока идёт по ней следствие. Валерия Венедиктовна шла на большие нарушения.
***
Лиля работала в Димитровке. На душе у нее поселилась тоска. Не работала, а маялась. Иной раз казалось, что все это от погоды. Не то дождливые, не то снежные дни ужасно тяготили. Выйдешь вечером на улицу, а за шиворот тебе с неба мерзость какая-то сыплет, под ногами — сырость. А то ещё и туман навалится, да такой тяжелый, с горчинкой. И от этой погоды себя ещё жальче… Господи, хоть бы зима уже пришла!
У девчонок, соседок по общежитию, каждый вечер радость. Раньше она была заводилой этой радости: то в кино, то на вечеринки. А теперь – на душе камень. Как это – своими руками свадьбу свою сорвала? Два года! Два года ждала! И на тебе. Из-за какой-то попавшейся на глаза Лёхе пигалицы!
Да неужто эта пигалица ее брачный союз расстроит?
И чем ближе подходили выходные, тем решительнее Лиля настраивалась – свадьбе быть. Лешка там, бедный, конечно, тоже страдает, мечтает о ней. Она приедет, он прибежит, и они помирятся.
А с девчонкой… Что-нибудь да придумается со временем. Уж точно уломает она его. Потихоньку, полегоньку… В одном женском волоске больше хитрости, чем в целой мужской бороде. И ведь он всегда шел ей на уступки. Ну, какой ребенок в начале семейной жизни, когда столько планов? Когда и своих-то заводить крайне нежелательно.
Она вернулась домой в пятницу и сразу с порога объявила матери, что сваты будут. Ирина развела руками. Девичий ум, как коромысло: и криво, и зарубисто, и на оба конца. В прошлые выходные дочь говорила, что замуж не пойдет, а тут…
– А с девочкой как?
– Решим… , – ответила Лиля.
Вечером пятницы с работы Алексей пришел слегка выпивши – проставлялся бригаде, вливался. Вера Павловна ворчала. Леха виновато улыбался и смотрел на Златку. Та расчесывала куклу и поглядывала на него. Посмотрела раз, два, а потом подошла и обняла.
– Вишь, мам, Златка со мной солидарна. Сегодня нужно было!
– Какое нужно! Будет от тебя завтра перегаром нести. Явился женишок! Стыдоба!
Она пекла пирог с облепихой. А Леха всё никак не мог рассказать, что сватовства не будет. Он обнял Златку, сейчас он был расслаблен спиртным, начал с ней играть, баловаться, тискать, она хихикала и уворачивалась. Сейчас отдохнёт чуток, да и скажет матери о том, что никуда завтра идти не надо. А пирог они и сами съедят.
И тут раздался стук в дверь. Леха спустил с колен растрепанную игрой Злату, пошел открывать. За дверью Валентина, подруга Лили, протянула ему записку.
– Вот, тебе просили передать, – она развернулась и больше ничего не говоря, направилась к калитке.
Алексей развернул бумагу.
» Леш, жду тебя у старой церкви, под аркой, в восемь. Надо поговорить. Лилия.»
Куда-то схлынул хмель, исчезла с лица улыбка.
– Чего случилось-то? Кто там? – мать сразу приметила, что с сыном что-то не то.
– Все нормально, прилягу. Устал чего-то. Голова разболелась…
Он ушел к себе в комнату, лег на кровать, закрыл глаза. Но он не спал. Болела голова. Сейчас он думал, что сегодняшний вечер – поворотный вечер его судьбы.
С кровати он поднялся около восьми, резко встал, накинул телогрейку, сказал матери, что погуляет. Она никак не ожидала, думала, что сын уснул.
Дымы из труб коротко и низко трепались над крышами потемневших от непогоды домов. Но от холодного воздуха на сердце стало спокойнее, голова прошла. Он шагал к старой церкви. Он был уверен – придет первый, Лиля опоздает, она всегда опаздывает. Но на этот раз он ошибся.
– Лёшенька, милый! – на фоне светящегося позади фонаря лисий мех воротника Лили казался красным, она бросилась навстречу, – Я не могу без тебя жить! Понимаешь! Я умру без тебя! Прости…
***
– Изотов, привет! Как жизнь?
– Хреново!
– Чё так?
– Дааа. Второй раз рапорт на командировку пишу. Я на Кавказ хочу. Достало тут сидеть. И вот опять …тянут и тянут.
– У нас тоже тут – не райское наслаждение. То братки, то бизнесмены хреновы. Я тоже б убежал. Слушай, чего звоню-то. По девочке этой есть предположение. Но пока только предположение. Я уж хотел тебе звонить – надо ж дело открывать. А тут сунулся в сведения по области, а там похожее открыто на днях. Может та же. Только фоток там нет. В розыске есть похожая, сейчас пришлю. Третий год уж ищут … Хотя, уж и не ищут, наверное.
– Присылай. Жду… Там парень хороший, дембель из Елицовки. На Кавказе служил. Надо помочь…
***
ОКОНЧАНИЕ — ЗДЕСЬ