И они снова долго целовались. Маманя уж заждалась, выглядывала, выглядывала на дорогу, соседи тоже стали выглядывать в окна. Чего это Настёна на дороге высматриват? А Анастасия и ладонь от солнышка ко лбу приложит ребром, и всё глядит, и глядит, потом идёт к дому, руками разводит, а соседка Мария заохала:
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
– Гляди-ко, Наська уж длань замаялась подымать ко лбу, и где Василий запропал? Понять должен, мать изводит! Любовь попалась на пути земляку, теперь только держись.
Марии чуть за девяносто лет, зрение было хорошим, только ноги стали плохо ходить, но она не унывала. Бывало, улыбнётся и скажет:
– А чего обижаться на здоровье, вон сколь лет живу. А если и болит всё, так и должно уже болеть.
Дети, внуки, правнуки давно звали бабушку в город, она не соглашалась. Держала три курицы и гордилась этим. Была попытка пожить в городе, но бабка Мария не выдержав и недели, строго скомандовала детям: «Везите домой, боле не куды не поеду». Так и жила, а дети что, они понимали мать.
Вы читаете окончание. Начало здесь
Анастасия уж в который раз вышла на дорогу:
– Где вот они? Да нет, не заблудились. Где тута плутать? Вася всё облазил на коленках, на ногах исходил, каждую кочку ведает.
И вот наконец молодожёны пришли. По возрасту не молодые уже, а для матери – самые настоящие молодожёны, и никаких мятных.
Василий съел три пирожка с капустой, очень любил их в маманином исполнении, Мария тоже три съела с капустой и грибами, ей очень понравились. Посидели, поговорили, и ещё по два пирожка каждый огоревал.
За тёплым разговором душа от тоски отдыхает, которая слишком часто мучит человека. И Василий, глядя на маму с Марией, вдруг подумал: «Не сон ли, чё со мною происходит?!» И тут же улыбнулся: нет, слава Богу, не сон, явь, счастливая явь…
***
Мария ждала ребёнка. Василий Иванович как только не ухаживал за женою, каждый взгляд её ловил, но а как иначе?! «Люблю, а удержу в порывах нет». Не раз думал, не надоесть бы с таким усердием, вдруг Маше это не по душе? И напрямую однажды спросил:
– Маш! Может, я того, сильно опекаю тебя? Может, тебе это неприятно, а ты сдерживаешься, чтобы меня не потревожить? У всех же разные характеры. Я вот фильм недавно посмотрел. Там морской офицер на пенсию вышел. Юрий Назаров, мой любимый актёр, его играл. Полюбил моложе себя женщину, расписались, но она это всё несерьёзным считала, ремонт ей в квартире сделал, словом, пытался угодить, а она – ни в какую. Не сразу и не вдруг поняла, что любит он её. Там всё хорошо закончилось, но потрепала она мужику нервы. Хорошая актриса Маргарита Терехова ту бабу играла. Ну, прости за такой вопрос, не все же умные на свете.
Мария улыбнулась:
– И я видела этот чудесный фильм, только мне твои ухаживания так приятны! Мне кажется, я в раю, Вася, и если ты вдруг прекратишь так ухаживать, я подумаю, что разлюбил.
Василий Иванович подхватил на руки жену, и они снова долго целовались, полюбилось им это дело.
Все люди вокруг видели это, настоящую любовь трудно спрятать – она светится, и дарит не только влюблённым, но и окружающим людям радость.
Побежал раз за апельсинами Василий Иванович, купил, разговорился с соседками по подъезду, раздал им эти апельсины, снова в магазин побежал, соседки пожилые вслед кричат, зачем так сделал, удивляются, чего это на мужика нашло, а он кричит:
– Я ещё куплю, кушайте апельсины.
Радость от жизни, то, что с ним происходит, переполняла Василия. Переживали конечно, не молодые уже, как пройдут роды? Но всё обошлось, слава Богу. Василию хотелось по водосточной трубе залезть, в окно на милую поглядеть, даже порывался, но был замечен медработником, тот его отругал. Видимо, не было такой любви у медработника.
Василий стал отцом. Родилась девочка, назвали Настенькой. Ух, мама была рада, редкость это ныне великая, чтобы в честь мамы называли, вот до чего дожили.
Василий был просто счастлив, и мечтал, чтобы у всех на планете было такое же счастье, как у него. Понимал, что так думают многие, и от этого жизнь ему казалась ещё прекраснее. Но понимал и другое – далеко не у всех так счастливо складывается.
Жизнь шла своим чередом. Настя росла уж больно честной, имела своё мнение на всё. Некоторым одноклассницам это не нравилось, но однажды в школу пригласили Василия Ивановича. Он долго не соглашался – чего я детям буду рассказывать?! Не хотел надевать боевые награды, но дочка имела на отца такое влияние, что он сдался.
А в итоге состоялся разговор по душам, были разные вопросы. А раз пришёл с детьми разговаривать, так надо быть собранным, это же наши дети! Тут всё должно быть честно, до самых мелочей.
Дети про награды спросили, а он вдруг:
– Вот вы сейчас все в сотовых телефонах, и когда бабушка или дедушка просят показать или выполнить какую-то операцию на телефоне, вы, конечно, помогаете, но в вас закрадывается мысль, что вы умнее стариков. А я скажу вам, что дурнее вы.
Дети разных классов, сидевшие в актовом зале, засмеялись, кто-то спросил почему, словом, заинтересовались.
Василий Иванович спокойно продолжил:
– Да, вы спокойно оплачиваете по телефону квартплату бабушкам, но нажатие этих кнопок не требует много ума. Просто для стареньких бабушек эти кнопки проблема, кто уж слепой, болезни разные. А вот ваш прадед брал топор и без молотка и гвоздя, без других инструментов, понимаете, один топор всего, а дом ставил с крышей. Вот оно, настоящее умение!
И хоть военные занятия были давно отменены в школах, старый директор школы рискнула и принесла автомат Калашникова. Деревянная ручка приклада была настолько затёртой, словно её на шлифмашинке обработали. Вот как раньше молодёжь военному делу обучали, думали руководители о защите страны.
Одному Богу известно, как сохранила директор этот автомат. Напрямую Василий Иванович спросил, и старый директор школы с глубоким вздохом ответила:
– А я как-то душою чувствовала, что пригодиться.
Василий Иванович с азартом стал предлагать мальчишкам разобрать автомат на время, один решился, но не получилось. Подошла Настя и быстро, чётко уложилась в норматив. Это произвело впечатление.
Кто-то громко сказал, что, конечно, с таким отцом, чего не разбирать автоматы. Потом молодые ребята вышли на сцену актового зала и исполнили песню из репертуара группы «Сектор Газа» под названием «Туман».
Идя из школы, Иванович с лёгкой грустью отметил: ну вот и дочка стала невестой. И радовался, что грусть именно лёгкая. Что это? Знание жизни? Дак, каждый человек, когда перевалит за пятьдесят, чё-то начнёт соображать. Нет, не то, просто дочь большая уже…
Мария Ивановна любила ухаживать за Василием, очень любила смотреть, как он ест, ей казалось, что на это дело сроду не налюбуешься. Борщ обязательно сильно поперчит, лук, чеснок он с таким аппетитом ест! «И я ем, и не мешает это нам целоваться». И однажды счастливым таким голосом она сказала:
– Знаешь, Вася, я тебе ещё бы двоих родила, если бы смогла. Ты надёжный. Мы люди, мы старимся, а когда есть дети – вроде не зря жили.
Василий, обнимая жену, отвечал:
– Раньше в деревне родители, дети все в одном гнезде, вместе жили. Это воспитывает человека. Видит сын, ставший давно мужиком, как подряхлели отец с матерью. И не только жалость, это понятно, христианское понимание жизни ближе к нему становится. У него у самого уже не то здоровье, ибо пока человек здоров, он редко больных понимает. И от этого всего тоже башка начинает по-другому думать, смертны мы все, в разум надо взять. А когда? В жизни человека суета, работа, а как иначе? Надо кормить родителей, детей. Раньше все с одной большой чашки хлебали, не брезговали. Нынешних посади – так не смогут. А ведь когда ешь из одной чаши, доверяешь тем людям, с которыми трапезу принимаешь. Чувствовать людей надобно: можно в трудный час на него положиться или нет? Надо всегда быть готовым нести ответственность за деревню, за страну, и это не громкие какие словеса, сказы, думаю, так надо жить. Раньше глядел сын, как родители на образа молятся, убегал по делам, де, за меня помолятся. А тут, как самому уже за пятьдесят стало, станет себя всё чаще осенять летучим крестом.
Мария Ивановна спросила:
– Вась! А как это – летучим крестом?
– Ну вот ты пальцы скрещиваешь и крестишься, водя рукою, не на месте же рука твоя. Вот и получается – летучий крест.
– Ой, Вась! Умный ты у меня.
– Да какой там умный. Вот не встреть я тебя, так и прожил бы жизнь один, и Настеньки бы, девочки нашей, не было. Нет, не умный.
Мария Ивановна говорила:
– Ты с женою не спорь, говорю, что умный, значит, умный.
– В современном мире есть такие дети, которые своих родителей в престарелые дома сдают. Разные доводы приводят в своё оправдание, и есть, которые соглашаются с их доводами. Да и перед кем им оправдываться, они же самые умные. Бога не боятся, а зря. А есть такие, которые и вовсе не испытывают никакого стыда. Дал бы я этим умникам всем по роже, ну, правда, так порою охота. Самое обидное, таким не объяснишь ничего, они даже себя и виноватыми не считают. Я потому, может, больно так всё воспринимаю, меня ведь на деревне невзрачненьким считали, вроде как недоделанным, чокнутым, что ли, придурковатым. На внешность мою глядели, выводы делали. А я, понимаешь, доказал, трудно это, правда, но доказал, что не внешность, не это главное.
Мария Ивановна покрепче прижалась к мужу:
– Что их самозаключения? Я, когда глаза твои первый раз увидела, всё забыла, полюбила Василий тебя. Жаль, что детишек у нас уже не будет.
Мысли любящих людей сошлись воедино. Да, если бы сошлись они молодыми, семья была бы большою, а в таком возрасте, не иначе как Божие чудо, что Настю родили. Ещё один русский человек живёт на земле нашей с её извечными горестями и радостями. Ух, Настя, Настёна, Настюшка, Настасьюшка, Настенька, Анастасия…
***
Страна наша, многонациональная Россия, которая в девяностых была на грани распада, слава Богу, выжила. Досталось это всё, как и всегда в истории России, огромной ценой людских потерь. А за каждым ушедшим человеком – трагедия, это страшно, и всё на глазах. Производство можно восстановить, у нас всё для этого есть, недра на столетия, пупок надорвёшь добывать, а вот человеческую жизнь не воротишь…
Часто думал об этом Василий, да разве только он?! Мама у Василия Ивановича Андреева умерла, пожила бы ещё, в родове их все крепкие были, да ковид уничтожил мамочку.
В первом часу ночи позвонили, врач сказал, что всё, и подумалось после первого шока тогда Василию: «Господи! Как хорошо, что Маша есть, приёмный сын Витя, Настенька».
Что старики? Сам Василий едва жив остался от этой заразы, берёг Марию, как мог, но и она переболела, но легче, чем Василий, и это давало хоть чудишную, но радость.
Всё как когда-то давно думала Анастасия Андреева, и вышло по её думам. Как только кто из стариков помирал в деревне, все звонили Василию Ивановичу, и он брал на себя все обязанности похорон. По одной простой причине – многих старух и хоронить некому было. Покупал и гроб, и венки, и батюшку на отпевание привозил.
Деревенский погост, не городской, тут места всем хватит. На этот раз Евдокию Косолапову на погост отнесли, она перед смертью так и говорила старухам:
– Василий Иванович всех нас похоронит, когда помрём. На него одна надежда. Так-то, старухи.
Сын Евдокии Иван уехал после армии в город, работал пожарным, тушил леса, и в одном таком пожарище сгорел. И Василий Иванович думал о том, что к поджигателям надо давно принимать серьёзные меры, вплоть до уголовного наказания.
Настя Андреева поступила учиться на фельдшера. Началось СВО, и хоть возраст у Василия был уже немножко за шестьдесят, его охотно забрали, боевой опыт есть.
Мария Ивановна сильно обиделась на дорогого мужа Василия за этот поступок. Настя помирила их. А как иначе, родные люди?
Вначале Василий Иванович обзвонил друзей. Непростой список оказался, больше половины уж в живых нет, а ведь не старые были, и это – суровая правда жизни. Словом, двое друзей боевых, Володя и Сергей, договорились о встрече с Василием, обсудить ситуацию, вместе попроситься. У ещё трёх друзей, Славы, Олега, Юры было совсем никудышнее здоровье.
Встретились, выпили, на следующий день в военкомат съездили. Надо собираться, а как Маше сказать? Ходил вокруг да около, а она всё почувствовала, замолчала. Ещё хуже стало, ну поругала бы лучше, крепкое слово прокричала, нет, молчит.
Упал на колени перед ней, голову на её самые любимые на свете колени опустил, милые колени жены. И тихо заговорил:
– Я уже не гожусь в атаку, а чтобы обучить, как в бою надо выживать, смогу. Я жизни мужиков наших спасу, понимаешь, Маша? Инструктором буду работать.
Так и получилось, все три года этой страшной войны Василий Иванович Андреев обучал солдат выживать в учебке, работал инструктором. Втихую от Марии один раз был в командировке, участвовал в боевых действиях, раздробило пятку, ранение в руку, но в госпитале починили довольно быстро, медицина сильно продвинулась вперёд. И снова инструктор…
Приехал Василий Иванович Андреев в отпуск, уснули с Марией только к утру, не могли наговориться, налюбоваться друг на друга. А под самое утро, между четырёх и пяти часов утра, увидел Василий сон, бежит он по деревне к кузнецу дяде Коле, тётки Лукерья с Дарьей на дороге стоят, и громко так говорят:
– Вон недоделанный-то, Наськин сынок бежит. Ой ноги-то кривые какие. Ой, смехота! Конопатый-то, белой кожи не видать вовсе на ём.
И уже не удивляется во сне Василий Иванович, почему так отвечает он насмешливым землячкам:
– Не ведомо вам, земляки мои родные, что три войны я за Россию пройду, и не глядите, что невзрачненький, я красивую жену встретил, дочка у нас.
Василий проснулся весь в поту, медленно пошёл на кухню, открыл кран, подождал совсем недолго, попил холодной ангарской воды из-под крана. Снова вернулся в комнату, а Мария уже сидит на кровати:
– Ты чего, Вася?
Василий Иванович подошёл, они легли на кровать, обнялись и заснули.
Солнышко, слава Богу, снова встало над сибирским городом Братском. Засуетился город, кому в школу, кому на работу, в детский садик, так живёт наша многонациональная страна. И нестерпимо хотелось одного – прокричать на всю планету: тише, тише, тише, люди, не будите, дайте поспать подоле Василию с Марией, дайте…
Автор Казаков Анатолий