Мать девочки, Вера, была младшей дочерью Катерины и её любимицей. Так уж получилось, что старшая дочь Шура родилась у нее в первом браке. Муж Николай был колхозным трактористом, сильно пил и никогда не заботился о своей семье. Сама Катя работала поварихой в бригаде и каждый день кормила людей на полевом стане. Председатель колхоза только головой качал, когда видел её:
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
– Где ты, Катерина, нашла себе такого мужа? Замучился я с ним. Опять с утра за воротник заложил. Вот прогоню его, что делать будет?
Катя только вздыхала в ответ:
– Не всегда же он пил. Это только сейчас.
– Ох, смотри, не кончится это добром, ох, не кончится!
Старый председатель как в воду глядел: примерно через месяц после этого разговора пьяный Николай уснул прямо в поле и угодил под трактор. Спасти его не смогли. Был суд и Катя, присутствовавшая там, попросила не наказывать молодого тракториста Никиту, который, в самом деле, не мог видеть Николая. Её слово оказалось решающим. Парня оправдали, но односельчане не поняли такого поступка женщины и долго осуждали её за то, что она не заступилась за мужа. Катерина не спорила с ними, ничего не пыталась доказать. Она решила, что будет просто жить ради своей дочки Шурочки.
Но как-то вечером, когда одна возвращалась с поля по узкой тропинке, ей навстречу шагнула чья-то тень. Катя испуганно вскрикнула, узнав Никиту.
– Что ты здесь? – спросила она.
– Спасибо тебе пришел сказать за то, что ты сделала.
– Не надо, Никита, – попросила Катерина. – Я перевернула эту страницу, и ты её переверни. Все в прошлом. И никто ни в чем не виноват.
Они разошлись своими дорогами, но с тех пор Катя часто ловила на себе жгучий взгляд Никиты. И однажды он снова застал её одну, вдали от людей. Только теперь не отступил, а, наоборот, шагнул ближе и крепко прижал к себе.
– Что ты делаешь? – попыталась она вырваться из его рук. – Никита, отпусти! Я ведь старше тебя, а ты жениться собрался. Я слышала, знаю.
– А если я тебя люблю. Если жить без тебя не могу? Что мне делать? Катя, Катюша, давай поженимся. Я тебя на руках носить буду. Ветру не дам на тебя дохнуть.
– Опомнись! – простонала Катя. – Мне проходу не давали за то, что я тебя от тюрьмы спасла, в смерти мужа не обвинила. А теперь ты хочешь, чтоб нас с тобой и вовсе грязью облили? Никита, Никита… не надо, ты же сам потом обо всем пожалеешь.
– Давай уедем. Я твою дочку любить буду как родную. А ты мне еще одну родишь. И сына. Катя, ты же сама говорила, что перевернула страницу. Вот и давай все начнем заново. А люди, ну что люди, они всегда были такие и всегда будут. Не все ли равно?
– Я не могу, – шептала Катя прямо в губы Никиты. – Не могу…
Она так и не сказала ему того, что хотела, и оттолкнуть его у нее тоже не хватило сил. Никто не знал об отношениях Никиты и Катерины, сумели они укрыть свои чувства от любопытных глаз. Встречались тайком, за деревней, на старой охотничьей заимке, там, где их никто не мог увидеть. Катерина, до сих пор не знавшая настоящей любви, расцвела, похорошела. И только об одном просила своего Никитушку: никому пока не рассказывать о том, что они любят друг друга.
Но однажды вечером в дом Кати постучала соседка:
– Катюха, ты новость слыхала? Зойка в речке хотела утопиться. Она-то замуж за Никитку собиралась, а он ей от ворот поворот выписал. Ну она и не выдержала!
– Спасли? – помертвевшими губами прошептала Катя.
– Спасли, откачали. Сам Никита её и спас, а теперь в больницу вместе с ней поехал. Вот дела-то! А ты дома сидишь и ничего не знаешь! Ну побегу к Любаше! Может и она ничего не знает?
Соседка торопливо ушла, а Катя долго стояла на одном месте, прижав ладонь к губам. А потом решительно стала собирать свои и дочкины вещи. Но вот силы оставили её и она, сев на диванчик, коснулась руками своего живота:
– Прости меня, маленький, – прошептала она зародившейся в ней жизни. – Прости, что ты никогда не увидишь своего папу, но так надо. Я знаю, ты однажды обязательно меня поймешь.
Дом Катя продавать не стала, отдала ключи соседке и разрешила её взрослому женатому сыну поселиться в нем, с условием, что они будут приглядывать за хозяйством.
– А по оплате что? – всплеснула руками обрадованная соседка.
– Да ничего мне, Тома, платить не надо. Свет, воду, газ только, ну так это у всех.
– А сама-то ты куда?
– Подруга к себе позвала, – соврала Катерина. – Работу обещала в городе. Я потом напишу тебе, пришлю адрес.
В тот же вечер она уехала и несколько лет не появлялась в родной деревне. Только изредка переписывалась с Тамарой. От нее она и узнала, что Никита после случившегося с Зоей, долго пил, а потом все-таки женился на ней. Теперь уже сына воспитывает.
– Ну вот и хорошо, вот и хорошо, – сказала сама себе Катя и улыбнулась маленькой дочке Верочке, которая была просто копией своего отца.
Прошло много лет. Старшая дочь Кати, Шура, выросла, вышла замуж и вместе с мужем решила поселиться в старом родительском доме. Ненадолго приехали туда и Катерина с Верой. И первым, с кем они столкнулись, был Никита. Сердце Кати гулко застучало, когда она увидела его, поседевшего, но все еще крепкого и красивого. Они поздоровались и разошлись своим дорогами. Но вечером, Катя, сама не зная зачем, вышла за околицу и скоро оказалась на той самой охотничьей заимке, где узнала то самое женское счастье, от которого сама же и отказалась.
– Я знал, что ты придешь сюда, – послышался тихий голос Никиты. – И ждал тебя.
Она шагнула к нему и припала к родному плечу:
– Ох, Никита, Никитушка мой…
Потом они долго сидели, рассказывая друг другу о том, как жили все эти годы. Никита говорил, что долго искал её, а женился от безысходности и жалости к Зое.
– Ты не подумай, я её не обижал никогда. Живем мы с ней дружно, ровно. Сына воспитали. Он чуть помладше твоей Веры будет.
– Нашей Веры, Никита, – вздохнула Катерина и призналась ему в том, о чем молчала столько лет.
– Катя, глупенькая моя, – воскликнул Никита. – Что же ты наделала? Ох, Катя, Катя… Почему молчала столько лет? Я ведь и не знал, что у меня есть доченька. А она обо мне знает?
– Нет, Никитушка. И ты ей ничего об этом не говори. Ни к чему ворошить. Да и взрослые у нас уже дети. Верочка – невеста совсем. И сынок твой, сам говоришь, уже вот-вот женится. К чему им наша правда? Жизнь у них своя. А еще твою Зою мне жалко, хотя и завидую я ей по-женски. Но огорчения и смятения на старости лет я ей не принесу. Я, может, и приехать-то решилась, только потому, что верила – тебе довериться можно. Что ты простишь и поймешь меня.
Никита молча прижал Катерину к себе.
Прошло еще несколько лет. Вера окончила медицинский институт, когда познакомилась с Ильей, бездельником и тунеядцем, который зарабатывал на жизнь тем, что проворачивал какие-то темные делишки. Но Вера даже не догадывалась об этом. Илья красиво ухаживал за ней, дарил цветы и подарки, был нежен и заботлив. Наивная девушка растаяла и легко попала в расставленные сети, ожидая, что он позовет её замуж. Однако со свадьбой Илья не спешил. А когда родилась Маша, даже не пришел в роддом на выписку, чтобы забрать свою дочку.
Катерина сама собрала его вещи и выставила их за порог, запретив дочери даже думать об этом проходимце. Впрочем, Вера и сама уже все понимала. Розовые очки спали с её глаз, и жить с Ильей она больше не хотела, но продолжала верить его лживым обещаниям и иногда разрешала ему остаться у себя.
Катерина жила отдельно от дочери и не знала, что происходит в её жизни. Но однажды, когда навестила дочь и увидела её с синяком на лице, вызвала милицию. Илью забрали в отделение и продержали там 15 суток, но наказание не исправило его, а наоборот сделало только хуже.
А потом случилось непоправимое: Катерина, не дозвонившись дочери, пришла к ней домой и услышала детский плач еще на лестнице. Она торопливо открыла дверь своим ключом и сумки с продуктами выпали у нее из рук от увиденной картины: пьяный Илья, спал на диване, а трехлетняя Маша громко плакала, пытаясь поднять с пола бездыханную мать.
– Я хочу, чтоб ты похоронила нашу дочь здесь, у нас, – сказал Никита Катерине, когда она, рыдая, позвонила ему и попросила помочь. – Пусть хоть после смерти я буду для нее отцом…
Никита все организовал как надо, а после похорон сам на руках отнес маленькую внучку домой, и сердце его стучало так громко и гулко, что он боялся разбудить девочку, доверчиво прижавшуюся к его плечу. Потом был суд и Илье дали максимальный срок, но он из тюрьмы так и не вышел, на пятом году умер от туберкулеза. Катерина этого уже не узнала, после ухода любимой дочери она забрала внучку к себе, но стала часто болеть и однажды её сердце просто остановилось.
И снова Никита все взял на себя. Никто в деревне не удивлялся этому, все думали, что он помогает только потому, что когда-то под колесами его трактора погиб муж Катерины. И жена его, Зоя, тоже так считала. Несколько раз Никита хотел поговорить с ней о несчастной сиротке Маше, думал даже предложить жене забрать девочку к ним. Жили-то они одни, сын вырос, женился и уехал в дальние края, чтобы уже не возвращаться в родную деревню. И пусть бы тогда Маша жила с ними. Но как все это объяснить жене – не знал. А Машу тем временем взяла к себе ее родная тетя Шура.
Никита и не догадывался, какое горькое житье досталось несчастной девочке. Дети Шуры, Вадим и Татьяна, постоянно издевались над шестилетней Машей, дразнили и обижали её. Шура, всегда крикливая и вздорная, не задумывалась о том, как живется племяннице в её семье. Но и прогонять её не хотела. Свою квартиру Катерина успела перед смертью отписать Маше, а Шура была назначена опекуном девочки. Разумеется, женщина повернула все в свою пользу: квартиру она сдавала жильцам внаем и получала за это хорошие деньги, к тому же государство платило за содержание сиротки, а все вместе выходило Шуре на круглую копеечку.
Правда, Маша из этих денег не видела ничего. Одежду ей покупали, только когда старая приходила в полную негодность, а вообще она привыкла донашивать вещи не только за Татьяной, но и за Вадимом. Но те, не желая отдавать «приблуде», как они называли между собой Машу, свою даже сильно заношенную одежду, специально ее рвали, а потом обвиняли девочку в том, что она неряха и ничего не хочет беречь.
Шура, не разбираясь, кто виноват, стегала племянницу ремнем, надеясь так научить её уму-разуму. А однажды тетя Шура не досчиталась денег, которые откладывала на «черный день». Она прятала их в коробке из-под обуви и не знала, что Вадим давно уже таскает оттуда мелочевку на свои нужды.
В тот день Шура, взбешенная наглым воровством, столкнулась с сыном, только что вернувшимся из школы:
– Ты брал деньги?
– Да ты что, мам! Ты же знаешь, я не такой. Спроси лучше у Машки, я видел, у нее вся рожа шоколадом измазана. Да вот, смотри!
Он поднял одеяло на постели Маши и показал матери на обертку от шоколадной конфеты, которую только что сам туда же и сунул, ловко достав из своего кармана.
Шура всплеснула руками и, выбежав во двор, выломала из куста хорошую хворостину:
– Ах ты, паразитка, воровка несчастная! – напустилась она на ни в чем не повинную племянницу и принялась стегать её, – вся в своего непутевого папашу! Яблочко от яблоньки недалеко падает! Ну, гадючка, я тебе покажу, как воровать! Я тебе покажу! А ну-ка отдавай деньги!
Испуганная Маша вырвалась из рук тетки и бросилась бежать вдоль по улице. Шура подняла вверх руку с хворостиной и пригрозила девочке:
– Только вернись мне, я тебе покажу! Вот только вернись!
Долго плакала Маша, слоняясь по улицам. Голодная, она заглядывала в чужие дворы, вдыхала доносящиеся из кухонь запахи. И сама не заметила, как вышла за деревню. Опомнилась девочка только когда оказалась в сумеречном лесу и поняла, что заблудилась. Тогда она села на поваленный ствол дерева, всхлипывая и вздрагивая от страха. Деревья шумели над её головой, о чем-то перекликались друг с другом лесные птицы. Вот под тяжелой ногой какого-то чудища хрустнула ветка, потом еще одна.
Девочка вздрогнула от испуга. Ей вдруг вспомнились рассказы про страшного Берендея, лесного царя, и она подумала, что где-то здесь, наверное, находится его терем. А потом она увидела черный движущийся к ней силуэт. Маша зашлась в крике ужаса и бросилась бежать, но он догнал её в два счета и схватил длинными руками. Девочка как-то странно дернулась, всхлипнула и потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, поняла, что лежит в какой-то избушке, но пошевелиться не смогла и только чуть повернула голову. А над ней уже склонилось встревоженное лицо деда Никиты. Маша помнила его, но почему-то спросила:
– Это ты Берендей?
– Кто? – удивился Никита и подумал, что девочка бредит. – Машуня, я деда Никита. Ты узнаешь меня?
– Да, – девочка села на постели.
– Голова не болит, не кружится? Ох ты и напугала меня.
– Нет, это ты меня напугал, – улыбнулась Маша. – Я думала, что ты Берендей и теперь утащишь меня в свое царство.
Никита рассмеялся:
– Ну ты и фантазерка. А теперь расскажи, что ты тут делаешь в лесу?
Улыбка сползла с лица Маши, она все вспомнила и тяжело вздохнула. А потом вдруг рассказала доброму дедушке все, что с ней происходило в доме тети Шуры. Никита слушал её молча и только гладил по голове. Потом достал откуда-то хлеб, вареные яйца, колбасу и чай в термосе.
– Вот, поешь, егоза. А потом я отведу тебя домой, к тете Шуре.
– Нет! – набросившаяся на еду девочка даже перестала жевать от испуга, – я не пойду к ней. Я лучше тут останусь с тобой, в лесу.
– Глупенькая, – грустно рассмеялся Никита. – Так я же тут не живу. Это охотничья избушка и мое любимое место отдыха. Я всегда прихожу сюда, когда хочу побыть один, подумать о жизни, вспомнить дорогих мне людей, просто отдохнуть. А потом опять возвращаюсь в деревню. И тебе тоже надо туда вернуться. Скоро в школу пойдешь, учиться будешь хорошо. Вот ты кем хочешь быть, когда вырастишь?
– Врачом, как моя мама.
– Вот видишь. Ты умница и твоя мама тоже умницей была. Она бы за тебя очень порадовалась и бабушка Катя тоже. Ты ведь хотела бы порадовать их?
Девочка вздохнула и кивнула.
– Ну вот. А тетю Шуру ты не бойся, я с ней поговорю. Она больше не будет тебя обижать. Ну так что, пойдем?
– Пойдем, – кивнула Маша. – Только можно я приходить к тебе сюда буду? Ну, чтоб тоже отдохнуть и маму с бабушкой повспоминать. Ты же мой друг?
– Друг, – кивнул Никита и улыбнулся. – Только пусть это будет нашей с тобой тайной, ладно?
– Ладно, – сказала Маша и обняла его, снова, как когда-то прижавшись щекой к его шершавому плечу.
Шура встретила племянницу на крыльце и снова схватила прут, но шагнувший за девочкой следом Никита перехватил её руку.
– Еще раз обидишь девочку, пожалеешь.
– А ты кто такой??? Ты кто такой??? – раскричалась Шура. Её, вздорную и горластую, в деревне знали все и не любили за злой, необузданный нрав. Муж, в конце концов, сбежал от нее, оставив одну с двумя детьми, это случилось где-то за полгода до смерти Катерины, и все неудачи личной жизни Шура выплескивала на ни в чем не повинной девочке. Своих родных детей Вадима и Татьяну Шура не просто обожала, она их боготворила и разрешала им абсолютно все, считая, что они самые лучшие на свете. Не то, что эта Машка, вся в мать, такая же глупая и воровка, совсем как отец.
И вдруг нашелся человек, который вступился за нее. Никита был настроен решительно, но совладать с обезумевшей от гнева женщиной не смог. Правда, Шура больше никогда не била Машу, но у нее было много способов показать девочке её незавидное место.
Маша превратилась с настоящую рабыню. И чем старше становилась, тем больше работы ей приходилось выполнять. Она делала всю грязную работу, полола огород, выгоняла в стадо корову, доила её, чистила коровник, ухаживала за поросятами и курами, каждый день наводила порядок в комнатах Вадима и Татьяны.
Настоящей отдушиной для нее стали встречи с дедушкой Никитой, который как мог, старался облегчить участь своей любимой внученьки. Правда, она об этом не знала. И когда не стало его жены Зои, он пришел домой к Шуре и сказал, что теперь Маша будет жить с ним.
– Это с какой такой радости? – напустилась на него Шура. – Ты ей кто? Родственник??? А я родня, понятно?
– Понятно. Но жить она будет у меня. Маше 14 лет, а ты совсем замордовала её! Посмотри, от нее одни глаза и остались!
– Ишь ты, жалостливый какой! – всплеснула руками Шура. – Да забирай, больно мне надо! А только если ты рассчитываешь, что я тебе деньги буду на нее давать, то даже не надейся на это! Вот тебе!
Она покрутила кулаком с выглядывающим пальцем перед носом Никиты. В это время из школы пришла Маша и с недоумением посмотрела сначала на тетку, потом на Никиту.
– Я за тобой, внученька, – сказал он ей. – Собирайся, у меня жить будешь.
Маша взвизгнула от радости и бросилась к нему на шею. Потом повернулась к Шуре:
– Тетя, ты отпустишь? Можно?
– Ой, да проваливай! – фыркнула та и ушла на кухню.
Наконец-то настали для Маши счастливые, спокойные дни. Она с отличием окончила школу, потом поступила в институт, который когда-то окончила её мать. После получения диплома Никита выдал её замуж за Сергея, её однокурсника, теперь тоже работавшего врачом. А когда принял на руки правнучка, которого Маша и Сергей назвали в его честь Никитой, прослезился. И в тот же вечер рассказал Маше тайну, которую хранил столько лет.
Маша кинулась к своему деду на шею и крепко обняла его:
– Милый мой, хороший! Если бы ты только знал, как я счастлива слышать это!
– Я и сыну уже позвонил. Он тоже теперь знает о тебе. Сказал, что очень рад и обещал приехать, чтобы я вас познакомил.
С тех пор прошло девять лет. Четыре года назад не стало дедушки Никиты, теперь он лежал рядом с Катериной и Верой, так он пожелал сам. Маша очень скучала по нему, потому что он был её единственным родным человеком много лет. Единственным, потому что тетя Шура не стремилась стать ближе к своей племяннице, ведь у нее были собственные дети.
И только когда они сами отказались от нее, она вспомнила про Машу, Машку-приблуду, как называли её в семье Шуры. Вспомнила и написала письмо, которое теперь Мария сжимала в руках.
В прихожей раздался голос Сергея:
– Машуня, я дома. Освободился пораньше, Сонечку забрал из садика. Она во дворе с Никитой и мальчишками осталась. Пусть поиграют на площадке.
Сергей зашел в комнату и присел перед женой, заглянув ей в глаза:
– Что с тобой? Заболела? Плохие новости?
Она молча протянула ему письмо.
– Ну и что ты думаешь? – спросил он, когда прочел его.
– А ты? – взглянула она на него.
Прошло три недели. Маша вошла в комнату тети и улыбнулась ей:
– Ну как ты чувствуешь себя, тетя Шура? Давай-ка померяем давление. Потом я на работу. Серёжа уже ушёл, детей забрал. Завтрак на столе, поешь и отдыхай, ладно? И лекарства не забудь принять. А послезавтра поедем на рентген. Посмотрим, что там с твоей ногой.
Шура схватила руку Маши и прижала её к своей щеке:
– Девочка моя драгоценная, прости меня за все. Я так перед тобой виновата. И когда вы с Сережей пришли в интернат, чтобы забрать меня, не поверила своим глазам. А как я тебя ждала, как ждала…
– Ну перестань, тетя Шура, – Маша присела рядом и обняла её. – Все будет хорошо. Этому научил меня дедушка. И ты тоже должна верить: все теперь будет хорошо.
– Я верю, верю, золотая моя. Теперь верю, – улыбнулась Шура. – А еще верю, что за доброту свою ты обязательно будешь счастлива всю жизнь. Ты этого заслужила.
Маша поцеловала тетю и помогла ей подняться.
– Ну, а теперь завтракать. Идем?
– Идем, – рассмеялась Шура и крепко обняла племянницу.
Автор Сердца и судьбы