Аня нервно сжимала телефон. На экране — одна полоска связи. Карта зависла, превратившись в серую мозаику с пикселями.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
«Вот и всё, — подумала она, наблюдая, как водитель украдкой поправляет зеркало, чтобы видеть её лицо. Его глаза в отражении показались ей мутными, как у дохлой рыбы. — Сейчас он свернёт в глушь, и никто не найдёт даже тела.»
Всю её от кончиков пальцев на ногах до макушки сковал какой-то невообразимый животный страх. Она уже собралась закричать: «Разворачивайтесь!», — когда машина резко затормозила.
— Приехали.
Аня вздрогнула. За окном — глухой лес, подёрнутый утренней дымкой.
— У вас GPS не ловит. Откуда вы знаете?
— Возил уже сюда, — объяснил он — Вон тропа.
Водитель махнул рукой в сторону едва заметной просеки.
Аня поёжилась. Нужно было решаться: или она сейчас же попросит вернуть её домой, или идёт в незнакомый лес к незнакомой женщине, которая считает себя кем-то вроде ведьмы. Даже в её голове это звучало таким бредом, что казалось просто безумием озвучивать это вслух.
— Девушка? — позвал таксист, заметив, как Аня «зависла».
Она вздрогнула. «Хуже ведь всё равно не будет?» — решила и вышла из авто.
Лицо погладил свежий ветер. Он пах хвоей и прогретым чернозёмом. Тёплые лучи пробивались сквозь облака.
И пока страх снова не накатил, пока решимость окончательно не покинула её, Аня сделала шаг. А затем ещё один и ещё. Она спустилась с насыпи, прошла по тропе, где в траве жужжали насекомые. Проследила полёт толстого мохнатого шмеля.
За спиной захлопнулась дверь, заурчал двигатель, замолчал… послышался рывок стартера – и тишина.
Она обернулась. Водитель выскочил из машины, открыл капот.
— Давай, ласточка, заводись…
Аня посмотрела вперёд, туда, где тропа терялась в ельнике. Солнце сочилось сквозь листву, заливая дорожку золотыми монетами света. Где-то в траве трещали кузнечики.
«Я просто дойду и посмотрю, что там, в крайнем случае, вернусь назад.»
Она снова зашагала навстречу неизвестности. Где-то высоко над головой заскрипела сосна. В кронах деревьев гомонили птицы. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, рисовали на земле трепещущие кружева теней. Юркая ящерка перебежала тропу.
Вдруг сердце забилось чаще. Аня и сама не поняла, отчего. На тропу из леса вдруг выступила женщина. Молодая. В руках охапка цветов. Голову покрывает белый платок.
В первый миг среди всего этого волшебства Ане показалось, что из леса к ней вышла мама. Сердце защемило.
— Я ждала тебя, — сказала незнакомка.
Голос был не мамин. Да и не мог им быть. Аня заставила себя сделать глубокий вдох.
— Вы Агафья?
— Иди за мной, — велела ведунья и поспешила вперед по тропе.
***
В небольшой деревянной избе пахло травами и воском. Пучки полыни, подвешенные к потолку, покачивались от сквозняка, отбрасывая узорчатые тени на стены.
Агафья зажгла свечу. Пламя нервно дернулось, затрещало. Аня от неожиданности вздрогнула.
Ведунья же повела свечей из стороны в сторону, хмурясь. Воск изгибался, плавясь. Чёрные слёзы текли вниз.
— Кажется, с вашей свечой что-то не так?
— Что-то не так с твоей жизнью, — ответила Агафья, обходя гостью по кругу. Свеча плывёт и коптит неспроста. Вся ты чёрная, словно в тряпьё, в порчи и крадники замотана. Так плотно, что и не видно, куда ниточка тянется…
Свеча таяла на глазах. Агафья поставила огарок на стол.
— Что такое крадник? – спросила Аня.
О порчах она что-то слышала краем уха. А это слово было ей незнакомо.
— Красоту воруют, здоровье, удачу, много чего у тебя забрали.
— Как можно украсть красоту?
— С помощью магии можно и не такое, если знаешь, как.
— Что, например?
— Например, ребёночка. Или жизнь.
— Если можно украсть, получается, можно и вернуть?
— А вот тут не получается, — возразила Агафья, и лицо её стало вдруг настолько серьезным, что Аня заволновалась – ей стало страшно. – То, что у тебя украли через колдовство, тебе больше не принадлежит.
На глаза Ани вдруг навернулись слёзы.
— Значит, если они забрали у меня возможность стать мамой, с этим ничего не поделать? Этого просто не может быть! Если они украли у меня ребенка, я хочу украсть его назад.
— Есть люди, кто может забрать душу, что должна была прийти к тебе. Можешь вернуть её назад. Но я тебе с этим не помогу.
— Почему? Это ведь будет справедливо!
— Вынуть дух из живого ребенка? Тогда чем ты лучше того, кто сделал это с тобой?
Повисла тишина.
И только сейчас Аня осознала, о чем попросила.
— Я не верю, не верю, что кто-то мог пойти на такое. Это ведь, это ведь…
Агафья подошла и положила руку ей на плечо.
— Может, у тебя ещё будут дети, а может и нет. За этой чернотой, что ты на себе носишь, судьбы не видно. Но прежде чем я с тебя её уберу, ты должна кое-что сделать.
***
Домой Аня вернулась с тем же водителем. У Агафьи она пробыла недолго, шла и переживала, как и на чем доедет домой. Ещё издалека заметила, что таксист всё ещё возится под капотом. Но стоило ей подняться на дорогу, «ласточка» вдруг завелась.
— Назад отвезёте? – спросила тогда Аня.
А про себя подумала: «Странное совпадение».
Домчались без происшествий. И если нормальный человек только порадовался бы зелёной волне светофоров, то Анна насторожилась. Уже давно ничего хорошего не случалось с ней. И даже такая мелочь, как вовремя загоревшийся светофор – была странной.
С недобрым предчувствием она заплатила таксисту, поднялась на свой этаж, вошла в квартиру и заперла дверь на все замки. В прихожей было душно. Мгновенно на девушку навалилась сонливость. Такая, что захотелось лечь хоть прямо здесь, на коврике. Агафья предупреждала, что так и будет … Аня достала свечу: черную, всю в крапинках вплавленной в нее полыни — и чиркнула спичкой. Огонь вспыхнул, заколебался, будто испугался темноты.
— От двери до двери, — вспомнила Аня.
Она шла вдоль стены в прихожей. Огонёк трепетал, и девушка прикрыла его рукой. Агафья говорила, что пламя будет вести себя так, как делал это огонёк на свече в руках ведуньи, когда Аня явилась к ней. Свет трепетал. Краем глаза Аня улавливала движения теней за спиной, на стене, на полу, под потолком. В собственном доме ей вдруг стало не по себе.
Но вот уже и проход на кухню. Три шага — и пламя дернулось, задрожало, резко наклонилось к углу, где висели полотенца с вышитыми петухами. Сердце замерло. Это был новогодний подарок. Мать Людмилы принесла этот набор: два полотенца, прихватку и фартук. Свеча захрипела, закашляла. Аня отвела свечу, и та снова стала гореть ровно. Поднесла к полотенцам — и пламя затрещало. Тошнота подкатила к горлу. Анна сгребла полотенца. Было сложно поверить в то, что всё это происходит с ней по-настоящему. И ещё сложнее в то, что вещи, заговорённые на болезнь, принесла ей в подарок старушка. Набор полетел в чёрный мусорный мешок. Быстро и без сожалений.
Следующей стала вазочка с синими узорами. Подарок от мачехи. Аня тряхнула головой, мысли понеслись вскачь: «Могла ли бабка навести порчу на вазочку? Конечно, могла, тоже присутствовала на том семейном ужине. Это было восьмого марта. Точно могла… Всегда ведь была недовольна, что дочь вышла за мужчину с ребенком. В открытую говорила мне, что надо съехать от родителей, жить своей жизнью, не сидеть у них на шее…»
Внутри стало гадко. Больно за себя, не теперешнюю, а ту, шестнадцатилетнюю, не понимавшую ещё, что люди бывают жестоки не потому, что ты сделал что-то не так… Аня бросила вазу в пакет. Руки дрожали.
Запах воска вперемешку с полынью заполнил квартиру. Пламя снова извивалось, заставляя свечу плакать. Деревянный набор для специй от несостоявшейся свекрови. «Если добавить эти травки, будет получше, а то суп совсем безвкусный», — вспомнилась фраза этой милой женщины.
«Может, и правда, высшие силы отвели?» — подумала Аня про себя. И вздрогнула всем телом, заметив страшную тень на стене. Холодная испарина выступила на лбу. Свеча коптила, плевалась воском.
Уже не думая, Аня хватала всё, на что указывала гарь от свечи, бросала в мусорный пакет. В нём, как в чёрной дыре, исчезали вещи и вера в людей.
Копилка в форме свиньи от коллеги с прошлой работы — воск потек ручьём, обжигая пальцы.
Из кухни Аня вышла опустошенная. Половина свечи сгорела, оставив лишь чёрные потёки. В спальне вещей было меньше. Но футболка с котёнком — подарок от Лёни, первого парня, память о школьной влюбленности — заставила огонь затрещать со звуком рвущейся ткани. Эту вещицу Аня успела надеть лишь раз. Её сковал ужас. Футболка полетела к порченным полотенцам.
— Вокруг меня намотано столько черноты, что ей не было видно, кто это сделал. Выходит, это делал не один человек? Ну не могут же все меня так ненавидеть? – шептала Аня себе под нос.
Ей было страшно. Это вовсе не было дурным сном. Это — продолжение кошмара её жизни.
И вдруг свеча снова закоптила.
Аня замерла у комода. Постояла в нерешительности, слушая, как шипит, плавясь, воск, — и открыла ящик.
Хлопковое и кружевное – всё было перебрано и теперь валялось на кровати разноцветной кучей. Аня неверяще таращилась на свой бюстгальтер. Шелковый, красивый… такой нежный, тёплый в холод, прохладный в жару… Он стоил бешеных денег. Она отдала четверть зарплаты… Искра надежды погасла, когда девушка поднесла его к пламени. Свеча выстрелила, оставив черную кляксу воска прямо на дорогом белье.
— Но я купила его сама. Сама!
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ