— Ох, Алёна! Зачем тебе это все?! Там же мал мала меньше! Трое! Ты подумала, как с ними справляться будешь?! – Галина Матвеевна ворчала, помогая внучке собирать вещи.
— Подумала, бабушка. Не волнуйся! Мне не привыкать! – Алёна на минутку прижалась лбом к плечу бабушки. – Забыла? Я воробей стреляный…
Тяжелый вздох стал ей ответом, и Галина Матвеевна опустила голову, перебирая вещи внучки.
Приданое…
Курам на смех такое приданое! Пара кофточек, юбочка, два-три платья да пальтишко… Вот и все богатство. Больше-то где взять? Кроме Алёнки в семье еще двое. И всех обуть-одеть надо, в школу собрать, на путь правильный наладить. Все Алёнкины заработки туда уходили. Это теперь она свободна, как птичка. Младшие пристроены. Учатся и подрабатывают. Сестре помочь всегда рады. Да только не берет у них ничего Алёнушка. Не из гордости, а потому, как знает – лишнего пока нет. А ей всегда и всего хватало. Такая уж натура. Что есть – тому и радуется.
Галина Матвеевна невольно улыбнулась, вспомнив, как покупали они с первой Алёнкиной зарплаты пальто внучке. Как ткань щупали, решая, сгодится ли такая или лучше другую поискать, как воротник мяли, дуя на пышный мех. Не шуточка ведь такая-то покупка! Не на один год! А уж как радовалась Алёнка, когда впервые пальтишко примерила! Будто шубу соболиную надела! Поплыла по магазину лебедушкой, вызывая у продавщиц охи да вздохи. Кто по-хорошему смотрел, радуясь за девчонку, а кто и с завистью. Фигурка-то у Алёнки ладная, брови вразлет и глаза синее небушка. Вся в мать! Та первой красавицей в поселке слыла, пока замуж не вышла…
Замуж свою единственную дочь Галина Матвеевна выдавала с легким сердцем. И любовь есть, и жених завидный. Половина девчат в поселке по Борису убивалась! Красивый, умный, работящий. Живет сам по себе, отдельно от родителей. Не придется со свекровью на одной кухне толкаться. Кому ж такое не понравится?!
Но Галя видела, дочка ее, Танюшка, вовсе не о том думает. Глаз не сводит с милого своего. На край света позвал бы ее – побежала, не раздумывая, в ту же минуточку! А Борис будто и не особо рад этому. Галина не сразу разглядела, что жених к Татьяне с холодком, а когда поняла – поздно уж было. Свадьбу сыграли и перешла ее дочь в дом к мужу. А еще через некоторое время зять Галине появляться на пороге этого дома запретил.
— Нечего вам тут делать, мама. У нас своя семья.
Как такое принять?! Обида была такой жгучей, что спать не давала Галине. Все думалось ей, а не дочка ли мамино крыло оттолкнула? Не Танюшка ли попросила мужа матери на дверь указать?
И как только подумать могла на свою кровиночку такое?! Галине теперь корить себя до конца дней! Знала бы, что творилось там, за закрытыми дверями, с ее ребенком – разве оставила бы все как есть?! Жизни бы не дала извергу, который над женой измывался хуже зверя!
Бил Борис Татьяну страшно. Так, чтобы голову поднять не могла. Дома посадил, работать запрещая. Веди хозяйство да детей нянчи! Вот и вся твоя забота! Ни своих родителей, ни мать Тани даже на порог не пускал. Нечего, мол, со своими порядками в дом соваться!
В поселке судачили, конечно, но ему было все равно. Главное, чтобы дома никто голоса не смел поднять без его разрешения.
И только Алёнка, пусть и маленькая, а не давала отцу воли.
— Не кричи! – упирала кулачки в бока трехлетняя Алёна. – Мама боится!
— Пусть боится! – усмехался Борис, глядя на дочь. – Боится – значит, уважает!
— Нет!
Алёнка знать не знала, что такое уважение. А вот, что такое страх – очень даже понимала. И маму свою жалела.
— Уйдем! – тянула она Татьяну за руку к двери. – Плохо тут!
— Куда уйдем, доченька? Где нам спрятаться? – вздыхала Татьяна.
И снова терпела. Не зная о том, что мать ночами ходит вокруг ее дома, гадая, как вызволить дочь. Понимала Галина, что если сама Татьяна не захочет, то никто ее с места не сдвинет… А как убедить дочь, что такая жизнь и не жизнь вовсе – не знала…
Двойня, которую Татьяна родила после Алёнки, накрепко привязала ее к мужу. Трое детей – шутка ли?! Куда податься? К матери? Найдет Борис Татьяну там и силком домой притащит! А откажется она идти – детей заберет. И вот тогда она их точно не увидит! Он ведь так и сказал:
— Надумаешь удрать от меня – детей заберу и скажу им, что нет больше у них матери! Увезу и спрячу так, что никогда не найдешь их! Поняла?
Да что уж тут непонятного?! Сделает ведь… Никогда слов на ветер не бросал… Не раз порывалась Татьяна спросить, почему муж так к ней относится, но боялась. Пока свекровь как-то случайно на улице не повстречала, и та глаза ей не открыла.
— В отца он… Такой же жестокий да властный… Бежать бы тебе от него, Таня…
— Куда?! Да и как?! У меня денег ни копейки, а детей – трое! Куда я пойду?!
— Вот и я так рассудила. Хоть у меня только Боря и был, а осталась я с мужем и всю жизнь терпела. А теперь понимаю, что все зря… Только хуже сделала… Если бы ушла, пока Боря маленьким был, может, и не стал бы он таким? Отец его учил, что женщина не человек вовсе. Так, с боку припека… Молчать должна да слушаться во всем…
— Почему вы мне ничего не сказали, когда мы встречали с Борисом? Почему не отсоветовали за него замуж выходить?
— И опозориться на весь поселок? Муж бы меня тогда совсем со свету сжил! Думай, Таня! А если решишься – я тебе помогу, чем смогу!
Ничего не ответила Татьяна. Нечего ей было сказать. Сломанной веточкой она уже тогда была. Ни сил, ни желания что-то менять у нее уже не осталось…
Третьи роды Татьяна не перенесла…
Борис горевать ни по жене, ни по ребенку даже не собирался. И разрешение тёще на визиты в свой дом выдал весьма неохотно.
— Два раза в неделю приходить будете к детям. И чтобы без глупостей! Помыть, покормить, уроки проверить. Не больше! Увижу, что сюсюкаете с ними – выгоню!
Что могла ответить на это Галина? На все согласилась, лишь бы к детям попасть! Дочь уже не вернуть, а внуки – вон они! Все, как один, в мать! И красотой, и статью, и умом. Ничегошеньки от отца не взяли! Добрые да ласковые. И все это заслуга Алёнки. Она им мать заменила, и отцу в обиду не давала до тех самых пор, пока лихоманка этого ирода не прибрала, и Галине не отдали детей.
Родители Бориса спорить не стали.
— Сын он мне, Галя, но как подумаю, что творил – света белого нет передо мною! – умывалась слезами мать Бориса, Елена. – Может, и правду говорят, что маленькие детки – маленькие бедки, а только не хочу я, чтобы внуки с нами жили. Дед совсем плохой. Злится на весь свет, ругается без перерыва. Не след это детям слушать! Пусть у тебя живут. А если позволишь мне их видеть – я ноги тебе целовать буду! Нет таких слов, какими я могла бы у тебя прощение вымолить за дочку и за внуков. Я это понимаю, Галь… Но не отказывайся от помощи. Одной детей поднять – это семижильной быть надо! А вместе, глядишь, и сладим. Мне-то они тоже родные…
Спорить Галина не стала. И помощь приняла, и с детишками Елене видеться позволила. И пусть времени матери Бориса было отмерено уже тогда всего ничего, а порадоваться на внуков она все-таки успела. Успела увидеть, как растет Алёнка, легко и спокойно взявшая на себя роль защитницы и наставницы для братьев.
— Солнышко ты наше, Алёнушка… Отрада… Бусинка драгоценная… — ласкала Елена внучку, а сама плакала так, что даже Галина ее успокоить не могла.
А когда бабушка слегла, Алёна спрашивать разрешения ни у Галины, ни у деда не стала. Пришла в дом к родителям отца и осталась рядом с бабушкой до самого конца, умудрившись к порядку призвать даже деда.
— А ну! Перестань кричать да ругаться! Слыхали тебя тут! Хватит! Я не стану слушать! Еще раз устроишь такой концерт и заберу бабушку! Баба Галя против не будет! А ты оставайся тут один! Никто по тебе плакать не станет!
Напугать деда, она, конечно, не напугала, но тот попритих, почувствовав, что за ангельской внешностью и нежным голоском, который так сурово отчитывал его, скрывается железный характер.
Слишком рано пришлось Алёнке взрослой стать, чтобы защищать братьев и маму. А оставшись без мамы, она поняла, что если будет молчать, то потерь в ее жизни будет куда больше.
Трудно пришлось им с Галиной. Шутка ли – двоих парней поднять! Глаз да глаз нужен! Алёна старалась. И за братьями успевала присматривать, и бабушке по хозяйству помогать. А ну-ка, столько ртов прокормить! Правда, и братцам спуску не давала.
— Вы на картошке сегодня! Чтобы к вечеру управились! Проверю.
Пенсию, конечно, получали, но Алёнка ее откладывала, экономя.
— Вот подрастете – в город вас отправим! Учиться! – говорила она мальчишкам, проверяя у них домашнее задание. – А кто плохо в школе учиться будет – в город не поедет!
Этого аргумента оказалось вполне достаточно, чтобы братья Алёны учились вполне прилично. Жизнь в городе была мечтой. Но для того, чтобы она исполнилась, нужно было постараться. Это Алёна сумела до них донести.
— Не будете трутнями! Не позволю! Настоящий мужчина должен уметь работать и беречь свою семью! Ясно?
Братцы только кивали в ответ. Алёнино мнение было для них самым главным ориентиром в жизни. Бабушку они, конечно, любили, но слушались больше сестру.
Школа осталась позади, и Алёна сдержала свое обещание.
— Пробуйте поступить. Мы с бабушкой поможем, чем сможем. Дед тоже обещал подкинуть немного. Подрабатывать вам придется, конечно, но оно и к лучшему! Привыкайте к самостоятельности.
Братцы не подвели. Поступили с первого раза и работу в городе нашли довольно быстро. Алёнке с первой же зарплаты купили шапку и теплый шарфик. Чтобы не мерзла…
А Алёне мерзнуть и некогда было. С мечтой о высшем образовании она рассталась давно, а вот техникум окончила и работу нашла в соседнем поселке. Мотаться приходилось, конечно, вставая до света, но ее это нисколько не смущало. Привыкла к трудностям. Помогала братцам, балуя деревенским гостинчиком раз в две недели, присматривала за дедом и берегла, как могла, бабушку. Галина Матвеевна болела, но держалась ради внучки.
— Вот, замуж выдам тебя, а там и на покой можно…
— Бабушка, что ты такое говоришь?! У тебя совесть есть? Как я без тебя?! Чтобы больше я таких разговоров не слышала! Ты у меня до ста лет жить будешь, а потом еще немножко! Поняла?! И не возражай! Так и будет! Я знаю!
Алёна, конечно, пыталась подбодрить бабушку, но видела, что той нужна не только забота, но и квалифицированная помощь. Договорившись с братьями, она уговорила Галину Матвеевну поехать в город.
— Врача тебе хорошего нашла. Посмотрит тебя. Может, посоветует что.
— Да как же я тебя одну оставлю, Алёнка?!
— Бабуленька, да я уж не маленькая. Справлюсь как-нибудь. Если очень волнуешься, то можешь деда попросить за мной присмотреть.
— Тьфу, на этого плешивого! Ноги моей в его доме не будет! Ты только блюди себя, детка! Помни, где живем. Не давай людям повода. Хотя, что я тебя учу?! Ты и сама все знаешь!
Галина Матвеевна уехала в город, а вернувшись, узнала, что Алёна влюбилась. И не просто по уши, а по самую макушку! И в кого?! В Алексея Лыкова! Вдовца с тремя детьми!
— Алёна, ты что, с ума сошла?! – не нашла других слов Галина Матвеевна. – Разве мало ребят в нашем поселке?! А тебе понадобился чужой, да еще и с прицепом!
— Бабушка, ты себя слышишь? – обиделась Алёна, которая ничего не говорила бабушке, пока та лежала в больнице. – Если бы такое мне дед выдал, я бы еще поняла. Но от тебя – не ожидала! Прицеп! Надо же! Это дети, бабуленька! Просто дети…
Решение, принятое Алёной, которая недолго думая, дала согласие на брак своему возлюбленному, Галина Матвеевна, конечно, не ободрила. Уговаривала, чуть ни в ногах валяясь у внучки и умоляя подумать о том, что ее ждет.
— Это же ярмо на всю жизнь, Алёнушка! Я ничего плохого про Алексея сказать не хочу. Он мужик работящий и добрый, судя по тому, что о нем соседи говорят. Но тебе ли он пара?! Может, лучше бы ему жениться на женщине какой с опытом, а не на девчонке, которая сама не знает еще, чего хочет.
— Знаю я, бабушка. Все знаю. Забыла ты, какую я школу прошла? Забыла, что я лучше, чем кто-либо знаю, какой семья быть не должна?! Ну так вспомни! Хорошо ли мне жилось с моим отцом? Нет! А Леша совсем другой… Он о детях каждую минутку думает. И жену он свою любил… Кто ж знал, что так все выйдет? Что новомодная эта болячка просто заберет жизнь у такой молодой женщины?! Леша, ведь, и сам еле выкарабкался. А вот Олю его не смогли спасти… Разве виноват в этом кто-то? Скажи мне, бабуль? А дети тут при чем?! Младшенькому Лешиному всего шесть месяцев от роду было, когда у него мамы не стало! А ты говоришь – прицеп…
— Прости меня, девочка моя… Прости… Права, ты, конечно, но у меня-то душа о своем ребенке болит! Не так я себе твое будущее представляла… Ох, не так…
Галина Матвеевна смахнула слезы. Ее натруженные руки прошлись по белому шелку платья, приготовленного для внучки.
Свадебное… Ох, как же мечтала она, что однажды лично расправит каждую складочку на нем и порадуется за внучку! А теперь что? Платье есть, а радости… Нет ее! Чему радоваться, если девочка ее из одной кабалы в другую податься хочет?!
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ