Муж у Светы умер неожиданно. Ничего не предвещало беды, и даже намёка не было на то, что этот молодой ещё мужчина может скоропостижно скончаться.
Вечером, перед сном, разговаривала Света с мужем. Обсуждали они фронт работ на предстоящее лето, планировали, что будут сажать в огороде, и в каком количестве.
Лёша сказал, что, мол, картошку убавим немного, вёдер 10 посадим, и хватит. Ну куда её, картошку эту? Всё лето пашем на ней, спины гнем, а по весне продаем за гроши. Хватит, мол, нам с тобой и этого. Северяне наши у себя там покупают, а Юлька сама огород сажает. Никому наша картошка не нужна.
Говорил Лёша, что сейчас сойдёт снег, подсохнет земля, и надо будет отмостку подлить, а то рассыпается вся. Да песочницу надо ребятишкам сделать, а то навезут внуков на лето, а у нас и песочницы нет. Даже картинку из интернета показал, какую хочет песочницу. Света одобрила, мол, и красиво, и функционально. Делай, Лёша, пусть ребятишки играются. Успеешь всё сделать — то до их приезда?
Кивнул Алексей головой, мол, а чего же не успеть? Глаза боятся, а руки делают.
Поговорили о том, о сем, повздыхали, да отвернулись друг от друга, мол, давай спать, поздно уже.
Лёша уснул быстро. Он тихо сопел, иногда подхрапывал, а Свете не спалось. Всё вошкалась , крутилась с боку на бок, думала о чем- то, вставала попить воды. Смутное чувство тревоги никак не давало ей покоя. Уснула Света уже поздно, и когда зазвенел будильник, она отключила его, решив, что полежит ещё немного.
Утренний сон, такой сладкий, безмятежный, никак не хотел выпускать Свету из своих крепких объятий. Сквозь сон слышала она, как Лёша проснулся, почувствовала, как укрыл он её, заботливо подоткнув одеяло со всех сторон, тихонько кашлянул, и вышел из спальни.
Света проснулась от непривычной тишины. Машинально глянула на часы и удивилась. Обычно в это время Лёша уже топил печь и гремел ведрами, но в этот раз всё было тихо.
Она вышла из комнаты, кутаясь в тёплый, мягкий халат, и улыбнулась. Кофе муж уже налил, значит пошёл за углем, да с соседом языком зацепился.
Поставив сковороду на плиту, Света машинально выглянула в окно. Светает уже. И прогноз погоды не соврал, свежего снега поднасыпало чуток. Красиво-то как! Лежит снежок, искрится, переливается. Красота, да и только.
Быстро приготовились яйца. Ой, да что там готовить? 5 яиц на сковородке пожарить- большого ума не надо.
Поставив сковороду на стол Света нахмурилась. Вот же, как дети выросли да разъехались, совсем они с Лешкой разбаловались, расслабились. Раньше всё по тарелкам раскладывали, сервировали, как положено, а сейчас и со сковородки есть не брезгуют. Лёша говорит, что так вкуснее, да и вообще, мол, перед кем модничать?
Поначалу ворчала Света на мужа, да всё норовила накрывать на стол, как привыкла, а потом раз, да другой слабину дала, и в привычку вошло. И правда, удобно и вкусно.
Ещё раз выглянув в окно, Света запахнула халат, и пошла за мужем. Он если с соседом трещит, про всё на свете забывает. А ещё говорят, что бабы- болтливые создания. А чем мужики лучше? Тоже горазды языками чесать.
Вышла Света в сени, по пути заглянула в летнюю кухню. Пусто. Выглянула во двор -ни души. Ни мужа не видать, ни соседа. Только следы на свежем снегу ведут к сараю. И чего он там так долго?
Липкий, скользкий страх шустрой, юркой змейкой окутал Свету.
На ватных ногах зашла Света в сарай, и замерла на месте. Лёша лежал на полу, скрючившись, нелепо поджав под себя ногу. Она бросилась к нему, трясла, звала, кричала, но было поздно. Муж уже не дышал.
Привычный мир Светы рухнул в один миг, словно карточный домик. Человек, с которым они делили все радости и печали, с которым бок о бок прожили они без малого 30 лет, человек, который вчера ещё строил планы на лето, обсуждал песочницу для внуков, просто взял и ушёл. Молча. Без предупреждения. Не попрощавшись.
Кому теперь нужны все эти планы на лето? Картошка, отмостка, песочница. Да гори оно всё синим пламенем! Разве ей одной всё это теперь надо?
Даже мысли о том, что нет теперь её Лешки были для Светы невыносимо болезненными. Как теперь сажать огород без него? Кто будет делать песочницу для внуков? Кто будет обсуждать, сколько картошки сажать, и хватит ли им десяти вёдер?
Со всей этой похоронной суетой Света ещё хоть как-то держалась. Что-то решала, с кем-то разговаривала, куда-то бегала, и принимала соболезнования от родственников и односельчан. Всё переживала, успеет ли старшая дочка Марина с севера приехать. Не близкий путь- то. Юля, младшенькая, успокаивала мать, мол, не переживай, мама, вылетели они, завтра утром прилетят в Новосибирск. Марина сказала, что автобус не будут ждать, на такси поедут, чтобы время не терять.
И только когда собралась вся семья, когда приехала Марина, выдохнула Света, и разревелась. Выла, ревела она, громко, надрывно, как могут плакать только люди, потерявшие дорогого сердцу человека.
Стояли они, мать и дочки, обнявшись, не сдерживая слез, и плакали, плакали, плакали.
После похорон, когда отвели они поминальный обед, когда накормили всех, кто пришёл проводить Алексея Самохвалова в последний путь, в большом доме остались только родные и близкие.
Долго сидели люди за столом. Кто-то ел, пил, разговаривал. Вспоминали Лёшу добрым словом, мол, хороший мужик был, Алексей- то. Правильный, справедливый. Жаль, что пожил мало. Молодой ведь совсем, жить да жить ему ещё, а вот поди ж ты! Видать, хорошие- то люди везде нужны. И на том свете, и на этом. Свете и кусок в горло не лез. Смотрела она стеклянными глазами в одну точку, не мигая, и даже слова сказать не могла, словно намертво склеился рот. Казалось ей, что если откроет она его сейчас, то уже никогда не сможет успокоиться, будет реветь, пока не ослепнет.
Тётка мужа, Татьяна Васильевна, глядя на Свету, неожиданно толкнула её рукой в плечо, и, прикрикнув, мол, реви, бабочка, ревмя реви, выревывай горе своё горькое, пока не сожрало оно тебя изнутри, неожиданно заревела, заголосила сама.
— Ой, горе- то какое! Лёша, Лешенька, да на кого ж ты нас покинул- то, родненький! На кого девок- то своих оставил? Осиротил ведь нас всех, окаянный! Оооох, как же жить-то теперь нам, Лешенька? На кого же ты нас оставил, милый ты мой ребёнок? Жить да жить ведь тебе ещё, жену любить, на дочек глядеть, да радоваться, да внуков воспитывать! А ты вон че удумал! Ушёл, самовольно ушёл, оставил нас всех, сиротинушек!
И слезы, крупные, горькие, неожиданно потекли из глаз Светы. Плакала она горько и безутешно, и никак не могла успокоиться. Только сейчас до конца осознала она, что так, как раньше, уже не будет.
Жизнь её разделилась на до и после.
До- это когда жив был Лёша.
Когда ссорились они, когда ворчали друг на друга, когда мирились.
Когда утром он вставал раньше, чтобы налить ей кофе и затопить печь, а она, просыпаясь, готовила завтрак.
Когда ели они яичницу прямо так, со сковороды, потому что так уютнее и вкуснее.
Когда строили планы на лето, ждали в гости детей и внуков, и мечтали то об одном, то о другом.
А после уже не будет. Разве только в её памяти, потому что Лёши больше нет. Ничего больше нет. Она- вдова.
Господи, слово- то какое! Вдова! Да разве думала она, что так вообще может быть? Ведь обещал ей Лёша, что и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит. Разлучила, окаянная!
Как дальше жить? Что делать? Разве справится она без него?
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ