Две недели внепланового отпуска пролетели неожиданно быстро, и Света вышла на работу. Горе горем, а работу никто не отменял. Да и легче среди людей, среди ребятишек. Не дадут они скучать. Тем более, что выпускной на носу, и подготовка к празднику в самом разгаре.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Выйдут ребятишки из детского сада, пойдут в школу, а она, Света, новых ребятишек будет воспитывать, маленьких. Придут они, маленькие человечки, такие беззащитные, такие наивные, с широко распахнутыми глазами. Будут расти, познавать мир, и учиться новому и неизведанному.
Начальница и по совместительству подруга спросила, мол, ты как, Света? Нормально, или может ещё дома посидишь, в себя придёшь?
Света отрицательно покачала головой. Хватит сидеть. Так и с ума сойти недолго, в четырёх стенах. Ты, мол, Валентиновна, на сорок дней мне отгулы дашь, и на том спасибо. Пойду работать, хватит сидеть.
Всю жизнь на одном месте отработала Света. Как привёз её Лёша , устроилась она в детский садик, так всю жизнь и работает в окружении детей. Поначалу правда няней работала, потому что воспитателей хватало. А потом освободилось место, и Света по профессии устроилась, стала деток воспитывать.
Хорошие они, ребятишки. Все разные. Вроде маленькие, а у каждого свой нрав, свой характер. С иным без проблем договориться можно, а другой удила закусит, и на своём стоит. Тут сразу видно, у кого стержень твёрдый имеется, кто упёртый, но с гибким характером, а кто просто вредничает да балуется.
Рано просыпалась Света. И не смотри, что по пол ночи юлой крутилась она на огромной кровати. Всё думала, вспоминала, как жили они с Лешей. Слезы правда сдерживала, помня слова тётки, Татьяны Васильевны.
— Ты, Света, по чем зря не реви. Не лей слезы попусту. Думаешь, только тебе тошнехонько? Ты жена, плохо тебе, речи нет. Всю жизнь вы бок о бок прожили. Только и девкам твоим нелегко. Тоже и в душе пусто стало у них. Отца родного ведь схоронили, не дядьку чужого. Тут и чужого жалко, а своего и вовсе.
Мне тоже дурно делается, как подумаю, что нету никого у меня больше, кроме вас. Ты, да девки и остались у меня из родни. А ну как мы все толпой слезы лить станем, что тогда будет? Утопнет Лешенька наш, царство ему небесное, в слезах наших, и выбраться не сможет. Ты думаешь, отчего говорят, что нельзя долго слезы лить по усопшему? А потому и нельзя, что и ему там плохо, в мокрЕ то быть! Встань, соберись с силами, и живи дальше. За себя живи, да за него впридачу. Леша бы не одобрил, глядя на тебя такую. Помнишь, как он говаривал?
Света, улыбнувшись, кивнула, и сказала любимую фразу мужа.
-Слезами горю не поможешь, слезами только сердце свое растравляешь, теть Таня.
-Вот и я тебе то же самое говорю. Соберись в кучу, да займись делом. Весна на носу, некогда горем своим упиваться. Дом без мужских рук быстро в запустение придет. А там, глядишь, и время быстрее пройдет, и на душе полегче станет.
И не забывай, Светушка, он хотел видеть тебя сильной. Для него это важно. Он там, на небесах, смотрит на нас и переживает. А ну как увидит, что ты совсем раскисла? Нет, не должен он такого видеть. Соберись с духом, дочка. Мы все соберемся, и жизнь наша потихоньку наладится. Никогда не будет так, как раньше, Света. Не забудешь ты горе своё, привыкнешь к нему, научишься жить. Я ведь научилась, вон сколь лет прошло, а всё живу, хотя думала, что не смогу, не сумею.
Татьяна Васильевна, горестно вздохнув, опустила глаза, вспоминая своё горе. Молчала она, молчала и Света. Лишь изредка глядели они друг на друга с тоской, и молчали. А потом, Татьяна Васильевна сказала:
— Думаешь, легко мне было, когда мои- то в одну ночь ушли? Я ведь тогда думала, что следом за ними отправлюсь. А ведь я на сколь тебя моложе была?
Света не застала то время, когда муж и дочка Татьяны Васильевны угорели в доме. Они с Лешей поженились через несколько лет после этой трагедии, и Света думала, что тётя Таня гораздо старше её свёкра, а оказалось, что и не старая она была, ровесница свекрови. Просто горе её сильно состарило.
Таня тогда в край уехала по работе, с председателем . Должны были за день обернуться, да непогода разыгралась, метель такая была, что света белого не видать было. Вьюжило, кружило, мело так, что след человеческий за секунду заметало. Не рискнули они в такую непогоду ехать, решили обождать, пока погода утихнет.
Муж и дочка дома остались. Дочка- то уж большенькая была, восьмой год девчонке шёл. Поздно Таня замуж вышла, поздно и дочку родила. У ровесников дети уж женятся, а её Даша в школу едва пошла.
Что уж там на самом деле вышло, теперь никто и не узнаёт. Так, домыслы одни. Люди сказывали, что муж Танин, Кольша, в тот день выпивши был. Он вообще любил к бутылке приложиться, да Таня строго за ним следила, ругалась, мол, не пей. А тут воля вольная, жены дома нет, пей- не хочу. Грех такой шанс упускать. Выпил Кольша то с одним, то с другим, да в магазин успел аккурат перед закрытием, ещё бутылочку взял, мол, вечерок с ней, с беленькой, коротать будем, пока Татьянки моей нет.
Сосед рассказывал, что Кольша дрова носил, да золу высыпал, мол, печку сейчас натопим с Дашкой, тепло будет, хорошо.
Видать, затопить то затопил печку, да свалила его беленькая, уснул крепко. Сам- то он вряд ли стал бы вьюшку закрывать, пока синее пламя в печи, а вот Даша могла закрыть. Хоть и восьмой годок девчонке шёл, много чего знала, много чего умела, а всё же ребёнок, что с неё взять?
Вот и вышло, что уезжала Таня из дома женой и матерью, а вернулась вдовой.
Сильно скосило её это горе. Вмиг постарела женщина. Как платок на голову надела, так и не снимала больше. А ведь и сватались к ней мужичонки- то, а не пошла она больше замуж. Сказала, что прошло её время. Ни к чему уже ей этот замуж.
Бабы учили Таню, мол, замуж не хочешь, так хоть для себя ребёночка роди, будет тебе утешение, сынок или дочка.
Только отмахивалась Таня, мол, кончилась рожалка, не надо мне никого. Ни дочки, ни сыночка.
***
На работе некогда в себе копаться. Пока примешь ребятишек, пока накормишь, пока то, пока другое, вот уж и обед наступает. Пока спят дети, можно выдохнуть немного, а то шибко уж тянут они силы, дети- то. А там глядь- вечер наступает, разбирают ребятишек мамки с папками, да бабушки с дедами.
Домой вроде идти, а не несут ноги. Не идут в пустой дом. Это раньше бежала Света с работы, сломя голову. Семья её ждала. Муж, дети. Потом, когда девчата разъехались, да вдвоём они с Лешей остались, всё равно торопилась Света домой. А сейчас незачем бежать, незачем торопиться. Что толку слоняться по пустому дому? Свихнуться можно от тоски и одиночества.
До сорокового дня время пролетело неожиданно быстро. Вроде вот только схоронили Лёшу, вот только девять дней отвели, а уже сороковины на носу.
Опять суета, опять подготовка. Тётя Таня пришла помочь, да подруги. Оно конечно можно и в кафе отвести поминки, но как-то привычнее по старинке, дома.
Каждая женщина при деле, а языки свободные. Разговаривают бабеночки, перескакивая с темы на тему. Вроде и мероприятие грустное, а нет-нет, да и улыбнутся женщины, да рассмеются. И Света с ними улыбается.
Тётя Таня, как бы невзначай сказала, мол, ну вот, Светушка, сороковины отведем, и можно с вещами прощаться.
Опустились плечи у Светы, и улыбка с лица спала.
— Зачем, теть Таня? Не мешают они мне, пусть лежат, память ведь.
— Вот на память самое дорогое и оставь. Кружку любимую, ложку, вилку. А остальные вещи другим на память раздай, пусть тоже Лёшу нашего помнят люди. Какой тебе прок от вещей в шкафу? Какая от них память? Только моль кормить. То ли без тряпок ты не будешь Лешеньку помнить? Отдай, Таня, вещи. Не береди ты себе душу!
Марина на поминки приехать не смогла. Далеко, сильно не накатаешься. Юля, немного поворчав на сестру, всё же признала, что да, далеко, и дорого. Сговорились на том, что скоро отпуск, и весь отпуск проведёт сестра с семьёй у матери. Заодно и с огородом ей помогут.
Когда вечером после поминок Света позвала Юлю помочь, мол, пошли, дочь, вещи папины переберем , что отдать, что выкинуть, Юля удивилась. Ну ничего себе! А ведь как противилась мама, мол, пусть лежат. Видать правду говорят, что всему своё время.
Несмотря на то, что часть вещей Света отдала с лёгкостью, некоторые вещи отдавать отказалась наотрез.
— Мам, ну зачем тебе папин одеколон? Неужели ты им пользоваться станешь?
— Юль, а я им подушку буду брызгать. Разок пшикну, и вроде как родной запах.
Вздохнула Юля, и закатила глаза.
— А туфли его тебе зачем? А калоши эти старые? Будут стоять, а ты запинаться об них будешь.
— В калошах папиных я в сарай ходить буду, а туфли? Да пусть стоят, дочь. Я свои туфли рядышком поставлю, буду глядеть на них, и вроде не одна в доме. И куртка пусть висит.
За каждую вещь боролась Света, и всему находила применение. Штаны? Так зять летом приедет, чтобы добрые вещи не марать, в них ходить будет. И футболки пусть лежат.
Юля, закатывая глаза, говорила маме, мол, у зятя твоего одежда на добрую половину меньше папкиной. Ему в этих штанах закутаться надо будет. И футболки до колен.
Света только руками махала, мол, ну тебя, Юлька! Скажешь тоже!
С горем пополам разобрали вещи. Что раздали людям, что в бане сожгли. Наотрез отказалась Света вещи мужа на свалку отвозить, мол, будут валяться там.
Юля уехала домой, и Света осталась одна. Пошли деньки, потекли, как обычно. Дом- работа, работа-дом. Где подруги в гости забегут, где тётя Таня. Да и Света после работы навещала тётку. Всё веселее вдвоём. Чаю попьют, поговорят, планами поделятся.
Марина как и обещала, приехала в отпуск к матери. Не одна, а с мужем и сыном.
Ох как радовалась Света! Хоть не одна она теперь, а с дочкой, с внуком и внучками. И Юля девчонок привезла на лето, да сама на выходные осталась. Некогда теперь скучать, когда гости в доме. Весело, шумно стало. Хорошо это, когда детский смех по дому разносится. На душе светло становится, радостно.
Юля после выходных уехала домой, потому что отпуск у неё только в августе.
Света, чуть свет бежала на работу, потому что в садике полным ходом шёл ремонт. А Марина с Андреем приглядывали за ребятишками и копались в огороде. И снова ноги сами несли Свету домой после работы. Торопилась, спешила она домой, мол, ребятишки там у меня, домой скорее надо, некогда мне тут сидеть.
Света всё переживала, ворчала на Марину, мол, вы отдыхайте, дочка, что же вы всё копаетесь в земле- то? Я сама сделаю, бросьте вы этот огород!
Марина улыбалась, и отвечала матери, что вся эта огородная суета им только в радость.
— Мамуль, ну что ты! Неужели мы на диване валяться будем, когда травой всё зарастает? Да нам и не сложно, а тебе всё помощь. Где уж тебе одной этот всё осилить? Ты ведь на работе пропадаешь целыми днями. И картошки целое поле, и грядок вон сколько. Про помидоры, баклажаны и перцы я молчу. Когда кстати помидоры высаживать будем?
— Ой, Марин, да моя бы воля, так я давно бы их высадила. Тесно им уже в рассаднике, плохо. Только боюсь заморозков, и с укрывным возиться неохота. Это же не 20 корней укрыть! Подождём пару дней, успеем ещё высадить, Троица нынче поздно.
— Вот, не 20 корней. А куда столько насадила опять? Корней сто наверное? Много ведь для тебя одной. Опять раздавать будешь. И картошки много, мам. Зачем столько?.
— Да я по привычке, Марин. Картошку я убавила, 7 вёдер всего зарыла, хотя с отцом- то с десяток думали посадить. Рассаду еще с отцом вместе сажали, кто же знал, что так всё выйдет? А потом, когда в парник высаживала, жалко их стало. Рука не поднялась выбросить. Они ведь хорошие все, крепенькие, один к одному. Ай, да пусть растут. Сколько будет, столько и будет. По осени глаза закрою да выкину свиньям.
Марина только усмехнулась, мол, так я тебе и поверила. Рассаду тебе жалко выкинуть, а помидоры- прям с закрытыми глазами урожаем раскидываться станешь. Перерабатывать будешь, и опять ворчать станешь сама на себя.
-Переработаю уж как-то, дочь, что теперь? Сейчас и вовсе жалко выбросить, они ведь на цвету. Пусть растут.
Андрей, зять, прошёлся по картофельному огороду сначала с бороной, а потом уж и с тяпкой. Вот молодец Андрюша, рукастый, всё умеет, и без дела не сидит. А всё равно не так делает, как Лёша. Всё по своему, как привык, как умеет. У каждого свой подход к работе.
Смотрела на зятя Света, и слезы на глаза наворачивались. Был бы сейчас Лёша живой, уже давно и проборонил бы всю картошку, и с тяпкой бы пробежался, и окучил бы ту картошку, что успела взойти, выскочить из земли. И межу бы давно скосил, а то бурьян поднялся такой, что кустарников не видать. И поляну перед домом давно бы убрал. А теперь что? Сама не осилит ога эту траву, зятя просить неудобно. Нанимать придётся. И ладно картошка, с ней худо-бедно справится она, а вот с другой работой, которую всегда Леша делал, как быть?
Никогда Света не знала, с какой стороны к этой траве подходить. Раньше Лёша всё литовкой косил, а потом и триммер купили, так проще стало. Вжик, вжик, и готово, всё выкосит Лёша, ровненько, аккуратно, любовь дорого посмотреть. Не давал он траве высоко подниматься, чуть подросла, так сразу убирал он всю траву. Чисто было и в ограде, и в саду. Подсохнет трава, граблями сгреб всё сухое, и красота, ничего не мешает, к ногам не липнет, да следом не тянется.
А уж в палисаднике да на грядках Света сама всё убирала, мол, ты мне тут не пакости, Лёша. Тут я сама справлюсь.
И картофельный огород Лёша сам обихаживал. Света даже дорогу в него не знала. Если только поначалу, по молодости, в первый год, когда едва жить они вместе стали.
Часто свекровь вспоминала тот раз, когда Света пошла полоть картошку.
Свекровь со свекром в тот день раным рано уехали в лес, за дровами, Лёша убежал на работу, а Света, оставшись дома одна, приготовила обед, и решила не сидеть без дела, пошла полоть картошку.
Она ещё не очень хорошо управлялась с домашними делами, но видела, как ловко свёкор со свекровью орудуют тяпкой, да и Лёша от них не отстаёт. Правда, не видела она, чтобы свекровь на картошку ходила, но мало ли, вдруг просто не заметила?
Взяла она тяпку, да пошла в огород. Поначалу было тяжеловато с непривычки, а потом ничего, приноровилась. Ловчее дело пошло, получаться стало, да ещё травка на жаре мигом подсыхала.
Сто потов сошло со Светы, пока махала она этой тяпкой. Назад посмотрит, сама себя похвалит, мол, какая я молодец, сколько уже прополола! Повернётся вперед- мама дорогая! Да с гулькин нос она прополола, всего ничего.
Солнце уже нещадно палило, и Света, не долго думая, задрала майку, подоткнула её под бельё нижнее, да оголила спину, чтобы хоть немного её обдувал лёгкий ветерок. Так усердно она работала, что и не заметила, как пролетело время, и Лёша прибежал домой на обед.
Как увидел он Свету, так аж не сдержался, выругался крепким словцом, мол, ты что же это делаешь, Света? Ты что, угробить себя решила? Кто же в такую жару на огороде работает? А Ну и как солнечный удар тебя стукнет? Бегом домой, и не вздумай больше по жаре дурью маяться! То ли больше времени не будет картошку эту полоть? Да и вообще, без тебя всё сделается! Ваша с матерью работа гряды в порядке держать, а с картохой мы с батей и без вас разберёмся. Ты глянь, как обгорела вся! Аж малиновая!
Дома Лёша намазал ей спину и плечи сметаной, и отправил, мол, простынку на себя накинь, да ляг, полежи.
Ох и обиделась тогда Света! Она ведь хотела, как лучше, а её же ещё и наругали! Да ещё и спина вся горит, и плечи тоже, да руки ломит с непривычки. Мозоли аж полопались до крови, да руки распухли.
Надулась она, что мышь на крупу, ушла в зал, накинула простынку, как Леша сказал, прилегла на диван, да задремала. Лёша, перед тем, как на работу уйти, второй простынкой ее укрыл, чтобы мухота не донимала, да пошёл. А уж когда свёкор со свекровью приехали, у Светы уже такой жар начался, что мама не горюй. Видать, не пощадило её жаркое солнышко, напекло головушку, да и телу тоже досталось. Едва ли не до волдырей обгорела она, вот и затемпературила.
Ох и ругалась свекровь на Свету! Мол, ты что это, девка? То ли с ума совсем сошла? С жарой полуденной шутки плохи! Да и вообще, кто гнал тебя в этот огород? Скажут ещё люди, что мы над тобой измываемся! В нашей семье бабы сроду к картошке не притрагиваются, потому как своей работы хватает. Полят, окучивают, всё мужики. Мы разве только копать и помогаем. Потому и не лезь, куда тебя не просят. Своими делами занимайся, да мужикам слабину не давай.
Надолго Света ту науку запомнила, и больше по жаре старалась в огород не ходить. Ну его, огород этот. Лучше или рано утром, или вечером, когда солнышко сядет. Да и вообще, Лёша сам всегда с картошкой разбирался, а ей грядки надо было обиходить, да в доме порядок наводить, и мужа ужином кормить. А уж когда дети пошли, так и вовсе забот прибавилось у Светы. Хорог, что и с девчонками и свекры помогали, и Лёша в стороне не стоял.
Ох и завидовали бабы Свете! Мол, повезло тебе с мужем, Светка! Ты за ним, как за каменной стеной. И сварить умеет, и дома прибрать не гнушается, и тебя от тяжёлой работы бережёт, и с девками нянчится. Ой и счастливая ты баба всё же! Видать наградил тебя Господь Бог за то, что родителей своих ты не знала!
Может и наградил её Господь, а может и правда, повезло ей с мужем. Не задумывалась никогда об этом Света. Просто жила, и радовалась жизни. До поры, до враг радовалась, пока одна не осталась, без любящего, заботливого мужа.
Когда зять спросил разрешения сделать песочницу, мол, ребятишки бы играли, я доски куплю, и сделаю, Света не смогла сдержать слез. Вспомнила она тот последний разговор с мужем, когда планировал он своё лето, и про картошку, и про отмостку, и про песочницу.
— Да что ты покупать будешь, Андрюша? Вон доски- то, на крыше сарая лежат. Спускай их, да мастери. Инструмент весь есть. И циркулярка, и рубанок электрический, всё вон лежит, без работы скучает. Леша- то доски рубанком проходил, да ты же знаешь, Андрюша, что я тебе рассказываю? Делай, коли желание есть.
Посоветовавшись с женой и тёщей, посмотрев варианты, Андрей принялся за работу. Что-то чертил, вымерял, пилил, строгал, шлифовал, и ребятишки с удовольствием ему помогали.
Песочница вышла на славу. Андрюша облюбовал тот вариант, с что хотел сделать для внуков дед, и сделал всё так, как хотел покойный тесть. Аккуратная квадратная песочница, по бокам маленькие лавочки с резными спинками, чтобы было удобно сидеть ребятишкам, с каждой стороны по опоре, а сверху крыша домиком. Края крыши резные, ажурные, так хорошо смотрится, что аж глаз радуется. Вроде ничего сложного, а красиво вышло.
Дети были в восторге от новой песочницы, а ещё больше радовались они, когда разрешили им взрослые покрасить свою песочницу в разные цвета.
Андрей сходил в магазин, и принёс большую банку краски, да несколько разноцветных бутылочек с колером. Целый вечер под его чутким руководством трудились ребятишки, усердно красили свою песочницу, и остались довольны результатом своих трудов. Конечно и взрослые помогали, и от этого становилось радостнее вдвойне.
Когда в песочницу завезли меленький речной песок, ребятишки радовались ещё больше. Они целыми днями играли в своей песочнице, строили замки, что-то копали, лепили, а родители с умилением наблюдали за их забавами.
Марина радовалась, что Андрей справился с работой, а Света просто слов не могла найти, чтобы отблагодарить зятя.
— Ну что ты, мамуль? Какие могут быть благодарности? Андрей же для детей старался, а не для наших » спасибов». И ребятишки помогали, тоже сделали посильный вклад, внесли свою лепту.
— Ой, дочь! Да как же без спасибо? Смотри, какая красота получилась, Марина! Прям как отец хотел! Вот смотрю я сейчас на ребятишек, на песочницу эту, и так радостно мне, будто сам Лёша это сделал, только Андрюшиными руками.
Марина смотрела на мать, молча кивала головой, и еле сдерживала слезы. В этот момент она особенно остро почувствовала, как не хватает матери отца. Господи, что с ней будет, когда закончится отпуск, и придётся им возвращаться домой? Опять ведь одна мама останется! Юля хоть и рядом, а тоже не может каждый день кататься к маме. Да что каждый день! Даже каждую неделю не будет она ездить. И тут дело даже не в том, что не хочется ей. У каждого своя жизнь, свои дела, тем более, что у Юли мужчина появился. И осуждать сестру даже язык не поворачивается.
У Светы эта песочница не сходила с языка. Как выглянет ога во двор, так начинает свои разговоры. Одно да потому. И ведь понять её можно. О чем ещё ей поговорить?
— Мариночка, а ведь отец точно такую песочницу хотел сделать! Мы ведь в последний вечер с ним разговаривали, обсуждали! Он говорил, что надо бы подготовить доски, да сделать. Но… не успел.
Марина, обняв мать, только молчала. Да и что тут сказать? Конечно, не очень ей нравились эти разговоры, да что тут поделаешь? Улыбнувшись, она говорила матери:
-Мам, не грусти. Ну правда, мам. Папа бы хотел, чтобы ты была счастлива. Посмотри, как радуются ребятишки. Это ведь папина мечта, чтобы внукам было хорошо.
Света только грустно улыбалась. Наверное потому, что понимала: скоро останется она совсем одна. И не для кого будет сорвать ей первый огурчик, первую ягодку- клубничку, не для кого будет печь блинчики по утрам, не для кого готовить молочную кашу.
Скоро закончится отпуск, и уедет Марина с семьей на свой север. Закончится лето, заберёт Юля девчонок.
И снова будет ходить Света по дому одна- одинешенька, будет смотреть в окно, разве что не воя на Луну.
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ