Закрывая поздним вечером двери гостиной, Юля мечтала о том, чтобы проснуться на десять лет раньше и не выйти сдуру замуж за деспота-Виктора, не родить от него больного сына и никогда не узнать «прелестную» семейку мужа.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Не обладая от природы выдающимся умом, а уж тем более не умеющая хитрить и уворачиваться от жизненных трудностей, Юля, по сути, выскочила замуж за первого встречного. Родителей своих она не помнила: отца, по преданию, никогда и не было, а мать умерла, когда девочке было три года. Её вырастила тётя. Ну, как вырастила: прижимала во всём, была у них Юля кем-то типа Золушки, вот только жизнь не сказка и фея-крёстная о ней забыла, а принц так и не встретился.
В восемнадцать лет она вышла замуж за Виктора. Был у его семьи дом плохонький в деревне, после бабки оставшийся, там и стали жить, привыкать к деревенскому быту. Первый год прожили они нормально, ждали ребёнка, а после родов начался у Юленьки ад: мальчик застрял в родовых путях, вышел инвалидом.
— Эх ты, никчемная… Даже родить нормально не могла, — высказался муж.
Юля не стала напоминать Вите о том, что говорили врачи: рожать самой ей не рекомендуется, все показания к кесареву. Но муж запретил операцию. На его выпад Юля ответила:
— Они сказали, что лучше всего — это оставить его в роддоме. Он не жилец…
— Ещё чего! Ребёнка забираем домой. Наш сын — наш крест.
От буквального ношения этого креста Виктор самоустранился довольно быстро и Юля занималась ребёнком полностью сама. За последующие шесть лет муж во всей красе показал свой пакостный характер: выпивал крепко, Юлю лупасил не сильно (жалел по-своему), и всё просил мать приехать к ним пособить, но бабушка не спешила с гостевыми визитами. Через шесть лет Юля оказалась опять беременной. Ей было страшно рожать, она не хотела, но Виктор любил в такие моменты показывать свой характер: «Будет так, как муж сказал! Рожаешь и точка!». Ему нравилось быть вершителем судеб, он ощущал себя капитаном корабля, настоящим мужчиной, задающим курс и намечающим цели. Всё остальное, правда, было ему уже не столь интересно, и последствия Юля расхлёбывала в одиночку большой столовой ложкой. Во вторую беременность врачи уже не спрашивали родителей чего они там хотят и сделали Юле плановое кесарево — так появилась на свет младшая Валюшка, здоровая девочка.
После того, как всё семейство перебралось в город к бабушке, Юле пришлось отнюдь не сладко — свекровь и золовка прониклись к ней необъяснимой ненавистью, во всём она им мешала, всё делала не так, дети её всем надоели и даже вина за то, что они присели на шею к Витиной маме, тоже была возложена на Юлю, хотя инициатором переезда был именно Виктор. Апогеем взаимной неприязни стало украденное обручальное кольцо Юли. А ведь его украли, непременно стащили, в этом Юля была практически уверена.
Юля набралась смелости и впервые высказала своё «фи» свекрови:
— Я знаю, что это вы украли моё кольцо, отдавайте назад!
— Ах, да как тебе не стыдно, живёшь под моей крышей, ещё и смеешь обвинять меня!
— И всё-таки странно это, мама, — в кои-то веки поддержал Юлю муж, — я сам помню, что кольцо лежало в косметичке, куда оно могло деться?
— Иуда! И ты туда же! Молчи, пока я не отправила вас восвояси!
— Чёрта-с два. Четверть квартиры принадлежит мне, не забывай.
— Тьху на вас! — горячилась бабушка, — родного человека обвинять в таком… это ли не свинство!
Она схватилась за сердце и пошла на кухню пить корвалол. Без поддержки старшей дочери Лиды, пропадавшей в начале весны то на стройке, то отъезжающей по работе, бабушке было сложнее вступать в перепалки. Возвращаясь домой с завода резино-технических изделий, где она трудилась уборщицей в цеху, бабушка Валя часа два находилась дома один на один с Юлей. Внучка Настя то уроками занималась, то гуляла, а маленького Егора Лида всегда брала с собой и на стройку, и в поездки по деревням, в которых они торговали продуктами. Витька же перебивался временными заработками, был он по специальности сварщиком (в деревне, правда, на тракториста переквалифицировался) да никак не мог нигде зацепиться из-за пьянки.
Лида до того зашивалась с работой и ремонтом дома, до того хотелось ей поскорее съехать от родственников, что дома она практически отсутствовала. Однажды ей пришлось выйти из дома намного раньше обычного и она, теряясь от смущения, попросила помощи у Юли:
— Пожалуйста, Юль, разбуди Настю в школу завтра утром? Она сама оденется, портфель тоже готов, ты только разбуди и сделай ей чай с бутербродом, там масло и сыр на нашей полке лежат…
Настя ходила в школу к восьми тридцати и Юля никогда так рано не вставала — отсыпалась по утрам после бессонных ночей с малышкой.
— Хорошо, разбужу конечно, не переживай.
— Спасибо. Ты это, Юль… — ещё больше засмущалась Лида, — если захочешь, тоже можешь себе бутерброд с нашим маслом и сыром сделать, мне не жалко. У вас ведь нет ничего.
Юля только улыбнулась. Нет уж, пусть и дальше будет у них раздельное питание. В этом плане Юля нисколько не обижалась на Лиду: в самом деле, не обязана же Лида с мужем их кормить! Они сами только устраиваются на новом месте и вполне объяснимо, что не желают тратить деньги на нищих родственников.
Утром Юля встала пораньше, заварила чай и отправилась будить Настю. Дома никого из взрослых, кроме неё не было. Настя спала, подложив руку под щёку. Она была очень хорошенькой: большеглазая, беленькая, ладненькая, как куколка. Юля нежно погладила её по белым волосам:
— Настюшка, просыпайся, солнышко, в школу пора.
Настя закряхтела, перевернулась на спину. На неё ласково смотрела тётя Юля, та, что была монстром, настоящим чудовищем, виноватым во всех смертных грехах. Но почему же она улыбается так нежно и смотрит на Настю с такой… любовью?
— Я тебе уже и чай сделала. Просыпайся потихоньку, не спеши, времени хватает, — продолжала улыбаться тётя Юля.
Настя поморщилась.
— Что такое?
— Живот болит. Немножко.
Живот у Насти и правда побаливал, но по большей части от нервов — стоило ей вспомнить, что на сегодня намечена контрольная, как живот обхватило спазмами.
— Полежи чуть-чуть. Может ты не до конца проснулась? Я пока тебе бутербродик сделаю. И знаешь что? Иногда нужно просто выпустить газики — это естественно и не постыдно, особенно если никто не слышит, — подмигнула ей тётя Юля.
Через пять минут она опять навестила племянницу.
— Ну как? Болит?
— Ага.
— А давай я тебе массаж сделаю?
И она стала водить своей тёплой рукой по животу Насти — по часовой стрелке, рисуя круги. И она улыбалась Насте и улыбка её была столь ласковой и доброй, что сердечко Насти дрогнуло. Корка льда, взращенная бабушкой и мамой, растаяла на нём столь же быстро и стремительно, как тает снег на тёплых ладонях. Тётя Юля не плохая! Она хорошая, несчастная, затюканная, в ней столько добра и любви, что хочется плакать от осознания всей той несправедливости, которой она окружена. И Настя, всхлипнув, заплакала.
— Что? Что? Господи! — испугалась Юля, — я где-то надавила? Тебе так больно?
— Вы не надавили, — проскулила Настя, — он просто болит.
На самом деле живот Настю больше не беспокоил. Её душили рыдания и чувство беспомощности от того, что она ничего не может изменить. Но как в этом признаться?
— Вот что, зайчик, давай-ка ты сегодня останешься дома. Поспи ещё, хорошо?
—Угу.
Настя проспала ещё час. Потом полежала, подумала над отношениями между её мамой, бабушкой и тётей Юлей. За что они её так ненавидят? Несправедливо! Несправедливо! Нечестно! Она вышла к Юле в гостиную. Та сидела на ковре и играла с маленькой Валей. Рядом водился с кубиками инвалид-Толя, мычал и шумно «укал».
— Тебе уже легче? — улыбнулась тётя Юля.
— Да. Тётя Юля, я знаю где ваше кольцо, — твёрдо сказала Настя.
Юля опустила руку с погремушкой и уставилась на неё.
— Его мама с бабушкой спрятали. Оно вон там, в кресле за обивкой. Сейчас достану!
Настя бросилась к креслу, отодвинула его и просунула руку в дырку. Пошарив там, она вернулась к тёте.
— Вот. Держите.
У Юли по лицу пробежал нервный тик, глаза потемнели и на мгновение вспыхнули.
— Спасибо, Настенька.
— Мама сказала, что отлупит меня, если я вам расскажу…
— Не бойся! Никто тебя и пальцем не тронет! — уверенно заявила Юля.
Вечером Юля собрала в одной комнате всех домашних под предлогом важного происшествия. Она была на взводе и необычайно для себя решительна, даже артистична.
— Прекрасная новость! Нашлось моё кольцо! Кто-нибудь может догадаться где я его нашла?
Лида и бабушка сидели с каменными лицами. Виктор был не трезв, но вполне сносен, а папа Насти читал газету, так как эти бабские разборки никогда его не интересовали. Вопрос Юли остался без ответа.
— Не тяни резину, выкладывай всё, как есть. Ну нашла и нашла, дальше что? — сказал Виктор.
Юля взглянула на Настю. Девочка смотрела на неё во все свои большие синие глаза.
— Оно было спрятано в кресло! — заявила Юля.
— Ох, да может Сашка баловался и спрятал. Нашёл на полу… А потом забыл. Такой шутник! — прохрипела скороговоркой бабушка и оголила в улыбке передние зубы, и на одном из них блеснула золотая коронка.
— Ну конечно! — поддержала маму Лида, — кто ж ещё! Дети и не такое вычудят, Господи!
Юля улыбнулась им приторно, одними губами, в то время как взгляд её пылал яростью.
— У меня есть другая информация. Мне рассказали, где оно было спрятано и кто это сделал.
— Кто?! Чушь какая-то! — начала кудахтать бабушка, а у самой по щекам пошли красные пятна. Лида зыркнула на дочь.
— Мне рассказали, что ты, Лида, и баба Валя стащили моё кольцо и спрятали в кресло.
— А-а-а-хх! — зашумели обвиняемые и стали наперебой оправдываться, — да как ты смеешь, бессовестная, наглая, лживая! Да я тебя в порошок сотру за такую клевету!
Юля подорвалась со стула:
— Мне рассказала Настя! — выпалила она.
Отец Насти перестал читать газету и вместе со всеми уставился на дочь. Событие стало его интересовать. Настя съёжилась под взглядами взрослых.
—А-а-ах! Настя! Как тебе не стыдно врать! — запричитала бабушка, — а я к тебе со всей любовью…
— Не могла она так сказать! Это ложь! — взъерепенилась Лида, — Настя, признайся! Тётя Юля врёт?!
Она с нажимом смотрела на дочь и Настя совсем растерялась.
— Настя, расскажи при всех то, что ты поведала мне. Ничего не бойся, тебя никто не будет бить. Коля, — обратилась Юля к Настиному папе, — ты должен знать: Лида угрожала Насте расправой, если та признается мне о кольце. Твою дочь втянули в ложь — подумай чему учат ребёнка бабушка и мать.
Коля взглянул на жену и тёщу как на умалишённых. Он подозвал к себе Настю и усадил к себе на колени. Насте стало ещё более неловко — на коленях у отца она не сидела лет с пяти.
— Ничего не бойся, Настя. Говори правду, — поддержал её папа.
Настя обвела взглядом всех присутствующих. За те секунды, что она решалась предать мать и бабушку, в комнате стояла абсолютная тишина, даже Толя, казалось, прислушался.
— Это сделали бабушка и мама. Они нашли в шкафу у тёти Юли кольцо и спрятали в кресло.
Юлино лицо на мгновение осветилось триумфом, а потом комнату взорвали все разом взятые голоса. Кричали наперебой: Юля визжала, защищая себя, и плакала, Виктор был за жену, бабушка и Лида сыпали новыми обвинениями в сторону Юли и не признавали вину… Настя прикрыла уши.
— Закрыли рты! — взревел Настин отец. — Ты, дочь, можешь идти играть. Лида… не ожидал от тебя такой низости. Поговорим с тобой в нашей спальне. Дорогая тёща… у меня нет слов. Вы что совсем больные?! У Юльки и так сын-инвалид и муж-идuот!..
— Эй! Это кто идuот-то! — возмутился Виктор.
— А вы, выходит, совсем имбuцильные обе? — продолжал Коля. — Чего заклевали бабу-то? Нашли козла отпущения? Решили самоутвердиться за счёт того, кто слабее вас и не умеет дать сдачи?
Родственники разошлись по комнатам. Настю никто не тронул, только мама, оставшись с ней наедине, прошипела:
— Зачем рассказала? Эх, язык без костей, заррраза!
— Мне жалко тётю Юлю.
— Жалко знаешь где? У пчёлки в одном месте!
— И всё равно вы с бабушкой не правы.
Лида закусила губу. Только после того, как правда вскрылась, она действительно осознала всю мерзость того поступка. Человек красен своими делами… Так неужели она успела к тридцати годам настолько прогнить?
Сама бабушка по отношению к внучке заметно остыла, а через две недели случился небольшой инцидент: Настя подралась с любимым внуком бабушки, Сашей. Настя была постарше и справилась с ним… Бабушка на эмоциях шлёпнула Настю по лицу и вечером девочка всё рассказала маме. Последовал очередной скандал. Баба Валя впервые не улыбалась, оправдываясь:
— Ой, Настя, не бери грех на душу, да разве ж можно врать так на бабушку?
— Молчи лучше! — посоветовала ей Лида. — Настя, говори как на духу, только честно: она правда тебя ударила?
Настя посмотрела на бабушку. Та качала головой.
— Да.
— Всё! Ноги моей больше здесь не будет! — закричала Лида, — на моего ребёнка посмела руку поднять?!
— Я её не трогала! Настя, ну как тебе не стыдно!
— Ты всю жизнь врёшь, как дышишь! Настя никогда не обманывает! Я за моих детей убью! Коля, мы съезжаем из этого гадюшника. Пакуем чемоданы! Что успели построить, в том и начинаем жить!
Утром следующего дня Настя с родителями отправилась на новое и постоянное место жительства. Перед уходом с ними попрощалась тётя Юля: она обняла Настю в последний раз и с той поры девочка никогда больше её не видела. Лида что-то хотела сказать Юле, но так и не решилась, только взяла на руки маленькую Валюшку, потетешкала и сказала:
— Хорошенькая девочка вырастет. На тебя, Юль, похожа.
***
Следующий год в жизни Юли был неизменным. Всё поменялось, когда муж решил отправится на заработки и исчез на целых полгода, оставив семью без средств к существованию. Перебивались они только за счёт выплат на сына, но их не хватало на троих. Юля воспользовалась отсутствием мужа — она сдала сына-инвалида в интернат, оформила в ясли дочку и вышла на работу в салон красоты. Решение отдать сына в спецучреждение далось ей непросто, но это не жизнь, не жизнь… С первой же зарплаты она съехала от свекрови, сняв комнату в общежитии, и подала на развод.
Пройдёт восемь лет прежде, чем Юля сможет купить себе собственное жилье — маленький домик в черте города. В то время у неё уже будет новый муж и средства будут в основном его. Она не станет ни богатой, ни успешной… У неё самая обычная жизнь, со своими взлётами и падениями. Её сын Толя умер в двенадцать лет, отмучался. Виктор за все годы развода не помог ей ни единой копейкой. Однажды Лида случайно встретила Юлю на рынке: причёска красивая, но пальтишко захудалое и сама худенькая-худенькая. Был у неё всё тот же извиняющийся детский взгляд, тёплый и добрый, будто потерянный, виноватый. Лида накупила пакет конфет и подарила ей — для Валюшки. Записав адрес, Лида пообещала наведаться к ней в гости. Заехала она через месяц — привезла для Юли несколько сумок деревенских продуктов: яйца, кур ощипанных да утку, овощей с фруктами. Задерживаться не стала — не хотела смущать Юлю, видела, как небогато она живёт.
— А Витька совсем спился, живёт у какой-то вдовы, пьют оба, страшно глянуть на них, чисто бомжи.
— Да ну его… — сказала Юля. — Даже слышать ничего о нём не хочу. Наказанием он был для меня, никак не пойму, правда, за что.
Виктор не только не помогал деньгами, но и ни разу за все годы не интересовался дочкой. Впрочем, как и бабушка внучкой.
— А всё-таки тётя Юля была хорошая. Рада, что ты это поняла и раскаялась, — сказала Настя, когда мать вернулась на машине домой. То, что мама заезжала к тёте Юле, не было секретом.
— Хорошая, не спорю. Никто и не говорит, что она была плохой. Мямля она просто, характера в ней нет.
— И за это нужно было её так клевать? Вы с бабушкой не имели права так мерзко к ней относится.
— Меня морали учить не надо. Яйца курицу не учат, ясно? Так что лучше рот прикрой и чеши отсюда, а то договоришься сейчас, что гулять вечером не выпущу.
Автор Анна Елизарова