— Гляньте, бабоньки, Лесная вернулась. Батюшки, выросла-то как. Ну, всё, пожили спокойно и хватит, сейчас опять чертовщина начнётся: то мор, то засуха, — шептались деревенские бабы, собравшись у райповского магазина — любимого места сбора местных кумушек. Именно здесь, на лавочках, криво примостившихся под окнами старого деревенского магазинчика, обсуждались, а иной раз решались судьбы местных жителей. Нежелание последних быть под прицелом цепких глаз и подробных обсуждений их личной жизни в расчёт не бралось.
Мимо ротозеев, кучей высыпавших из райпо, лёгкой походкой прошла белокурая девушка по имени Василиса, в простеньком ситцевом платье, которое безумно ей шло. Длинными локонами красавицы играл летний ветерок, а васильковые глаза излучали радость и любовь к миру. Девушка повернулась к группе застывших женщин и сказала:
— Добрый день! Рада вас видеть, я так соскучилась по Новосёлкам. Как хорошо вернуться в родные места! Заходите в гости.
Через пару минут Василиса скрылась за зеленой гущей деревьев.
— Привет, зайду! — выкрикнул какой-то парнишка и тут же отхватил звонкий подзатыльник от матери.
— Я те зайду! Это же Лесная, с этой семейкой связываться опасно. Понял меня? — отчеканила мать.
— А чего такого-то? Вроде нормальная девушка, — обиженно промямлил паренёк, потирая затылок.
— Ведьма она! Нормальная, как же! В следующий раз, как пойдёт мимо, в глаза ей не смотри, приворожит, чего доброго, — пояснила Романиха, самая мудрая из всех собравшихся.
***
Романихе было за восемьдесят, она ещё была бодра и сама копала картошку, никому не доверяя свои грядки. Среди местных она пользовалась уважением и безграничным доверием. Именно Романиха однажды объявила «охоту на ведьм» в своей деревне, сведя со свету мать Василисы. Тогда десятилетняя Василиса осталась сиротой. Бабушка Матрёна взяла над ней опеку, и стали они жить вместе. Отца Василиса не помнила: сгинул в топях, когда ей только исполнился годик. Тогда Романиха всем сказала, что мужики в проклятой семейке колдуний не водятся, мол, быстро помирают. И прозвала всех женщин семьи Беловых «лесные», что на деревенский лад означало — ведьмы.
— Как посмотрит иной мужик на такую лесную девку, так и сохнет потом по ней всю жизнь, — рассказывала Романиха людям, — вот раньше был у меня жених Никита Белов. И надо же было на краю деревушки поселиться этой Матрёне! Вот и «присушила» эта Лесная моего Никитушку. Женился на ней, Варвару народил, а потом сгинул мой сокол на бурной речке. Это всё Матрёна виновата! Я эту Варьку ихнюю терпеть не могла, такой же ведьмой с детства была! Ни одна собака на неё не лаяла, другие ребята в школе всю заразу соберут, переболеют, а ей хоть бы что! Знай, смеётся да веселится! А замуж выскочила, так и зятька Матрёна в могилу свела! Говорю вам, ведьмы они!
А местные бабы крестились и не пускали дочерей водиться с Василисой, которая к тому времени уже пошла в первый класс. Девочка тянулась к детям, но те боялись не только подойти к дому Беловых, но и дружить со странной Василисой, которая любовалась каждым цветочком и разговаривала с бабочками, радуясь миру, словно разгадала какую-то его тайну.
Бабушка Матрёна хорошо знала травы, а потому могла лечить ими практически любую болезнь. Эти знания она передала и дочери своей Варваре, заодно приобщая и маленькую внучку Василису. Самым интересным для Василисы было добывать цветы лунной травы, раскрывающие свои лепестки только при свете Луны. Вот и собиралась все трое в лес в полнолуние за ценными голубыми бутонами, чем ещё больше пугали маленькое население Новосёлок, которому, однако, это не мешало приходить к бабе Матрёне за помощью.
Когда от горя и травли людей умерла мать Василисы, то и Матрёна продержалась недолго. Василису забрали в детский дом. Никто, в том числе и родственники, не захотел взять опеку над сиротой и оставить ребёнка в родной деревне.
И вот она вернулась в родные сердцу места.
Дом словно ждал хозяйку и радостно скрипел половицами под ногами Василисы. Девушка помнила каждый уголок и каждую вещь в комнате. Всё оставалось на своих местах, только покрылось слоем пыли, да мыши кое-где прогрызли пол.
У Василисы ушло три дня на уборку дома и двора. Но это её не пугало. Василисе хотелось поскорее привести всё в порядок. Бабушкины травы так и висели на стене ограды. Василиса задела их, и ей на ладони посыпалась труха. Более десятка лет прошло с тех пор, как она, рыдающая и убитая горем девочка, покидала родные стены. Воспоминания нахлынули горькой волной, но Василиса не дала себе утонуть в них. Теперь она выросла и стала фельдшером, как мечтала бабушка Матрёна. Из раздумий Василису выдернуло настойчивое мяуканье. С голубятни на неё смотрел худой и чёрный, как смоль, кот.
— Спускайся, котик, — позвала Василиса, — не бойся. Ох, какой ты тощий! Тебе жить негде? Оставайся, у меня в доме мышей полным-полно! А ещё я тебе за работу молочка давать буду.
Кот, как по команде, словно ждал приглашения, быстро спустился по старой деревянной лестнице и подошёл к Василисе, изучающе поглядывая. Одни глаз у него был зелёный, а другой — голубой.
— А ты красавец, — восхитилась Василиса, — неужели не нашлось никого, кто бы смог тебя приютить?
Кот уже терся о ноги Василисы, признавая её своей хозяйкой.
— Меня тоже никто не хотел брать, — сочувственно сказала девушка, — так что я тебя понимаю. Значит, встретились два одиночества? Пошли в дом.
Кот чинно прошествовал за Василисой, задрав хвост трубой. Уже через пять минут он жадно лакал молоко из блюдца, одновременно прислушиваясь к мышиной возне под полом. Василиса сидела за столом и пила чай из любимой бабушкиной чашки.
— А давай, я назову тебя Вороном? — спросила Василиса кота, — зря, что ли на голубятне жил? К тому же у меня будет свой собственный Ворон, только кот.
Кот сидел и облизывал молочные усы. Он был совсем не против нового имени, тем более, что раньше его никак не звали. Он выживал на улице один, а теперь Ворон был кому-то нужен. Василиса почесала кота за ухом, и он довольно замурчал.
— Ну что, пошли осматривать хозяйство, — сказала Василиса и надела резиновые сапоги и толстые рукавицы, — огород крапивой да лопухами зарос. У нас работы много.
Девушка взяла «литовку», неумело наточила её брусочком, вспоминая, как это делала бабушка, и отправилась воевать с сорняками. Позади неё шествовал Ворон.
Мимо дома Василисы лавировали любопытные кумушки, делая вид, что гуляют. Заметив, что Василиса тащит большую охапку крапивы, да ещё при этом разговаривает с чёрным котом, деревенские бабоньки переглядывались, шептались, а иные крестились. Далее результаты оперативных наблюдений моментально поступили в информационный штаб Романихи.
— Говорила я вам: ведьма она! А вы сумлевались! Вот откуда у неё взялась чёрная кошка? А крапива ей на что? Как пить дать, на кладбище ворожить пойдёт! Помяните моё слово! Говорят, фельдшерицей Васька работать приехала. После учебы её назначили сюда. Будто нам одного Ивана Петровича мало.
— Так он и так без отпуска работает, с тех пор, как Людмила в город уехала, — попыталась спорить молодая женщина Лена, держа на руках весёлого краснощекого карапуза, который никак не хотел спокойно сидеть на руках.
— Ну, так выслали бы кого другого, — не унималась Романиха, — а не эту соплячку! Попомните меня, когда она всю деревню сглазит!
Только успела Романиха договорить, как возле её дома показалась Василиса, за которой гордо топал чёрный кот.
— Здравствуйте! — сказала девушка. В её руках был большой букет полевых цветов.
Василиса прошла мимо, а замершие от неожиданности сплетницы, вытаращив глаза, наблюдали за ней до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.
— А ну, Игорёк, сгоняй на велике, посмотри, куда Васька пошла. Тока незаметно! — приказала Романиха.
Игорёк посмотрел на мать, стоящую рядом. Но та побоялась идти против самой влиятельной женщины деревни и кивнула ему. В душе она боялась за сына: вдруг Лесная на него порчу наведёт. Поэтому она напряжённо ждала, когда вернётся мальчик. Через десять минут Игорёк принёс весть:
— На кладбище она пошла! Ещё цветов разных в поле рвала.
Лица кумушек вытянулись от страха и удивления, а потом все услышали ожидаемое:
— Ну, я же вам говорила: ворожить она пошла! Надо бы Ивана Петровича предупредить, какую он змею собирается пригреть.
Романиха торжествующе смотрела на всех, подперев руки в боки.
***
— Здравствуй, мамочка. Здравствуй, бабуля, — Василиса положила цветы на заросшие холмики двух могил, — как вы любите: ромашки и колокольчики. Надо бы тут тоже порядок навести. Ну вот, я и вернулась. Буду работать здесь фельдшером, как ты и мечтала, бабушка. У меня всё хорошо, вон, уже пушистый друг появился.
Кот сидел рядом с Василисой и терпеливо ждал, когда они пойдут обратно. Это место ему решительно не нравилось. К тому же, он чувствовал скорбь хозяйки.
На обратном пути обычно словоохотливая Василиса молчала, а кот теперь бежал впереди, оглядываясь на девушку.
— Да иду я, иду, — с грустью сказала Василиса, — не торопись, в магазин ещё надо заглянуть.
Вечером в райповском магазине было полно народу. Поздоровавшись со всеми — таков деревенский этикет — Василиса встала в очередь. Но каково же было её удивление, когда толпа расступилась перед ней, как море перед Моисеем. А у прилавка на неё смотрела испуганная продавщица, до которой буквально несколько минут назад дошли слухи о ведьме и кладбище.
— Лесная, Лесная пришла, — прокатился еле слышный шепоток.
Наступила звенящая тишина. Кажется, если бы сейчас Василиса сказала: «Бу!», то посетители бы выбежали, ломая двери.
Продавщица дрожащими руками отпустила товары Василисе, а потом с облегчением выдохнула, когда та вышла. Сразу после того, как за ней закрылись двери, Василиса услышала рокот голосов.
— Наверное, тебя обсуждают, — услышала Василиса за спиной мужской голос.
Она обернулась. Перед ней стоял высокий молодой мужчина лет тридцати и улыбался. В уголках его глаз образовались маленькие морщинки-лучики. Василиса сразу поняла, что этот человек не как все. Его взгляд был прямым и добрым.
— Может быть, — ответила она, — а ты откуда знаешь, что меня?
— Ещё бы не знать, не каждый день к нам фельдшер из города приезжает, к тому же, такой, что держит в страхе всю деревню, — засмеялся парень, — кстати, меня зовут Иван, я тут хирургом работаю, а ещё терапевтом и педиатром в одном лице. Словом, один я тут врач и очень рад, что мне выслали тебя на помощь. А тебя зовут Василиса, я знаю.
— Так это ты — Иван Петрович? — удивилась Василиса, — а я так и не зашла познакомиться, извини, много дел по дому было. Как-никак, больше десяти лет без хозяев простоял. Через три дня у меня кончается отпуск. Но я зайду в фельдшерский пункт уже завтра. Хочу всё заранее посмотреть, как и что.
— Давай сумку, тяжёлая ведь, — вместо ответа сказал Иван, — слушай, почему тебя называют «лесная»?
— А ты, наверное, городской? — улыбнулась Василиса.
— Ага, — кивнул Иван и с лёгкостью подхватил набитую до отказа авоську.
— Сразу видно, — сказала Василиса, — поэтому и не боишься, а то смотри, как заколдую-заколдую!
Сначала они смеялись, но, когда Василиса рассказала Ивану про свою жизнь, то ему стало не до смеха.
— До чего же люди тёмные! — воскликнул он, — верят во всякую чепуху! Сами пользовались знаниями твоей бабушки и тут же кидали в неё камни! И это в двадцать первом веке!
— Не обращай внимания, хотя это тяжело, — вздохнула Василиса, — а вот и мой дом, зайдёшь в гости? А то мне ещё надо Ворона кормить.
Иван, задрав голову к небу, спросил:
— Ничего себе! У тебя есть свой ворон? А он сейчас тебя видит?
— А как же, вон, в окошко смотрит, — сказала Василиса.
Заметив чёрного кота в окне, Иван понял, кого имела в виду девушка, и расхохотался:
— Вот так байки и рождаются. Кот Ворон — оригинально.
Иван провёл у Василисы весь вечер: помог спилить сухое дерево, заменил сгнившие деревянные ступеньки, починил велосипед, а потом они наслаждались ужином и много болтали, как настоящие друзья.
А по деревне пополз слух, что Лесная приворожила доктора. Поэтому, когда через три дня Василиса вышла на работу, то не обнаружила привычной очереди из страждущих. В больничном коридоре не было ни души.
— Ничего не понимаю, сегодня же должен быть медосмотр, — развёл руками Иван.
— Это из-за меня, — нахмурилась Василиса, — люди боятся колдовства и несуществующих драконов.
— Пошли чай пить, — сказал Иван, — не хотят — не надо.
Так продолжалось три дня, пока в больницу не вбежала та самая Лена с тяжело дышащим годовалым малышом в руках:
— Доктор, помогите! Он синеет!
— Что случилось? — навстречу ей вышла Василиса, — Иван Петрович в райцентр уехал, но скоро будет. Проходите, кладите мальчика, я его осмотрю.
Лена, увидев Василису, испуганно попятилась, но, взглянув на задыхающегося сына, зашла в кабинет. Мальчик хрипел, глаза его закатились.
— Что он ел? Быстро говорите! Времени нет! — крикнула Василиса, осматривая ребёнка.
— Ничего такого, разве что муж дал ему козинак погрызть, — ответила плачущая Лена.
— Он был с арахисом?
— Да, обычный козинак, а почему ты спрашиваешь?
— Некогда объяснять, — сказала Василиса, набирая в шприц лекарство.
После укола малыш задышал ровно, щеки его порозовели.
— Пойдёмте в палату, мальчика нужно понаблюдать дня два. Иван Петрович приедет, назначит лечение, но больше никаких козинаков, тем более арахиса.
— Спасибо тебе, Василиса, ещё бы немного, и лишилась бы я своего Тимочки, — плакала Лена, — прости меня, что не зашла к тебе, не проведала, а ведь я напротив живу, я всё же сестра твоя троюродная.
— Ничего, — сказала Василиса, — бывает.
Василиса поняла, что ещё на одного друга у неё стало больше. И это была её маленькая победа.
***
Вечером к дому Василисы пришли мать Лены — тётка Валентина и муж, что дал малышу опасные орехи. Они принесли полные сумки деревенских деликатесов: домашнюю колбасу, копчёное мясо, творог, масло, сметану и огромный рыбный пирог — словом, целое богатство для скромного бюджета Василисы.
— Васенька, племяшка, возьми, прошу тебя, — умоляла тётка Валентина, — спасла ты моего единственного внучка Тимочку.
— Да что вы, тётя, не нужно, ведь это моя работа, — отнекивалась Василиса.
— Бери, говорят, чай, не богачка, — сказал муж Лены, виновато лохматя затылок, — завтра я тебе дров привезу, чтобы зимой было чем печку топить, а то у тебя гнилушки одни. А потом и ограду поправим, подкосилась вся.
— Ой, спасибо! — обрадовалась Василиса, — да вы проходите.
Гости нерешительно потоптались на месте, а потом зашли в дом, где обнаружили сидящего на табуретке Ворона.
— Вот, жил в доме, оказывается, — сказала Василиса, понимая, что гости борются со страхом, — пришлось его с собой жить позвать, не выгонять же.
Первым рассмеялся муж Лены:
— Вот тебе и колдунья! С кладбища привела кота, с кладбища! Вот бабы, язык — что помело!
За ним захохотала и тётка Валентина:
— А панику-то Романиха навела, всех запугала! Ты уж прости меня за всё, Васенька. Вообще за всё.
Валентина подошла и обняла племянницу, которую из-за людской молвы побоялась когда-то взять себе.
— Я давно всех простила, тётя Валя.
— А могилки твоих бабушки и мамы мы завтра с дочерью приберём и покрасим, — сказала Валентина, — сколько можно Бога гневить.
Они ещё долго сидели и разговаривали по душам. Наконец-то у Василисы появились родные люди, и пусть лучше поздно, чем никогда.
***
На следующий день слух о спасении маленького Тимофея пронёсся по Новосёлкам, как ураган, разметав досужие домыслы Романихи. Никто больше её не слушал.
Маленький фельдшерский пункт снова был битком набит пациентами, а молодую фельдшерицу исключительно звали Василисой Афанасьевной.
***
Однажды, когда Иван уехал в город, к Василисе прибежала тётка Валентина:
— Васенька, беда! Романиха! Я принесла ей молока, как обычно, а она заперлась изнутри ещё с вечера и не открывает. Мужики уже дверь ломают! Поди, померла уж, как-никак ей девятый десяток пошёл. И родных у неё нет.
Недолго думая, Василиса схватила чемоданчик и побежала к дому Романихи. Внутри уже были люди. Они обступили старый диванчик, на котором лежала старушка в ночной сорочке.
— Бабушка, — позвала её Василиса, — как вы себя чувствуете?
Романиха с трудом открыла глаза, и, увидев перед собой Василису, попыталась от неё отмахнуться, словно от наваждения, и что-то промычала. Но руки её не слушались, а лицо перекосило.
— Так, вызывайте «скорую», — скомандовала Василиса, — её в город нужно доставить. А сейчас разойдитесь, нечего глазеть.
Когда люди вышли, в комнате остались только Романиха, Василиса и тётка Валентина.
— А ведь это она на вас всю жизнь людей натравливала и голову мне заморочила, сестру мою Варю, матушку твою, затравила, — вдруг сказала Валентина, — а сейчас ты её спасаешь.
— Это моя работа, — ответила Василиса, — да и простила я всех давно. Так жить легче.
Василиса измерила старушке давление, сняла электрокардиограмму, поставила укол и начала растирать ей руки.
Романиха пришла в себя и уставилась на свою спасительницу.
— Это ты, ты, — смогла сказать она, но не успела договорить, как в избу вошли врачи неотложки.
— Молодец, всё правильно сделала, — похвалил Василису пожилой доктор, — может, к нам на работу пойдёшь? Нам такие толковые медики нужны.
— Нет, я здесь пригожусь, — улыбаясь, ответила Василиса, — а как бабушка наша?
— Все будет хорошо, ещё сто лет проживёт, — сказали врачи и увезли Романиху в город.
***
— Тебе можно зарубки ставить, — пошутил Иван, — уже второго человека за неделю от смерти отвела.
— Скажешь тоже, — ответила Василиса и продолжила заполнять электронные медкарты. Работы было много.
***
Василиса не заметила, как прошёл месяц. Вечером, когда она копалась в огороде, её кто-то окликнул. У калитки стояла Романиха. Василиса несмело подошла к ней, ожидая упрёков, но ничего такого не произошло.
— Можно, я зайду? — тихо спросила Романиха.
— Конечно, бабушка, проходите, — настороженно ответила Василиса.
Когда они зашли в дом, она предложила Романихе присесть. Та села на краешек стула.
— Этот стул делал твой дед Никита, ты знаешь? У меня точно такие же есть. Он всем тогда их мастерил и бесплатно раздавал. Хороший был человек твой дед, — вздохнув, начала Романиха, — у нас тогда дело к свадьбе шло, а тут твоя бабка Матрёна объявилась. И выбрал Никита в жёны её. Сколько слёз я тогда пролила, только Бог знает. И затаила я на Матрёну злобу. Да такую, что сил не было выносить. Им жизни не давала и сама свою не устроила: так и не вышла замуж, хоть и сватались ко мне добрые парни. А сейчас спрашиваю себя на склоне лет: зачем, зачем мне это было надо? Вот что зависть с людьми делает… Я что пришла-то… Я повиниться перед тобой хочу. Не знаю, будешь ли ты слушать меня, кочерыжку старую, но всё равно скажу: прости меня, Василисушка, за судьбу твою тяжёлую, за мать, мною обиженную, и за те злые речи, что про вас говорила. Вот так. Легче стало. Без камня-то за пазухой и жить не тошно. Пойду я.
— Подожди, бабушка, — сказала Василиса, и от этого слова Романиха вздрогнула, — я давно простила тебя. И зла не держу. Что было, то было. Оставайся у меня, если хочешь. Вдвоём веселее, да и присмотр за тобой нужен, ведь инсульт — это не шутки.
Василиса обняла старушку, которая обмякла от добрых слов и объятий девушки и прослезилась.
— Ты будешь моей внучкой? — спросила Романиха.
— Буду, бабушка, только скажи, как тебя на самом деле зовут? Не Романихой же мне тебя называть.
— Марией меня звать, — тихо сказала та.
— Бабушка Маша, — улыбнулась Василиса, — красиво звучит.
Вскоре все узнали, что баба Маша теперь живёт у Василисы, и Романихой её больше никто не звал.
—
Автор: Ирина Ашланская
Обмен на дочь..
1961 год
Валентина прикрыла глаза и часто-часто задышала. Она знала, что умирает и сил не было сопротивляться этой болезни. Перед глазами промелькнула вся ее жизнь. Вот она окончила школу, пошла учиться на пекаря, вышла замуж за курсанта летнего училища Петра, затем рождение дочки Аллочки, следом страшные дни, боль, обида и отчаяние. Вместе с ними ушла вся надежда на счастливое будущее. А еще она не могла забыть ее.. Маленькую крошку, которую променяла на жизнь. На ее жизнь, на жизнь старшей дочери и своей…
1941-42 год. Ленинград.
Валентина выла белугой, сидя в квартире и слыша, как разлетаются снаряды. Обняв трехлетнюю Аллочку, другой рукой она держалась за живот. Было очень страшно, а в груди сидела боль от потери матери и отца. Они жили в том доме, который пострадал одним из первых…
Она даже не могла их похоронить, невозможно было достать их под обломками…