Дверь доктору Майорову открыл парень, перепуганный, растерянный. Он потащил его в комнату.

– Скорее, доктор! Она…

Медсестра Ниночка спокойно сняла форменную куртку, повесила ее на крючок, поправила волосы у зеркала. Вперёд доктора она никогда не лезла.

Навигация канала

– Что тут у вас? – он прошел в комнату.

Смена неотложки была ночной. В комнате горел торшер, на широкой кровати на белом белье лежала такая же белая девушка. Ее бледность сразу не понравилась Александру.

– Я говорил ей! Говорил! – возбуждённо тараторил парень, ничего не поясняя.

– Давайте я сам спрошу у больной.

Александр подвинул стул, сел ближе к постели.

– Понимаете, я сначала думала, что не отметила дни в календарике, – она смущалась, надеялась, что доктор сам догадается, о чем она, – А потом …

Девушка милая, густые волнистые волосы разбросаны по подушке, с виду, не глупая.

– Что пили?

– Вот, – подскочил парень, протянул пустую упаковку, – Она все выглотала. А я ведь говорил – в больницу иди, там нормально всё сделают.

Александр посмотрел на парня. Вроде, кольцо на руке. Муж –не муж? Сейчас не разберешь. Квартира хорошая. Но почему-то ребенка не хотят.

– Стетоскоп? – спросила Нина.

– Нет. Позволите? – Александр приподнял одеяло – под девушкой растекалась кровавое, по всей видимости, не свежее уже пятно. Она покраснела.

Он начал измерять давление, попросил показать язык.

Парень мешал, скакал вокруг, оправдывался.

– Оставьте нас, пожалуйста, – и когда тот вышел, доктор заявил, – Госпитализируем Вас. Кровотечение – это не шутка.

–Доктор, так у меня там … У меня осталось или …?

– Я не гинеколог. Вот в больнице и разберутся.

–Понимаете, доктор, нам сейчас никак нельзя ребенка. Паша ещё не доучился, и я одна работаю. Конечно, родители его помогают, но если они узнают о беременности …

Эти душеизлияния были доктору Майорову ни к чему. Но девушку ему было жаль. Он сдерживал эмоции, благо – опыт большой. Молодые, успешные, обеспеченные… И чем бы уж так помешал ребенок?

Они с Анной тоже когда-то поспешили. Ещё и не женатые были, оба – студенты. Жили в общаге. Но и мысли не возникло об аборте. Наоборот – побежали в ЗАГС. И ничего, выучились, вынянчили. Спасибо бабушке Аньки. Век будет благодарен Софье Петровне – с работы уволилась, приехала к ним, помогла тогда очень.

Когда вспоминали об этом в кругу семейном, сестра его Маша вздыхала. Все у них знали: они с Максимом прошли семь кругов лечения, серьезно обследовались у столичных докторов, а беременности у сестры так и не наступило. Обоим уже перешагнуло за сорок, теперь уж страсти улеглись. Жили они дружно, с обстоятельством этим смирились. Не срослось и с усыновлением. Отдельная длинная и тяжёлая для Маши история.

Теперь все в семье старались Марию беречь.

А тут – вот вам Божий подарок, а они …

Он отправил Нину за Михаилом, водителем. И хоть и не имел право вмешиваться доктор в личное, но припугнуть этого Пашу отчего-то очень захотелось.

–Понесёте носилки. В больнице надо будет все подробно описать. Дело серьезное.

–Какие носилки? Зачем? А чего описывать-то? Она сама…, – засуетился парень.

–Ну, сама не сама… Ребенка самой не сотворить. Отвечает мужчина. Вы же муж?

– Гражданский …

–Без разницы. Помогайте. Ваша гражданская жена в опасности.

А потом у машины парень труханул.

– Лиз, я не поеду, ладно? Мне ж на работу с утра. Я приберусь там лучше.

Александр захлопнул перед его носом двери неотложки немного бесцеремонно – время терять было нельзя.

– Что за люди! – прошипела Ниночка.

Больная покосилась на нее.

–Да нет. Он не виноват. Это я сама … Паша очень хороший. Вы просто не знаете…

– Хорошие на аборт не отправляют, – огрызнулась Нина.

– Нина! – осадил ее Саша.

Что-то сегодня медсестра была не в духе. Может дома чего стряслось? Пациентка, и без того удрученная, замолчала, отвернулась к окну. И даже когда оставили ее в больнице, в машине скорой долго ещё висело неприятное напряжение.

Вызов этот сам по себе настроения не прибавлял. Александр за годы своей практики в скорой помощи насмотрелся всякого. Видел оторванные и отрезанные конечности, багрово–глянцевые ожоги, видел разбитых инсультом и парализованных, нервно-больных и умирающих от старости– ко всему человек привыкает. Он загрубел, пропитался защитной эмульсией, он научился – не сочувствовать. Он обязан был реагировать и помогать, а не жалеть.

Но вот такие вызовы всё равно действовали на него. Видимо, часть души оставалась незащищённой. И даже Нину понять было можно – молодая девушка не сдержала эмоции.

Следующий вызов – на улицу Гагарина. Проехали несколько кварталов, быстро нашли частный дом. Их встретила пожилая женщина, волнуясь, провела внутрь.

У мужа плохо с сердцем. Валидол и нитроглицерин не помогли. Женщина говорила торопливо, муж отмахивался, считал, что она преувеличивает, а она укоряла его в легкомыслии. И такое тепло чувствовалось в этих отношениях, в этом доме, похожем на старую советскую дачу его родителей.

Доктор измерял давление, слушал, жена следила за каждым его движением. Ниночка сделала укол.

– Что с ним, доктор, очень плохо? Очень?

Что ей ответить? Сердце старика, ее мужа, претерпело инфаркты и не могло быть здоровым. Александр говорил спокойно, уверенно – советовал не волноваться, не уставать. Этим старикам нужна была поддержка, может даже больше, чем лекарства. Утром велел обратиться к лечащему кардиологу, а пока должен был помочь укол.

Потом они проехали ещё по двум вызовам, а потом пили чай битых два часа, потому что вызовов не было. Лишь под утро опять поехали.

Михаил привез их к пятиэтажному серому блочному дому. Поднялись, стукнули – дверь оказалась открытой. Александр с недоумением посмотрел на Нину, она пожала плечами.

Они вошли в коридор – на стенах тряпье. Александр догадался – зеркала в доме завешаны.

– Здравствуйте! Скорую вызывали?

Из комнаты раздался приглушённый кашель.

– Маску, Нина!

Нина быстро достала из кармана маску, натянула ее. Этим средством доктор пренебрегал частенько, но время было вирусное, нехорошее. Он тоже натянул маску на нос.

– Есть тут кто? – он шагнул в комнату.

На диване, под грудой из тёплых одеял лежала женщина. По ее неестественно-багровым щекам, синим подглазинам, блеску в глазах было понятно – высокая температура.

– Здравствуйте, – доктор положил ей руку на лоб, температуру можно было не мерять –женщина горела, – Вы одна дома?

Она смотрела на него с какой-то болью, мотала головой отрицательно и показывала куда-то в сторону окна.

– Ой, мамочка! – вскрикнула Ниночка.

На полу, меж стенкой и креслом, в узкой щели, сидя, привалившись к боку кресла, спал ребенок лет двух-трех. Девочка была бледненькой, волосы растрепаны.

– Чего это? Живой?

Нина наклонилась, подняла девочку, уложила на кресло. Ребенок не проснулся. Нина потрогал лобик, пульс, пожала плечами.

– Ясно. А больше никого нет? – обернулся Александр к больной.

Женщина начала что-то говорить, но опять закашлялась. Доктор распорядился сделать укол, позвонил Михаилу – женщину нужно было срочно везти в больницу.

– Нет, нет, не поеду! Кх-кх… Дочка! Кх-кх…, – женщина протяжно кашляла, махала руками.

– Она поедет с нами. В детский стационар на обследование. Вы ведь уже не смогли к ней встать, да?

Женщина кивнула.

– Врач у Вас был?

Опять кивок.

– Почему не госпитализировали сразу?

– Я отказалась. Кх-кх. Люсенька, – показала рукой на дочку, говорить ей было трудно.

Всё понятно: врач предлагала лечь в больницу, но женщина не захотела. Вероятно, ей не с кем оставить ребенка. Он посмотрел в двери второй комнаты: посреди зала – портрет не старой ещё женщины в цветах.

– Умершая – Ваша мать?

Женщина кивнула.

– Как давно?

– Две недели, – прохрипела.

– Ладно, не говорите ничего. Предполагаю, у нее было легочное заболевание, да?

Опять кивок.

Этот вирус доктору был хорошо знаком. Столько дежурств провел он в инфекционном! Даже больные там становились похожими друг на друга. Вот на эту совсем молодую женщину похожими.

Они нашли паспорт, документы, свидетельство о рождении ребенка. Все лежало на видном месте.

Михаил неудачно случайно стукнул каталкой в прихожей, девочка проснулась, ловко слезла с кресла, направилась к матери. Александр подхватил ее на руки, почувствовал лёгкое, худенькое теплое тельце.

Она посмотрела на него, отпрянула и заплакала. Ещё б не заплакать – спецмаска, очки.

– Смотри, что у меня есть, –показал Саша красный крест на халате, – Красненький.

Девочка заинтересовалась, погладила крест ладошкой и выдала:

– Титочек!

–Ага, цветочек. Умница. Родня есть у Вас? – спросил он женщину, но, видимо, начал действовать укол, женщина впала в полузабытье, ничего не ответила.

– Нина, к соседям стукните. Может подскажут, как найти родственников.

Нина похватала что-то из одежки девочки, с ребенком на руках отправилась на площадку.

Квартиру нужно было закрыть, ключ, слава Богу, торчал в двери. Женщину погрузили в машину, Александр ставил капельницу.

Вернулась запыхавшаяся Нина с девочкой. Девочка уже не плакала, озиралась любопытно. Голубые глаза, чистые, как озера.

– Не хотят даже открывать. Через дверь одна соседка сказала, что нет у них никого. Мать умерла Жени, и Женя эта, она мать-одиночка. В общем, все боялись инфекции, никто их не навещал. Продукты эта соседка и приносила, к двери ставила. Нас тоже она вызвала, потому что сама боялась в квартиру зайти. «Старая я, – говорит, –Если подхвачу, не вынесу».

Через минуту Александр докладывал диспетчеру: тут без полиции никак. Александр открыл документы – Евгения Михайловна Салютина. В свидетельстве о рождении ребенка в графе отец – прочерк.

А когда женщину выгружали, она вдруг пришла в себя и вцепилась доктору в руку.

– Вас как звать?

– Доктор Майоров, Александр, – он не ожидал, немного опешил от сильной ее хватки.

– Люсю… Кх… Люсю посмотрите пока. У нас никого… Кх-кх…

– Обещаю! Обещаю, что прослежу за вашей Люсей. Выздоравливайте. Всё будет хорошо!

– Обещали, – прохрипела она, грудь ее вздымалась, ее увозили, но она повернула голову и смотрела ещё на него какое-то время.

И опять на Александра напало жуткое сочувствие. Как же тяжко ей сейчас! И не свое тяжёлое дыхание угнетает, а судьба дочки. Вот ведь – началось дежурство с огромного нежелания ребенка иметь, а закончилось такой сильной материнской трагедией.

Девочку определили в детское отделение. Она уже не плакала, осмелела, оказалась болтушкой, цепляла стетоскоп у него на шее.

– А это сто? А это? Это усники?

– Ушники, ушники! – пока нес он потрогал ей лобик, не похоже, чтоб девочка температурила, но у матери явный вирус, требовалось обследование.

– А мама де?

– Смотри, какой цветочек! – отвлекал, показывал на эмблему.

И на этот раз он уточнил имя дежурного врача в детском отделении. В этом не было необходимости, но он уточнил. Неужели и правда взял на себя ответственность за девочку?

Следующий субботний день выдался сложным, с утра – прием в платной клинике, потом пришлось сменить дежурного врача в районной больнице.

Александр вспомнил о девочке и матери лишь в воскресенье. Позвонил в инфекционку и узнал, что Евгения совсем плоха. Выживет — нет?

Потом позвонил в детскую, долго не соединяли его с дежурным врачом, оказалось, что дежурный врач из другой сельской клиники и информацией о девочке практически не владеет.

Александр решил в понедельник туда наведаться. Надо узнать, нашлись ли родственники, и что показало обследование.

Об этом вызове рассказал он Ане – жене.

– Бедный ребёнок, а если мать умрет, тогда что?

– Ну, погоди. Молодая, жить хочет, может выкарабкается. Хотя б ради дочки.

– Сам говоришь – плохая.

– Верю в чудеса.

–Переживаешь, что обещал о девочке позаботиться? Опять на те же грабли… Знаешь ведь – нельзя так в твоей профессии.

– Ань, не начинай. Ты же знаешь, отстраняюсь, как могу. Но вот бывают такие случаи.

В понедельник Евгения умерла. Александр выяснил, что родственников девочки пока найти не удалось. Росла она с бабушкой и мамой, которые поочередно скончались от одной инфекции. Результаты анализов ребенка ещё готовы не полностью, поэтому находится ей в инфекционном ещё дней десять точно.

Никакие родственники не объявились. Девочкой уже занимались органы опеки.

– Ань. Я чего подумал-то… Эта Люсенька никак из головы не выходит…

–Знаю, – перебила жена, – И я о Маше с Максимом подумала.

– Да?

– Да. Только, сам знаешь, Машке тяжко будет, если опять – облом, как в прошлый раз. Помнишь ведь. Лучше выясни сначала всё.

– Вот и я так подумал.

И через пару часов Александр звонил. Он редко пользовался предложениями благодарных больных – звонить, если потребуются, но сейчас решил таким предложением воспользоваться.

Он звонил бывшему своему больному, большому полицейскому чину.

– Здравствуйте, Андрей Викторович. Это доктор Майоров. Не знаю по адресу ли…

Он рассказал суть дела, назвал все данные ребенка, он их почему-то запомнил, и получил обещание, что скоро информация о девочке будет собрана.

В инфекционное его не пустили, но девочку поднесли к окошку. Мальчишеская рубашонка с закатанными рукавами, колготки. Она махала ему ручкой, стеснялась. Наверняка не узнала доктора без маски.

У девочки обнаружилась лёгкая простуда, ее лечили. А у Александра вдруг защемило сердце. Его дети меняют айфоны, а эта малышка – совсем сирота, нет у нее даже нормального платья. Хотя, дома, наверняка, платья у нее есть. Но кто б принес.

А кто должен принести? Он же обещал… Казалось, обещал в глобальном смысле, а вот эти мелочи не предусмотрел. Александр позвонил в диспетчерскую скорой, и вскоре уже знал – кто из полиции приезжал за ключом от квартиры пациентки.

Вечером вместе с полицейским они направились в квартиру и довольно быстро нашли детское. Александр взял много, не сильно вникая в то, что нужно. Удивительно, но полиция пошла навстречу даже без всякого оформления.

Александру все хотелось набрать номер Машки, сестры. Но он сдерживал порыв. Сначала – информация. Андрей Викторович все прекрасно понял, обещал посодействовать.

И вот через пару дней –долгожданный звонок. У бабушки девочки была родная сестра, она давно умерла, но у нее остался сын, а значит есть родня – двоюродный брат Жени с семьей.

Все данные: фамилия, адрес – как на блюдечке. И совет – ехать по адресу лично, брать расписку-отказ от опеки ребенка. Если, конечно, не соберутся девочку забрать. Лучше привлечь работников опеки, это будет официальный документ.

И вот тут Александр задумался: может зря он это всё затеял? Даже не посоветовался с сестрой, сам все решил. Сейчас уговорит родню – девочку отдать на удочерение, а сестра возьмёт и откажется.

И он набрал телефон Максима, зятя.

– Макс, надо встретиться.

Максим приехал к ним вечером, выслушал Сашу с интересом.

– Я б глянул. Нет, вы не подумайте, мы не то, чтоб перебираем. Просто … Я даже не знаю, как объяснить… Просто она должна быть нашей, понимаете?

К тому времени Люся была уже в приюте. Пришлось опять подключать Андрея Викторовича.

Максим лишь издали взглянул на девочку, кивнул.

– Наша.

В деревню Забродино поехали в субботу – с удочками, в рыбацкой одежде: легенда для Маши. С ними – Ольга Михайловна, работник из отдела опеки и попечительства.

Поплутали, оказалось, деревень с таким названием – две. Но всё же нужный дом нашли. Бревенчатый, серый. Стукнули – дверь скрипнула, открыта. А там даже запах нежилой, перегарный, тяжёлый, как копоть. Они оказались на кухне с грязно-серыми кастрюлями в подтеках и горелостях. По стене протянута веревка, на ней – вяленая рыба и белье висят вместе.

Во дворе кто-то крикнул, они дружно вышли на крыльцо. Женщина в фуфайке гнала со двора петуха, крыла его матом так, чтоб слышали соседи.

Увидела их, замолкла, даже улыбнулась пьяно-радостно. Лицо одутловатое, под глазами припухлости, на висках синеватые прожилки – водка метит женские лица нещадно.

– Здрасьти. А вы чё тут?

– Мы ищем Голованова Олега Иваныча. Он тут живёт?

– Олежка-то? Тут…

– А как мы можем его увидеть?

– Олежку-то?

– Да, Олежку.

– Так а чего его видеть-то? Олежка, да и всё.

Еле выяснили, что спит Олежка в сторожке на ближайшей лесопилке – пьет вместе с дружком.

– А Вы кто ему будете?

– Я-то? Я–Валюха, жена его. А чего надо-то? Менты вы что ли?

– Официальная жена-то?

– А какая ещё?

Посадили женщину в машину, попросили показать дорогу к лесопилке. Запах перегара, немытого тела и черт знает ещё чего заполнил пространство салона.

Олежку нашли. Оказался он не так уж и пьян. Ситуацию объяснили. А пока объясняли, поняли, что о такой родне он и не помнит. О том, что у матери была сестра, знал, а кто там у этой сестры родился – не имел понятия.

Но однако вдруг понял, что если от него что-то требуется, значит можно повыпендриваться.

– Вы поймите, это формальность. Вам девочку все равно не отдадут, – убеждала Ольга Михайловна.

Но Олежек дымил, выпускал дым клубами, строил из себя благодетеля. Первым не выдержал Александр, схватил его за грудки, тряхнул. Максим его оттащил.

– Ладно, сколько?

– Двадцать! Нет, тридцать. Тридцать тыщ давайте…

Сошлись на пяти. Олежек понял, что вообще может ничего не получить. Сдался, когда увидел, что они уходят.

Ольга утверждала, что даже их дали зря. Но эта бумага теперь была подписана, и стало Максиму и Саше спокойнее.

– Вот сволочь! И не слыхал, что у него есть, верней была, сестра двоюродная. А туда же…

– Они – алкоголики. Какой с таких спрос, – махала рукой опытная в этих делах Ольга.

Наконец, наступил день, когда пора было рассказать Маше о Люсеньке. Андрей Викторович помог ускорить процесс. Договорились, что Саша скажет сестре сам в воскресенье. А потом все вместе поедут они в приют. Там их уже поджидали.

– Ты чего это с утра пораньше? – Маша в халате, сонная, открыла дверь брату, – С дежурства что ли?

Она прошлепала на кухню, включила чайник. Саша шел следом.

– И Макс встал ни свет ни заря. Не спится вам, мужики.

Она собирала на стол, чуток ворчала.

– Машка!

– Чего? – она застыла с сахарницей в руках.

– Я тебе говорил, что ты классная?

– Я? Чего вдруг? Нет, не говорил. Настроение что ли хорошее? Утро – с комплиментов…

– Маш, я тебе ребенка нашел.

– Чего?

– Ребенка. Девочку, дочку.

– Мне?

– Ну, вам с Максом.

– Что за шутки с утра! Саш, ты издеваешься?

– Нет, Маш. Сейчас вот кофе выпьем, и поехали.

В дверях кухни показался улыбающийся Максим. Сестра перевела на него вопросительный взгляд, поняла – не шутят.

Она исчезла буквально на секунду и тут же появилась – в джинсах и свитере с большой вышитой лилией на груди.

– Здрасьте! – развел руками Александр, – А кофе?

– Поехали! – Маша обулась, взяла в руки сумку.

Пришлось кофе отложить.

В приюте пахло горелой кашей. Их провели в кабинет заведующей.

– Она всё маму ищет. Спрашивает: «Где мама? Где мама?». Мы так рады, что у девочки решилось все так быстро.

– Ну, ещё не решилось. Ещё много дел впереди, но документы вот-вот оформим, – кивал Максим.

А Маша не могла сидеть, она вскакивала, терла руки, заметно волновалась.

Наконец, дверь открылась, за руку нянечка ввела Люсю. Девочка огляделась и направилась к Александру, просто потому, что этого дядю она уже знала больше, чем других.

– Здравствуй, Люсенька. Как поживаешь?

– Титочек, ух…, – она развела ручки, не найдя эмблему скорой помощи – красный крест, который считала цветочком.

– А вон у той тети есть цветочек, она обязательно даст тебе потрогать. Ступай.

Маша тихонько махнула девочке, показала на лилию на свитере. Та подошла, потрогала пальчиком, потом Маша подхватила ее на колени.

Люся рассматривала вышивку, а Маша нежно прижимала к себе девочку. Глаза ее наполнялись слезами, она закусывала губы и изо всех сил, стараясь не плакать.

– Люсенька, а можно мы с цветочком ещё к тебе приедем? – наклонилась к девочке Маша.

Люся кивнула, и, как будто поняв вдруг всё, прилегла на Машино плечо.

Александр не мог больше это видеть, в горле встал ком, захотелось курить. Он вышел на улицу, на свежий воздух, посмотрел в сторону больницы, где скончалась та, которой дал он обещание, и подумал, что сделал для девочки, наверняка, лучшее из того, что сделать мог.

И вспомнился отчего-то недавний вызов, в ту же ночь – бледная девушка, лишившая себя такого огромного счастья.

Автор Рассеянный хореограф