-Колька, Николай, оглох, что ли?
Николай вздрогнул, быстро заперебирал руками картошку, которую выворачивала из земли Любава.

-Ты что? Уснул что ли?

-Нннет, просто, я Любаня…

Коля замер на полуслове, он так и не отважится сказать Любаве то, что вертится на языке, витает в воздухе…То, что он давно собирался сказать ей, да всё никак не мог…

Трус, трус, ругает себя Николай, какой же я трус, но сделать с собой ничего не мог, не то, чтобы он боялся физической расправы со стороны Любавы…Хотя и это тоже.

А ещё, не мог Колька сказать ей это, знал что убьют его слова эту большую, словно медведица, добрую женщину с таким же большим сердцем.

Презирал себя Колька за трусость, но ничего не мог сделать…

-Любаша, мне на репетицию надо…

-А что? Уже пять часов? Ну иди, я там тебе рубашку погладила, голубую, под цвет глаз…

-А как же картошка? Может ну её, эту репетицию?

-Ошалел? Беги давай, артист.

Коля хорошо пел, встанет так на сцене, маленький, неказистый, косолапенький не много, а как запоёт…

За душу хватает, не видят женщины в нём уже Кольку — Занозу, а видят Николая Силантьевича Занозина, поёт который о родины просторах, берёзах и разбитом сердце.

Своим голосом дивным и очаровал Коля Любаву…

Здоровая была Люба, все её Любавой только и звали.

-Зачем тебе она, Кольша, — смеялся вечно пьяненький отец, такой же кривоногий и невзрачный, с красными глазами и большим сизым носом, он был вылитый пьяница, которых рисуют в карикатурах, в таких журналах, как «Крокодил» и другие, — она же тебя сожрёт, а-ха-ха.

Другие парни девок провожают, а эта гляди-ка, парнишку до дома ведёт, а-ха-ха. Гляди, мать, како щастье сын отхватил…

-И то правда, — смеётся маленькая, худенькая, слегка пьяненькая мамка,- зачем она тебе сынок, найди себе пару, я даже боюсь её, такая огромная…

Колька сопел, молчал и ничего не говорил, к насмешкам он привык, со стороны чужих и своих, а Любава первая, кто не смеялся над ним, а обращался, как с равным.

Однажды Коля осмелился и поцеловал Любу в щёчку, ткнулся, будто телок в мамкино вымя, неуклюже и застенчиво, а потом ещё и ещё, чмокал, пока Любава не отодвинулась от него, сама красная от смущения, погрозила пальцем и сказала, чтобы не смел больше.

Так Колька начал » встречаться» с Любавой, встречались они долго, до концерта на седьмое ноября, Любава была поклонницей Колиного таланта, она сидела в первых рядах и яростно хлопала, после каждого Колиного выступления, если кто-то начинал разговаривать или кашлять, Любава шикала и грозно смотрела, затем поворачивалась к сцене и умильно любовалась Колей.

После концерта, артисты устроили небольшой сабантуй, Коля, несмотря на пьющих родителей, не выпил ни стопочки в своей жизни, в тот же день его уговорили выпить красненького, набухав ему полстакана.

Коля сразу опьянел, лез ко всем целоваться, потом плакал в уголке, все над ним смеялись, подливая ещё.

-Такой же, как родители,- сказал кто-то брезгливо, — по той же дорожке пойдёт.

Любава, так и не дождавшись Николая, отправилась его искать, нашла пьяного, всклокоченного, позади клуба, лежащего на земле.

Пообещав до всех добраться и разнести в пух и прах, Любава взвалила бесчувственного Колю на себя и унесла домой, где жила она со старухой матерью.

Больше Коля от Любы не ушёл.

Она выучила его на худрука в культпросвет училище, Николай устроился работать в клуб, Люба ходила по- началу и на все репетиции, в том числе, а потом стала ходить только на концерты.

Кто они были друг другу?

Люди всякое говорили, да только эти двое знали правду и всё.

Любава была лет на десять Коли старше, раз в десять больше и толще, а ещё, говорили про Любу, будто с бусорью она, ну не умная значит…

Люди разное говорят, всё про всех знают, такие они, люди…

Так и живут Коля с Любавой, мать Любину схоронили, Колиных стариков тоже, Коле уже тридцать с гаком, живут…

У Коли своя комната, у Любы своя, хозяйство общее, деньги тоже, Коля Любаве зарплату отдаёт, люди поговорили, посудачили, да и отстали от них…

Так и живут.

И дальше бы жили…

Да случилось с Колей такое…такое…

Не только Любаву заворожил голос Николая в своё время…

Приехала к ним в библиотеку новенькая работать, на замену ушедшей на пенсию бабы Нади, бессменной библиотекарши, Оленька.

Беленькая, словно росточек блёклый, как весной, после долгой зимы, которую он провёл под дощечкой, нежная, с голосочком тоненьким, блёклым, такая славная, в такую невозможно не влюбиться.

Смотрит в рот Николаю, заглядывает, ну такая хорошая, ну такая…

Полюбили они друг друга, объяснились даже, Коля Есенина ей читает, а она плачет, ну чудо, как хороша…

Всё хорошо у Коли, да как Любаве -то сказать?

Оленька уже и сбежать предлагала, да Коля так с Любавой поступить не может, обещал Оленьке, что поговорит сегодня с Любавой и не смог…червь он, Колька — Заноза, правильно Любава, мышонком его зовёт, мышонок и есть…

Оленька всё поняла, головой поникла, вздохнула тяжело.

-Не смог?

Машет головой Коля.

-Что же делать будем, Коленька?

-Не знаю, Оленька.

Стоят, обнялись, плачут.

Тут откуда не возьмись…Любава.

Подошла, глянула, ничего не сказала, повернулась резко и прочь пошла.

Донесли…Донесли, подлые, испуганно думает Коля, а потом…вдруг чувство новое какое-то зародилось в душе Николая, понял, что бороться за своё счастье будет.

-Ой… боюсь, боюсь, — плачет Оленька.

-Не бойся, иди домой, я сейчас, — сказал Коля и побежал следом за Любавой.

-Люба, стой Люба.

Остановилась Любава, слёзы горькие по лицу бегут.

-Люба…Я это…в общем, Люба…

-Что же вы, Николай Силантьевич? Зверем меня считаете? Столько лет бок о бок прожили, а ты…

-Любаня, прости ты меня…

-Да как простить-то, Коленька, ежели ты меня то ли забоялся, то ли застеснялся? Ап чём у нас уговор с тобой был? Ежели полюбит, кто из нас с тобой кого, то другому скажет…

Мы же столько лет с тобой одним хозяйством жили, одну горбушку пополам делили, мы же с тобой больше чем родственники…А ты…Эх, Коля…Обидел меня, по углам обжимаешься, отчего сразу не сказал?

-Обидеть тебя боялся, Любушка, уж прости ты меня…Хоть и проховенький, да я тоже мужик, Любушка…

-Да что ты, что ты, Коля…Ты самый лучший мужчина на свете, была бы я Колька помоложе, да на центер поменьше, я бы тебя ууухххх…давай, веди свою зазнобу, знакомиться будем…

Вскоре женились Оленька с Коленькой, никуда Любаня их от себя не отпустила.

-Ну вот куды их? Дети — детями, ей богу, а дитёв нарожают, кто за имя смотреть будет?

Нарожали и детей, Любава их внучатками кликала, а те её бабулею.

Не было счастливее человека на свете, чем Любава, когда держала она на руках своих «внучаток».

Оля с Колей стали её семьёй, а на им и за сестрицу и за мамушку.

Хоронили когда, так убивались оба, часть сердца будто ушла вместе с Любавою.

Сын старший, дочку первую Любушкой назвал, в честь бабушки значит.

Конец.

Автор Мавридика д.