Генки снова нет дома, на столе записка: «Я на соревнованиях, люблю, скучаю». Женя с раздражением поставила в холодильник кастрюлю с супом, который хотела разогреть на двоих. Аппетита в нынешней ситуации не было. И настроения тоже не было.
Стала переодеваться в домашнее, думая про Генку. Сколько можно гонять на мотоцикле? Ну не мальчик ведь, пора бы чем-то серьезным заняться. Нет, так-то у него есть профессия газоэлектросварщик он, на заводе трудится. Но как только соревнования, сразу заявление на отпуск за свой счет, и никакие уговоры не помогают.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Дина Романовна, мать Геннадия, всегда на стороне Жени. Они сразу понравились друг другу. С того дня когда Генка предложил познакомить с матерью, прошло чуть больше пяти лет. Женька тогда настороженно отнеслась к знакомству, был печальный опыт. Но все обошлось, Дина Романовна оказалась женщиной отзывчивой, встретила Женю по-доброму.
А вот увлечение сына не поддерживала, просто смирилась. И еще она всегда была на стороне Жени. Бывало, сцепятся молодые из-за тренировок, отлучек из дома, и Генка только голос повысит, так сразу мать на сторону невестки встает.
— Гена, не повышай голос, ты не прав, — говорила она.
Женька, надо сказать, намучилась уже с его соревнованиями, и даже мысль появилась развестись, тем более детей нет. Она уже к врачу не раз сходила, сказали, вроде, все в порядке. Давай Генку гнать к докторам, а его разве убедишь. – Нормально у меня все, это ты халтуришь.
— Дурак ты что ли? С чего ради? – возмущалась Женя. – Надо вместе обследоваться, а то живем пятый год, а детей нет.
— Будут! Жень, ну правда, нормально все со мной… будут дети, ты подожди, не гони. – Он подходил к ней, обнимал, тыкался носом как виноватый котенок… и этот высокий, красивый парень был готов опуститься перед ней на колени и оправдываться до самого утра, лишь бы она не обижалась. Генка любил Женю. Но мотоцикл он тоже любил. И еще скорость.
Три года они прожили в одной квартире с Диной Романовной, а потом получили комнату в общежитии – большую, светлую. Квартиру тоже можно получить, вот еще ребёночка бы.
Дома Женя так ни разу и не была. С матерью только через письма. Не хотелось ей ехать, нечего там делать. Спрашивала иногда, может матери деньги нужны. Но Нина, видно стыдно было, что сама толком дочке не помогала, поэтому отказывалась от помощи, но в гости звала.
Работала Женя в отделе планирования, и несмотря на молодость, оказалась ответственным и добросовестным специалистом, ей даже предлагали заочно в институт поступить. Но нет, отказалась, о детях Женя думала, ребеночка сильно хотелось.
Снова соревнования. А эти тренировки, этот ремонт, когда мотоцикл до винтика разберет, потом снова собирает, и в этот момент Генка никого не видит и ничего не слышит, будто карма какая-то у него – технику безгранично любить.
Женя подумала, надо поужинать, но не хотелось, да и вообще от такой жизни тошнит уже. И ведь толковый, симпатичный, Женьку любит, а вот его увлечение все нервы ей выматывает.
Она включила телевизор, чтобы отвлечься. Телефона в комнате у них не было, только на вахте. Постучали в двери – это соседка Надя. – Жень, вниз спустись, там тебя к телефону.
— Меня?
— Ну да.
Женя удивилась. Редко ей звонили. Ну если только Дина Романовна да подружка Наташа.
Она накинула на халатик кофту, потому как было прохладно и спустилась на первый этаж.
Трубка таинственно лежала на столе и ждала ее.
— Да-аа…
— Здравствуйте. Это Евгения?
— Да.
— Гордеева?
— Да.
— Вам нужно приехать, — сказал мужской голос каким-то канцелярским тоном.
— Куда приехать?
— На опознание.
Женя молчала, не понимая, о чем речь.
— Там, на трассе, была авария с мотоциклистами… возможно, это ваш муж… Геннадий Гордеев – это же ваш муж?
— Да-аа… значит в больницу надо…
— Нет, не в больницу…
Она держалась за стол, а ног будто не чувствовала, они подкашивались. И только то, что это ошибка, давало ей сил.
— Да, я приеду.
Она до последнего не верила, что это может быть Гена. Впервые пришлось прийти на опознание.
Сразу его узнала. Стояла бледная и не могла ничего сказать. Ее вывели. Первое, о чем она попросила, не сообщать его матери. Гена был единственный сын.
Скорость, проклятая скорость… и зачем он так торопился? Хотя ездил-то он отменно, настоящий профессионал. Но видимо, в тот день что-то помешало.
Женя не могла плакать, сразу столько свалилось на нее, и надо было отвечать на вопросы, готовить документы, позвонить на работу, а главное – сказать Дине Романовне.
За эти годы она полюбила свою свекровь… может больше, чем собственную мать. Дина Романовна верила в Женьку, поддерживала ее морально, никогда не осуждала и всегда была на ее стороне. Вместе они старались отговорить Генку от опасных занятий.
— Ну посоревновался… и хватит, — просила мать, — у тебя жена прекрасная… лучше на море отдохните, я слышала помогает, детки рождаются…
— Отдохнем, — соглашался Генка, стараясь не спорить. А потом снова за свое.
И вот результат.
Женя ехала к Дине Романовне, думая, как сказать, слов подходящих не находилось. Чтобы она не сказала сейчас, какие бы слова утешения не придумала, ничего не поможет вернуть Гену.
Она позвонила и стояла как в тумане перед дверями.
Дверь открылась. Женя переступила порог и молча обняла свекровь. Обняла и стояла так, не отпуская ее.
— Женечка, что случилось?
— Диночка Романовна… мама… я боялась этого, я готова была этот мотоцикл раскурочить… и жалею, что не сделала так. Лучше бы он меня возненавидел за это… но хотя бы жив был…
Потом они сидели в зале с успокоительными, держась друга за друга. Плакали вместе.
Все хлопоты Женя взяла на себя. И на протяжении этих тяжелых дней стойко держалась, даже старалась не плакать, лишь бы поддержать Дину Романовну. Плохо ей стало потом, когда отвели девять дней. Невыносимо болел живот, и она попала в больницу.
Оказалось, поздно, ребенка Женя потеряла.
— Женька, ну как же так? – подруга Наташа рыдала больше самой Жени, уткнувшись ей в плечо. – Столько лет ждали, а тут…
— Если бы я знала, я ведь даже не поняла, а потом с Геной такое, — заплакала Женя. – Столько лет ждать и потерять.
— Это стресс, Женечка, это твои переживания, ты в себе много держала, вот и случилось… ничего, надо поправляться, жить надо.
Потом пришла Дина Романовна. Ее темные волосы, довольно длинные, были скручены и скреплены шпильками, а впереди появилось очень много седых волос, хотя она еще довольно молодая женщина.
Она взяла Женьку за руку и гладила ее, будто успокаивая. А Женьке казалось, что Дине Романовне еще больнее. Ведь у нее, у Жени, еще есть шансы, как сказали доктора, все еще может быть, нет никаких препятствий по здоровью, а вот у Дины Романовны Генка был единственным. И теперь она одна.
— Ничего, — сказала Женя, — я поправлюсь, вы не переживайте. Буду работать. Много работать. Вас навещать буду, могу каждый день.
— Да зачем же ты будешь себя истощать, работа, да еще ко мне мотаться… Женя, приезжай как сможешь, а я… я всегда тебе рада. – И вот еще, — она опустила глаза, было заметно, что ей трудно об этом говорить, но решила все же сказать, — жизнь не остановилась… тебе жить надо. Ты молодая… я у доктора спрашивала… здорова ты… а то, что долго у вас с Геной детей не было, так случается, у всех ведь по-разному. В общем, Женечка, ты не закрывайся от людей… может встретишь кого, так это хорошо… дети будут, и я буду только рада… — она держалась из последних сил, но не вытерпела и слезы хлынули. – И меня… не забывай… ты же мне как дочка…
Женя снова обняла ее. – Дина Романовна, вы мне тоже как мама, я буду вас навещать, честное слово, вот правда, никуда без вас… и помогать буду.
— Всё, я не плачу, — сказала Дина Романовна, — сестра приезжала вчера, племянники обещают навещать, но все же… ты у меня, Женя, тоже дорогой человечек.
***
Выйдя из больницы, Женя вернулась на работу. Все-таки труд, отчасти, лечит, или отвлекает. Да и сама брала на себя все больше обязанностей.
— Женя Гордеева, ты загнать себя хочешь? – спрашивал начальник. – Сидишь допоздна, глаза вон уже покраснели… давай-ка в отпуск…
— Ой, нет, Владимир Иванович, я еще поработаю.
— Нет, ну что за народ? Она еще поработает! Тебе отдых полагается.
— А что я буду делать на этом отдыхе?
— Ну не знаю… ремонт делай, а лучше на море съезди.
— Съезжу, но позже.
И на последующие полгода она снова впряглась в работу.
Так прошел год. Из дома Нина писала слёзные письма и звала в гости, потому как соскучилась. Однажды она была у Жени, приезжала сама, гостинцы привозила, но это было три года назад.
Отпуск Жене все-таки дали, можно сказать, настойчиво рекомендовали потратить законные дни отдыха.
— Съезжу я, наверное, домой, — сказала она Дине Романовне.
— Съезди, отвлекись, а то ты кроме работы ничего не знаешь. – Она вздохнула. – Другой невестки никогда не желала, молилась на вас с Геной, да вот такое случилось, — она снова заплакала. Потом вытерла глаза насухо. – И все-таки тебе надо заводить семью, я ведь понимаю, надо начинать все заново. Геночку моего не вернешь, а тебе, как дочке говорю.
— Я вас не брошу. Никогда не брошу. – Пообещала Женя. – Обещаю, будет у меня семья, и ребенок будет, я постараюсь.
— Да, Женя, да. Если полюбишь, осуждать не стану, имеешь право.
****
Ночь она ехала в поезде, пытаясь уснуть. Получилось только под утро, однако сон был неглубоким, прерывистым, и можно, сказать, слышала остановку на каждой станции. Утром рано собрала постельное и сидела, глядя в окно.
Думала Женя о своей жизни. Подруга Наталья часто звала то в гости, то в кино. Женя откликалась, не отказывалась, в общем, возвращалась постепенно к жизни.
Выйдя из вагона, отправилась на автостанцию, теперь надо ждать автобус и потом еще часа полтора ехать.
Оглянувшись в салоне автобуса, поняла, что никого знакомых нет, и это обрадовало – не хотелось пока ни с кем говорить. Так и ехала молча, глядя в окно.
Осеннее небо то блеснет солнечными лучами, то затянется тучами, то снова проблеск и сразу теплее на душе становится. Оставшаяся листва у рощицы едва держалась, того и гляди, последние листочку оторвутся. А что удивляться — октябрь уже.
Она вышла на той же остановке, на которой пять лет назад села в автобус, и уехала обиженной на весь свет. Обижалась прежде всего на Сережку, на мать обижалась, на отчима, хотя какой он отчим, так себе – прижился у ее матери, прилип, потому что некуда идти… в общем, с обидой уехала.
Знакомые ворота, выкрашенные в зеленый цвет, только краска уже почти слезла. И береза, что в двух шагах от дома, подросла хорошо.
— Женя, дочка, неужели дождалась тебя? – Нина, в рабочем халате (в нем она управляется), вытирая на ходу какой-то тряпкой руки, торопливо пошла навстречу.
— Привет, ма, вот я и приехала.
— Ну наконец-то, иди, давай, с дороги ведь. – Она помогла донести вещи.
Павел, еще больше округлившийся, сделал вид, что обрадовался. – О-оо, дочка приехала… городская наша… ну дай хоть обнимемся.
— Да уж не обязательно обниматься, — сказала Женя и поздоровалась с ним.
— Ладно, иди, не мельтеши, — ворчливо сказала Нина, — уже успел где-то, разит от тебя…
— Да ладно, чё ты, ну принял в честь приезда Евгении… нашей…
— Она еще приехать не успела, как ты уже хороший был, — ворчала Нина.
В доме все также, правда, теперь в ее бывшей комнате спит Нина, не желая делить постель с Павлом, который, видимо, ей уже опостылил.
Женя достала подарки: дорогую колбасу, импортный чай, кофе, конфеты. Девяностые приближались и дефицит чувствовался уже, а вот Женя сумела достать ценные продукты в качестве подарка.
Долго они сидели с матерью за столом, до самой ночи сидели, говорили обо всем. Нина изменилась, теплее стала относиться к Жене, видно, что скучает.
— Мам, чего ты его не турнешь? – она кивнула в сторону зала, где на диване уже храпел Павел.
— Ты знаешь, сколь раз порывалась, но не смогла. Работает все-таки, деньги приносит, да и скучно одной в доме, ты теперь в городе живешь, не приезжаешь.
— Буду приезжать. Не часто, но буду.
— Слушай, а Сережка-то Трошин развелся. Да-аа, любовь твоя первая, из-за которого мать его Анна нас чуть не съела.
Женя пожала плечами. – Бывает так, люди сходятся и расходятся… Ладно, пойдем спать.
Нина посмотрела на дочь и подумала: «Не может быть, чтобы так равнодушно отнеслась, наверное виду не подала»
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ