— Ты вроде как замужем, а мужика рядом нет. Что же ты, Дарья Даниловна, не удержала своего Митю? – спросила уборщица тетя Маруся.
Дарья остановилась, брови нахмурила, как это бывает, когда отчитывает за нерадивость кого-нибудь, но сдержалась, потому что при должности она. Да и что с этой тетки возьмешь, она ведь прежде все слухи соберет, а потом выдаст их как самое ценное, что удалось узнать.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Там вон на шкафу пыль, протереть бы надо, — сказала Дарья, — а то приедут с комитета, а у нас грязь.
Тетка Маруся так и застыла со шваброй, а потом пошла посмотреть, где же там пыль.
Дарья в почтовый ящик заглядывает, письма ждет. Сама уже ему писала, домой звала, беспокоится, как же он там, неприспособленный ни к чему, одним словом, Митя – он и есть Митя.
Раньше так и было у них в семейной жизни, проблема какая, так Дарья сразу всё решит. Да он и сам привык, так и говорил: «Жене доложу, она всё решит».
Но время тянулось, а Дмитрий так и не возвращался. Всего два ответных письма было, что приехать не может, что согласен на развод и чтобы простила его Дарья Даниловна — так и обращался по отчеству.
Дарья совсем затосковала, все чаще про Митю думала, будто оторвали его от нее силой и не возвращают. Давно порывалась поехать за ним, да все дела держали.
А тут еще горе случилось: Лукерья заболела, и пришлось Дарье за ней присматривать. Год почти лечили Лукерью Ивановну, а по весне померла. Дарья одна осталась. Если не работа, волком бы выла.
Ну, а к лету совсем невыносимо стало, тоска навалилась: и по матери скучает, и по Митеньке. И больше всего думает, как он там. И непонятно, как он вообще до нее жил. Хоть и образованный, а в быту человек никчёмный. И вот как представила, что сидит он там уже который год голодный и холодный, пошла в районную администрацию и выпросила отпустить ее.
— Ну нельзя же так, чтобы муж с женой порознь жили столько лет, — взмолилась она.
— Да развестись тебе надо с ним давно уже, — советовали ей. – Напиши, чтобы свое согласие выслал, и где расписались, там и разведут вас… чего ты тянешь.
— Пока сама его не увижу и не услышу, что развестись желает, так и буду его женой.
Отпустили ее, денег дали, с билетами помогли, и отправилась Дарья впервые в далёкий путь. Адрес на письме указан, она его и сохранила.
Добралась до Красноярска, чтобы дальше на Москву поезд ждать, а кругом народ, все толкутся, все с поклажей идут. И она с чемоданом. Этот чемодан ей Эльза Фридриховна дала, она у них в клубе хором руководит. Как узнала о дальней поездке, так и предложила чемодан. А Дарья в него напихала своего огородного, да булок напекла — там же Митя голодный сидит.
В поезде досталась ей нижняя полка. Народ так и снуёт туда-сюда. Старичок с бородкой напротив расположился, давай расспрашивать, куда и зачем. Дарья всё и рассказала. Смотрит старичок, глазами хлопает, удивляется, что мужа искать поехала в такую даль.
— И ты думаешь, ждет тебя?
— Я думаю, он в беду попал, — ответила Дарья, — вот и хочу разобраться.
Всю дорогу старичок занимал ее разговорами, то смешил, то до слёз своими сказками доводил. Ну ничего, время скоротали.
В Москве добрые люди подсказали, как до Можайска добраться. Сибирячке Дарье в диковинку такой огромный город, столько народу никогда не видела. Машины так и бегают, шумно от них, а кругом здания высокие, даже голова кружится.
Со страхом и с трепетом в душе добралась до Можайска. Самой не верилось, что такой дальний путь проделала, стук колес всё еще в ушах слышался.
И теперь с чемоданом и с адресом в руках стоит она автостанции в Можайске, оглядывается. Тут потише, городок небольшой, почти как у них в Сибири. Спокойно тут и красиво. Зелено кругом, люди по-летнему одеты, тепло-то как… Дарья цветной платок сняла, волосы закрутила потуже, думает, в какую сторону идти. И снова добрые люди подсказали.
Пошла с чемоданом искать нужную улицу. Ну вот и деревянный дом, на котором адрес Дмитрия, во дворе ребятишки бегают, белье развешано, птицы щебечут. Вошла в полутемное помещение, сразу чем-то сырым запахло, душно показалось, а потом будто чем-то кислым, видно варят что-то.
Смотрит, а комнат там полно, где-то двери открыты, музыка играет, другие плотно прикрыты, на кухне женщина невысокая полненькая в кастрюле что-то мешает. – Ой, а вы к кому? – спросила она, увидев Дарью. Сразу поняла, что первый раз у них, да еще с чемоданом.
— Здравствуйте вам, люди добрые, мне бы Дмитрия Антоновича…
— Кудрявцева? Так вон их комната, а вон и ребятишки играют, снова Сонечка их в коридор выпустила, а сама не приглядывает за ними.
Дарья обернулась – на дощатом полу два карапуза одного возраста, видно, двойняшки, с деревянной лошадкой играют. Глазенки на нее поднял один ребятёнок – и кого-то напомнил ей этот малыш… глаза-то… ну как у Мити.
Пол грязный, да еще что-то разлито, а мальчишки возятся на нем. Дарья чемодан поставила, подошла к ним. – И чего же по полу елозите? Не замёрзли – без штанов-то?
Малыш улыбнулся и руки к ней протянул. Дарья хоть и не робкого десятка, а все равно дрогнула, сердечко ёкнуло, не держала еще малыша на руках, своих-то не было. Взяла его на руки, а он своей ручонкой по лицу ее гладит. Тут и второй малыш поднялся, в подол платья вцепился.
— Чьи же вы будете, пташки? – спросила она.
Тут дверь в комнату скрипнула и распахнули ее. Женщина, молодая, худенькая, но живот выпирает, в положении она, ростом ниже среднего, в халатике с запахом, стоит перед Дарьей. Волосики у нее светло-русые до плеч, вьющиеся, личико такое маленькое, как у птички, она и сама на воробышка похожа.
— Женя, Сеня, что же вы к чужому человеку прилипли? Ну разве так можно? Иди к маме. – Она забрала малыша и опустила его на пол. – Вы уж простите, они такие у нас… ручные… ко всем идут.
— Что же вы, мамочка, на полу их оставили? – спросила Дарья. – Возятся тут в грязи…
— Да уж какая грязь, обычное дело… да и не успеваю я… а вы к кому?
— Это пятая комната?
— Да, это наша комната.
— А Дмитрий Антонович… здесь живет?
— А как же? Здесь. Да вы проходите, — женщина распахнула двери, позвала ребятишек домой и пригласила гостью.
— Проходите… а чемодан… ваш разве?
— Мой чемодан. – Дарья вошла.
Комната была маленькая и вся заставлена вещами.
— Ой, у меня же там варится, — хватилась хозяйка и торопливо пошла на кухню. Дарья вышла следом, увидела на кухне потемневшую от копоти кастрюлю и бурлящую в ней похлёбку.
— Твое что ли? Ну кто же так варит? Побросала всё подряд и ушла. — Дарья сняла кастрюлю, заметив, что всё уже переварилось.
Женщина виновато посмотрела на нее. – Не успеваю…. ребятишки, да вот третьего ждем. Да и не умею я… учить некому было… сирота…
— Так я не поняла, вы все в пятой комнате что ли живете? – спросила Дарья.
— Ну, конечно. А что не так?
— А Дмитрий Антонович?
— Так это мой муж, мы вчетвером и живем. Вот наши ребятишки, они двойняшки. И вот, — она погладила по животу, — наверное, девочка будет.
— А ты ничего не попутала? – спросила Дарья. – Законная жена – это я.
Женщина испуганно посмотрела на Дарью, на лице сначала недоумение, а потом будто догадалась. – Как же я сразу не признала… вы же Дарья Даниловна…
— Интересно девки пляшут, полюбовница имя-отчество мое знает, ох и дела-ааа…
Дарья смерила взглядом эту маленькую женщину и без того бледную. – Так-то мы расписаны с Митей.
Женщина сжалась, будто хотела спрятаться. – Я знаю, — пробормотала она.
В это время на кухню вошли две женщины и Соня предложила вернуться в комнату.
— Вы простите, не хочу при них, зачем лишние разговоры.
— А чего бояться, пусть знают, что Митька мой сожительствует тут.
— Соней меня зовут, так и можно обращаться, — сказала она. – Вы присаживайтесь, с дороги ведь. Дмитрий Антонович письмо вам отправлял, в котором согласие давал на развод, чтобы по закону было, а самому ехать — времени нет.
— И что мне его письмо? Сама на него хочу посмотреть, жена всё-таки, а ты с чужим мужиком живешь.
— Ну почему же «с чужим»? Дмитрий Антонович для меня самый родной человек.
— Всё одно – живешь, дамочка, с чужим мужиком. Ох, догадывалась я, но не думала, что двоих детей наживут и третий на подходе. И что мне с вами делать? Вот пойду… где тут у вас властные органы, да как все расскажу…
— Тише, пожалуйста, соседи услышат… зачем нам это… вы простите нас…
— И когда он с тобой снюхался?
— Ну зачем же так грубо? Он мне все рассказал. Как приехал от вас на учебу и через две недели мы встретились… случайно. И всё. Больше не захотели расставаться.
Дарья снова оглядела комнату: белье лежало кучей, игрушки валялись на полу, башмаки стоптанные, какие-то обрывки бумаги, на столе неприбранная посуда.
Дети захныкали. Дарья взглянула на Софью. – Что же ты стоишь, как в поле береза? У тебя дети голодные.
— Я сейчас, там же суп готов.
— Эта бурда твоя? – усмехнулась Дарья.
— Всегда так готовлю.
— Ой, батюшки, Митя, Митя, во что ты вляпался? – заохала Дарья по-бабьи.
Соня тем временем принесла кастрюлю, поставила на стол на подставку.
— Скоро Дима придет, ужинать будем.
Дарья вздохнула, открыла чемодан и начала доставать гостинцы. Софья стояла, не шелохнувшись, никогда ещё столько съестных подарков им не приносили.
— Варенье вот… это у меня прошлогоднее, для Мити берегла – малиновое… Он когда заболел у нас после лекции, я его вареньем и травами на ноги поставила.
— Дима рассказывал, — кивнула Соня. – Он очень вас уважает…
— Да уж, уважил, сбежал, как заяц и молчок… вот же заячья душа, деток наделал и помалкивает… ну ты чё, так и будешь за грязным столом мужика кормить? Где тут у вас руки помыть можно?
Вскоре она уже убирала со стола лишнюю посуду, потом заставила перебрать белье и отдельно детское отложить для стирки.
Наконец пришел Дмитрий Антонович. Дарья, торжественно скрестив руки на груди, стояла посередине комнаты, будто памятник, осталось только цветы положить.
— Вот, Дима, гляди, кто к нам приехал, — тоненьким голоском сказала Соня.
Кудрявцев замер. Казалось, он потерял дар речи. Дарья Даниловна, решительная, смелая и сильная Дарья, стояла перед ним с невозмутимым видом.
— Ну, здравствуй, мужинёк. Как здоровьице? Гляжу, снова бледненький… кормят, наверное, плохо.
— Дарья… Даниловна, здравствуй… Даша. – Он стянул кепку с головы и стал виновато мять ее в руках. – Ты приехала…
— Как видишь. Приехала в глаза твои бесстыжие посмотреть.
— Прости, Даша, я же сообщал тебе как-то… развод бы надо, а то некрасиво как-то получается…
— Четвертый год как уехал… и это у тебя называется «некрасиво»?
Снова захныкали дети, один из мальчиков обхватил колени Дмитрия и тот, наклонившись поднял его и стал успокаивать.
Запал Дарьи вдруг прошел. Да и не особо она злилась, для нее главное, Митя жив, относительно здоров, правда, условия бедственные для семьи. И сам он такой же худой, бледный, глаза серые еще больше, кажется стали, волосики прилизаны так же как и раньше, сам стоит как потерянный – жалко ей стало его.
— Давай хоть завтра разведемся… а нет, завтра не получится, я ведь на заводе теперь работаю, там платят лучше. А еще по общественной линии меня продвигают, лекции также читаю, это уж теперь мое дело на всю жизнь…. Вот закончим испытания, так и разведемся, а то мне не вырваться.
— А мое сердце сколько можно испытывать? – попыталась надавить на совесть Дарья. – И куда мне теперь?
— Так вы присаживайтесь, мы сейчас ужинать будем.
— Да уж пора, а то мужик у тебя скоро штаны носить не сможет, да и дети голодные.
Дарья не стала отказываться и все вместе сели за стол. Было тесно, и это при том, что ребятишек посадили отдельно. Дарья попробовала суп, сваренный Соней, и сморщилась. Но поскольку с дороги, противиться не стала и немного поела.
Сидела она и думала, как мог Митя променять ее, Дарью, на эту девчонку, она ведь и готовить не умеет. Дарье снова стало жалко Митю. Посмотрела на ребятишек — тоже стало жалко.
— Дарья Даниловна, вы на кровать ложитесь, — предложила Соня.
Дарья давно уже хотела спать, хотя еще и девяти нет. Но поскольку с дороги, да и дома сейчас уже глубокая ночь, сон буквально валил с ног. Ребятишки, что-то бормоча, подошли к ней и прильнули, как будто знали давно. «Тётя… тетя…» — произнес один, а потом и второй.
— А кто из них Женя, а кто Сеня? – спросила Дарья.
— Да вот же – это Женя, а это Сеня. – Пояснила Соня. Мальчишки, услышав свои имена, расплылись в улыбке.
— Ну вот что, негоже мне на вашей постели спать… но и ночлег искать не собираюсь… я так-то законная жена, рядом с мужем должна быть… — она подмигнула Дмитрию и они с Соней испуганно посмотрели на нее. – На полу мне стели, там и лягу… куда тебе, — она кивком указала на живот Сони, — ну чего стоишь? Брось там чего, да я лягу, сил никаких нет.
Старое одеяло, да кое-какую зимнюю одежду бросили на пол, Соня нашла в куче белья простынь. Дарья буквально упала, приклонив голову. Мальчишки с визгом бросились к ней, прилегли рядом – подумали, на полу вместе играть будут.
Дарья помнит, что даже обняла кого-то из них и тут же уснула.
Проснулась еще затемно и не могла понять, где она находится. А когда вспоминала, тоскливо стало. Там, на кровати, спал ее муж Митя (пока еще муж), а рядом его беременная Соня, мальчишки за занавеской спали. А она лежит на полу и думает, что дальше делать. Ехала, надеялась, разнос устроит, а приехала – и не хочется скандалить. Да и жалко его… и где он эту Соню нашел, где его глаза были, неужели ему все нравится.
Встала тихо, умылась. Потом Дмитрий поднялся, он рано встает, чуть свет и на работу.
— Куда не евши? – спросила Дарья. – Всегда так уходишь?
— Так рано же, — ответил он стыдливо.
— И что? Голодным что ли идти? Где там у вас на кухне ваше всё?
Она быстро поставила чайник, стала варить кашу – заодно и ребятишек покормить, как встанут. Да и этой… беременной… надо питаться. Дарья вздохнула. – Ну и жители, — сказала она.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >