В администрации села давно знали, что молодая семья ютится в таежной избушке, избегая людей. И вот женщина с детьми вернулась, причем столь неожиданно, что первое время все были в растерянности, что с ними делать.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Серафима же попросила вернуть прежнее жилье – ту половину дома, в которой она жила с родителями.
— Ну так-то жилье ведомственное, а ты вроде как без работы, — ответили ей в администрации.
Серафима была полна решимости поставить детей на ноги и понимала, что без зарплаты тяжело будет и среди людей.
— Так я готова работать, могу снова на телятник пойти.
— Э-эээ, вспомнила про телятник, нет его теперь, да и дне даем мы работникам фермы казенное жилье, у каждого свое есть.
Седовласая женщина в строгом костюме сочувственно посмотрела на Серафиму. – Вот что, раз у тебя дети, надо вас где-то поселить, наши ведь вы, рукашинские. И поскольку вторая половина дома пока что пустует, да и вещи, наверняка, ваши там остались, заселяйся.
— Ой, спасибо, спасибо, — Сима готова была поклониться от благодарности.
— Не благодари пока. Там, насколько мне известно, печка в раскуроченном состоянии. Ну пусть посмотрят мужики, подладят, а летом менять надо полностью.
— Ладно, проживем, и на том спасибо. Ну и на работу выходи, трудиться есть где, да вон хоть в пекарню иди. И садик нужен для ребенка, это тоже решим.
Сима съежилась, услышав про садик.
— Да непривычная она, да и рано ей еще.
— А с кем сидеть будет?
— Старшая у меня дочка есть.
— А разве ей в школу не надо?
— Так она обучена грамоте…
— Э-эээ, да ты точно от жизни отстала, вот уж не зря говорят, «из лесу что ли вышел»… сколь девчонке лет? Девять? Ну вот, она еще ни одного класса не окончила, получается. В первый надо идти, все сначала начинать. А как она себя поведет среди детей других? Ох, Волкова, набедокурили вы со своей любовью, а детям теперь как… ну вот как?
Серафима совсем расстроилась.
— Ладно, вернулись и то хорошо. Иди в школу, там с директором Галиной Захаровной поговори, она уже в курсе, пусть что-нибудь решает, не оставаться же девчонке без школы, аттестат все равно нужен будет. Да и документы нужны… ну тут мы тебе поможем, правда, не сразу, время надо.
Серафима кивнула в знак благодарности и вышла. Первым делом ей помогли вселиться в дом, где прошло ее детство и откуда она сбежала с Владиленом. И вот прошло почти десять лет, как снова оказалась в знакомых стенах.
Часть вещей попросту исчезла; сказали, что дальняя родственница матери приезжала из другого района и забрала, что получше. Хотя там богатства-то и не было. Серафима не расстроилась. Главное, есть на чем спать, даже посуда осталась. Также у окна стоял стол, правда без клеенки, и окна со старыми занавесками. Серафима этого не замечала. Главное – чтобы печка грела.
Непривычно было ей даже, казалось бы, в родных стенах. Первые ночи хотелось волком выть от тоски, так не хватало Владилена. И вообще не хватало привычной обстановки. Там, вокруг избушки, она уже знала каждое дерево, каждый куст и каждую тропинку. И привыкла к тишине, к птицам, к шуму ветвей, к запаху снега зимой и разнотравью – летом.
А здесь другие звуки и другие запахи. Но больше всего тревожила Варя. Девочка хорошо помнила прежнюю жизнь, и очень переживала, даже плакала.
— Когда папа придет? — спрашивала она.
— Не знаю, — честно отвечала Серафима и пыталась утешить дочку.
С младшей Олесей было проще, она держалась за мамкину юбку, бегала за Варей и ее всегда можно было отвлечь. А вот Варя… она тосковала, все ей было абсолютно чужим, даже люди, что проходили мимо дома, казалось, настораживали ее.
Она отвела дочку в школу, и учительница, классный руководитель первого класса, проверила ее знания. Анна Андреевна была совсем молоденькой, но очень внимательной, и прониклась историей семьи отшельников.
— Конечно, ей хотя бы во второй класс пойти в этом году, но все будет зависеть от Галины Захаровны, — сказала она.
Директор школы пытливо всматривалась в глаза Серафимы, пока Варя ждала ее в коридоре. Симе предложили присесть, и она неуверенно заняла самый дальний стул напротив длинного стола. Анна Андреевна присела неподалеку.
— Ну что сказать, ребенку нужна адаптация, это первое, а главное – она ведь ни одного дня не посещала школу, вот в чем вопрос… так что готовьте, в этом году осенью только в первый класс… и то, не знаю, что получится.
— Извините, можно я скажу, — Анна Андреевна, как ученица подняла руку.
— Да, конечно, Анна Андреевна, слушаем вас.
— Я общалась с девочкой и даже проверила ее знания… так вот, хочу отметить, девочка прекрасно читает, умеет считать, есть познания в математике… память у нее хорошая…. Вот и хотела предложить, может все-таки во второй класс в этом году…
— А программа? Уж вы-то прекрасно знаете, что у нас программа, — напомнила директор.
— Да, конечно, я помню. Но я могла бы, начиная прямо сейчас, заниматься с Варей, могу уделять ей свое личное время после уроков, и летом тоже, и тогда к осени она будет подготовлена и сможет пойти хотя бы во второй класс.
— Ну не знаю, что из этого получится, как вообще на это коллеги посмотрят.
— Но попробовать-то можно, если будет справляться, то почему бы нет… ладно, пусть так, — она посмотрела на Серафиму: — Вам, мамочка, тоже надо постараться, чтобы ребенок как можно скорей адаптировался, хотя… — она махнула рукой, но ничего не сказала вслух.
Все вышли из кабинета. Галина Захаровна с тоской посмотрела на дверь и сказала сама себе: — Тут маму саму надо адаптировать сначала, шутка ли, столько лет в лесу просидеть, и это в наше время…
Варя сразу взяла мать за руку, как только вышли из кабинета, а Серафима с благодарностью взглянула на молодую учительницу.
— Спасибо вам, помогаете… вот только не припомню вас, хоть и давно не была здесь, но не могу вспомнить, жили вы здесь раньше или нет.
— Мы с мужем в прошлом году приехали, первый год работаю. Муж у меня тоже молодой специалист, он в лесном хозяйстве трудится. Мы и раньше хотели с ним уехать в таежный край, и вот выбрали место… нам нравится. Но уйти куда-нибудь в тайгу – этого и в мыслях нет… а на вас смотрю, удивляюсь… смелая вы, что решились на такой шаг… любовь, наверное.
— Да, любовь. Раньше его любила и сейчас его люблю. Но раньше у нас детей не было, а теперь дочки…
— Вы все сделали верно. А за Варю не переживайте, я обязательно помогу.
Они вышли из школы, и Анна Андреевна взглянула на девочку. – Ну что, Варвара-краса, длинная коса, будем учиться?
Варе нравилась эта красивая учительница с добрыми глазами, но она стеснялась и поэтому только смущенно кивнула.
— Ну вот и хорошо.
Прошел месяц, как Серафима вернулась в село, и начала жить заново. Владилен уже наведывался один раз, пришел к ночи, и Серафима повисла на нем, умоляя остаться. Но сколько бы разговоров они не вели, Владилен склонялся к одному – там его дом.
— Скажи, Валадушка, может прячешься от кого-то? Так не похоже на тебя, жил ведь ты здесь и не боялся ничего.
— Чист, я Сима, никого не обидел, никого жизни не лишил, нитки чужой не взял, только меня вот обокрали. И не раз. Мечта у меня, Сима, всегда была: жить на лоне природы, строить свою жизнь, в чистоте жить. Да ты ведь помнишь, я всегда тебе об этом говорил.
Он обнял ее горячо и признался: – Сима, не смогу я приходить, не получится ничего, только душу в клочья порву.
Серафима отстранилась. – Думаешь, мне легче? А детям как? Варя в тебе души не чает, Олеся следом за тобой ходит, бормочет: папа, папа… и как это будет долго продолжаться?
Он виновато опустил голову. – Я вас летом ягодой буду снабжать, да и так если помощь какая нужна…
Серафима поняла: не вернется он. Засела в нем эта мысль, что там его корни и никак не переубедить.
Ближе к лету печку в доме Серафимы поменяли. Варя тем временем ходила на занятия к Анне Андреевна, и ей нравилось. Вот когда они вдвоем с учительницей, то ей все нравится, а когда ребятишки ее окружали, страшно становилось, не привыкла девочка к такому общению. Галдят, пальцем на нее показывают, дотронуться хотят. А тут еще мальчишка темноволосый, глазами сверлит ее, как буравчиками, и насмехается: — Эй, ты, дикая, а ну завой как волк…
И ребятня со смехом смотрят, как пугается Варя, опуская голову старается пройти мимо, спрятаться. И только Анна Андреевна выручает, берет за руку, стыдит ребятишек и уводит девочку.
— Мам, почему они так смотрят? Почему они так говорят на меня? Мам, почему они злые? – спрашивает Варя дома. И Серафима пытается успокоить дочку, обещает, что угомонятся, привыкнут, а пока что просто любопытничают.
С односельчанами как встречается, здоровается, многих узнает, а кого-то и забыла. Подружку свою встретила, ее-то помнит. Точнее не встретила, а Люба сама пришла, прибежала, узнав про возвращение.
— Ой, держите меня, а то упаду, не могу поверить, неужели Сима вернулась. – Люба была искренне рада и удивлена одновременно. – Как это тебя твой леший отпустил?
— Да почему же леший, вовсе не леший, Владилен хороший муж и отец…
— Ага, заступайся, уволок в лес как мешок картошки и держал там… хорошо, что не в подполье.
Люба изменилась, располнела, но была такой же энергичной как и раньше. Права она была, когда сомневалась, дождется ли Сашку из армии… не дождалась, вышла замуж через полгода, как он ушел. Сейчас у нее двое детей, дочка и сын.
Она оставила на столе гостинцы. – Если чего надо, говори, принесу.
— Да я на работу устроилась, — ответила Сима.
Люба задержала взгляд на телевизоре, который стоял полностью закрытый старой занавеской и служил теперь вместо тумбочки.
— Не работает что ли? – спросила Люба.
— Не знаю, он нам не нужен.
— Как это не нужен? Как это без телевизора? Вы в цивилизацию вернулись, — и она решительно сдернула накидку, нашла розетку и включила телевизор.
Серафима отшатнулась, увидев искаженное изображение и шипение.
— Чего шугаешься? Антенну надо поправить. – Люба также смело поставила антенну, что-то там покрутила и на экране появилась вполне сносная картинка.
Сима смотрела на телевизор со страхом – отвыкла она от него. В комнату вошла Варя и увидев работающий телевизор, с плачем убежала на кухню.
— Варя, не бойся, это же телевизор, я тебе говорила про него.
Девочка плакала, не понимая, что происходит, как это люди могут вместиться в такой маленький ящик.
Люба скорей выключила его и тоже пошла на кухню. – Да не реви ты, я тебе сейчас все расскажу, это же телевизор…
— Погоди, Люба, не видишь, боится она, никогда не видела включенный телевизор…
— Ну так и что? Все время его прятать? А если в школе фильм какой будут показывать, там вон они крутят чего-то детям, мультики показывают… надо привыкать, ты уж расскажи…
— Расскажу, потом расскажу.
Оставшись одна, Серафима озадачилась еще больше, не просто рассказывать детям, как теперь они будут жить и что нового увидят. С Олесей легче, она маленькая, растет и мир познает. А вот весь мир Вари уместился в той избушке в тайге и в том, что вокруг лесного домика. А ничего другого больше она не знала. Про телевизор и не слышала, а вот книжки читала.
Анна Андреевна посоветовала знакомить с новой жизнью через привычный источник – через книги. И сама подбирала познавательную литературу с картинками, чтобы девочка могла сначала из печатного издания узнать, чтобы потом не бояться.
***
Врагов у Серафимы, казалось бы, нет. Одни сочувствовали, понимали, другие осуждали, кто-то насмехался, но ненависти не испытывали к этой семье. И только недавняя встреча расстроила Серафиму довольно сильно.
Больше месяца прошло, как вернулась она с детьми. И вот как-то повстречалась ей Алевтина. До этого нигде ее не видела, не пересекались, а тут как раз навстречу друг другу на узкой тропинке.
Алевтина изменилась, бока ее еще больше округлились, волосы стали темнее, видно красит тщательно. Легкие морщинки у глаз как паутинка, а сам взгляд с прищуром, будто видит плохо, а может насмешка у нее такая.
— Вернулась что ли? – спросила Алевтина, окинув Серафиму взглядом.
— Как видишь. – Ответила Сима.
— А муженёк-то где? Чего не возвращается? Или может отморозил себе там всё и негоден стал? – Она расхохоталась.
— Дай пройти, чего дорогу загородила? – спросила Сима и прошла мимо.
— Ну иди-иди, я не держу… — она посмотрела вслед Симе и тихо сказала: — волчица… и волчат с собой привела.
Серафима зла на Алевтину не держала, только не могла понять, почему до сих пор неприязнь у нее такая, ведь столько лет прошло. Да и не похоже, чтобы Алевтина до сих пор по Владилену страдала.
И она действительно не печалилась о Волохове. Вот как ушел он в тайгу, Алевтина первое время металась в его поисках, а потом почти забыла. К тому же замуж она вскоре вышла. Односельчане говорили: «повезло бабе, сама бедовая, а мужика хорошего встретила».
Мужчина был старше Алевтины, вдовец он из районного центра. Как они встретились, неизвестно, но Петр Иванович переехал к ней и устроился на местную подстанцию. Какое-то время даже работал начальником этой подстанции. Сын у них родился, а потом еще один сынок, ему пять лет сейчас.
И казалось бы, жить да жить, но сердце у Петра было слабым. Надо отдать должное, Алевтина поддерживала мужа всячески, боролась за него до последних дней, надеялась вылечить. Но не получилось, помер прошлой весной.
— Жаль мне Петра, — признавалась Алевтина, — но хоть дети от него остались, — радовалась она.
Старший сын от первого брака уже поступил в районное училище и живет там в общежитии. Средний, это от Петра, в школе учится, а младший – в садик ходит.
Но эта встреча с Серафимой немного раздосадовала Алевтину, и не потому, что она влюблена была раньше в Волохова, просто потому, что вспомнилось, как смазливая девчонка, увела у нее из-под носа этого Волохова. И хотя Алевтина не жалела о нем, но Симу встретила с холодком и насмешливо.
***
Осенью, благодаря стараниям Анны Андреевны Варя пошла во второй класс, хотя была старше своих одноклассников. Девочка оказалась смышленой, занималась охотно, и поэтому были все шансы успевать по предметам.
Серафима, привычная к любой работе, хорошо справлялась с огородом, да еще кур завела, это дядя Коля помог. Так что хозяйство небольшое стало хорошим подспорьем, да и зимой не будут голодными.
Младшая дочка Олеся хорошо себя чувствовала, будто всегда тут жила, и уже не чуралась людей. А вот Варя… у нее по-прежнему не было подружек. И даже Вера — дочка Любы – не смогла войти к ней в доверие.
А все потому, что смотрели на нее с любопытством, как на дикого зверька. Да она и сама под взглядами одноклассников замыкалась, опускала плечи и отмалчивалась, думая только о том, скорей бы домой вернуться.
Так прошел год.
Варя подросла, уроки делала добросовестно, учителей понимала, отвечала хорошо, но была какой-то нелюдимой. А тут еще мальчишки понавадились обзываться, зная ее фамилию: «Эй ты, волчонок, у-ууу», — смеясь, пытались подвывать ей вслед.
Сначала она отмалчивалась, потом стала огрызаться, отбиваться. А однажды поцарапала Димку Карнаухова, который больше всех смеялся над ней. Они схватились прямо на школьном крыльце, и девочка нисколько не уступала мальчишке, напротив, даже сумела подмять его под себя; их растащили и вызвали родителей.
— Куда же педагоги смотрят, когда дикая девчонка на нормальных детей кидается? – возмущалась Алевтина. – Она Димку моего поцарапала, а если она заразная какая…
— Ну что вы, такого быть не может, мы справку от докторов смотрели, все как положено, — оправдывалась директор Галина Захаровна, — дело не в этом, конфликт получился, ваш мальчик слова обидные допускает.
— Что-то раньше не было Димке замечаний, а как появилась эта дикарка, так сразу проблемы.
— Ну что же вы так, вовсе она не дикая, больше года как в нашей школе…
— Да хоть сколько, поговорка такая есть: сколько волка не корми, все равно в лес смотрит, — ответила Алевтина. – Сына в обиду не дам, — пообещала она.
Хотя, по правде говоря, это задиристый Дима обижал Варю, а не она его. И мальчишек подговорил.
Серафима все это выслушала, пообещала поговорить с дочерью, а когда вышли они с Алевтиной из школы и отошли поодаль, Сима сказала: — Уйми своего сына, а то в следующий раз я сама за дочку заступлюсь.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >