Валя через толпу так и не смогла пройти к Павлу, да и неудобно было, директор строительного управления как раз речь говорил.
Теперь уже она не помнит, как же так получилось, что застала их целующимися за домом культуры, и было это через три дня как приехала в село Светлана, городская девчонка, поманившая за собой Павла.
Да и не в том дело, городская она или нет, это Валя понимала — дело в поступке Павла.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Зачем? Зачем ты это сделал? – со слезами выговаривала она.
— Что я сделал?
— Зачем ты со мной так? Зачем слова красивые говорил, зачем замуж позвал?
Пашке, казалось, было стыдно. Валя подумала, скажет ей сейчас, что не хотел, что так получилось, что виноват и прощения попросит. Но он, опустив голову, и раздраженно пнув камешек, молчал. Она ненавидела его в тот момент. А потом, спустя время, поняла: понравилась ему Светлана, может даже влюбился, поэтому и молчал, не мог ничего сказать.
Уже о свадьбе не было и речи, а Павел через неделю после отъезда Светланы, помчался за ней.
— Ну и что ты сидишь? – спросила Клавдия, мать Павла. Она по-свойски пришла к Сорокиным и сразу с вопросами к Вале. – Не видишь, парня у тебя уводят, так ты хоть коготки-то выпусти, чего ручки сложила? Вы же договорились пожениться.
— Клавдия Семеновна, Паша меня больше не любит. А может и не любил. И бегать за ним не стану, предал он меня, быстро переметнулся к другой, как только ее каблуки по нашей дорожке прошли.
— Слушай, Клава, ты не указывай, чего моей дочери делать, — вмешалась в разговор Нина, мать Вали, — ты лучше сыну указания дай, чтобы в следующий раз еще за кем не побежал.
— Так я же для них стараюсь, за наших детей переживаю, — ответила Клавдия.
— За сына переживай, а за нашу дочку не надо переживать, у нее родители есть.
— Ну как знаете, гордая слишком… мало ли что в жизни бывает, могла бы и примириться.
Клавдия ушла. Валя села за стол, обхватив руками виски и облокотившись, заплакала. – Уеду я мама, уеду.
— Куда ты уедешь? Больницу только открыли, работаешь в чистоте, в тепле, в родном доме живешь… куда ты ехать собралась?
— В город уеду.
— Так там же эта… фифа его…
— Город большой, уж там не встречусь с ней, да она, похоже, сюда переедет.
— Да ну?! – Нина не могла поверить. – Зачем ей, городской, к нам?
— А разве у нас плохо? У нас тут все есть. К тому же, если уж и правда у них любовь, то переедет и глазом не моргнет. И зачем Клавдия Семеновна меня уговаривать пришла? Понятно же, что Пашка любит эту… Светлану.
— Да потому что тебя знает, ты своя, доморощенная, а та – неизвестно какой фортель выкинет и куда Пашу позовет. Не хочет она его от себя отпускать, вот и весь секрет.
— Мам, я правда уеду. Ну хотя бы на время. Ну вот честное слово, сижу, а у меня будто между лопатками острое что-то…
— Ой, доча не пугай меня.
— Да не бойся, мам, это боль от Пашкиного предательства… столько слов красивых говорил, я даже удивлялась, как он умеет так красиво сказать…
— Ладно, решай сама, мы с отцом будем надеяться, что ты скоро вернешься и найдется тебе хороший парень здесь, у нас, село-то немаленькое.
Валя проработала в областной больнице всего полгода. За это время дошли слухи, что Павел женился на той – «красивой и смелой».
Двоюродная сестра отца тетя Вера приехала погостить из Ленинграда, и в подарок привезла почти невесомый синий платочек. – Примерь, племяшка, тебе этот цвет, ой как к лицу.
— Мне нравится, у меня, конечно, есть синяя косынка, но эта лучше, — она прижала подарок к груди, потом развернула и примерила.
— Ты как цветок в поле, — сказала Вера, — носи на память от меня.
И Валя этот платок сохранила, то на голову накинет, то на шею повяжет, — украшал он ее.
После известия о женитьбе Павла снова нахлынула обида. А тут как раз разнарядка на больницу пришла – в госпиталь медсестры требовались. Валя сразу заявление написала.
— Сорокина, ты нам тут нужна, — сказал главврач.
— Там тоже люди нужны. Простите меня и отпустите. Пожалуйста.
Родители, как узнали, сразу на дыбы: — Не поедешь.
— Уже все решено, уже билет на руках, — объявила о своем решении Валя. Потом посмотрела на родителей, жалко их стало, они ведь ни в чем не виноваты. Подошла, обняла: — Мама, папа, люблю вас. Простите, уехать мне надо, душа рвется. Но я вернусь, обязательно приеду, все будет хорошо.
Поплакала Нина, а потом в дорогу стала собирать дочку.
***
Жаркий климат поначалу непривычен был, но Валя не позволяла себя жалеть. Увидела она раненых ребят, зачастую тяжело раненных, и стыдно стало, что она со своей бывшей любовью, как курица с яйцом носится. А ведь уже восемь месяцев прошло, как уехала из дома. Восемь месяцев она в госпитале. А боль – вот она боль, здесь, среди раненых, многие из которых, возможно, никогда не восстановятся, не вернут полностью здоровье.
Видно, он недавно поступил, потому что не знала этого паренька. Он лежал тихо, хотя все тело было в ранениях. Поначалу даже не реагировал ни на кого. Доктора надеялись на чудо. Валя остановилась у его кровати, подумала, спит, а он вдруг открыл глаза – голубые, как небо. Лицо исхудавшее, и сам худощавый, как подросток.
В сердце жалость и боль за его состояние. А он, ничего не сказав, улыбнулся ей. – Не грусти, все пройдет, — сказал паренек, подбадривая ее. И она понимала, что это ее он хочет поддержать, хотя сам даже встать не может.
С того дня каждое свое дежурство по несколько раз заходила к нему: то постель поправит, то умыться предложит, то поесть принесет. С аппетитом у него тяжело было, но из Валиных рук он ел.
А потом стал садиться. Правда, ему помогали, но это уже был прорыв. Даже доктора одобрительно смотрели на Валентину, связывая улучшение состояния парня с ее заботой.
— Коля, ну вот и я. Обещала сразу прийти, вот и пришла.
— Так разве у тебя дежурство?
Врать ей не хотелось. – Дежурство у меня завтра. Но это же ничего, что я сегодня к тебе пришла…
— Это хорошо, но ты устаешь… присядь, просто посиди, мне ничего не надо, лишь бы ты отдохнула. А хочешь, я тебе стихи почитаю? Есенина любишь?
— Конечно. Только я наизусть почти ничего не помню…
— Ну тогда слушай.
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
У него был удивительный голос, его хотелось слушать и смотреть, как говорит, как читает стихи.
— Коля, это же здорово! Ты читаешь по памяти, понимаешь, что это значит? Ты восстанавливаешься… только не надо много сразу говорить, побереги силы…
— Валя, а мне хочется говорить… ты знаешь, почему-то сейчас невероятно хочется жить… а еще в сад хочу выйти…
— Хорошо, но это в следующий раз, я попрошу коляску, и если разрешат нам с тобой выйти, то так и будет.
— Разрешат.
На другой день, придя на смену, ее ждал сюрприз: в тени деревьев, на скамейке сидел Коля Костров. И не заходя в госпиталь, она подошла к нему, изумленная и немного напуганная. – А разве тебе можно так? Ты один?
— Валечка, поздравь меня, доктор разрешил. И вот сижу один, без сопровождающих. Хотя нет, не один, — ты подошла.
В тот день на шее у нее был синий платочек, она носила его как память о доме. Да и вообще нравился он ей.
— Никогда не видел у тебя этого платка, такой цвет… как будто для тебя этот платок синий.
— Мне тоже нравится. Коля, ты побудь здесь, а я на планерку, а потом подойду и увезу тебя на процедуры.
— Хорошо, Валя, Я буду ждать.
Она торопливо ушла, чтобы не опоздать, а он смотрел ей вслед, чувствуя, как тело набирается сил. И пусть здоровье уже не будет прежним, главное, он жив и хочется жить дальше.
«Надо же, паренек этот, младший лейтенант, ожил, можно сказать, вот что лечение верное делает, — переговаривались медсестры.
— Вот что люди делают! – Дополнила старшая медсестра. – Как за маленьким за ним ходила наша Валя, ведь месяц назад думали и не встанет, а теперь скоро с тростью ходить будет.
С каждым днем встречи Вали и раненого младшего лейтенанта были волнительнее и постоянно оставалось что-то недосказанное. Он уже ходил, держась за ее руку, а она подбадривала и говорила: — Ну еще шажочек.
— Мы так и до ЗАГСа дойдем, — сказал он с улыбкой, но получилось настолько уверенно, что Валя испугалась.
Знала уже, что невеста у него есть. Да он и сам поначалу рассказывал про маму, про сестру, про свою девушку Нину. И вот теперь с каждым днем появляется между ними та ниточка связывающая, когда скучаешь по человеку и видеть его хочется.
Валя устыдилась своих мыслей. Как же так? Года не прошло, как оплакивала расставание с Павлом, а теперь сама не поймет, что происходит, а только торопится заглянуть в палату: как там Коля. И эти стихи Есенина, Рубцова – как же он трепетно читает их! Да и вообще с Колей интересно, он так много знает, столько интересного рассказывает. Она даже удивлялась, как он там оказался, в самом пекле, такой сдержанный, интеллигентный паренек, ему бы в школе уроки вести, или в институте лекции читать, а он здесь…
В тот день он не хотел ее отпускать почему-то. Она пришла утром на смену и увидела его в саду, он любил выйти пораньше, подышать и встретить Валю. Концы синего платочка у нее на шее колыхались от ходьбы. Она подошла, улыбается, обнимает его глазами, но сдерживается, будто внутри какой-то барьер у нее.
— Ну вот и «платочек синенький»… здравствуй, Валечка, как же рад тебя видеть, знаешь, надо нам поговорить… очень надо. Я всё стихи читаю, а в душе уже столько слов для тебя. – Он взял ее за руку, и они минут пять сидели так на скамейке. Он рассказывал про свой дом, про маму, про сестру, говорил, что пойдет на преподавательскую работу, что обязательно будет трудиться и сможет содержать семью.
На слове «семья» Валя напряглась, почувствовав, что сейчас он скажет то, о чем она думает. Она даже не сомневается, что он это скажет. Но ведь у него невеста. Как же так? Разве можно предать ни в чем невинного человека?! Ведь эта девушка, наверняка, любит его. И Валя также любила Павла, а он ее предал. А сейчас получается она может также «увести» чужого жениха… И чем же она лучше той Светланы?
Чувствуя, что они зашли слишком далеко в своих откровенных разговорах, попыталась прервать его. – Коля, подожди, слишком рано, да и вообще, неправильно все это.
— Что неправильно?
— Ну то, что мы с тобой вот так… прости, не могу. Ты поправляйся… Ты обязательно поправишься, я верю, и я всегда буду знать, что ты есть, что у тебя все хорошо. Пожалуйста, пусть все будет хорошо… а я пойду…
— Валя, ну куда ты, рано еще…
— Прости, Коля, мне надо! – Она встала резко и быстро пошла к корпусу.
Также быстро переоделась, стараясь скорей приступить к работе.
— Девочки, слышали, к Кострову невеста приехала… ну к тому младшему лейтенанту… представляете? Родная сестра и невеста.
— А он знает?
— Вряд ли, только что с проходной позвонили… вот радость парню будет. Вообще ему повезло, после таких ранений выжить и на ноги встать.
Валя прислонилась к стене и замерла, она почти не дышала, вслушиваясь в каждое слово. – Ну вот и хорошо, вот и правильно, — прошептала она, — не все же такие предатели как Паша, есть люди верные… вот и у Коли невеста приехала…
В тот день она к нему не заглянула. Написала заявление на отгулы, которых накопилось довольно много, и сразу заявление на увольнение.
— Сорокина, с чего вдруг? Мы хотели продлить тебе…
— Не надо продлять. Я не останусь.
— Ну смотри сама.
Свой синий платок она так и не нашла, поняла, что забыла его на скамейке в то утро, когда Коля хотел признаться ей в любви.
Зайти попрощаться не смогла, не хотела ставить парня перед выбором, ведь поняла, что нравится ему… а у него невеста. Так лучше уж не попадаться на глаза, не тревожить его сердце.
Возвращаясь домой, она поняла, что уже не думает и не вспоминает о Павле. И самое удивительное – теперь ей все равно, с кем он живет. Это было новое чувство, совершенно новое, получается сердечные отношения с Колей вытолкнули обиду, нанесенную Павлом. Залечила эта встреча ее раны. Печально одно: никогда ей не быть вместе с Колей.
С поезда пересела на рейсовый автобус и доехала до райцентра. Ждать не хотелось. Мимо проезжал автобус, что возит школьников. Алексей, ее одноклассник, притормозил.
— Валя, ты что ли?
— Разве так изменилась? – рассмеялась она.
— Нет, не изменилась. Еще красивее стала. Ну садись, пустой еду, довезу тебя до самого дома. Погоди, чемодан помогу занести.
Всю дорогу он рассказывал местные новости, вспоминая кто женился, кто развелся, у кого дети родились. А перед самым селом притормозил, повернулся к ней и спросил: – Валь, а может выйдешь за меня замуж? Ты мне давно нравишься.
— Может и выйду, — ответила она в шутку.
Алексей принял ее слова всерьез. Но Валя не торопилась, слишком много событий за этот год. А душевный настрой, чувства свои — их ведь в один миг не перестроишь. Это ведь не гитара, на которой струны можно подтянуть.
Год Алексей надеялся, встречал с работы и терпеливо ждал.
— Валя, ну долго еще парня на поводке держать будешь? Ну славный ведь парень, — сказала мать, намекая на Алексея. – Подумай хорошенько.
— Вот я и думаю, — ответила она.
Но свадьбе все-таки быть. Вышла Валя замуж. Один раз и на всю жизнь.
***
Было уже за полночь, когда Валентина закончила свой рассказ.
— Ты устала, наверное, слушать меня? – спросила она гостью.
— Нет, не устала, очень интересно. Я ведь от дяди Коли знала только про госпиталь. Он очень благодарен вам, что вы ухаживали за ним, может благодаря вам и поднялся. Он все ждал, что придете, а вы уехали, не попрощавшись… почему?
— Наташенька, я как узнала, что к нему невеста приехала, не смогла зайти в палату. Не знаю, поймешь ли ты меня… меня ведь жених бросил, считай, на глазах у всех. А тут могло получиться, Коля свою невесту бросил бы… Так чем же я лучше той девушки, что меня с женихом разлучила? Не стала я вмешиваться, потому что чувствовала: тянется он ко мней. И признаюсь я тебе: полюбила я его, и сама испугалась.
Вот и уехала, как отрезав. Вернулась к родителям и решила, что больше ни от кого бегать не стану. Хватит! Как бы там ни было, буду справляться сама. А тут одноклассник стал свататься, год я тянула, всё сомневалась, да и Коля из сердца не уходил, а потом согласилась. Жених мой бывший к тому времени семьей обзавелся, уехал в город. Как уж они там жили, мне уже все равно было, после Ташкента, после встречи с Колей – все равно.
Ну а с Алексеем прожили мы до самой его кончины. По-разному жили, бывало, скандалили, потом мирились, но ведь прожили. Вот здесь, на одном месте всю жизнь. Дочка Ира у нас, ну и внук и внучка у меня.
Валентина замолчала. Слышно было, как тикают часы на стене, да где-то на улице неугомонная собачонка лает.
— А Колю я помнила. Он для меня остался чем-то светлым, радостным что ли… всегда ему здоровья желала… Дети-то у него есть?
— Да, у дяди Коли сын и внук. Но они в Москве живут, Саша еще как учиться уехал, так и остался там.
— Давай спать ложиться, я тебе постелю сейчас, отдохни, поздно уже.
Наташа прошла в просторную комнату, где в стенке стояли семейные фотографии. Посмотрев, присела на диван.
— Валентина Ивановна, и всё-таки, ничего, что я приехала?
— Правильно сделала. Мало сейчас таких людей как ты. А ты ведь неравнодушная, не отказалась, а поехала, рискнула…
— Да, можно сказать, наугад поехала. Мама говорила позвонить в администрацию поселка, уточнить, а я подумала, не надо чужим людям об этом знать… а вообще я под впечатлением от вашей встречи с дядей Колей. Оказывается, он о вас помнил, и вы его не забыли.
***
Утром Валентина встала рано, быстро умылась и попробовала уложить волосы, гостья ведь у нее, хочется выглядеть лучше. Надела светлую блузку и синюю юбку. Взяла платок, который вернулся к ней через много лет, накинула на плечи, вспомнила себя в молодости и улыбнулась.
— Вот такая светлая память о тебе, Коля, — сказала она, глядя в зеркало.
Потом накрыла на стол, хотела будить Наталью, но она уже встала. – Мне бы на автобус не опоздать.
— Успеешь. Я провожу тебя. Иди к столу, позавтракать надо.
А потом они пошли по улице к остановке. Наталья смотрела по сторонам. – В красивом месте вы живете.
— Да, свое всегда красивое, всегда лучше, особенно когда далеко уезжаешь, на расстоянии кажется, лучше своего дома и нет ничего.
Увидев автобус, Валентина Ивановна обняла Наташу. – Ты замужем?
— Нет. Два года встречаемся, и вот на днях предложение сделал, будем расписываться.
— Ну и хорошо, счастья тебе, девочка! Буду теперь знать, какая у Коли племянница чудесная. Вспоминать тебя. И открыточки посылать, меня внуки научили, освоила я их – эти открытки. Вот уж время изменилось, все теперь виртуально.
— Я тоже буду вам иногда сообщения отправлять.
Наташа села в автобус и смотрела в окно, наблюдая, как Валентина машет ей, как будто родной человек.
Автобус ушел, и Валя пошла домой. И только теперь она обнаружила, что синий платочек у нее на шее, — как примеряла утром рано, так и остался он. Она прибавила шаг, шла торопливо, как много лет назад ходила, когда называли ее «платочек синенький».
Автор Татьяна Викторова