Соня позвонила в середине дня, когда изнывающая от волнения Маша вновь погрузилась в непонятный пока для себя процесс создания чуда из, как говорила подруга, подручных материалов. Шила без выкроек, по какому-то внутреннему наитию, вспомнив уроки домоводства в средней школе. Она сама пока плохо представляла конечный результат, но уже загорелась идеей создания новой игрушки, не делясь ни с кем пока первыми трудностями и успехами.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Маш, я после работы к тебе! Сейчас долго говорить не могу, а то на работе и так косо смотрят.
— Скажи только, с Варей всё в порядке? Где она?
— Не совсем. Они пока к Славе поехали. Маш, правда, говорить не могу. Скоро буду. До встречи.
Маша отложила шитьё и недоуменно взглянула на ангелов.
— Вы что-нибудь поняли? Я — нет.
Ангелы, разумеется, молчали. Наверное, знали что-то, но не торопились делиться с хозяйкой своими мыслями.
— Варя не беременна, Маш! — Соня сунула тарелку в микроволновку.
— То есть, как? А тест?
— Врач сказала, что такое случается. У подростков частенько из-за нарушения проведения процедуры. Поздно смотрят результат или ещё что-то неправильно делают. Но у Вари, кажется, дело в другом. Похоже на ложноположительный результат. У девочки киста. Надо делать обследование, чтобы исключить онкологию. Мать, когда узнала, даже в лице поменялась. Оказывается, у неё родители от рака сгорели, оба. Значит, есть наследственная предрасположенность. Короче, она документы подписала. Варя завтра ложится в больницу. Сказала, что сама отвезёт девочку. Надо же, а я думала, в ней совсем ничего человеческого не осталось. Попозже Славик должен заехать за Варькиными вещами.
Они приехали вдвоём. Притихшие и раздавленные этой новостью. Сели рядом, как два нахохлившихся воробья. Птах смотрел внимательно и сочувственно.
— Ребёнка не будет. — Тихо сказала Варя.
— Сейчас не будет. — Стараясь казаться спокойной, ответила Маша. — А потом, когда вы закончите школу, поженитесь, станете настоящей семьёй, обязательно будет.
— Если я не умру.
— Замолчи, пожалуйста. — Сердито и жалобно произнёс Слава. — Ну, хоть вы ей скажите, что это лечится! А то заладила: умру, умру.
— Дедушка с бабушкой же умерли. Мать только об этом теперь и говорит.
— Варь, посмотри на меня! — Маша ласково взяла руки девочки в свои. — Моя бабушка говорила, что у каждого своя судьба. Не бывает двух одинаковых. И у тебя она тоже твоя собственная, я уверена, что счастливая.
— Маша, мне страшно.
— Не бойся, девочка моя, всё будет хорошо. Просто ангелы повели тебя по тому пути, который считают сейчас более безопасным.
Варя встала, подошла к шкафу и принялась разглядывать игрушки. Слава с надеждой смотрел, как лицо девочки постепенно светлеет.
— Варя решила, что, если ребёнка нет, то я уйду от неё. — Тихо сообщил парень. — И как убедить её, что это не так, я не знаю. Может быть, вы?
— Просто будь рядом. — Так же негромко посоветовала Маша. — Будь рядом, когда совсем плохо и очень хорошо. И не повторяй прежних ошибок. Всё получится, Славик.
— Маша, можно я буду звонить тебе из больницы? — Спросила Варя, прощаясь. — Чтобы поболтать.
— Конечно, Варя. Зачем ты спрашиваешь? Я очень буду ждать твоего звонка и дня, когда тебя выпишут. Вы же придёте, да, Слава?
— Обязательно придём. — Он бережно обнял Варю за плечи. — Маша, спасибо вам.
— Не скучай без моей фирменной яичницы, хорошо? — Повеселевшим голосом добавила девочка. — Вернусь, пожарю.
— Договорились.
Дверь за ними закрылась, а Маша подъехала к шкафу и умоляюще посмотрела на маленькие кукольные личики.
— Ну, кто из вас ей поможет? А помочь надо. Обязательно! Впрочем, кажется, я знаю…
Она вдруг сразу поняла, что надо делать дальше. Включила настольную лампу и достала коробку с рукоделием.
Очнулась только тогда, когда в окно заглянул робкий рассвет. Теперь Маша точно знала, как рождаются ангелы. Надо просто очень хотеть чуда, и верить в то, что оно случится.
Он лежал в её ладонях. Лёгкий, в белой прямой рубашке, со светлыми льняными волосами и цвета грозового неба глазами. Не очень ровно сшитый, но почти живой. А Маша смотрела и не могла поверить в то, что сделала его сама…
— Соня, а меня пустят к Варе в больницу? Я же ведь на коляске. Хотя, там, наверное, лестницы везде, да?
— Не знаю, Маш. Там у них на входе дежурные одна мегеристей другой. А ты что хотела? Увидеться?
— Мне передать ей надо кое-что. Очень срочно.
— Так давай я заберу. Правда, отвезти смогу только завтра. О! Если срочно, Славику позвони. Он днюет и ночует под окнами. Палкой не выгонишь.
Слава примчался сразу.
— Славик, ты только не разворачивай, хорошо? Так и отдай. Пусть Варя сама.
Он согласно кивал и говорил, чтобы Маша не волновалась, что анализы уже все взяли, и осталось дождаться результатов. Что Варя скучает и мало рассказывает о том, что происходит в больнице, и что глаза у неё теперь всё время грустные.
Маша многое отдала бы за то, чтобы увидеть Варины глаза в момент, когда девочка развернёт её небольшой подарок. Но что уж тут поделаешь.
Варя позвонила сразу.
— Маша, это мне? Это мой, да? Тот самый?
— Твой, Варюш. Ты уж прости, что немного кривовато вышло. Руки у меня, сама знаешь…
— Ты сама его сделала?! Ой, Маш! Я даже не думала, что ты так можешь! Я сразу догадалась, что это он. Спасибо тебе! Я теперь с ним ни на минуточку не расстанусь. Маш, он тёплый, представляешь? Словно живой…
Маша слушала Варин голос в трубке и радовалась её маленькой радости.
— Мне теперь даже операцию не так страшно делать.
Сердце оборвалось и покатилось вниз.
— Операцию?
— Ну да. Пётр Борисович говорит, что опухоль не злокачественная, но с большим риском перерождения, и лучше её убрать.
Стало немного легче.
— Варь, ты держись там, ладно?
— Ладно. Маша, знаешь, как я боялась, что это рак? Даже спать не могла. А Славик отдал мне твой подарок, я по лестнице поднимаюсь, и навстречу Пётр Борисович. Так и сказал, что самые страшные подозрения не подтвердились.
— Я очень рада, Варенька.
— И я! Маша, я вылечусь, и у меня потом всё, как у нормальных людей будет. И семья, и ребёнок!
— Будет, Варь, обязательно. Ты не грусти больше, ладно? А то Слава говорит, ты совсем почти не улыбаешься.
— Знаешь, Маша, здесь трудно улыбаться. Здесь отделение есть, где дети уже точно знают, что с ними. Маленькие ещё не очень понимают, конечно, а те, что постарше…
Она замолчала. Искорка счастья, проснувшаяся было в её голосе, снова потухла.
— А ещё из детского дома лежат. Мальчик один есть, Кирюша, Кирька. Он небольшой совсем. Лет восемь или девять. У него плохо всё. Его пока так лечат, но ему тоже операция нужна. И не такая, как мне. Не обычная, в смысле, а сложная.
— Варя…
— Да я понимаю всё. — Перебила девочка. — Просто я подумала, что раз мне так страшно, хотя у меня Славка есть, вы с Соней, мать, то каково ему? Как это, когда у тебя совсем никого?
— Когда совсем никого, плохо, Варь.
— Ой, Маша, прости. Я не подумала, что ты тоже одна.
— Ладно тебе. Я взрослый человек. К тому же, как это никого? А Соня? Теперь ещё и вы со Славой. Или что, не придёте больше?
— Ты что! Конечно придём! Мы часто приходить будем.
Поговорив с Варей, Маша задумалась. Лежала, смотрела в темноту и не могла заснуть. Если бы не бабуля, и её, Машу, ждала бы судьба, как у этого незнакомого мальчика, и у сотен других, похожих на него, детей.
Подумалось, что если бы не свалившаяся на неё инвалидность, Маша тоже могла бы, нет, не родить своего, а пригреть и вырастить вот такого одного малыша. Только она сама теперь мало на что способна.
* * * * *
— Варя звонит тебе? — Поинтересовалась, придя в гости, Соня.
— Звонит. — Улыбнулась Маша. — Каждый день почти. Слушай, у неё так много вопросов. И все такие интересные. Неужели, мать вообще с ней не разговаривает ни на какие темы?
— А кому там разговаривать? Она, похоже, рада, что проблема с беременностью «рассосалась», даже навестила Варю в больнице. Но девочка ей не доверяет. Скажи, зачем такие детей рожают? Для чего? Чтобы потом заниматься только собой и своими проблемами? Маша, а почему ты мне своего первого ангела не показала?
— Варька похвасталась? — Смутилась Маша. — Не знаю, Сонь. Как-то всё быстро произошло. Мне вдруг показалось, что я должна отдать его Варе как можно скорее, словно это было по-настоящему важно. Не обижайся.
— Да я и не обижаюсь. Помнишь, как мы Пастушка купили?
Маша улыбнулась. Ещё бы не помнить. В тот год они с Соней ездили в Черногорию. Правда, подруге больше импонировало название Монтенегро, но сути это не меняло. Страна поразила Машу. Маленькая, и такая огромная. Чистое, переливающееся оттенками от жёлто-изумрудного, до бирюзово-синего море, запах рыбы и мидий на набережной Будвы, степные ароматы сонного Цетинье, и сказочные тёмно-зелёные лапы высоких елей Чёрного озера.
А перед монастырём Морача Маша и вовсе замерла в благоговении. Шагнувший в реальную жизнь кусочек разноцветной благоухающей цветами сказки привёл её в неописуемый детский восторг. Она так стремилась поскорее попасть туда, что, следуя за экскурсоводом, совершенно не обратила внимания на одинокого торговца у лотка с сувенирной продукцией и мёдом. Скромный, больше похожий на монаха, чем на бойких говорливых продавцов, он тихо стоял за разложенным товаром и лишь иногда улыбался в ответ на вопросы многочисленных туристов.
— Смотри. — Соня удержала её за руку. — Кажется, это твой случай.
Пока они рассматривали притихшего под домотканым плащом ангела-пастушка с надвинутым на самый лоб капюшоном, крупная громкоголосая туристка буквально засыпала продавца вопросами. Он терпеливо, с полуулыбкой отвечал, не выказывая даже малейшего раздражения.
— Девушки, быстрее! — Поторопил их экскурсовод. — Слишком много групп сегодня, а у нас ещё половина маршрута впереди.
— Пойдём. — Маша с сожалением положила игрушку. — Может быть, на обратном пути.
Групп, действительно, было много. В какой-то момент она даже потеряла из виду Соню, любуясь кустами потрясающих своей красотой роз.
— Там ещё пасека есть, представляешь? — Подруга потащила её вглубь монастыря. — Просто пасторальная картинка.
— Соня, я на минутку. — Мысль о фигурке, спрятавшейся под капюшоном не давала покоя. К тому же, она уже всё посмотрела.
— Совсем недавно купили. — Виновато улыбнулся продавец. — Вы опоздали совсем немного.
— Жаль. — Возвращаться в монастырь не хотелось, и она осталась рядом с ним. — Вы хорошо говорите по-русски.
— Наши языки похожи. Если бы вы пожили здесь хотя бы полгода, то тоже бы научились понимать мою речь. К тому же, девушка, которую я любил была родом из России. Впрочем, это грустная история. Не стоит её вспоминать.
— Простите! Мне надо бежать.
Экскурсовод уже стоял около автобуса, нервно подзывая опаздывающих туристов.
— Чего такая грустная?
Автобус ехал вдоль ущелья. Маша смотрела вниз, и видела пасущихся около живописной деревеньки коз. Опять вспомнился пастушок. Надо всё-таки было задержаться.
— Хочешь, подниму тебе настроение?
На её колени легла фигурка в плаще.
— Соня! Значит, это ты его купила?
— Да. Посмотрела, сколько набежало народу, и подумала, что ты очень расстроишься, если на обратном пути нашего Пастушка уже не будет. Вот и сбегала. Маш, ну, сразу же видно, что он твой!
— Сонечка, спасибо тебе! Я и, вправду, огорчилась.
Маша бережно приподняла капюшон и замерла. Нарисованное личико удивительно напоминало того, с кем она разговаривала ещё каких-то двадцать минут назад. Тихая полуулыбка и внимательный взгляд печальных карих глаз.
— Ты что, Маш?
— Соня, он… Впрочем, неважно. Спасибо тебе огромное за такой подарок!
— Да совершенно не за что. Мне приятно, что приятно тебе…
Сейчас Пастушок стоял на нижней полке. К ногам его жалась маленькая белая козочка, которую Маша купила по случаю в каком-то сувенирном магазине, чтобы ангел всегда был при деле.
— Сонь, обещаю, что следующего покажу тебе самой первой.
— Договорились. Кстати, Варя ни о чём не просила тебя?
— Нет. А что?
— Да так. Стесняется, наверное. Ты сама спроси у неё в следующий раз.
— Хорошо, спрошу.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >