Начало августа было теплым и предвещало продолжение лета. На осень еще никакого намека, ни одного желтого листочка.
Село Завидное, где жил Александр, окружено бором, но не так чтобы плотной стеной, а местами. А еще у них там, среди тянущейся ленты бора, есть небольшая горка, называют ее Журавлиной. Может потому, что журавлей там раньше видели, а может из-за чьей-то фамилии, в обще название так и осталось.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Санька с детства знал, что там журавли бывают, их и в самом деле, можно увидеть в этих местах. И он, зная про эту горку, бегал за село, отдаляясь на три километра, и затаившись в траве, ждал когда же прилетят журавли. И ведь прилетали. А как они летят – засмотреться можно. А когда взлетали, у Саньки дух захватывало. Он даже как-то попробовал, когда птиц не было: раскинул руки, представляя, что это крылья, и побежал… Не взлетел, конечно, но было здорово, такое чувство свободы и радости охватило его – десятилетнего мальчишку.
Давно это было. Но Александр помнит. И вот после того, как заявление подали, потянуло его на Журавлиную горку, хотя Аля в клуб звала. Она так часто смотрела на свои босоножки, видно хотелось перед подружками похвастаться и потанцевать в них. А Санька не хотел в клуб.
— Пойдем на Журавлиную горку. – предложил он.
Аля не поняла его, даже обида на лице показалась, будто предложил ей что-то непристойное. – А чего там делать? В траве колючей валяться? Уж лучше в клуб, а потом можно и во времянку к нам, — она прильнула к нему и заманчиво улыбнулась.
Легкая дрожь пробежала по телу Саньки – живая ведь Алька, горячая, тут, хочешь, не хочешь, а откликнешься. Но вспомнив ее родителей, отказался.
— Уже ночевали в твоей времянке, спалились полностью.
— Ну что уж ты так, всё ведь хорошо, поженимся…
— Ну так не пойдешь на Журавлиную горку? – спросил он.
Она посмотрела на свои босоножки — менять обувь не хотелось. – Нет, не пойду. Я лучше тебя в клубе подожду, ты приходи вечером… раз уж так тебе хочется на горку с ходить, — она пожала плечами, — и что там интересного.
Санька ушел один. А точнее сказать, уехал на мотоцикле. Остановился у самого начала горы, оставив в траве мотоцикл, стал подниматься. Недалеко изумрудная зелень бора, сосны будто стремились ввысь, в траве пестрели цветы. А эта горка – она с одной стороны почти лысая, потому что песчаная. А кругом – бушует природа, радуя красотой всех, кто сюда заглянул.
Санька остановился, всматриваясь в знакомый с детства ландшафт, потом присел и легкий ветер стал трепать его волосы. Он снова вернулся к отношениям с Алей, но понимал, что отношений как таковых почти не было. А та ночь – ну чисто случайность, которую допустил Санька по своей бесшабашности.
Вспомнились ему подростковые годы, было тогда лет пятнадцать-шестнадцать (он уже не помнит точно), и вот тогда они с пацанами попробовали в первый раз и были прилично под градусом. Пришёл домой поздно, но сообразил, что надо тихо лечь, чтобы родители не поймали. Пролез через окно к себе в комнату, разделся и лег быстро, хотя голова гудела.
Родители, кажется, ничего не поняли, только отец ворчал, что поздно стал приходить. А вот бабушку не проведешь. Баба Фрося тогда уже ходила, шаркая ногами, и даже летом носила тапки, переделанные из валенок – ноги у нее болели.
Вышел Санька утром после своего приключения во двор, где у крыльца умывальник, стал плескаться, чтобы вымыть вчерашние градусы, а баба Фрося уже с полотенцем стоит – чистое хочет подать.
— Ну что, Санюшка, голова-то гудит поди? – спросила она.
— Да нет, нормально все, — сказал Санька как ни в чем ни бывало.
— Ой ли, внучек, — покачала головой Ефросинья, — уж меня не проведешь. – С горестным выражением лица она присела на лавку, стоявшую в двух шагах от летнего умывальника. – Послушай, Санюшка, чего скажу.
Санька хотел сослаться на занятость, но не посмел отказать, потому что знал: бабуля его любит сильно, с младенчества нянчила, поэтому беспрекословно присел рядом.
Положила она свою шершавую ладонь на руку Саньке и сказала: — Первый раз пригубишь – не поймешь. Второй раз – во вкус войдешь. А в третий раз – себя погубишь. Ведь так может статься, что подрежешь себе крылья и не взлетишь потом… нет, ежели постараться, то взлететь можно, только долго трепыхаться будешь, тяжко тебе будет, Санюшка.
-Ты о чем это, ба? – Санька догадывался, но только не понял, к чему это она. Понятно лишь, что вчерашнее его приключение ей известно – прозорливая она.
— Саша, не пей. Вот попомни мое слово – во вред тебе это. Сначала и не поймёшь, а потом так споткнешься, что поздно будет, поднимешься ли потом.
— Да ладно тебе, ба, чего ты придумала, я вообще не собираюсь, и это один раз было, и мне вообще не понравилось.
— Уж так и не будешь?
— Не буду, честно говорю.
Саньке, и в самом деле, не понравилось, ничего в этом интересного нет, голова только потом гудит и сам будто равновесие теряешь. И вот еще с памятью что-то – плохо помнится, что там было.
И правда, после того случая, не поддавался он на соблазны сверстников; в армии тоже не проштрафился, из армии пришёл — не увлекался. Ну только если пригубить.
Всё это он вспоминал, когда пришёл на Журавлиную горку, и слова бабушкины, которой уже нет больше, вспомнил. И вдруг стало ему не по себе, ведь не сдержался он на днях, гульнул по полной, да так, что во времянке Алевтины оказался, там и застукали хозяева. И вот что теперь получается: женится Санька, но не поймет, надо ли ему это.
***
Свадебное платье Аля ездила покупать вместе с подружкой: долго крутилась у зеркала, оглядывая себя. – Слушай, как оно мне?
— Как на тебя шили, — Ира даже позавидовала, заметив, как преобразилась Аля. – Честно сказать если бы мне такой парень попался, я бы в ситцевом платье пошла, мне все равно, лишь бы замуж, — призналась она.
— Завидуешь? – Аля сверкнула на нее взглядом.
— Да я пошутила, хотела сказать, что жених хороший попался… и как это у вас быстро получилось, я вас и вместе не видела.
— Уметь надо, — Аля гордо тряхнула волнистой шевелюрой, — и вообще, я ведь тоже хороша, пара мы, Ира, пара. – Потом подмигнула ей. – В свидетельницы пойдешь?
— Меня берешь? А почему не Светку?
— Светка боится, говорит, все слова забудет, так что давай лучше ты.
Держалась Аля уверенно и вникала в подготовку к торжеству, даже интересовалась, что будет на свадебном столе и какую посуду поставят.
— Ты свои дела делай, — говорила Клавдия, — а мы уж сами разберемся, ты лучше узнай, когда кольца брать будете, а то платье взяла, а что там жених думает, с кольцами-то что, да и костюм… что с костюмом-то? Зою вчера видела, так она молчит про костюм…
— Мам, ну не я же буду ему костюм покупать, пусть сам побеспокоится.
— А я тебя не заставляю, что ты, доча, сразу иголки выпускаешь… спокойнее надо, спокойнее…
Клавдия открыла свою книжечку и стала вписывать всё, что еще надо купить, старательно так вписывала, она вообще во всем порядок любила, и делала все тихо, ни на кого голос не повышала, мужа слушалась и всегда кивала в его сторону: как Вася скажет. Когда дети еще в школе учились, то отпрашиваться на речку или в кино шли к отцу. У матери спросят, она сразу к Васе отправляет: — Как отец скажет, так и будет. А на людях говорила: — Надо у моего хозяина спросить.
Женщины такой покладистости только удивлялись, а многие даже завидовали. «Вон у Клавы какой мужик хозяйственный, всю семью тянет, а она только слушается, что он скажет, привалило же счастье бабе».
Клавдия и правда никогда с мужем не пререкалась, и вообще на вид тихая женщина. Она и ходила как-то мягко, ступала неслышно. Личико у нее миленькое с самой молодости, носик остренький, и чем-то на лисичку похожа, все у нее ласково, все с добрым словом.
Василий же всегда чувствовал себя хозяином, всё в дом норовил, и в хозяйстве у него ничего не пропадет, кладовка у них до самого верха забита мешками: там и сахар, и мука, и корм для скота. Взглянешь на Василия – ростом невысок, зато в плечах крепок, сила есть, сноровка есть и запаслив очень.
И в доме все обставлено, даже родня удивлялась, где они все берут и главное на какие деньги. – А это все Вася мой, — с улыбкой отвечала Клава, — это он у меня хозяйственный и работящий.
Старшую дочь Субачи давно замуж выдали, уехала она со своим инженером гидростанцию строить, в прошлом году приезжали в отпуск, а нынче не смогли приехать — некогда им.
Клавдия уже подсчитала, сколько с их стороны гостей будет, даже прикинула, сколько денег подарят – но это все примерно. Интересно было бы узнать, кто там со стороны жениха, но это позже известно будет.
Родители Саньки тоже готовились, но энтузиазма меньше было, чем у Субачей. Зоя Ивановна поглядывала на сына и никак не могла понять, как же так быстро у него решилось, ведь и девчонки не было, а тут вдруг сразу – жениться. Да еще такой казус с этой времянкой случился, когда будущие сваты, можно сказать, с поличным поймали.
И хотя Самойловы (родители Сани) уже встречались с Василием и Клавой, все обговорили, по деньгам прикинули, даже строительство будущего дома затронули, Зоя Ивановна все же сомневалась.
— Коля, я вот думаю, может всё так быстро, потому что сын у нас совестливый… ну сделал глупость, а его сразу женить…
Николай вздохнул. – Сам в сомнениях, да только решено уже. Да и сын настроен на женитьбу.
— А какие у тебя сомнения? Поделись со мной. Я вот про будущую невестку думаю: быстро же она к себе парня подпустила…
Николай отмахнулся, сделав вид, что Алевтина его мало интересует. – Со своей невестой пусть сам разбирается, меня другое тер. Взять того же Василия – вроде мужик работящий, дом у них – полная чаша, сами как кроты на усадьбе возятся… а вот какой-то он…
— Какой?
— Все у них есть, а с людьми не ладят, можно сказать, отчужденно как-то живут.
— А потому что Василий все в дом, лишнего не упустит, и Клава такая же, а люди, может завидуют, — предположила Зоя.
— И такое может быть. Ладно, чего гадать, Сашка у нас взрослый, раз сказал, значит уверен, поживем, увидим.
Свадьбу играли осенью. Теплый август сменился на дождливый сентябрь, и все ждали, когда же ветер разгонит тучи, высушит намокшую землю, чтобы урожай убрать. Самойловы торопились убрать огород до торжества, Субачи так же упирались на своем подворье.
И только вечерами Санька встречался с Алей. Пару раз он снова был в той времянке, Аля заверила, что родители теперь носа не сунут – они к свадьбе готовятся, будто не Аля замуж выходит, а они женятся.
Санька сначала смущался, не мог вспомнить, как это у него с ней было тогда, поэтому казалось ему все как первый раз. Аля горячо обнимала, шептала сладкие слова и от этого Санька немного разомлел, первый раз слышал такие признания, первый раз девушка так его любила. И он поддался, откинув природную скромность, раскрыл свое сердце и пообещал, что теперь навсегда.
В последних числах сентября сыграли свадьбу. Сначала расписали их в сельсовете под одобрительные взгляды гостей. Потом родители поехали домой, а молодежь пошла к площади, чтобы оставить цветы у памятника.
Аля в длинном платье, в шляпке, которую приходилось придерживать, чтобы не сдуло, крепко держалась за Александра, успевая поглядывать на гостей. Ее свидетельница Ира с лентой на платье шла следом вместе со свидетелем Алексеем.
Потом вернулись к машине и решили еще куда-нибудь съездить. – А давайте на Журавлиную горку, – предложил Александр, вспомнив любимое место. Аля сморщила свое миловидное личико.
— Зачем? Там ветер, шляпку сдует, лучше уж домой – родители и все остальные ждут.
Санька спорить не стал, раз молодая жена просит, надо уважить.
Сделав круг почета по селу, подъехали к дому Самойловых. У крыльца уже стояли Николай и Зоя, в руках у хозяйки на вышитом полотенце – каравай. По традиции молодых осыпали пшеницей и монетами – это к достатку в доме.
Все устремили взгляды на жениха и невесту и гадали, кто же больше откусит от каравая, кто в доме хозяином будет.
— Давай, Саня, не подкачай, — кричали друзья.
И Санька откусил хороший кусок, стараясь прожевать его.
— Аля, Аля, — хором кричали гости со стороны невесты, — давай, Аля, ухвати побольше.
И если Санька кусал, скорей всего шутки ради, не придавая особого значения, то Алевтина постаралась всерьез. И у нее получилось под одобрительные возгласы гостей откусить больше.
Потом все расступились и молодожены вошли в дом, где буквой «П» были накрыты столы.
Сразу загромыхали стулья, послышалось звяканье посуды, забулькали напитки. Первый тост сказали родители, потом потянулись родственники. Но это уже в перерывах между едой. Уже горячее на столах – тушеная капуста, дымящаяся картошка, салаты, выпечка, среди которой поистине царским угощением были пироги с черемухой, а сверху щедрый слой домашней сметаны, взбитой с сахаром.
Молодожены тоже помаленьку ели, но часто отвлекались на поздравления, потому что надо проявить внимание, чтобы уважить гостей. Под конец оба устали, к тому же Алевтина пожалела, что вместо фаты выбрала шляпку, она ей даже мешала, особенно когда под крики «горько» надо было поцеловаться.
Александр иногда поглядывала на жену, и ему казалось, что это сон. Непривычно было ощущать себя мужем, может поэтому был он серьезным и даже задумчивым.
— Ну, будь здоров, Саня, счастья молодым, — сказал Захар Иванович, родной дядька, когда Санька вышел проветриться. Народ уже все равно не за столами, кто пляшет, кто на воздух вышел.
— Дядь Захар, почему рано уходишь?
— Да вон Галина моя прихворнула, пойдем мы.
— Ну завтра приходите, если тете Гале лучше станет.
Санька любил дядьку. Захар старше его матери на десять лет, немногословный, спокойный, совет хороший мог дать где-то и поддержать. Но вот что касается женитьбы, тут уж Саня сам все решил.
Захар чиркнул спичкой, потянулся сизый дымок. – Вот чуток постою с тобой и пойдем, — пообещал он. – Как у тебя настрой-то?
— Да нормально, — уклончиво ответил Саня. – Весной дом начнем строить.
— Дом – это хорошо, главное, чтобы потом все ладно было, душевно… я люблю, когда душевно.
Санька стоял с задумчивым видом, будто все происходящее его не касалось.
— Ну да, до весны дожить надо, — сказал он.
— Невесёлый ты что-то, Саня, — озабоченно проговорил Захар Иванович, — но как говорится, дело сделано.
— Да, дядя Захар, так получилось.
— Я помню в детстве силки на птиц ставили…
— Ага, это чтобы без единого выстрела на птиц охотиться. Здорово придумано, главное тихо, — сказал Александр.
— Да уж, Саня, без единого выстрела… вот такие эти силки… попадет птица и уже не выпутаться ей.
Захар спрятал спички. – Ладно, пойдем мы, — он слегка хлопнул племянника по плечу, — не слушай меня, а то наплел тебе про силки… у тебя свадьба, празднуй, ваш день, ваша ночь с Алей сегодня.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >