К Субачам пришли с обыском. Люди в форме проверили кладовку и все сараи; один из них монотонным голосом перечислял, другой записывал, Клавдия ходила следом и охала, вытирая платком глаза. Аля с сыном в это время сидела в доме.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Когда, наконец, всё было проверено и подсчитано, люди в форме уехали и Клавдия вернулась в дом, сразу легла на кровать, положив полотенце на лоб.
— Мам, чё совсем тебе худо?
— Столько добра, столько копили, а теперь конфискацией грозят.
— Как это? Заберут что ли всё?
— Может не всё… вот подсчитают, сколь убытков понёс совхоз из-за потери кормов, столько и заберут.
— И дом что ли?
— Да уж, поди, до дома не дойдет, Вася, конечно, брал лишку, но не настолько, чтобы нас дома лишать, жить-то нам где…
— Всё к одному, Сашка на развод подал, отца арестовали…
— Аля, слышь, чего говорю, — слабым голосом спросила Клавдия, — ты там заявление хотела на Самойлова подать… так не надо, не пиши ничего.
— Это почему же? Нас лупят со всех сторон, а я должна молчать в тряпочку…
— Вот и молчи. Видишь, беда какая, отца и посадить могут, а ты с дитем. А кто поможет? Томка с мужем далеко, уже два года не приезжали, я уже слаба, а тебе алименты нужны. Так что не трогай ты этого Сашку, пусть хоть помогает тебе с дитем.
— Он и так будет помогать.
— Ой ли, не дурак ведь он, всё давно понял.
— Ничего он не понял, и сына любит.
— Аля, ты слышишь, что говорю: не вздумай заявление написать. Хватит, что отец на него написал, и получается, Васю загребли, а могут и Сашку под белы рученьки… и что мы с тобой тогда?
— Ой, мама, да все я понимаю, но внутри горит, как вспомню, что он бегает за этой училкой… ну не могу я, так и чешутся руки космы ей выдергать.
— А вот это брось, не время нынче, да и хватить уже сохнуть по Самойлову, не получилось у вас, оставь его.
— Ага, оставить его и дом ему останется, а он сразу к Женьке побежит…
— Как только дом на себя записали, так я сразу поняла, догадались они, так что поздно, дочка, близок локоть, да не укусишь.
Тем временем Василий увиливал от обвинений как мог, хоть и частично признал вину. – Все берут, и я брал, но ведь не разорился совхоз, — оправдывался он.
Следователь сунул ему почти в лицо документы с цифрами. – А это что? Коровы что ли всё съели? Сами открыли закрома, сами нагребли в мешки и унесли на своих рогах? Так получается по-вашему?
Видимо у следователя уже терпения не хватало от упорства Субача, петлял он, как заяц, убегая от охотника.
Наконец, понимая, что его загнали в угол, отпираться смысла нет, подписал всё, что ему предъявили. Но на этом не дело не остановилось, допытывались, были ли у него подельники, наверняка, кто-то помогал.
— У вас, гражданин Субач, зять живет?
— Давно не живет, отделился он.
— Но ведь жил?
— Жил.
— Разве он не видел, как вы корма привозили?
Василий насторожился. После того скандала он ненавидел Александра, даже заявление на него написал и жаждал мести, надеясь, что посадят Сашку хотя бы на год.
Но когда разговор зашел о его соучастии, тут Субач задумался. Он уже понял, что светит ему «решетка», а дома останутся жена и дочь с внуком.
— Иногда видел, но откуда ему знать, что я привез, к тому же нам всем выписывают корма, ну вроде как поощрение… вот и не было с его стороны интереса.
— А он помогал вам? – стал задавать наводящие вопросы следователь.
— Ну помогал, попрошу если, то поможет мешок принести.
— Так вы вместе сбывали краденное? – следователь смотрел, слегка прищурившись, словно изучал Василия.
И как же ему в этот момент хотелось сказать, что Александр тоже участвовал и был в доле с ним. Вот бы потянуть Сашку вместе с собой, но разум возобладал над ненавистью. Если оклеветать зятя, то не отмыться ему, и тогда вместе сядут, но это уже будет сговор, а за это больше дают.
Да и какой прок от двух осужденных будет Клавдии и Альке? Нет, Василий не дурак, уж лучше одному, чем еще с кем-то.
— Значит так, заявляю как есть: Александр Николаевич Самойлов не знал, что корма краденные, и даже не догадывался, а я не говорил. Да и жил он у нас совсем мало…
— А на какие деньги он дом построил? – спросил следователь.
— Так это его дом, родители строили ему… он и записан на его мать.
— Записан значит, ладно проверим, — и он распорядился, чтобы увели Василия.
И тогда Субач быстро принял решение: — Я там на зятя заявление написал, ну, дескать, руку он мне сломал… так это… хочу отозвать, забрать заявление хочу, сам я упал.
— Это чего вдруг передумали?
— По правде говоря, сам я на него налетел и руку я сам сломал. Короче, имею право забрать заявление.
— Хорошо.
И хотя Субач всю вину взял на себя (а это так и было), проверка продолжалась. Александра тоже вызывали в отделение районной милиции, потому что было подозрение, что тесть и зять как-то связаны, тем более новый дом у зятя.
Пришлось Сашке отвечать за те мешки, которые он носил на своей спине. Долго шел допрос, хотя и сказали, что это просто беседа, даже документы на новый дом пришлось показать.
— Если бы я был ему помощником, — сказал Александр, — то зачем бы мы ссорились, Василий Егорович заявление на меня написал, — напомнил Самойлов.
— Отозвал заявление, — сказали ему.
— Как «отозвал»?
— Обыкновенно. Видимо, прикрывает вас, гражданин Самойлов.
Сашка совсем расстроился. Получается, одну беду отвели (Субач сам отозвал заявление), а тут другая беда прикатила – подозревают, будто в деле был с тестем.
— Ни рубля они не дали на дом, это деньги мои и моих родителей, еще старшая сестра помогла, можете проверить, родители с книжки сняли, там всё зафиксировано. Да ведь Субачи обиделись на нас, что дом на мать записали, так что не было у нас сговора.
Показания Александра, а также показания Василия сыграли главную роль, ведь он ни в чем зятя не обвинял, и это было удивительно.
— Ну что там? – спросил отец, когда Сашка приехал домой. – Тебя из-за той драки вызывали?
— Нет. Подозревают, что я был в сговоре с Василием Егоровичем.
— Что?! – Николай подскочил на месте, даже стул громыхнул. – Ты?! В сговоре с этим хапугой?! Никогда не поверю, чтобы мой сын до такого опустился.
— Нет, конечно, не знал и не участвовал. Но было подозрение, зачем так много… даже спрашивал его, а он ничего не сказал.
Зоя Ивановна потянулась за платком, потому что глаза были на мокром месте. – Так они и тебя обвинят.
— Нет, мама, не обвинят, Василий Егорович чистосердечное написал, и там только про себя пишет.
— Слава Богу, что хоть в этом ты не замешан, — сказала Зоя Ивановна.
Сашка, уставший за эти дни морально, думал теперь только о том, чтобы развестись с Алей. Заявление было подано.
Прошла неделя и Аля сама пришла к нему. Вошла тихо, несмело, будто извиняясь, — такой кроткой он еще не видел ее.
— Здравствуй, Саша, поговорить пришла.
— Говори.
— Я узнала, что папка не стал тебя обвинять, что ты ему руку сломал…
— А я и не ломал, он сам на меня кинулся.
— Ну может быть. Но ведь он всю вину за корма на себя взял… о тебе ни одного слова плохого не сказал… это ведь он ради нас, он хочет, чтобы мы не разводились. Представляешь, его осудят, а мы с мамкой одни, а у меня ребёнок на руках… забери заявление, давай еще раз попробуем…
— Опять двадцать пять… тебе нравится по кругу ходить?
— Саша, ты ведь тоже мог в тюрьму сесть, но папка тебя спас…
— Снова врешь? Я к его делам никакого отношения не имею, и ты это знаешь. Лучше скажи, чего хочешь, чего добиваешься?
— Я хочу, чтобы мы не разводились.
— Я не хочу с тобой жить, не люблю тебя, понимаешь? Я выпил третий раз в жизни и меня развезло, а ты воспользовалась и затащила к себе… до сих пор жалею…. Ни за что бы на тебе не женился. Короче, поговорили, развод у нас и всё.
— Бросаешь в такой момент… ладно, мне терять нечего, придётся в школу сходить, рассказать о моральном облике молодой учительницы. Ей детей доверили, а она семью разбила.
Александр побледнел, встал из-за стола, подошел к Алевтине и взял ее за плечи, слегка наклонившись.
— Слушай внимательно, Алевтина Васильевна, если хотя бы посмотришь косо в сторону Жени или гадкое слово скажешь про нее, останешься без алиментов… долго тебе придется искать того, кто бы их платил…
— Ты что…
— А то… думаешь, ничего не понял? Дура ты, Аля, мне просто пацана жалко… он меня папкой зовет… ты меня поняла?
В этот раз Алевтина испугалась по-настоящему. Александр не кричал, не замахивался на нее, он вообще никогда ее не обижал, но сейчас говорил так тихо, но так серьезно, что у нее мороз по коже прошел. И поняла она, что потеряла его навсегда.
— Не слышу слова обещания, — напомнил он.
— Обещаю, что не пойду в школу… и ничего говорить про нее не буду…
— Вот так-то лучше. А я прослежу. Запомни, я теперь для Жени, как охрана, и тебя чтобы близко не было.
Алевтина вышла, пошатываясь, таким она еще не видела Александра. Казалось ей, был он всегда податливым телком, мягким и уступчивым, и можно было им вертеть. Но видимо, есть в нем тот стержень, о котором она раньше не знала.
Она обижалась теперь на всю семью Самойловых, и считала, что всё началось со строительства дома, когда родители мужа записали дом на себя. А теперь и Сашка от нее ушел… вместе с домом.
***
Два месяца длилось следствие, много свидетелей прошло по делу Субача, пока, наконец, не состоялся суд и не вынесли приговор. Василия осудили на три года, Клавдия рухнула прямо в зале суда, и Алевтине пришлось ее приводить в чувство.
Село на какое-то время разделилось на два лагеря: одни словесно осуждали Василия, другие сочувствовали и даже защищали. Приговор показался довольно строгим, считали, что лишать человека свободы из-за нескольких мешков – жесткое наказание. На самом же деле, Субач жил таким образом несколько лет, считая, что не заметят. Кроме того, была частичная конфискация хозяйства, а остальное, в том числе и одну корову, теленка и овец, Клавдии пришлось продать, чтобы восполнить убыток.
Алевтина, на фоне происходящего, притихла и, почти смирившись, развелась с мужем. Александр вышел после развода на улицу, а было это уже зимой, и воздух показался ему таким свежим… он дышал и надышаться не мог.
Все эти дни, пока дело шло к разводу, он не виделся с Женей, но старался следить за реакцией Али, проверяя, не пошла ли она кляузничать в школу. И когда убедился, что все спокойно, стало легче.
С сыном он виделся, и Андрюшка по-прежнему ждал его и тянулся к нему. Алевтина старалась не смотреть на Сашку, хмурилась, но молчала. Да и он ничего не говорил, зная, что теперь им с Клавдией, и в самом деле, тяжко.
Ближе к Новому году он, наконец, встретился с Женей, и они долго разговаривали, когда провожал домой.
Они остановились у ее дома. – Женя, понимаю, может тебе покажется рано, но мне кажется, так давно тебя знаю, люблю тебя… выходи за меня замуж.
— Столько всего случилось в последнее время, — сказала она, — мне кажется, мы многое пережили.
— Это правда, и спасибо, что рассказала ту историю с Вохминцевым.
— Ты знаешь, в чем-то он даже помог мне. Когда так навязчиво стал ухаживать, я поняла, что мне никого кроме тебя не надо, ты… ты, Саша, один в моей жизни.
— Да, странный этот Павел Вохминцев, вроде и положительным не назовёшь, но и плохо о нем говорить не хочется, бывают же такие люди… Женя, так ты выйдешь за меня?
Она кивнула. – Выйду, Саша, выйду.
Он взял ее на руки и стал кружить. – Ну здорово же! Жаль, что зима, а то бы мы поехали на Журавлиную горку…
Она вошла в дом совершенно счастливая. Теплота ее глаз, казалось, согревала все вокруг, и этот взгляд заметила Анна Петровна. Она посмотрела на дочь с тревогой, хотелось сразу поговорить, но понимая, что Женя с работы, дала возможность умыться и поужинать.
Жене тоже не терпелось все рассказать, сообщить, что они с Сашей поженятся, но Анна начала первой.
— Видела я, тебя проводили.
Она кивнула, а сама светится вся от счастья. – Проводили. Это Саша Самойлов.
— Да уж вижу, — вздохнув, сказала Анна.
— Мам, я что хочу сказать… мне Саша предложение сделал… вот прямо сейчас… и я согласилась.
Анна вздрогнула, будто ей стало больно где-то внутри. – Какое предложение?
— Мам, ну предложение, замуж выйти…
Анна отодвинула посуду в сторону. – Женя, погоди, надо поговорить. Мне кажется, ты поторопилась.
— Мамочка, как же поторопилась? Я давно Сашу знаю, помнишь, он на почту за посылкой приходил? И потом мы виделись, общались, а сегодня он предложил выйти за него замуж.
— Женя, он был женат, он недавно развелся, у него ребенок…
— Мамочка, я все знаю, я все про него знаю, он очень хороший, я люблю его, а как он меня любит… я прямо чувствую, как он любит…. Мам, он хочет прийти к нам домой, чтобы поговорить с тобой, ну вроде того, чтобы и у тебя попросить моей руки…
— Вот у меня и надо было просить сначала твоей руки… поторопился он, и ты поторопилась…
— Мам, да ты что, я уже работаю, я взрослая, почему же рано?
— Я не в том смысле, что рано тебе замуж выходить, я о том, что у него своя история… женат он был, понимаешь? У него ребёнок растет, и он алименты платит. Разве такого счастья я хотела для тебя? Женя, я тебе вырастила… Гена умер, когда ты в школу ходила, и я всю себя отдала, все ради тебя, понимаешь? И теперь ты – моя красавица, ты образованная, ты с профессией, тебя коллеги уважают, дети любят, а ты замуж за разведённого… нет, не соглашусь никогда!
— Мама, чем же он плох? Миллионы людей разводятся и начинают новую жизнь.
— Вот и пусть начинает новую жизнь с кем-нибудь другим, а тебе нужен парень такой же – без прошлого.
— Мама, причем тут прошлое? Главное, как человек живет в настоящем, что думает о будущем… нет, я не согласна с твоим мнением. Я люблю Сашу, давно люблю.
Анна, совсем расстроенная, всплеснула руками. Что я слышу? Она давно любит женатого… и это моя дочь говорит, Женя, опомнись.
— Мамочка, это ты опомнись! Ну что же ты хочешь, чтобы мы тайно встречались?
— Не будет этого! – Строго сказала Анна. – Я против ваших встреч, против вашего брака, и не надо мне его тут, пусть даже не приходит.
В этот вечер они больше не разговаривали.
Женя, конечно, передала разговор Александру, правда, смягчила некоторые детали, чтобы уж не так обидно было.
— Женя, не расстраивайся, я понял, что Анна Петровна против. Ты ничего ей не говори, я попробую сам поговорить.
— Но она не хочет, чтобы ты приходил к нам.
— А я и не пойду домой, я схожу на работу, все объясню… знаешь, я даже понимаю ее, ты ведь единственная дочка.
— Но это же не значит, что я ее собственность.
— Женя, все равно. Она любит тебя, боится за тебя, и я могу понять ее опасения. Я ведь тоже отец, и у меня душа болит за Андрюшку, часто думаю, как он там, а видеться каждый день не могу, потому что там они – Алевтина и Клавдия – честно сказать, не хочется мне на них смотреть. А вот сын – это другое. Он маленький, он любит меня бескорыстно, и он не виноват, что все так получилось.
— Саша, я знаю и понимаю, что часть прошлого остается с нами навсегда.
Он обнял ее. – Наверное, кто-то там на небе сжалился надо мной и послал мне тебя… Женя, Женечка, я верю, у нас все получится.
Он, конечно, успокаивал Женю, но все равно переживал, боясь, что Анна Петровна будет категорически против. Возвращаясь домой, зашел к родителям. Николай слегка приобнял сына, сжал его в плечах в знак поддержки. Зоя Ивановна облегченно вздохнул, она последнее время жила ощущением, что, наконец-то Саша развелся с женой. Даже алименты не так расстраивали ее, она и с этим смирилась, хотя давно знала, что внук им неродной.
Они долго сидели втроем, вспомнили недавние события, и Александр поделился с ними, что любит Женю и что хочет на ней жениться.
— Сынок, а вы хорошо подумали? – спросила Зоя.
— Мама, все время о ней думал. Это же подлянка какая-то случилась: как только с Алькой поженились, вскоре Женю встретил… и всё, понял сразу, что люблю. Вот так у меня получилось.
— Ну так зачем дело встало? Дом есть, можно и жену привести. – спросил Николай. – Идем и сватаем, Анну мы знаем, хорошая женщина и дочку хорошую вырастила.
— Против Анна Петровна, — признался Сашка, — против меня. Вот хочу как-нибудь поговорить с ней, постараюсь убедить, что Жене со мной будет хорошо.
— Это что же, она считает, у тебя биография испорчена? – с обидой за сына, спросил Николай. – Не подходит значит ей зять…
— Подожди, Коля, не спеши, она ведь мать, дочка у нее одна, — сказала Зоя, — и ты, Саша, не спеши идти к ней, дай время чуток, ну хотя бы недельку, пусть она свыкнется с этой новостью.
— Подожду, конечно, только что это изменит.
— Вот и подожди, а там видно будет.
Зоя Ивановна не раскрыла свой замысел перед мужем и сыном, но план у нее уже созрел. Хотя как такого плана и не было, просто мелькнула мысль и она ухватилась за нее.
Через два дня пошла Зоя Ивановна на почту, как раз под вечер, перед закрытием. Уборщица уже полы мыла, и всего два посетителя стояли. Зоя подождала, когда выйдут все, потом поздоровалась с Анной.
— Здравствуй, Анна Петровна.
— А-аа, Зоя Ивановна, здравствуй… что-то хотела…
— Хотела. Мне бы с глазу на глаз с тобой.
Анна сразу поняла, о чем разговор и поджала губы. Уборщица тем временем ушла, и можно было закрывать отделение. Анна прикрыла дверь изнутри и позвала Зою в подсобное помещение, где был стол, старенький шкафчик и посуда в нем, тут работники обедали.
— Ну присядь тогда, — сказала Анна.
Конечно, они выросли в одном селе и знали друг друга много лет. Если бы не эта случайная женитьба Александра на Алевтине, то Анна другого жениха и не желала бы дочери. А тут после скандального развода, да еще с алиментами… не хотелось ей теперь Саньку в зятья.
Зоя присела за стол, прежде сняв пальто и накинув шаль на плечи. Она вздохнула.
– Все-таки раньше правильно поступали родители, когда сами знакомили детей. Присмотрят невесту, сватов отправят, глядишь, сосватали. И ведь жили, всю жизнь вместе.
Анна немного удивилась, что Зоя начала разговор издалека. – Ну знаешь, бывало и не совпадало. Поженят, а кому-то из супругов жизнь была хуже горькой редьки.
— И такое было. Вот и у Саши жизнь была с Алей горше редьки, без нашего участия ему невеста встретилась. – Она с досады махнула рукой. – Мы с Колей тоже виноваты, проморгали парня… сразу надо было отговорить от свадьбы, или потом разводить их, как только родила, тут ведь и к бабке ходить не надо: дите ведь не от Саши.
— Были разговоры, — подтвердила Анна, — только я не вникала, пока моей дочки не касалось. А теперь, сама посуди, Женька у меня одна, я над ней тряслась, как Гена умер, всё в нее вложила, а теперь она заявляет, замуж собралась за разведенного… уж прости, Зоя, но ведь и правда, разведённый теперь твой сын.
Анна начала с болью в голосе рассказывать, почему она против. – Нет, Саша мне всегда нравился, ничего плохого не могу сказать, но ведь женат он был, как бы не ровня они.
— Да я тебя понимаю! У самой старшая дочка есть, и если бы с ней такое, тоже бы сомневалась. Но ведь это жизнь, ну не бывает, чтобы всё тютелька в тютельку. Да, влип он, случилось так. Я ведь и говорила ему, что можно выкрутить как-нибудь с алиментами и отказаться, не его это парнишка, не его, чужой позор прикрыл. А он ни в какую, говорит, кто я после этого, он ведь на меня записан, он ведь ждет меня, ручонки тянет, ну как я могу исчезнуть из его жизни…
— Ну так пусть бы на разведённой женился…
— Да он Женю любит, у него в глазах только она, всё делает как заведённый, а в мыслях только Женя… Любят они друг друга, ну согласись ты, ради Бога… уж поверь, я со своей стороны, не допущу в их семье разлад, и Женю твою приму как родную, и помогать будем. У нас ведь старшая хорошо живёт, дом полная чаша, мы и Саше дом построили, крыша есть теперь над головой. Коля мой все мечтает на машину накопить, Саше ее отдаст, все для них сделаем. А если против будем, то куда им деваться, только и останется, что на Журавлиную горку бегать тайком, все равно же любовь… она такая, она и на камнях вырастет эта любовь… ну подумай, Аня.
Анна вздохнула, слезы прыснули из глаз.
— Ну вот, расстроила тебя, — сказала Зоя и тоже вытерла глаза.
— Да это я так, вспомнила, недавно Женя маленькая была, а нынче уже работает… уже замуж… — Анна смахнула слезу, — ладно, Зоя, давай чайку с тобой… я ведь тоже не каменная.
Потом они вместе закрыли отделение и пошли по улице, горячо обсуждая, как же сделать торжество молодым и сколько гостей позвать.
— Нет, ну платье надо, как же… и фату надо, Саша хоть и был женат, а Женечка-то первый раз замуж выходит, пусть у нее все будет по-настоящему, — сказала Зоя. – А на платье Саша денег даст, ну и кольца купит.
— А когда, Зоя, когда? Зима сейчас, морозно, да и заявление подадут, а там подождать надо, это получается к весне, а может и весной.
— Ну так и хорошо, пускай потеплеет, — согласилась Зоя, — ладно, пойду, скажу своим мужикам, пусть сватов засылают, ты только скажи, в какой день готова будешь принять.
— На следующей неделе можно.
— Ну вот и хорошо, — Зоя не сдержалась и обняла Анну, — будь здорова, дорогая моя будущая сватьюшка.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >