Череде хороших событий положило начало улучшение в состоянии Саши. Митя, хоть и не так часто, как хотелось, продолжал приходить к однокурснику. Полина Леонидовна теперь держала его за своего и относилась к парню, как к близкому человеку.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
— Митенька! — Недавно сообщила она, когда он по привычке вздрогнул от её звонка, потому что подспудно всё время ожидал новой беды. — Митя, Саша заговорил. Нет, медленно, конечно, слова растягивает, тяжело ему пока. Но он говорит, Митя! Это значит, что восстановление идёт.
— Здорово. — Митя выдохнул с облегчением. И тут же испугался. Раньше, когда Саша молчал и лишь слушал, он иногда нёс чистейшую дичь, просто, чтобы не возникало неловкости. Сейчас Саша спросит, чего это Лебедев таскается сюда, как на работу и болтает не пойми чего. Странный, что с него взять.
Поэтому в очередной раз шёл с опаской, испытывая настоящую неловкость. Но Яковлев с трудом, негромко первым произнёс:
— Привет.
— Привет. — Митя привычно опустился на стул рядом с кроватью. — Ты как?
— Лучше. Митя…
— Саш, здорово, что тебе лучше.
— Спасибо тебе.
— Да хватит. Я, наверное, надоел тебе со своей болтовнёй за это время.
— Нет. — Саша облизал сохнущие губы. — Хорошо, что ты говорил. Я думал, что ничего не будет уже.
— Ерунда какая. — Перебил его Митя. — Ещё как будет. Ты только карабкайся теперь изо всех сил. Я ребятам скажу, что тебе лучше, они придут.
— Не надо. Они думают все, что я виноват. Макс из-за меня…
— Никто не думает. Саш, так получилось. Дорога…
— Фура навстречу летела, я к обочине вильнул немного, а машину понесло… Мить, прости…
— Да я за что? Саша, не надо. Тебе ведь трудно ещё.
— Я знаю, за что… Понял поздно. Я вместе со всеми над тобой…
— Не надо. — Повторил Митя. — Я знаю, я же не слепой. Ну, было и было. Ты выздоравливай, главное.
— Нет. — Неожиданно заупрямился Яковлев. — Я Максу… Не смогу уже… Не скажу. А тебе могу.
Митя вышел из Сашиной палаты в растрёпанных чувствах. В коридоре догнала его Полина Леонидовна.
— Расстроился? Саша тоже. Он всё время себя винит. Даже когда молчал, я это знала, чувствовала. Думает, что ребята к нему из-за Максима не приходят, виноватым считают.
— Это не так. — Устало покачал головой Митя. — Знаете, Полина Леонидовна, я раньше всё время старался всех организовать, убедить, чтобы вместе, чтобы… А сейчас почему-то не стал этого делать, агитировать, собирать всех, вести к Саше. Я не прав здесь, наверное.
— Да нет, Митенька, прав. Насильно, по обязанности, зачем? Кого, как тебя, сердце привело, сразу чувствуется. А через силу не надо, не стоит. Никто из друзей Сашиных, ни Денис, ни Лёва, ни Жора даже не появились, не позвонили. От этого Саша и думает, что все против него. Митя, я попросить хочу: ты не бросай сейчас Сашеньку. Знаю, трудно тебе, учишься, работаешь, но так он в людей верить не перестанет, не отчается вконец.
— Я буду приходить, Полина Леонидовна. — твёрдо пообещал Митя. — Я понимаю всё.
Он бы пришёл и без этой её просьбы, просто хорошо знал, что это, когда ты один. Сам всегда старался избежать одиночества, что-то придумывал, вертелся в круговороте коллективных дел, но никогда, никогда у Мити Лебедева не было настоящего друга. Возможно, и не будет, но бросить в таком положении Сашу — самое натуральное свинство.
Вот и после того разговора в больнице Митя пересилил сам себя и встал в тот момент, когда в аудитории уже собрались все, но преподаватель ещё не появился.
— Ребята, Саше Яковлеву лучше. Он думает, что мы считаем его виноватым в гибели Макса, а ему надо восстанавливаться. —
Разговоры стихли, и он договорил:
— Если кто-то захочет навестить его, я дам номер телефона Сашиной матери. Она встретит в больнице.
Сел и отвернулся. В это же время в аудиторию вошёл преподаватель, и занятие началось. После пары к нему подошла Вика.
— Мить, давай номер. Я другим передам. Ты же знаешь, некоторые не подойдут.
Она выразительно посмотрела в сторону Дэна. Пожалуй, все видели, что отношения у них с Аннушкой не складываются. Митя и сам слышал, как Денис довольно грубо оборвал её однажды:
— Ты с чего решила, что я должен перед тобой прыгать? С этим не ко мне.
Сидели они теперь в разных концах аудитории, как прежде с Митей.
— Скоро свободных углов не останется. — Иронично заметил кто-то. Митя же делал вид, что ничего не происходит. Как бы там ни было, это его уже не касалось.
Он продиктовал Вике цифры и вышел. Торопился на работу, потому что пообещал заехать за Леной. Возникла у него одна идея, и Мите нужен был сообщник.
— Я хотел в саму новогоднюю ночь, но уже смену взял, да и Полина Леонидовна сказала, что ночью в больницу не пустят. Вот и решил накануне. — Рассказывал он Лене. — Костюм попрошу у нас в кафе, ёлочку маленькую купил. Лен, но мне одному всё это быстро не сделать. А хочется, чтобы у Саши тоже был Новый год. Да и других больных, если разрешат, можно было бы поздравить. Поможешь?
— Предлагаешь мне стать твоей Снегурочкой?
— Прошу. Кстати, про костюм Снегурочки тоже надо спросить. Ну что, согласна?
— Да, конечно, Мить. Только я говорить не очень умею.
— С этим я справлюсь за нас двоих. Я знаешь, как болтать научился, пока ходил к Саше? Как раз познакомлю тебя с ним. Хотя, нет, познакомлю я вас пораньше, а то ещё смутится совсем, и нужного настроения не будет.
— Хорошо. Слушай, а…
Они весело обсуждали предстоящую больничную авантюру, на ходу придумывая новые и новые вещи, и Митя даже не замечал, что держит девушку за руку, что привычным движением, поправляет её шарф, затягивая плотнее, чтобы не продуло. Ему просто было хорошо и легко в тот момент. Пожалуй, так, как уже давно не было.
* * * * *
— Представляете, вчера мне позвонил следователь.
Утро субботы у них теперь начиналось с неторопливого завтрака. Одну несчастную, торчавшую где-то в середине субботнего дня пару договорились перенести на другой день ещё в начале учебного года, и Митя никуда не торопился. Прежде они завтракали с мамой, а теперь, как когда-то раньше, снова садились за стол втроём.
В эту субботу отец был оживлён больше обычного. Видно было, что ему не терпится поделиться новостью.
— Ну говори, говори, Иван. — Мама налила ему кофе и пожаловалась. — Представляешь, Мить, со вчерашнего вечера держит интригу. Сказал, дождётся тебя, тогда и расскажет.
Митя с любопытством уставился на отца.
— Ну вот, звонит и приглашает приехать, потому что по делу появилась новая информация. Я скорее перезваниваю Герману Борисовичу, ну это, вы знаете, адвокат, и мы едем…
— Пап, если что, я уже пришёл. — Поторопил Митя, поэтому не тяни.
А в отделе выясняется, что на продавца поступило заявление. Догадайтесь от кого? От её собственной дочери.
— Ты же говорил, что у неё сын.
— Одно другого не отменяет. — Отмахнулся отец. — Сын у неё тоже есть.
— И что в заявлении?
— Дочь уличает родную мать и братца в махинациях. Якобы женщина намеренно продала единственную квартиру, деньги перевела с разных банкоматов на не принадлежащие ей счета и сослалась на мошенников.
— Подожди, пап, но ведь в полиции наверняка проверяли те счета, на которые она перевела деньги.
— Проверяли, Митя. В том-то и дело, что проверяли. Они были оформлены на какого-то пенсионера, который уже несколько лет парализован и находится в интернате для инвалидов. То есть, его данные явно были похищены злоумышленниками. Это ещё больше убедило следствие в правдивости рассказа той женщины, с которой я оформлял сделку.
— А зачем это делать её собственной дочери?
— А вот тут, сынок, сыграла роль человеческая обида. Ты у нас с мамой один, а когда в семье больше детей, иногда случается так, что одного ребёнка любят больше. Так и у этой гражданки сын всегда был на первом месте. И вырос непутёвым. А дочь никогда не пользовалась особым расположением матери, рано вышла замуж, долгое время жила в стеснённых условиях вместе со свекровью, а когда та умерла, у неё уже стала взрослой собственная дочь, и теснота никуда не делась, приходилось думать, как обеспечить жильём её.
— Ты хочешь сказать, что продавец, она хотела тем самым помочь своим дочери и внучке?
— Не угадал. Помочь, да только не им. Сыну, которого выгнала в очередной раз его сожительница. Он действительно живёт в соседнем городе. Работает подсобным рабочим, пьёт, хотя и не спивается. Именно ему пришла в голову мысль провернуть аферу с квартирой. Сейчас столько про это говорят во всех программах, что он быстро сообразил: железо надо ковать, пока горячо. Если мать продаст единственное жильё, а потом заявит, что сделала под воздействием третьих лиц, сделку признают недействительной, а денег к тому времени у неё уже что?
— Денег не будет. — Задумчиво констатировал Митя.
— Ваня, я вот чего не понимаю. — Остановила отца мама. — Но как её дочь докажет, что мать была в сговоре с сыном, раз счета ему не принадлежат? Как она вообще узнала об этом?
— Позвонили соседи. Они тоже заволновались, что пожилая женщина продаёт квартиру. Сначала мать и ей твердила, что уезжает к сыну, но когда дочь возмутилась и заявила, что если братец оставит мать без квартиры и без денег, то она и пальцем не пошевелит, чтобы взять её к себе, в пылу ссоры выпалила ей всё. Дочь говорит, что сначала не хотела свидетельствовать против матери. Она, кстати, имеет на это право. Но я думаю, что дело в другом. И Герман Борисович со мной согласен. Скорее всего, мой продавец пообещала, вот здесь слушайте внимательно, разделить эти деньги между ней и её братом. Теперь её дочь заявляет, что отговаривала мать, но я думаю, что вряд ли. Но когда поняла, что мать и брат делиться с ней не намерены, пришла в полицию. Предъявила переписку в телефоне, какую-то диктофонную запись и информацию о том, что братец является приятелем и собутыльником сына того самого инвалида, на которого и были оформлены счета. Как вам информация?
— Есть о чём подумать. — Митя задумчиво намазывал маслом ломтик хлеба. — Выходит, что если бы дочери досталась часть денег с этой продажи, никто бы ничего так и не узнал? Квартира осталась бы у хозяйки, деньги поделены и потрачены. А ты, пап…
— Как всегда в дураках. — Со вздохом закончил отец. — Как на нас на всех влияют человеческие страсти. И на мошенников в том числе.
— И что теперь, Иван? — Мама тревожно смотрела на отца.
— Мы написали новое заявление. Дело отправили на доследование. Будут квалифицировать, как мошенничество. Но Герман Борисович в случае успешного расследования советует выходить на досудебное соглашение. Он считает, что если сделку просто признают недействительной, а фигуранты этого дела будут осуждены за мошенничество, то возврат денежных средств будет осуществляться так же, как и в предыдущем случае, если бы её просто признали таковой. Но мать вряд ли захочет, чтобы её сын отбывал срок, а потому постарается вернуть деньги или хотя бы большую их часть, что для меня, конечно же, гораздо актуальнее.
Митя вздохнул.
— Знаю я, о чём ты думаешь, сын. — Отец положил руку ему на плечо. — Что за преступление человек должен понести справедливое наказание. В идеале. Но здесь я склонен прислушаться к совету адвоката. После случившегося эти люди вряд ли решатся повторить такое, да и на примете уже будут у органов правопорядка. Так что, Митя, Герман Борисович не только хороший юрист, но ещё и очень дальновидный человек.
— Я понимаю, пап. Не понимаю другого, например, как можно относиться к собственным детям неодинаково, это же не чужие люди. Я вот взрослый, а вас с мамой обоих люблю, это естественно, как мне кажется.
— Ну, мы ж не твои девушки, чтобы нас по-разному любить. — Пошутил отец. Мама под столом толкнула его ногой, и он спохватился обескураженно. — Мить, прости, к слову пришлось.
— Да ничего страшного, пап. Я по твоему совету броню наращивать взялся, тренировки нужны. — Отшутился Митя.
— Не переборщи.
— Постараюсь. Папа, я рад, что твоё дело сдвинулось с мёртвой точки. Кстати, родители, у меня на Новый год смена. Так что думайте, как будете праздновать.
— Митька, ну как же? — Воскликнула мама, но Мите показалось, что она не очень расстроилась.
Он спрятал улыбку и развёл руками:
— Простите, что так получилось. Не от меня зависит. Новогодние праздники длинные, успеем ещё напраздноваться. А сейчас я побежал, у меня дел много.
— Деловой ты стал у нас, Дмитрий Иванович. — Отец встал. — Даже страшно.
— Не деловой, а взрослый. — Возразила мама. — Как-то незаметно всё произошло. Ваня, помнишь, каким Митюшка был, когда мы на море ездили? Помнишь, как бегал по пирсу и просил рыбаков выпустить рыб, потому что тем больно?
— Если что, альбом с детскими фотографиями в книжном шкафу. — Митя заглянул в комнату. — Не залейте слезами, фотографии испортите. Пока, родители!
— Ты поздно сегодня? — Крикнула вслед мама.
— Как получится! — Раздалось в ответ.
Дверь хлопнула. Митин отец подошёл к шкафу.
— Может, и правда фотографии посмотрим?
— Посмотрим. После того, как со стола уберём и посуду помоем.
— Здравствуй, суббота. — Отец вздохнул.
— Ну ладно, — мама махнула рукой, — доставай альбом. Вспомнила, и самой захотелось на Митю посмотреть. Стареем, Вань.
— Да ладно тебе. — Отец достал альбом. — Мы ещё ого-го. Сейчас на сына посмотрим, посуду помоем и… Может, в кино махнём?
— Раздухарился. — Мама открыла первую страницу. — Ой, смотри, какой он кроха ещё здесь!
— Где? — Отец сел рядом. — Да уж. Сколько ему здесь? Месяца три?
— Да ну, месяцев шесть.
— Не меньше? Неужели Митька такой мелкий был?..
Они сидели, вспоминая, забыв про невымытую посуду, а тот, чьи детские фото мелькали на страницах старого альбома, спешил по заснеженной улице, скользя на раскатанных ногами мальчишек ледяных дорожках. Спешил туда, где его ждали.
…ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ >