Вероника знала, что будет дальше. Спасатели вот-вот достанут мальчика из реки, только окажется – уже поздно. Выше сил ей было видеть это зрелище. Она проводила взглядом голубоватый силуэт, сливающийся с воздухом, растворяющийся в нем, повернулась – и пошла резко, почти побежала.
В горле у нее пересохло, и больше всего хотелось ей сейчас напиться. Она свернула в первый же продовольственный магазин, но потому что был заострен ее слух – она услышала этот крик вдали, крик, несущийся с пляжа. Мальчика достали.
ВСЕ ЧАСТИ РАССКАЗА — ЗДЕСЬ
Вероника схватила с полки бутылку лимонада, расплатилась, и вышла на улицу. Еще несколько мгновений понадобилось ей, чтобы немножко унялось сердце, которое билось где-то в горле, заходилось…Она говорила себе, что это не её беда, но ничего не могла с собой поделать.
И лишь потом рассмотрела она свою покупку.
Это была поллитровая стеклянная бутылка с железной крышечкой. Вероника попробовала отвернуть ее, но не выходило. Нужна была «открывашка». Вероника вспомнила, что знакомый алка-ш, периодически заходивший к тете Ане – стрельнуть мелких денег, умел открывать такие бутылки обо что угодно. Хоть об стол, хоть о подоконник.
Пить хотелось так, что Вероника решила попробовать. Она подошла к ближайшему дому, и несколько минут тщетно пробовала открыть крышку о бетонный выступ. Наконец, горлышко не выдержало, звякнуло об асфальт, в оставшейся части бутылки с острыми краями – пенился лимонад, будто в насмешку…Страшно было отхлебнуть – вдруг попадутся мелкие осколки.
С досадой разглядывала Вероника творение рук своих, хотя следовало бы искать урну, в которую его можно выкинуть. И совершенно не обратила она внимания на молодого человека, проходившего мимо.. А тому одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять, что произошло.
Возьмите, пожалуйста…
Вероника вскинула голову. Светловолосый парень протягивал ей точно такой же лимонад, как тот, что постигла плачевная судьба. А всего-то молодой человек на минуту заглянул в магазин.
Бутылка, кстати, была уже открыта.
…Они смотрели друг на друга уже несколько секунд. Вероника не знала, какое впечатление она произвела на молодого человека, но ей подумалось, что парень просто пышет крепостью и здоровьем. На нем не было спортивного костюма, но Веронике почему-то показалось, что она встретила его на пути или со стадиона, или на стадион.
Душа ее еще полна была трагическим происшествием на пляже, и Вероника думала даже, что это не к добру – в первый же день по приезде в город с таким столкнуться. Но этот-то парень ничего о несчастном мальчишке не знал.
Спасибо, – Вероника взяла бутылку и стала пить.
Я убиваю время, – сказал парень, – Мой поезд уходит ночью. Вещи я оставил на вокзале, в камере хранения, и решил просто побродить по улицам…. Никогда тут не был, проездом оказался. Вы здесь живете? Можете подсказать, что тут стоит посмотреть?
Он говорил непринужденно и, пожалуй, слишком открыто – ведь они даже не познакомились. Но Веронику удивило, что всё у них былиотак схоже.
Она беспомощно пожала плечами:
И я тут первый день как…
И она, сама не зная почему, с тем же доверием стала рассказывать, что поступила в техникум, а поселиться в общежитие можно только завтра. Поэтому ближе к ночи она собиралась на тот же железнодорожный вокзал, перекан-товаться там до рассвета.
А в гостиницу если?
Вероника чуть заметно сморщилась:
Там… дорого.
Она не заметила, что этой фразой выдала себя. Зато теперь с этим парнем они были своего рода товарищами по несчастью. Ему нужно было дождаться ночи, а ей – следующего утра.
Ну что ж, – сказал он, – Будем убивать время вместе? Впрочем, зачем так мрачно… Тут, рядом, есть отличный парк….Я по карте посмотрел.
Вероника забыла о том, что еще недавно думала о кино.
…Один из самых больших городских парков показался ей настоящей Страной чудес. Возможно, если бы Вероника приходила сюда с детства, она насытилась бы всем этим вовремя – каруселями, прудами, соединенными между собой каналами, по которым можно было плавать на водных велосипедах, добрыми пони, расписными поездами, что возили до дорожкам парка ребят, мороженым и сахарной ватой…
Но ничего из этого не пришло к ней в свое время, а в последние годы она и вовсе прожила в унылом городке, где молодежи зимой негде было «тусо-ваться» – разве что на крыльце магазина «Пятерочка» – там было и от снега расчищено, и фонари горели…
А сейчас, вместе с Алексеем, новым своим знакомым, она радовалась так, словно детство вернулось к ней. Они ели горячие гамбургеры и хот-доги с горчицей и кислой капустой, и ни одно изысканное ресторанное блюдо не сравнилось бы для Вероникой с этой нехитрой едой. Они катались на «Орбите», и в какой-то момент, когда кресла взмыли вверх, девушка схватила своего спутника за руку. А когда «Чертово колесо» подняло их – на всю свою высоту – город лег перед их глазами – от края до края….И голубь пролетел – и он был ниже…
У Вероники холодно стало в груди.
Почему всегда кажется, что когда поднимешься ввысь, вдруг возьмешь – и спрыгнешь вниз? Понимаешь, что это невозможно, это нельзя, а вдруг возьмешь – и против воли своей спрыгнешь… Как будто земля тянет к себе…
Это, наверное, у многих, – сказал Алексей, к этой минуте они уже перешли «на ты», – Но мне тем более нельзя было бы так сделать. Знаешь, куда я еду? На Кавказ. Мы с ребятами будем подниматься на одну из тамошних гор. Самую опасную… И даже если в какой-то момент мне захотелось бы шагнуть вниз – и полететь, я понимал бы, что этого сделать нельзя, ведь там идешь в связке с товарищем…
Колесо так плавно опустило их на землю, точно у них и впрямь были крылья.
Потом они долго стояли возле пруда, где плавали черные лебеди. Хотелось их покормить, но гордые птицы не подплывали к людям, а держались возле крохотного островка, где ждал их деревянный домик – на середине пруда.
Лебединая верность, – сказала Вероника, – Это ведь очень круто, да?
Алексею все-таки удалось приманить одного из лебедей – на хлебные крошки.
Наверное, с биологической точки зрения – это не норма. И Хатико с его ожиданием – это не норма. Нужно уметь забывать, выживать, чтобы продолжался род… Но о норме никто не сложит песни, не снимет фильмы…
Солнце уже садилось, когда они подошли к железнодорожному вокзалу, который никогда не спал, даже ночью.
Давай все-таки снимем тебе номер в гостинице, – тон у Алексея был мягким, просительным, – Тут, вон видишь, рядом одна… Вон, название светится…
Вероника покачала головой:
Нет, я лучше подожду с тобой поезда. Провожу тебя…
В залах ожидания, небольших, старинных еще, с их лепниной и хрустальными люстрами, в залах, переходящих друг в друга, народу было очень много. Изгибистые деревянные кресла – все заняты, и еще люди сидели на вещах своих, на сумках.
Постой тут немного, – сказал Алексей, определяя Веронике место возле стены.
А ты куда?
Я сейчас…
Вернулся он действительно через несколько минут, взял ее за руку и повел за собой. Оказывается, он купил им места в платном зале ожидания…Тут все было совсем по иному. И мягкие светлые кресла, и свой, отдельный буфет, и два больших цветных телевизора…
Алексей еще не забрал свои вещи из камеры хранения, и было чувство, что никто никуда не уезжает, и не нужно им расставаться, а они просто забежали сюда на минутку. Они ели мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, и смотрели мультики Диснея. А потом усталая Вероника незаметно для себя задремала, положив голову Алексею на плечо.
В половине первого ночи, он очень бережно переложил её голову на мягкую спинку кресла, и неслышно поднялся.
Не будите девушку до утра, – попросил он пожилую женщину, что сидела у входа.
Та кивнула. И тут, в последнюю почти минуту, Алексей подумал, что они с Вероникой не обменялись телефонами, видно, оба подумали, что еще успеют. Алексей вырвал из блокнота листок, спросил у женщины ручку, и написал свой номер. Всё так же осторожно, затаив дыхание, он опустил листок в кармашек маленькой сумки, что лежала у Вероники на коленях.
Это только у нас так можно поспать, – сказала женщина, – У нас тут не бывает кого попало. А в тех залах попробуй, засни как младенец. И сумку сразу соп-рут, и кошелек…
Приглядите за ней до утра, – еще раз попросил Алексей.
Постоял несколько мгновений в дверях, глядя на Веронику, а затем тихо прикрыл за собой двери.
*
Веронике казалось, что она спит в мягкой кровати. Дома, у тети Ани и постелей не было таких удобных, как эти кресла. Ей не хотелось просыпаться, и она всё умащивалась поудобнее, вот только не было почему-то одеяла. Там, дома, любила своё тяжелое ватное одеяло, когда натянешь его на голову, так сладко спится, и весь мир перестает существовать.
Но сейчас повеяло сквознячком, рядом говорили люди – и Вероника открыла глаза. Алексею это пришло в голову в последний момент, Вероника же сразу ощутила боль, но сначала не поняла, с чем она связана…Потом вскинула голову – за огромными вокзальными окнами было светло, и Алексей, конечно, давно уехал. Он даже не попрощался с нею, не позвал с собой на перрон, чтобы она посадила его в поезд, как собиралась. Но самое главное – у них не осталось ни номеров, ни адресов друг друга, вот где была беда! Они даже фамилии свои друг другу не сказали… А может, для Алексея это была случайная встреча, и он даже не собирался ее искать… Вероника готова была заплакать.
Ты карман сумки проверь, – без обиняков сказала ей тетка, сидевшая у входа, – Он что-то написал и туда положил…
… Через мгновение Вероника расправляла маленький листок. Она сразу выучила номер наизусть. Ей хотелось расцеловать эту тетку…
Приедет, – сказала тетка, – Съездит, куда надо по делам своим, и вернется… Знаешь, как он на тебя смотрел…
И Вероника поверила ей, будто тетка была известной прорицательницей, и могла предсказывать будущее.
Но он не приехал. Они звонили друг другу почти каждый день, до того момента, как его группа начала восхождение на Ушбу. А потом его телефон замолчал. Две недели спустя Веронике позвонил друг Алексея – Иван, и сказал, что «Леху так и не нашли».
Лавина… Двоих откопали, а Леху…
Вероника задала самый глупый вопрос на свете:
И теперь его уже никогда найдут?
Она сама не понимала, что спрашивает. Иван стал говорить ей о том, что горы порой отдают тех, кого они забрали, годы, а то и десятилетия спустя, но Вероника не слышала его.
Несколько дней в общежитии она пролежала не вставая, лицом к стене. Попытки девчонок привести ее в себя так и не имели успеха. Наконец, пришла комнендантша, тетка с характером, которую все в общаге побаивались. Она выгнала девчат из комнаты, и долго о чем-то с Вероникой говорила. Может быть, рассказывала ей про своего мужа, которого не стало в пья-ной драке, и о том, каково ей было поднимать одной троих детей…
Так или иначе, она нашла нужные слова, и со следующего дня Вероника начала вставать, ходить на занятия, делать то, что от нее ожидали. Только вот есть еще долго не могла. Побледнела, исхудала, превратилась в тень самой себя.
А потом приехал Иван. Он сделал крюк, и заехал специально, чтобы повидать Веронику.
Так я на вас тогда это всё вывалил, – говорил он, – Сходу прямо, не подумал… Мне потом казалось, что я вам уб-ил этим известием. Но мы все тогда переживали, мы ж Лёху любили … Вещи его я родным отвезу, а вот это – вам, наверное…
И он достал тот самый маленький блокнот, из которого Алексей в свое время вырвал листок, чтобы написать на нем номер телефона. Между листков блокнота было вложено несколько засушенных бледно-фиолетовых цветов.
Это он для вас рвал…
Странно, – сказала Вероника, и голос ее задрожал, – А я его…после этой лавины… Ни разу не видела…
Она увидела, что Иван смотрит на нее как-то странно, словно сам себя спрашивает – не лишилась ли девушка рассудка.
Понимаете, те кто…они потом приходят ко мне прощаться…Папа с мамой…еще одна знакомая… Я их вижу… А Алексея – ни разу не видела.
… Еще через полгода Вероника вышла замуж за Ивана. И это было началом самого страшного периода в ее жизни.
ЧАСТЬ 3
Позже она не раз спрашивала себя – зачем ей нужно было это поспешное, скоропалительное замужество? Потому ли, что Иван был другом Алексея, и мог рассказывать о нем Веронике? Та ведь Алексея видела всего несколько часов… И умные книги говорили её, что всё это — ложь и самообман. Глупо верить в свою вторую половинку, предназначенную тебе судьбой. У каждого человека – пруд пруди – подходящих вариантов. А если на лебединую верность ориентироваться – вымер бы род человеческий…
Но может потому еще пошла Вероника «взамуж», что Иван казался тем крепким якорем, который столько лет необходим был ей, а теперь – вот он, стоит руку протянуть.
Иван ремонтировал машины, был у него свой бизнес, и сразу, когда он начал серьезно на Вероникой ухаживать, он дал понять, что с ним – всё у нее будет. И дом, и покой за будущее, и покой за детей.
…В последнее время Вероника перестала спать. Ей было страшно.
Ужас, который она испытывала перед мужем – был двоякий. И иррациональный, и имевший свое объяснение.
Его руки… Его огромные сильные руки…Может быть, он и мог ими делать любую работу, и страховать товарища в горах. Но думая об этих руках, Вероника неизменно ощущала их на своем горле.
Это был его, Ивана, приёмчик. В свадебное путешествие они поехали в Грецию, и для Вероники, никогда за пределы области не выезжавшей, это было сродни путешествию на другую планету. Ивану же просто «подвернулась» горящая путевка – у клиента, которому он ремонтировал машину, было свое турбюро, он и подобрал в благодарность вариант.
Опья-невшая от самого путешествия, от того, что всё кругом так неузнаваемо изменилось, от роскошной жизни – в сравнении с той, что была у нее раньше, еще не привыкшая к роли жены, Вероника слишком много смеялась в тот вечер в кофейне, где они с Иваном сидели. Она ласково кивала хозяину, не понимая ни слова из того, что он говорил, и вообще – лучилась счастьем. И те завсегдатаи, кому не было так легко на душе, тянулись к ней, к этой «солнечной» молодой женщине, невольно лишний раз останавливали на ней взгляды.
Едва они вернулись в отель, Иван — в первый раз — сжал ручищами ее горло. Он стоял молча, и действительно – ничего не надо было говорить. Потому что в один миг он мог сделать с ней что угодно. Сверн-уть ей шею, или заду-шить – ее не стало бы раньше, чем кто-то пришел на помощь. В этот миг и было заронено зернышко ужаса в ее сердце, зернышко, которое в последующие годы проросло и расцвело буйным цветом.
А тогда Иван просто разжал руки и сказал:
Шутка.
Но от шутки тут не было ничего.
Он ничего больше не объяснил ей, и можно было бы всё списать на то, что Иван чересчур устал, чересчур много выпил в тот день, и подобное не повторится. Но Вероника каким-то инстинктом, тем самым, что помогает животным выживать – поняла, в чем тут причина, чем всё может кончиться, и на что она не имеет права.
К концу отпуска она ходила, опустив глаза, если с ней кто-то заговаривал – отвечала односложно, и время от времени смотрела на Ивана, стараясь понять – ничего ли она не сделала такого, что может рассердить его.
В остальном путешествие их прошло чудесно. Купание в море, экскурсии, вкусная еда – не к чему было придраться. Это была внешняя сторона – для всех. То же, что таилось внутри- ужа-с и кошмар – касались одной Вероники.
Когда они вернулись домой – Вероника закончила техникум. Позже она поняла, что это была главная уступка ей со стороны Ивана, желавшего, чтобы жена сидела дома.
Можешь свой диплом бухгалтера повесить на стену в рамочке и гордиться, – говорил он ей.
То, что он оказался полным хозяином над живой душой – безответной и беззащитной, не умиротворило его, а казалось – напротив, чем дальше – тем больше пробуждало в нем самые темные наклонности, и даже своего рода одержимость.
Уйти Веронике было некуда – тетю Аню забрала к себе дочь, а больше родни у молодой женщины не было. Вероника попробовала сбежать к одной из подруг, но в первый же раз, когда она вышла из чужого дома (не могла же она сидеть там, как в крепости), Иван подстерег ее – и в ближайшем подъезде заломил ей руки, и дышал в лицо, и Вероника уже была уверена, что здесь ей и конец придет. Главным было то, что – даже если она станет кричать, звать на помощь – муж успеет расправиться с ней раньше. А в том состоянии, в каком находился он в эти минуты – ему было всё равно, что случится с ним дальше.Пусть поймают, пусть посадят, то, что он задумал – он уже сделал.
Даже не думай, – предупредил он ее, когда притащил домой, и швырнул на диван. – Куда бы ты ни пробовала сбежать, я тебя всё равно достану…
Иначе, как больной психикой, Вероника всё это объяснить не могла. «Наверное, он где-то там, в горах, головушкой сильно трес-нулся, – в бессильной ярости думала она, – И случился у его этот заскок. Мол, что моё – то моё, вещь ли, человек ли – в своё нужно вцепиться как зверю, и не отдавать».
Порою были месяцы, когда всё у них шло гладко, и Иван вёл себя как обычный муж, немножко, впрочем, склонный к домострою. Всё давно расписано, и правила эти изменению не подлежат. Он приносит домой деньги, а жена должна вести хозяйство, и с любовью ухаживать – и за домом, и за мужем.
А потом опять наступала чёрная полоса.
Почему задуманное удалось Ивану? Он не выбрал решительную или просто взбалмошную девицу, которая раз за разом пыталась бы покончить с его самоуправством, не думая о последствиях для себя. Он с самого начала почувствовал в Веронике мягкость, податливость, жертвенность – и играл на этом. А страх, который он сумел ей внушить, довершил остальное.
Из-бил ее он лишь один раз. После своего дня рождения, когда Иван и вправду перебрал. Были гости, Вероника несколько часов играла роль радушной хозяйки, потому что виновнику торжества, уже не вязавшему лыка, эту роль поручить было никак нельзя.
Протрезвел он ночью, и тогда же – черт знает что пришло ему в голову – он накинулся на нее с кулаками. И молчала она, изо всех сил удерживаясь от криков, по той же самой причине – он отправил бы ее на тот свет раньше, чем кто-то посторонний вмешался бы в его рас-праву над нею.
Еще пару дней она промучилась со сломанной рукой, пока он не отвез ее в больницу, и ей не наложили гипс. Стояла зима, поэтому причину искать не пришлось – на улице слишком скользко, она была неосторожна – и упала. К этому времени Вероника была уже настолько запугана, что не могла в открытую бороться с Иваном, которого всегда, каждое мгновение чувствовала за своей спиной – и не осмеливалась жаловаться на него.
Одна надежда у нее оставалась – что когда-нибудь подвернется случай, и она сможет сбежать, сбежать далеко, раствориться там среди людей, и он не найдет, и не поймает ее.
Пока же жизнь Вероники текла на редкость однообразно. Почти всё время она проводила дома. Выходила в магазин, всё нужное теперь можно было купить в супермаркете рядом с их девятиэтажкой. Наводила дома уют. Читала книги – бумажные и электронные. И ждала вечера, не зная, в каком настроении вернется ее муж.
Бывали вечера, когда Иван звал ее гулять, они ходили по паркам или просто по улицам, он держал ее за руку. Могли взять билеты в кино или заглянуть в кафе.
Бывали и другие дни, когда Иван сбрасывал тяжелые ботинки в прихожей, морщился:
Никуда не хочу, голова разболелась, пойду лягу…
А случались и совсем мрачные вечера, когда Иван отшвыривал Веронику, открывшую ему дверь, и хорошо, если проходил мимо нее, как мимо пустого места, а мог и встряхнуть ее так, что зубы клацнули бы, или снова сделать вид, что играет в Отелло…
Шутка.
Непременным атрибутом в гардеробе Вероники стали шелковые шарфики, которые она повязывала вокруг шеи (отпечатки пальцев мужа приходилось скрывать всё чаще). Теперь уже и бессонница пришла к молодой женщине – боялась она, что приступ гнева нападет на Ивана ночью.
Один раз, весной, она спросила его:
Ты в горы этим летом не пойдешь?
И хотя вопрос был задан самым невинным тоном, тайный его смысл он просёк тут же и усмехнулся:
Что, сбежать хочешь? Не-е, я сам себе уже давно сказал – как только женюсь – с этой глупостью, с горами, будет покончено. Куда бы ни пошел, ни поехал – жена всегда рядом будет.
Но тот момент, которого Вероника так ждала, случился неожиданно. На помощь ей пришел самый банальный приступ апп-ендицита, случившийся у ее мужа. Он долго не хотел вызывать скорую, тянул до последнего, и в больницу его привезли уже с осложнениями. Опе-рация затянулась, а после Ивана на целые сутки поместили в реа-нимацию. Веронике туда ходу, естественно, не было. Но она знала – как только Ивана переведут в палату, он потребует, чтобы она сидела рядом с ним днями и ночами. Или – во всяком случае – чтобы ее в любой момент можно было бы достать по телефону.
Как только опера-ция закончилась, и хирург сказал Веронике, что ее мужа переведут из реанима-ции в лучшем случае завтра, молодая женщина поняла – вот она, та единственная возможность, которую нельзя упустить.
У нее было отложено немного денег. Часть из них удалось сэкономить, ведя хозяйства, часть – Вероника заработала, выполняя для клиентов несложную бухгалтерскую работу на дому.
Вероника немедленно купила билет на самолет. Да, при оформлении пришлось указывать паспортные данные, но молодая женщина считала, что уже там, на месте, она сможет затеряться, замести следы. Ей повезло – вечером был рейс на Минеральные Воды. Инстинктивно Веронику тянуло в те края, которые последними видел Алексей. Словно там она была ближе к нему.
Она торопливо собрала в сумку самые необходимые вещи, а мобильник держала так, чтобы ответить тотчас же, если Иван позвонит все-таки из больницы, чтобы проверить дома ли она.
До аэропорта ходили автобусы, но они отправлялись один раз в час, а Вероника боялась рисковать, и не успеть на свой рейс. Поэтому она вызвала такси, и такое выражение лица у нее было, когда она, устроившись на переднем сидении, вглядывалась в дорогу, что водитель сам, без ее просьбы, прибавил скорость.
Благополучно пройдя регистрацию, она в зале ожидания постаралась забиться в уголок, стать как можно более неприметной. Хотя это было просто глупо – ведь в эти минуты Вероника и вправду верила, что для нее начинается новая жизнь.
Наконец, вместе с другими пассажирами она поднялась в маленький автобус, который и подвез их к самолету. Все гуськом поднимались по трапу, а идя по салону и отыскивая свое место, Вероника, наконец, ощутила, что город – и Иван вместе с ним – остались где-то там, снаружи.
Она пропустила пару – мать и девочку лет двенадцати. Девочка села у окна, мать – в середине, а Вероника – у прохода. И в какой-то миг, пока пассажиры устраивались и раскладывали свои вещи, Вероника задремала. Вряд ли сон ее, больше похожий на провал куда-то в небытие, продолжался дольше пары минут.
Но когда она открыла глаза, то не поверила самой себе. Вместо людей Вероника видела вокруг себя голубоватые, чуть светящиеся очертания. Призрачная девочка разговаривала с призрачной матерью – и просила у нее лимонад. Прозрачный силуэт мужчины шел по проходу к своему месту. Стюардесса чуть светилась в полутьме.
Вероника в панике опустила взгляд на свои руки. Они были подсвечены голубым огнем.
Рывками, неловко, выбралась Вероника в проход, и метнулась к стюардессе.
Уводите отсюда людей, пожалуйста!
Она не замечала, что вцепилась в белоснежную блузку девушки. Что вышколенная красавица сначала оторопела, а потом глаза ее расширились:
Вы что-то знаете? В самолете…у нас здесь…устройство? Будет вз-рыв?
Стюардесса понизила голос до шепота, но Вероника мотала головой:
Я не знаю, что будет! Но самолет не долетит… Никто из этих людей не долетит..
Уже другая стюардесса отрывала руки Вероники от своей товарки:
Это пси-хоз какой-то… Она боль-ная…Нельзя вот так, в полете, оставлять ее со всеми. Мало ли что она выкинет…
Вероника оглядывалась в отча-янии. Она понимала, что оставаться тут ни за что нельзя, но если подчиниться этим девушкам, с их цепкими пальцами – ее выведут сейчас, и там, на земле, сдадут врачам, или полиции.. Отправят домой…
Я уйду, – Вероника подняла ладони, – Всё, я выхожу! Отпустите меня….
Уже сбегая по трапу, она увидела, что следом за ней устремилась девица в джинсах и камуфляжной куртке с маленьким рюкзачком. Когда они обе оказались на земле, девица сказала:
Слушай, ты меня напугала таки… Я вообще летать боюсь… Пошли, где-нибудь в аэропорту посидим, посмотрим, что оно будет…
И именно благодаря ловкости этой девицы – обеим удалось добраться до здания, и при этом не привлечь к себе внимания.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
