Баба Нюра прислушалась к себе. Странно, ноги не тянуло, она вроде бы даже по дому стала ходить быстрее. Первый раз за долгое время появилось желание до магазина дойти. Не через силу, по необходимости, а захотелось. Начала собираться. Кошка, сидя на топчане у двери, смотрела на хозяйку с любопытством и удивлением.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
И продавщица Наталья тоже с удивлением посмотрела. Давно баба Нюра в магазине не покупала ничего, кроме хлеба, масла постного да круп. Баранки разве что. А здесь и макароны взяла, консервов рыбных, тушёнки. Даже конфет. В гости ждёт, что ли, кого? Впрочем, кого ей ждать. В селе все знают, что она одна как перст. Спрашивать Наталья не стала. Известно же, если Анна Ивановна сама не сказала, спрашивай не спрашивай, так и останешься со своим вопросом. Суровая женщина.
А старуха собрала покупки в сумку, попрощалась и посеменила к себе на край села.
Дома баба Нюра выложила покупки, повертела в руках жестяные банки. Хорошо теперь придумали: потянул за кольцо, вот и крышка открылась. Пока одевалась, пока до магазина дошла да обратно вернулась, стемнело. С какой-то неизведанной грустью подумала вдруг, что сегодня ребятишки не придут уже, поздно. Да и придут ли вообще. Зато день прошёл почти. Лиза лежала спокойно, подвернув под туловище передние лапки, щурила глаза, дремала, всем своим видом показывая, что суета — дело лишнее и ненужное, и всему в этом мире своё время.
Баба Нюра погладила её тёплую спинку сухой ладонью.
— Гляди-ка, намыла гостей. Выходит, зря я тебе не поверила.
* * * * *
Следующим утром вставалось отчего-то легче. То ли день за окном был не таким мрачным, то ли не болели сегодня суставы, но баба Нюра поднялась с постели с хорошим настроением. Пока занималась привычными утренними делами, всё поглядывала на кошку и даже сердилась слегка. Потому что Лиза ну никак нынче не желала умываться. Потягивалась, валялась кверху пушистым животом, ловила на полу какую-то невидимую пушинку…
— Чего же это ты, Лиза? — Укоризненно бормотала Анна Ивановна. — Чего порядки не соблюдаешь?
Ворчала, а сама поглядывала краем глаза в окно, на пустой двор и заснеженную улицу. К обеду глядеть перестала, а принялась отваривать макароны. Так что-то захотелось, как давно уже не хотелось ничего. Пока ставила воду, вспоминала, какие раньше их привозили в сельпо. Длинные, толстые трубочки. Клали в кулёк из плотной упаковочной бумаги. А после, дома, отваривали, откидывали на дуршлаг, промывали, иначе слипнутся в кашу, а потом иногда обжаривали, а иногда делали удивительно простой и вкусный соус из томатной пасты и жареного лука. Сейчас-то макароны другие совсем, тоненькие, жёлтые, в нарядных ярких пачках. Хорошие. Только отчего-то грустно, когда вспоминаешь те, что чуть передержишь, раскиснут, слегка сероватые, но такие вкусные…
Сварила. Открыла банку с тушёнкой. Да уж. Вот мясо нынче не то. Не пойми что в той банке, и пахнут не так, как раньше. Но чего капризничать. Лиза, гляди, прибежала, крутит носом, смотрит своими прозрачными янтарными глазами и мяучит тихонько.
— Оголодала? Дам сейчас. — Добродушно приговаривала баба Нюра. — Постужу только.
Занялась готовкой и не услышала возню на крыльце. Глядит, а кошка опять морду лапкой трёт, и тут же робкий стук в дверь. Распахнула, а там рядом с Яриком такая же глазастая девчонка. Вцепилась в братову руку, смотрит испуганно.
— Здравствуйте. — Ярик подтолкнул сестру в дом. — Вот, привёл. Вы сами сказали.
— Привёл и молодец. — Анна Ивановна кивнула. — Проходите. Сейчас обедать будем.
Девочка просияла и повернулась к Ярику.
— Слышал? А то у нас дома кушать нечего.
Ярик, раздевая сестру, покачал головой, посмотрел на бабу Нюру.
— Это она так, болтает. Есть там и картошка, и хлеб. Это у вас просто пахнет вкусно.
— И вoдка есть у бабушки Гали. — Простодушно добавила девочка.
— Помолчи, Вера. — Приказал брат. — Тебе какое дело?
Сказал он это со взрослой интонацией, видимо, сам не раз слышал такие слова.
Значит, Галина опять пьёт. Нехорошо. Ладно бы одна была, а то сейчас в доме дети.
— Ярик, а мама скоро приедет? Ничего не говорила она? Садитесь за стол, вот сюда.
— Мама говорила, что ей надо сделать важные дела. — Доложила Верочка, не спуская глаз с бабы Нюры, суетившейся около стола.
— Не говорила, когда приедет. — Подтвердил мальчик. — Сказала, как получится. Баба Нюра, вам, может, помочь чего? Я дома посуду мыл, и полы могу, если что.
— Ярик всё умеет. — С гордостью протянула Верочка. — Он взрослый.
— Конечно. — Мальчонка выпрямился. — Ничего, и ты вырастешь, Вера. Сейчас чего, четыре года. Разве возраст?
— Ну, ешьте, ешьте. — Анна Ивановна погладила девочку по голове. — А я чайку налью.
Они съели всё. И макароны с тушёнкой, и баранки с вареньем. Ярик схватился было за посуду, чтобы показать, как он умеет, но она остановила гостя.
— Погоди, успеешь ещё.
Верочка, открыв рот, рассматривала статуэтки на комоде.
— Бабушка, а это оленчик, да? А это барелина?
— Ты что, Вера, сама не видишь? Зачем спрашиваешь? — Сурово спросил Ярик. — Баба Нюра, это она хитрит. Поиграть хочет. Вы ей не давайте. Она маленькая, а они стеклянные, разобьёт. Вера, тебе мало, что покормили?
Малышка надулась и отошла к кровати, на которой лежала Лиза.
— Кисонька.
Но кошка неторопливо встала, потянулась и отошла подальше, а после вовсе запрыгнула на шкаф и улеглась в безопасном месте, снисходительно поглядывая на девочку.
Анна Ивановна сокрушённо покачала головой. Вот же. Нет у неё в доме игрушек. Детей никогда не было, потому и игрушек нет. Вспомнила про конфеты.
— Верочка, ты конфеты любишь?
— Люблю, люблю. — Запрыгала девочка, протягивая руку.
— Много не бери. — Строго предупредил брат. — Вот. Хватит.
Тут Анна Ивановна вспомнила, как показывала ей в далёком детстве бабушка самую простую куклу, и полезла искать лоскуток. Нашла. И лоскуток, и клубочек небольшой.
— Сейчас мы, Верочка, сами с тобой куклу сделаем.
— Как это?
— Просто. Раньше как в деревнях было: игрушки сами мастерили. Кто умел, фигурки из дерева резал, а девочкам куколок шили. А эту и шить не надо. Гляди-ка.
Обернула ткань вокруг клубочка, завязала. Вот и голова. Другие концы лоскута тоже перевязала, словно ручки, и получилась фигурка с головой, руками и будто бы в сарафане.
— Кукла! — Удивлённо воскликнула девочка. — Бабушка, а почему у неё личика нет?
— Раньше таких куколок делали, чтобы они ребёнка от всякого зла защитить могли. Считалось, что если лица нет, то и зло эту игрушку увидеть не может. А ещё, чтобы ребёнок сам придумать мог: смеётся его кукла или плачет, спит или глазки открыла.
Говорила баба Нюра, а видела, не понимает её Верочка. Что ж тут поделать, не умеет она с детьми. Своих не было…
— С лицом у тебя уже есть. — Пришёл на помощь бабе Нюре Ярик. — И куклы валяются, и медведь. Собака тоже с лицом. А это другая, понятно?
— Понятно. — Кивнула малышка, заталкивая в рот очередную конфету. — Другая.
Она схватила новую куклу и принялась за игру.
— Топ, топ. Пошли в садик! Иди быстрее, на завтрак опоздаем. Там тебя ждать не будут, поняла? И веди себя хорошо!
— Вера любит в садик ходить. — Глядя на сестру, сообщил мальчик. — У них воспитательница хорошая. Не кричит. Мне один раз запеканку дала. Вкусную…
Он хотел рассказать что-то ещё, но дверь с грохотом распахнулась, спокойно лежащая на шкафу Лиза подскочила и, выгорбив спину, замерла там в воинственной позе. На пороге, слегка покачиваясь, стояла женщина с растрёпанными, выбивающимися из-под платка волосами.
— Вот они где, голубчики! По чужим дворам шарятся! Хорошо, мне бабка Дарья сказала, что сюда пошли. Ты что ж это, тёть Нюр, детей со двора сманиваешь? Своих не нажила, чужими поиграться решила?
— Что плетёшь, Галина? — Анна Ивановна выпрямилась, посмотрела на враз перепугавшуюся Веру, на глядящего исподлобья Ярика. — Слово какое подобрала: «сманиваешь». Кому плохо, что ребятишки в гости зашли? Гляди, середина дня только, а ты уже на ногах еле стоишь. Что им среди всего этого делать?
— А ты прям благодетельница. — Галина ткнула пальцем в обёртки от конфет на столе. — Конфетами купить решила. Рожала бы детей, воспитывала, ночей не спала, теперь уже не то что внуками, правнуками разжилась бы. А это мои. Мои, слышишь? И мать их приедет, с меня спросит, не с тебя. Ну-ка, марш домой оба! А ты, Яр, если ещё раз Верку уведёшь, узнаешь, что такое ремень. Мамка твоя хорошо с ним знакома, и тебе надо бы.
— Ох, Галина… Маша сбежала от тебя. И эти сбегут. Разве можно с детьми так?
— Тебе откуда знать, как можно. Учит она меня. А Машка, как сбежала, так и вернулась к матери. Да ещё выводок свой притащила. Потому что знает: мать — это мать. Ну, да не понять некоторым-то.
Ярик взял за руку Верочку, бросил на бабу Нюру грустный взгляд и начал спускаться с крыльца. Девочка, вцепившись в его руку, всхлипывала, стараясь не расплакаться. Следом, покачиваясь, вышла Галина, и до середины улицы были слышны её гневные выкрики. Баба Нюра заметила лежащую на постели забытую лоскутную куклу и без сил опустилась рядом.
— Вот и всё, Лиза. — Сказала спустившейся вниз кошке. — Ушли наши гости. Больше не будет никого.
Опускался на землю вечер. Тяжело было на сердце. А что поделаешь? Галинина правда. Пусть нетрезвая, злая, а всё ж правда. Сама она так жизнь свою построила, сама и виновата во всём. Только время упущено, и больше ничего не изменить.
От осознания этой безысходности или от тревоги за детей стало ей совсем плохо. Баба Нюра прилегла, не раздеваясь, поверх одеяла.
«Наверное, конец мой пришёл». — Мелькнула невольная мысль. Ей совсем не было страшно. Она никогда не задумывалась, есть что-то после или нет. Если и есть, то и там, как была Анна Ивановна одна, так и останется. Встретится с родителями, с Василием, может быть, если дозволят, попросит прощения за свой грех. Она почувствовала, как Лиза, мурча, прижимается к ней своим пушистым тельцем, и решила, что вот оно, долгожданное избавление от гнетущего и затянувшегося одиночества…
* * * * *
Очнулась от прохладного весеннего дождя, первого после долгой зимы. Открыла глаза.
— Фёдор?
— Ох и напугала ты нас, Ивановна. — Сосед, Фёдор Лукич, поставил на стол кружку с водой. — Ты уж прости, Нюра, что окропил тебя. А то хлещу, хлещу по щекам, а ты в ответ ни оплеухи мне не отвесила. Непорядок!
— Шутишь всё? — Баба Нюра попыталась подняться, но голова закружилась, и она снова тяжело опустилась на подушку. — Фёдор, лекарство там на комоде. Подай, будь ласков. А ты пришёл-то чего?
— Так мальчонка Галкин прибежал, заполошный весь. Кричит, мол, баба Нюра пoмeрла.
— Ярик. — Ахнула Анна Ивановна, с трудом проглотив таблетку. — Где ж он? Перепугался, поди, сердешный.
— Да в сенях сидит. — Фёдор Лукич приоткрыл дверь. — Подь сюда, спаситель.
— Баба Нюра! — Ярик бросился к кровати. — А я уж думал…
— Спасибо, что людей позвал. — Баба Нюра погладила его по голове. — Как же ты не побоялся, пришёл? Бабушка твоя, вон как ругалась давеча.
— Она всё время орёт. — Хмуро отмахнулся Ярик. — А Вера проснулась и плакать начала. К вам хочет, и куклу забыла. Я подумал, пока они спят все, я сбегаю. Пришёл, а тут…
— Молодчага. — Фёдор Лукич хлопнул мальчика по плечу. — Малой, а не растерялся. Правильно, парень, в жизни всегда к людям бежать надо, когда беда. Не от них, а к ним. Даже, если откажет кто, так другие помогут. А к тебе я сейчас, Анна Ивановна, докторшу направлю.
— Пустое. От чего она меня вылечит, Федя? От старости?
— Ну, от чего вылечит, её дело. Давление померит, мож, укол какой сделает. Не гоношись.
— Ярик. — Анна Ивановна подняла голову. — Ты куклу возьми да баранки с конфетами на столе. Я вам с Верочкой покупала. Всё одно, останутся. В гости-то теперь вам нельзя.
— Боялся я того ремня. — Независимо дёрнул плечом Ярик, но взял то, что ему велели и, прощаясь, шепнул. — Баба Нюра, я ещё приду.
Она проводила его взглядом и незаметно перекрестила вслед.
— Что же это вы, Анна Ивановна, не бережёте себя?
Вот ведь Фёдор, прислал всё же к ней докторшу. Девчонка молодая, а важная. Таким разве надо с ними, со стариками? Прежняя, Нина Тимофеевна, на пенсию ушла. Та понимала, чем в деревне живут, какими болезнями чаще болеют, наперечёт знала, у кого сильнее кости ломит, а кто чаще животом мается. Таблетки всегда выписывала такие, чтоб на пенсию купить можно было.
А эта говорит непонятно, словами умными, научными, так что простому человеку не разобраться. Как-то сказала бабе Нюре лекарство, так она, как цену узнала, охнула да пошла домой шишечным настоем растираться.
— А для кого мне, милая, беречься? И так зажилась.
Докторша глазищами зыркнула, головой покачала.
— Плохо. Не должен человек так говорить. Вот у меня прабабушка старенькая совсем, а я даже не представляю, что её не будет.
— А по мне, девочка, горевать некому.
Сказала, но на девчонку посмотрела иначе. Гляди ты, прабабушку свою помнит, волнуется. Может, и ничего, приработается, не сбежит обратно в город.
— Я вам сейчас другое лекарство выпишу… — Молодой врач достала листочек. Глянула на поджавшиеся губы старой женщины и добавила.
— Оно не дорогое, но эффективное. Вы, Анна Ивановна, не болейте.
— Спасибо тебе, милая. — Баба Нюра сказала это уже искренне, и голос зазвучал мягче, по-доброму.
Докторша улыбнулась ей, ещё раз пожелала здоровья и попрощалась. Что ж, может быть, и зайдёт теперь другой раз баба Нюра в амбулаторию, которую после ухода Нины Тимофеевны обходила десятой дорогой. Прав Фёдор, к людям идти надо, а она, глупая, от них всю жизнь бегала.
К вечеру поднялась баба Нюра на ноги. Посуда со вчерашнего дня так и стоит немытая, да и Лиза у ног вертится, есть просит. Она покормила кошку, нехотя поела сама. Пока мыла тарелки, вспоминала, как просился помочь Ярик. Хороший мальчишечка, серьёзный, сестру, видно, любит, хоть и строг с ней. Учиться вот не хочет, это плохо. Но это потому, что никто не объяснил, к знаниям не приохотил. Бог даст, попадётся хорошая учительница, да и понравится ему учиться.
Как они там сейчас? Покормила их Галина, не обижает ли? Вспомнила ребятишек, дырку на Яриковом носке, Верины слёзки и опять расстроилась. Маша, Маша. Знает же, какая мать. Но раз привезла, значит, нельзя было по-другому. Люди вокруг, как ни сделай, всё равно осудят. Чужую беду ведь мало кто понимает…
* * * * *
И снова потянулись серые дни, которым баба Нюра давно уже потеряла счёт, с тех пор как перестали висеть на стене календари с отрывными листками. Раньше под Новый год каждый раз покупался новый, толстенький, где на каждом листке, кроме числа и дня недели, много ещё чего написано было. То про праздник какой-нибудь, то стихотворение, то рецепт. Даже анекдоты писали.
Листочки с особо удачными рецептами и полезными советами Анна Ивановна даже когда-то вклеивала в отдельную тетрадку. Потом-то, конечно, и тетрадки эти изветшали и пошли на растопку, и мелюсенькие буковки тех листков стало с её старыми глазами трудно читать. К концу года календарь худел, и в январе его сменял следующий… Она вздохнула. Сколько таких календарей было в её жизни. Только и остаётся, что вспоминать.
Пару раз заходил Фёдор Лукич. Один раз она не решилась спросить про ребят, другой всё же поинтересовалась, не видел ли. Его дом к Галининому ближе. Говорит, вроде, бегали. Ну и ладно, главное, чтобы не разболелись. Погода на улице нехорошая стоит. Сыро и ветра ледяные. А одежонка на них не шибко тёплая тот раз была.
— Пойдём, Лиза, телевизор смотреть. — Позвала Анна Ивановна кошку. — Сейчас что-то интересное будет.
Глядь, а Лиза намывается, как в тот самый раз. Обрадовалась было, но тут же окоротила себя: кошка на то и кошка, чтобы языком умываться. Но в дверь постучали, и Анна Ивановна радостно заторопилась, ожидая увидеть Ярика. Однако на пороге стояла жена Фёдора Лукича, Дарья.
— Нюр, слышь, я чего пришла. Плесни настойки своей-то. Моего старика скрутило. Не разогнётся лежит.
— Сейчас отолью. Да только Фёдор твой не верит в неё. Всё говорит, кабы внутрь, было б дело, а так баловство.
— Не знаю, верит, не верит, а велел к тебе бежать. Мол, ты после шишек своих чуть ли не танцуешь.
— Танцуешь. Слушай ты его. Как смолоду балагур был, так и сейчас не поменялся. Держи вот. Гляди, чтоб не выпил, а то как растирка-то годится, а внутрь, не знаю. Отродясь этой дрянью не баловалась.
-Ты нет. — Вздохнула Дарья. — А соседка моя второй день гудит.
— Как так, второй день?
— А так. Сорвалась, похоже, Галка. Витька-тракторист, Семён, хромой с соседней деревни ещё третьего дня явились. Но Галина вроде во дворе появлялась. А потом как со вчера начали, так и сегодня угомониться не могут. Уже и песни пели, и дрались…
— Погоди, Даша. А ребятишки как же там с ними?
— Не видала сегодня. Девчонка вчера вроде плакала. Нынче не слыхать. Да они, верно, привычные. Машка, думаешь, лучше? Яблочко-то оно от яблони недалеко падает.
— Плакала? А ты не спросила?
— У кого там спрашивать, Нюра? Да и с Галкой связываться… К ней разные люди ходят. Не приведи Господи, хату подпалят.
Дарья ушла. А Анну Ивановну весть о том, что дети находятся, пусть и с бабкой родной, но среди чужих буйных людей, и что плакала отчего-то Верочка, просто выбила из колеи. На улице уже стемнело, но она принялась спешно одеваться, и, покрыв голову старым, но тёплым платком, спустилась с крыльца. Ноги снова не слушались, ей казалось, что идёт она долго, но мысль о Машиных ребятишках не давала повернуть назад.
У Галки было не заперто и накурено. Тракторист Виктор, которого баба Нюра знала по тому, что вспахивал он когда-то ей огород, сидел, облокотившись о спинку стула, и смотрел в стену остекленевшим взглядом. Второй, должно быть, тот самый Семён, которого Дарья назвала хромым, храпел на Галкиной кровати. Сама хозяйка, навалившись грудью на стол, трясущейся рукой пыталась налить в стакан, что-то из тёмной бутылки.
— Разольёшь, с…! — Неожиданно громко заорал тракторист.
Баба Нюра невольно вздрогнула. Но тут же, рассудив, что уж ей терять точно нечего, шагнула на середину комнаты.
— Ну, здравствуйте! Ты что же, Галина, такое творишь?! Дети где?
— Эт-та кто? — Мутно вперившись взглядом в нежданную гостью, повернулся Виктор.
Галка, не реагируя ни на него, ни на бабу Нюру, продолжила своё занятие. Разлила, заругалась громко и грязно.
— Говорил же! — Собутыльник выхватил бутылку у Галины из рук. — Куда лезешь…
Анна Ивановна не стала слушать. Направилась в маленькую дальнюю комнату, что прежде была Машиной.
— Баба Нюра! — Ярик вскочил ей навстречу. — Вы пришли!
— Баба Нюра, я к тебе хочу! — Верочка слезла с кровати и тоже прижалась к Анне Ивановне.
— Сейчас пойдём. — Пообещала она. — Ярик, Верочку собери. Игрушки возьми. Одежду мама вам оставила?
— Вот. — Мальчик кивнул на стоящую на полу сумку и не двинулся с места. — Только баба Галя не пустит.
— Делай, что велела. — Строго повторила Анна Ивановна. — И не бойтесь.
Вышла из комнаты. Галина жадно пила из стакана бордовую жидкость.
— Детей я к себе забираю. — Громко, так, чтобы она слышала, заявила баба Нюра. — А попробуешь помешать, враз участковый здесь будет. Ты моё слово знаешь.
— Забирай. — Неожиданно покладисто согласилась Галина. — Всё равно мне. Надоели. Ноют и ноют, мамку им. А мамка их бросила!.. Тв… такая!
Галина долго изрыгала проклятия в адрес дочери и наконец удосужилась пояснить.
— Говорила что? На неделю максимум. И денег пришлёт. И ни тебе, мама, денег, ни звонка, ещё и телефон отключила… А я их что, кормить должна? Ни копейкой матери не помогла, вернулась, хомут на шею повесила…
Баба Нюра, как ни была зла на Галину, встревожилась.
— Так, может, случилось с ней что?
— Ты, тёть Нюр, блаженная. Ещё мать моя говорила, что с головой у тебя нелады. Какой случилось? Бросила и сбежала, как и тогда. Забирай, коль охота…
Уже приведя ребятишек домой, накормив обоих и уложив спать Верочку, Анна Ивановна подозвала мальчика.
— Вспоминай, что точно мама сказала, когда уезжала, Ярик.
— Сказала, что надо съездить по делам. — Он наморщил лоб, вспоминая. — Сказала, что если получится, то мы вернёмся обратно в город, что Вера будет в свой садик ходить. И вести себя хорошо, сказала.
— Это понятно. Ярик, а ты адрес знаешь, где вы раньше жили?
— Конечно. — Мальчик посмотрел на неё удивлённо. — Это даже Вера знает, а я взрослый. Механический проезд, дом пять, квартира сорок восемь. А что?
— Ничего. Молодец. И впрямь взрослый. Ложись-ка. Завтра утром проснёмся, будем блины жарить. Молоко ещё есть, и яйца. Помогать мне станешь. Вдвоём сподручнее.
Ярик радостно закивал, но ложиться не торопился, сел рядом с Анной Ивановной.
— Баба Нюра, а мама нас правда бросила? Вера плакала вчера, как баба Галя сказала.
— Не бросила. — Анна Ивановна погладила его по голове. — Глупости это, Ярик. Сам знаешь, баба Галя ваша не в себе сейчас.
— А почему она тогда не приезжает? Неделя давно прошла.
— Видно, дела слишком сложные оказались. Знаешь, если бумаги какие оформлять, то как долго это всё. Мне когда перерасчёт по пенсии делали, так столько мурыжили. А телефон и сломаться мог. У вас ведь денег нет новый купить?
— Нет. — Осоловело кивнул успокоившийся от её тихого голоса Ярик.
— Вот, значит, подождать надо. Иди ложись, дитёнок. Всё наладится.
— Я взрослый. — Пробормотал Ярик, укладываясь рядом с Верочкой. Лиза тут же спрыгнула со шкафа и уютно устроилась рядом с ним. Ярик погладил кошку и улыбнулся, засыпая.
* * * * *
— А я тебе говорю, Сергей Витальевич, проверить надо. — Баба Нюра сурово смотрела на участкового.
— Да как ты дошла сюда в такую рань, Анна Ивановна? У тебя ж ноги больные. С ночи вышла, что ли?
— Когда вышла, не твоя печаль. Ты слушай, что я толкую тебе. Мать двоих детей пропала. Уехала в город, и нет её. Телефон недоступен. Искать надо.
— Да как я искать её должен, баб Нюр? А если она сама уехала? И детей не бросила, а бабке родной погостить привезла внуков.
— Ты бабку ту видел, Сергей? Четвёртый день как пьёт. Детей я у неё сама забрала. У меня они пока будут, без разговоров. А Машу надо искать, послушай ты меня. Я за тебя уже работу твою сделала, адрес тебе городской сказала.
— Мне заявление нужно, Ивановна, чтобы поиск начать.
— Давай напишу тебе заявление. Только вот очки не догадалась взять.
— Да мне лучше бы от родных, баб Нюр. Соседи напишут, не дай бог, в других инстанциях придерутся, почему не мать пропавшей заявитель, где несовершеннолетние. Приедут проверять, а у такой, как Галина, сразу изъятие ребят оформят. В детский дом попадут ведь. Жалко.
— Детский дом нам не подходит. Говорю тебе, со мной они будут. Хочешь, приводи свою проверку.
— Да тебе они чужие, баб Нюр. И лет тебе сколько, напомнить?
— Не надо. — Она расстроенно махнула рукой. — Без тебя помню. Сергей Витальевич, голуба моя, припугни ты Галку. Ты же власть. Только про детский дом ей не говори, она бы и рада от детей избавиться, дела не будет.
Участковый нахмурился, обдумывая сложившуюся ситуацию, постучал пальцами по столу.
— Ладно, Анна Ивановна, принял я твой сигнал. Стребую я с Галины заявление. И адрес записал. Свяжусь с местным отделением полиции, попрошу проверить. Всё?
— Всё, Сергей Витальевич, всё. Ты уж постарайся поскорее. Малые мать-то ждут, переживают.
— Ой, баб Нюр, не начинай. Сделаю, что могу. Давай до дома подвезу, что ли.
— Работай, работай. Я потихоньку. В магазин ещё надо. У меня ж гости теперь.
Участковый посмотрел, как медленно спускается она с крыльца, как, осторожно переставляя больные ноги, направляется в сторону магазина, и покачал головой.
— Никогда её такой не видел. — Пробормотал он себе под нос. — Ладно, баб Нюр, найдём мы мать твоим подкидышам…
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
