Заключительная глава.
— Что же ты, Корнев, разбойника проглядел? Разве не говорил тебе воевода про беглого Тимошку Борякина? Чего молчал? Кабы сразу сказал, может и повязали его.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Казачий атаман Маркел Сафьянов хмурился и выговаривал старосте его упущение. Они уже вернулись в деревню, и Корнев не выпускал из виду Василису, перепуганную происходящим. Хоть и привычная она уже к диким местам, но до такого еще не доходило, чтобы среди бела дня девку, как мешок, на коня закинуть.
Алешка Горбатов тем временем поднял на ноги всех мужиков, и теперь они столпились у избы старосты Андрея Ивановича. Радость была на лицах, что староста вернулся и стыд был — так легко отпустили и быстро нашли ему замену в лице Тимофея Борякина.
— Уж прости нас, Андрей Иваныч, — кланялись мужики, — замутилось в головах, поверили Тимошке, да и сами пожалели. Пока тебя не было Марфу схоронили, а про Василису и вовсе не ведали. Кабы знать, чего задумал разбойник, так оградили бы вовремя. А теперича нет Тимошки, двух лошадок не досчитались…
— Как же это двух? Зачем ему две лошади?
— Так Катерина с ним убёгла? – сообщила Матрёна. – И когда только успела, змеюка эдакая… ох и вёрткая баба, всё ищет, где слаще…
— Ага, вот и вцепилась в Тимошку, будто мёдом намазано… дура она, да еще и душегубка, — поддержали остальные.
Корнев растерянно слушал о последних событиях деревни, Василиса кивнула ему. – Да, Андрей Иваныч, так и есть, матушку мою Катерина отравила, отвар мне несла, а достался Марфе Мефодиевне, так-то вот…
— Голубушка моя, Василиса, сколь тебе стерпеть пришлось, пока меня не было, ну ничего, дай время…
Корнев подошел к атаману. – Виноват я, поверил Тимофею, а ведь знал: нет на него надёжы он ведь уходил от нас, да потом снова прибился, как пёс побитый. А нам ведь руки нужны, сила нужна, вот и приняли, да сами и поплатились. Вели, Маркел Гурьяныч, погоню послать за беглыми, двух лошадок не досчитались мы, на Катерине вина за погубленную жизнь, да и Тимофей чуть Василису не продал, хотя так и есть – продал, да мы вовремя подоспели.
— Мои ребятушки за дорогу устали, да и коням передых нужен, — ответил атаман, — не догнать нам их, ежели только на обратном пути попадутся, однако вряд ли.
Казаки остались до следующего утра, а потом двинулись в путь. Деревня постепенно оживала после будоражащих событий. Староста вернулся в свою избу и оглядел скромное жилище. Избёнка была маленькой, наспех сложенной, и то потому, что старосте полагалось. А так-то многие мужики кучей жили, в одной избе. Придут вечером с поля и падают без сил, так и спят вповалку.
Это сейчас, когда нашлись гулящие жёнки, пожелавшие в Сибирь перебраться (правда, не все по своему желанию), так стали мужики отделяться, наскоро скроив дома.
Корнев услышал, как открылась дверь, понял – кто-то пришел.
Ермил виновато теребил шапку, переминаясь с ноги на ногу. Был он гораздо старше Андрея, но беспрекословно подчинялся ему. – Прости, Андрей Иваныч, не углядел я Марфу… и Василису проглядел…
— Ладно, Ермил, Василису вернули, не вини себя. А Марфа… тут я сам виноват, не разглядел в Катерине чёрную душу… — он указал на лавку: — Присядь, поговорить бы надо.
Ермил охотно присел и приготовился слушать старосту.
— Жить с Василисой хочу, — сказал Андрей. – Но так, чтобы женой была, а потому пусть по правде всё будет. Посвататься хочу, как положено… а еще говорил с ней… Василиса без венчания не пойдет, наказ Марфы желает выполнить… Ну так вот, нет у неё никого, кроме тебя… значит у тебя, Ермил просить буду отдать за меня Василису.
Ермил перекрестился: — Слава Богу, жить как люди начинаем, а не аки звери. – Он расчувствовался, даже руки затряслись от волнения. – У меня ведь, Андрей Иваныч, жена была в Архангельске… и детки были… да проклятая хвороба всех забрала… вот и подался на новые земли… слава Богу, Марфу встретил, да и Василиса мне как дочь. – Ермил закашлялся. – К чему это я? А к тому, что верно поступаешь, Андрей, не оступись с молодых годов и дальше по правде живи. Одобряю твое решение, бери Василису, береги ее, может с вас и начнутся в нашей деревне семьи…
Весна пробралась в самые потаённые уголки тайги, солнце впивалось в замёрзшую землю, отогревая ее и подготавливая к предстоящей посевной. Сохи крестьян вгрызались в землю, и сами они шли, обливаясь потом, в надежде успеть к вечеру вспахать делянку.
Уж сколько раз Андрей Корнев поглядывал в сторону Красного Яра, в надежде добраться туда вместе с Василисой и обвенчаться. Да только на дорогу уйдет несколько дней, да и опасно вдвоём в путь отправляться. А казаков никак не видно. А то ведь они по разной надобности в деревушки заглядывают порой. Давно уже Ермил договорился с мужиками поставить старосте новую избу, вот закончат с посевной, можно за сруб браться.
Поздно вечером возвращаются мужики с пашни в деревню, где ждут женщины. Мало их пока, но еду на всех готовят, так принято. Василиса откидывает косу на плечо, смотрит на Андрея, а как только взглядом встречается, опускает глаза.
— Сказывай, голубушка, не скучала ли? – спрашивает он, хотя и сам знает ответ.
— Скучала, Андрей Иваныч, всё на солнышко глядела, когда же оно наиграется в ясном небе, да опустится на покой. А как только солнце зайдет, так и работнички наши придут…
— Не заходит солнце, — отвечает Андрей, — мое солнце не заходит… ты мое солнце, Василиса, Бог послал мне тебя…
Тянется она к нему, уже дыхание его чувствует, взгляд затуманился. – Андрей Иваныч, кабы обвенчал нас кто…
— Это, Василисушка ,только в Красном Яре, храм там воздвигли… вот туда мы и поедем.
В середине лета отправились Василиса и Андрей с отрядом казаков в Красный Яр. И хоть время неспокойное, решили они обвенчаться. Увидела она впервые крепость с башнями, увидела храм, воздвигнутый в честь Преображения Господня. Был он деревянный, и ещё деревом пахло внутри.
Не думала Василиса, что станет женой так далеко от родной Костромы. А вот как вышли из храма, взглянула на мужа и поняла – вот оно родное, рядом с ней.
Собрав обоз, в котором была хозяйственная утварь, положенная пашенным крестьянам по царскому указу, да приняв деньги за крестьянский труд, отправился Андрей с женой в деревню. Благо, казаки сопровождали.
Первый день застали солнце, а на второй день непогода разразилась, дождь полил. Намокнув, укрылись в молодом лесу, спрятавшись под телегой. А капли дождя просачиваются на волосы, на лицо. Вытирает Андрей лицо, смеётся: — Это ладно, это нам в помощь, чтобы урожай знатный собрать. Нынче дождь нужен, а по осени ни к чему.
Вот последние капли упали, тихо стало, небо светлеет, скоро солнце выглянет. Подставляет Василиса ладошки, а дождя и нет. Скоро в путь, только казаки не торопятся, устали, привал у них.
Андрей и Василиса, оставив обоз, спрятались в кронах молодого леса. Птицы трезвонят, солнце выглядывает и капли дождя поблёскивают на изумрудной зелени. Обнял Андрей юную жену, и она стыдливо опустила глаза, притихла как птица, не трепыхнётся, дыхание его слышит. – Любый мой, — шепчет она… и голова закружилась…
Густая трава стала ложем, а небо – шатром. И слышно только пение птиц, да щекочет лицо трава, или не трава этот вовсе, это руки Андрея.
Они вышли из леса под окрики казаков, которые на время потеряли их. – Да где же вас носит? Ехать надобно, кони застоялись…
Мужики с завистью смотрели на юную жену Андрея. – Ишь, нашел себе жёнку, аки кот сметану, — похохатывали они. – Держи теперича, кабы не умыкнули.
— Держу, — ответил Корнев, — мы с Василисушкой теперь, как корни одного дерева, нас не разделить.
***
Тимоха с Катериной чуть не загнали лошадей, так боялись погони, когда покинули деревню. – Куда мы теперича, Тимоша? – спросила Катерина, когда остановились передохнуть.
— Красный Яр минуем, а то, неровен час, поймают. Далее поедем до Енисейского острога. Слыхал я, местные купцы там в рыболовы да в охотники людишек зазывают, вот туда и подадимся.
Катерина в дороге не была в тягость, весь путь перенесла молча, не жаловалась. Да и Тимофею веселее было, всё же баба рядом.
К концу лета добрались до Енисейска, а до этого останавливались в деревне Муртинская, сказав жителям, что якобы из Тобольска пробираются.
Запаслись провиантом и снова в путь. Енисейск к тому времени уже был известной крепостью, торговля привлекала купцов и предвещала хороший доход. Вот только людей не хватало.
Тимофей и Катерина лошадей еще по дороге продали в одной из деревень, потому как в зиму нечем кормить, самим бы выжить. Уставшие, в изношенной одежде, наткнулись на питейное заведение, где можно и похлёбку взять. Внутри был полумрак и пахло чем-то кислым. Несколько казаков посматривали на Тимофея и Катерину, тихо переговариваясь.
Потом один привстал, узнав в одном из посетителей известного в городе купца. – Никак Никита Демьяныч? – спросил он.
— Он самый, людишек себе набирает для промысла, — ответили ему.
Увидел купца и Тимофей, сразу оценил по одеянию, что непростой человек наведался сюда. – Али ищете кого? – первым заговорил Тимоха.
— А может тебя ищу, — ответил ему купец. – Гляжу, исхудал, а всё одно — жилистый… откель бежишь?
— Не беглец я, наняться желаю, делом охотничьим заняться…
— Дело – это хорошо,- купец погладил окладистую бороду, — пойдешь ко мне?
— А сколь платишь?
— Не обижу.
— Погоди, — сказал Тимофей Катерине, — поговорить надо, — и он вышел вместе с купцом из кабака.
Разговор быстро закончился. Тимофей готов был пойти к купцу хоть в рыболовы, хоть в охотники. И узнав, как его найти, распрощался.
Немолодой казак, со шрамом на щеке, вышел из кабака и остановил Тимофея. – Твоя баба?
— Ну моя.
— Ты никак к Никите Демьянычу нанялся… может одолжишь бабу на время?
Тимоха ухмыльнулся. Помнит он, как обманули его инородцы и не заплатили за Василису. – Самому пригодится.
— Так ты в тайге, али на реке сидеть будешь, бабу долго не увидишь, чего зря «простаивать», дай на время.
Тимоха задумался. Катерина, и в самом деле, ему сейчас не нужна. – Деньги наперёд, — сказал он.
— Полтину даю, — пообещал казак.
— До весны отдаю. Вернусь, заберу.
— Согласен на уговор, — ответил казак и показал на одну из башен, — вон там найдешь меня, Верхотуров Кондрат я. – Он оскалился, предвкушая, как дотронется до бабы, насчёт которой повезло договориться.
— Куда ты меня? — завопила Катерина, когда казак сказал, что теперь она его баба. – Уйди, старый, я с Тимошей пришла… Тимоша, где ты? – она кинулась к двери, но казак остановил ее и швырнул обратно к столу, на который она упала плашмя под хохот служилых людей.
И только тогда поняла, что с ней произошло. Поняла она, что Тимофей попросту продал её, как ненужную вещь, и что теперь её хозяин этот казак со шрамом во всю щеку. Она взглянула на окно, за которым мелькнуло лицо Марфы – резко отшатнулась. – Ты что ли? Ты здесь? – Катерина смотрела безумными глазами и пятилась назад. – Марфа, прости, каюсь, не хотела я… попутал меня треклятый… прости, не хотела…
— Эй, баба, чего там бормочешь? – спросил казак и, схватив за руку, вывел из кабака. – Веди себя тихо, тогда не обижу, а вздумаешь перечить мне, плетью угощу.
Катерина снова посмотрела на окно – теперь уже с улицы – увидела, что там никого нет, поняла, что привиделось ей. И сразу притихла.
Тимофей думал разбогатеть, да повяз вскоре в долгах, потому как неважный с него был охотник, мало пушнины приносил купцу, вот и платили мало. А вскоре и вовсе запутался в долгах и хотел бежать. Но прежде с него расчет потребовали, и поняв, что взять с него нечего, бросили в темницу, а потом отправили на рудники, где и сгинул он, когда пытался убежать.
Катерина смирилась со своей участью, и стала тихой и покорной. Слушалась нового хозяина и раскаивалась в содеянном, вспоминая Марфу. А ещё Афанасия вспомнила, который приютил её и не обижал. Да не смогла Тимоху из души вырвать, вот и натворила дел, погубила себя.
***
Весело застучали топоры, со всех сторон слышалось: — Поберегись! – Это мужики валили лес, очищая массивные стволы от ветвей. Потом тащили бревна в деревню, где уже было расчищено место для новой избы Андрея Корнева, которую строили всей деревней. А потом и остальным семейным избы ставили. Так расширялась деревня, и первой венчаной парой в ней стали староста Андрей Иванович и Василиса.
И чем больше они трудились, тем сильнее привязывались к этой земле, которая в благодарность одаривала урожаем.
— Не спеши, Василиса, не спеши, — останавливал Андрей жену, — поглядывая на ее живот. Как никак первенца ждут. А она соглашается, глаза опускает, стыдно вроде как, когда муж печётся о ней. А самой радостно на душе. Посмотрит на небушко, вспомнит своих родителей и Марфу добрым словом вспомнит, она ведь тоже как мать ей было. А вот Гаврилу Романыча и Лукерью не вспоминает, будто и не было их. Плохое отсекла, а хорошее – всегда теперь с Василисой. И это небушко, и лес, и поле, и все деревенские, и Андрей Иванович, её муж, который теперь и в горе, и в радости.
Из истории
Попался мне однажды интересный документ: челобитная, которую направили пашенные крестьяне красноярскому воеводе. И в этой челобитной просьба: оплатить им из казны за их труд, чтобы одежду могли обновить. А еще в челобитной просили выслать им «гулящих жёнок». Причем слёзно просили: «Без жёночек нам никак не мощно».
Оказалось, «гулящими» называли в то время людей вольных – и мужчин и женщин. Так вот, в ответ на челобитную даже пытались найти таких жёночек в Тобольске. Но не нашлось желающих. Потом еще челобитная была с той же просьбой.
Могли найтись такие женщины? Вполне возможно, потому как дефицит женской половины человечества был очень острым. Порой, в остроге из женщин только супруга воеводы и дочка. А вокруг человек триста стрельцов. А крестьянам, которые землю возделывали, еще труднее приходилось. Труд тяжёлый, а возвращаешься в холодную избу, в которой на стол некому пищу приготовить. Так что женщина в прямом смысле — хранительница очага.
Нередко, пересекаясь с сибирскими народами, брали в жёны местных девушек, получались смешанные браки. В 18 веке чаще стали перебираться в Сибирь семьями со своим укладом жизни и традициями. И это гораздо легче, чем одному прозябать. Так появлялись новые поселения, заселялась Сибирь. Так что все мы в какой-то мере, дальние родственники друг другу.
Автор Татьяна Викторова
