Но сколько бы она не тянула, а сказать нужно было, и в конце месяца, когда оставалось два дня до сборов, Зоя все же решилась. Вечером, сев перед подругой, она тихо спросила:
— Слышала о постановлении ГКО, которое вышло 15 апреля?
— Слышала. А как это нас касается? — удивленно спросила Таня.
— Очень даже касается, — Зоя посмотрела в глаза подруге. — Меня это коснулось. Призывают в качестве работника полевой почты.
ЧАСТЬ 1 ЗДЕСЬ
— Этого не может быть!- Татьяна вскочила на ноги и прижала ладони к щекам. — Тебя не могли призвать, у тебя ребенок маленький, без отца растет! Я сама пойду, я им скажу!
— Танечка, — остановила Зоя свою подругу. Да на тебя бумага пришла, еще до похоронки. Я убедила их, что лучше мне самой вместо тебя уехать. У тебя двое детей, а у меня только одна Настенька.
— Но сейчас, когда похоронка пришла, мы ведь можем…- жалобно простонала Таня.
— Не можем, — покачала головой Зоя. — Едем я, Аська и Варя. Поздно уже, документы ушли в город, назад пути нет, всё подписано.
Через два дня, когда Зоя уезжала, Таня провожала свою подругу, стоя на станции с тремя детьми.
— Зоенька, я ждать тебя буду, ты только пиши, ладно? Обязательно пиши, не заставляй меня страдать от неизвестности.
— А ты, Танечка, за детишками нашими смотри. Я вернусь, я обещаю тебе…За брата своего отомщу и вернусь! Береги детей, и себя береги. Маме моей передай, что люблю я её!
Зоя не попрощалась с матерью, та до сих пор была в Липецке. Не хотела извещать её заранее, слез её видеть не могла. А за Настеньку Зоя была спокойна — Таня со своей матерью приглядит за ней.
*****
А Татьяна, вернувшись домой, утерла слезы и взяла себя в руки ради детей.
Только вот не прошло и двух недель, как в дом постучалась нежданная радость: почтальонка принесла письмо от Петра.
Таня читала и не верила тому, что в нем написано:
» Танечка, Зоя, мама! Родные и дорогие мои женщины! Я знаю, что вы получили похоронку, но я жив, ошибка вышла. Как говаривала бабушка — раз тебя живым схоронили, значит, долго жить будешь. Надеюсь, что так и есть. Сейчас я в госпитале под Сталинградом, но уже иду на поправку и скоро опять встану в ряды с нашими. Напишите мне, родные мои, как вы там справляетесь? Как дети, живы ли, здоровы ли? Пишут ли чего отцы? Сейчас за окном небо хмурое, вдалеке слышен грохот, но верю я, что скоро мирным и ясным небо станет, а будить нас будет только пение птиц…»
— Зойка, Зойка… Ты уехала, даже не узнав, что брат жив, — шептала в окно радостная Татьяна. — Я буду молиться о том, чтобы настало то время, когда ты, Петя и наши отцы соберутся вместе за одним столом.
Жизнь потекла своим чередом — иногда приходили письма от отцов, от Пети и от Зои. Татьяна с матерью садились перед детьми и читали эти письма вслух. В конце 1942 года, в ноябре месяце, вернулся домой Луговой-старший без руки, но живым. А весной 1943 года и Самохин-старший воротился к своей семье после контузии.
Там, в том пекле, из семьи Луговых-Стахановых бились за Родину Петя и Зоя, да мама Зои в Липецке помогала медсестрам.
****
Лето 1943 года
Больно, очень больно… Жжет так, будто в огне горишь. Перед глазами синее небо, а хотелось бы увидеть родную березку перед домом, дочку к себе прижать.
— Потерпи, товарищ Самохина, потерпи миленькая. Зоя, не закрывай глаза, — плакала Аська, которую два месяца назад к ним в часть прислали санитаркой.
— Силы на исходе, Аська. Не могу я больше… Письма, ты передай письма в моей сумке. Не успела я их отправить, а люди ждут…
— Сама, сама отправишь!- Аська, сидя на телеге, стегала лошадь вожжами и торопила её. — Наш доктор Васильев кудесник, многих с того света вытащил, и тебя, Зоечка, вытащит.
— Аська, ты моим передай, что люблю я их. И платок мой пусть дочери передадут на память… — стонала Зоя. — Тот платок, который Коленька мне подарил на память, дочке пусть перейдет.
— Сама подаришь, — Аська еще сильнее стегнула лошадь. — Да живей ты, живей! Потерпи, Зоя, немного осталось.
Асе никто не ответил, но она, завидев впереди палатку, громко крикнула:
— Скорее, доктора Васильева позовите! Зойка Самохина, полевой почтальон, рана.
Остановив лошадь, она обернулась и увидела открытые глаза Зои. Тут подошел врач, осмотрев Самохину, он тяжело вздохнул и закрыл ей глаза рукой. Плечи Аси затряслись от рыдания.
***
Ася не знала, как написать родным о том, что случилось с Зоей. Каждый раз, написав, она комкала бумагу и выбрасывала её.
— Почто листки переводишь? — спросил её доктор Васильев.
— Не знаю, как написать письмо родным товарища Самохиной. Слов подобрать не могу…
— А тут какие слова не подбирай, боль от этого меньше не станет. Напиши им, Ася, знать они должны, — ласково ответил доктор, видя метания девушки.
— Вы правы, доктор Васильев, правы, — прошептала Ася.
Взяв очередной листок, она стала карандашом выводить ровные буквы:
«Танечка, пишу письмо тебе, боюсь я свекрови твоей такое сообщать. А ты подбери слова, смягчи удар. Нет больше Зоиньки, почти на моих руках скончалась. Осколок унес жизнь нашей Зоиньки. Не успела я до доктора её довезти. Вам придет похоронка, но знаю, что многие в них не верят. К сожалению, этот документ будет правдой. Прости меня за плохую весть, не сразу и написать я могла. Зоиньки не стало 16 августа, в полдень. Ася Солнцева.»
1945 год
За столом собрались Луговые и Самохины. Первый стакан они подняли за победу, а второй за Зою и других погибших за эти четыре года.
На столе стояло фото Зои, её глаза со снимка с любовью смотрели на родных.
— Мама была очень красивой, — заметила шестилетняя Настенька.
— И ты будешь очень красивой, похожей на неё и на своего отца. Царствие им Небесное, — глаза Татьяны затуманили слезы. — И платочек мамин береги, на память тебе он достался.
Петр усадил племянницу на колени и обнял её. Эта девочка — все, что осталось от его любимой младшей сестренки, которая любила эту жизнь и которая все удары судьбы приняла на себя. Она была единственная из двух семей, кто пал за Родину. Самохин-старший и Луговые вернулись живыми домой, ропща на судьбу за то, что сохранила жизни мужчин, а женскую загубила…
Таня и Петр растили своих двоих детей Аленку и Илюшку, и Настеньку, как родную растили, постоянно рассказывая девочке о матери. А Настенька очень полюбила березку у двора, которую дед посадил, когда Зоя родилась. Они не знали, где её похоронили, поэтому девочка, накинув мамин платок, часто приходила к березке, и будто с матерью разговаривала, обнимая это дерево.
(Автор Хельга)
